- И пока ангел с ним разбирался, вы умыкнули кракена. - Билли покачал головой. - Встает еще один вопрос. Вы сделали все это, чтобы остановить огонь, верно? - Он воздел руки вверх. - Вы показывали нам внутренности Лондона. Все мы знаем, каково сейчас небу. Что же пошло не так?
Долгое молчание.
- Это не подействовало, - сказала Саира, помотала головой, снова открыла рот, а потом закрыла.
Билли неприятно рассмеялся.
- Вы провидели, что случится, если его украдут. И украли его, чтобы предотвратить его кражу. Но, украв его, вы его и украли. И запустили все это.
- Я не знаю, что делать, - признался Фитч.
- Я скажу вам, что делать, - сказал Дейн. - Сейчас вы отведете меня к моему богу.
Глава 46
Желудки у голубей снова вели себя дурно, и малоприятные результаты их расстройств освещались в причудливых новостных сюжетах. Все заметнее становились и другие явления беспокоящего свойства, и все труднее было замалчивать их, давая односторонние подборки новостей, стараясь представить происходящее чем-то банальным. Разжечь домашние камины стало почти невозможно. Рождались истеричные домыслы о состоянии атмосферы. Любое пламя горело очень скупо, словно огня не хватало, словно его копили, приберегая для чего-то иного.
Кроме того, о да, продолжали исчезать люди. На войне не бывает гражданских, не существует глухих стен между пребывающими в блаженном неведении и теми, кто тесно связан с криминальными и религиозными структурами и торговыми площадками. И лондонцы, даже ничем не примечательные, пропадали и пропадали. Не мифически-бесследно - оставались весьма удручающие улики: один ботинок; покупки, которые человек еще не успел приобрести, лежащие в пакете у его входной двери; граффити без вести пропавшего, там, где его в последний раз видели. Можно было не понимать, что именно происходит, но сам факт того, что оно происходит, нельзя было отрицать сколь-нибудь правдоподобно.
До сих пор Билли и Дейн действовали неплохо. Осторожность, с которой они перемещались, Дейнов камуфляжный след - вторая натура для человека с его подготовкой; переодевания, смехотворные, но действенные; солдатская основательность Дейна - все это много дней укрывало их от глаз охотников за головами. А если вы стали дичью для самого крупного сборища талантливых убийц, выполняющих один подряд, - чего не случалось в Лондоне целую кучу лет, - то это кое-что да значит.
На протяжении вполне достойного периода времени ловцы пребывали в полном расстройстве. Охотничье "ату!" в последние часы звучало бессмысленным сотрясением воздуха, пока сами охотники погоняли над крышами своих необычных лошадей, заставляя местных жителей думать, что пролился краткий ливень, - и не находили внизу никаких следов. Едва различимым ковбоям-убийцам не удавалось их настигнуть. Лондонцы плохо спали: на территорию их сновидений просачивались безглазые сопящие зверюги, которые рыскали среди сексуальных грез и родительских страхов, призрачные гончие, высылаемые охотниками в самом их опасном состоянии, то есть во сне. Но и эти твари не могли унюхать своих жертв.
Охотники сражались и между собой. Не раз и не два вступали они в смертельные схватки с теми, кто представлялся им частью какой-то другой задачи, кто появлялся и пропадал слишком быстро, чтобы можно было распознать в них участников сколь-нибудь известных политических раскладов. Схватки с мужчинами, исчезавшими, будучи увиденными, с мужчинами и женщинами, которых сопровождали чудовищные сопящие тени.
Банды и одиночные наемники рассыпали по городу щедрые посулы: что угодно за одни лишь намеки. При всей своей осторожности, уме и умениях Дейн не мог противостоять всем этим мелким укусам, мгновенным взглядам, случайно подслушанным словам - всему, что совершенно не отмечалось прохожими, но что лучший охотник мог выковырять из того, кто даже не подозревал о доставшихся ему крохах информации, а затем сопоставить и свести воедино.
- Я пойду внутрь, - сказал Фитч. - Мне надо показаться остальным лондонмантам. А еще надо поскорее привести его в чувство. - Он указал на здоровяка, в которого стрелял Билли. - Позволь мне вернуться, Дейн. Ты же не хочешь, чтобы они забеспокоились?
Дейн задрал пистолет кверху, словно не зная, что с ним делать, и заскрипел зубами.
- Ты им веришь? - шепотом спросил Билли.
- Мы не знали, что вы собираетесь с ним сделать, - пояснил Фитч. - Иначе сразу рассказали бы все.
- И мы не знали, можно ли вам доверять, - добавила Саира. - Знаете, как некоторые мусульмане избавляются от страниц Корана? Они их сжигают. Это самый священный способ. Сейчас предстоит только одно - сгорание всего мира, начиная со спрута. И этот вариант будущего по-прежнему не отменен. Мы думали, вдруг это ваш план.
- Думали, я хочу покончить со всем светом? - уточнил Дейн.
- Непреднамеренно, - странно-утешающим тоном ответил Фитч. - Случайно. В попытке освободить своего бога.
Дейн уставился на них.
- Я ничего не собираюсь сжигать, - сказал он ровным голосом. - Отведите меня к нему.
"И мы сможем рассказать вам о том, что мы знаем, - подумал Билли. - О том, что Гризамент все еще жив".
- Надо кое-что подготовить, - сказал Фитч. - Принять меры предосторожности. Дейн, мы можем работать сообща. В этом деле мы можем быть вместе.
Сейчас он страстно этого хотел. Как долго сгибался он под таким бременем?
- У нас много предложений, - бросил Дейн. - Все хотят с нами работать.
- Надо многое выяснить, - сказала Саира. - В кракене точно есть что-то такое. Вот почему нам нужен ты, - обратилась она к Билли. - Ты ведь работал с этим спрутом. Это просто идеально. Если мы сможем разобраться, что сокрыто в этом кракене, то, возможно, удастся все остановить.
- Ты им веришь? - шепнул Билли и услышал скрежет стекла. - Я, кажется, верю, да.
Вот так они остались во дворе вдвоем, меж тем как лондонманты вернулись внутрь, чтобы обеспечить спокойствие еще на несколько часов.
- А что, если они?.. - сказал наконец Дейн.
- Что? Убегут? - отозвался Билли. - Унести с собой свои дела они не смогут. Кому-то сообщат? Чего они точно не хотят - это чтобы другие узнали об их махинации.
- Что, если они?..
- Им нужен я, - сказал Билли.
Они подперли дверь, так что раздраженным курильщикам приходилось искать другие места. "Ждите, - велела Саира перед уходом. - Управимся здесь - и все пойдем". Небо с часами становилось все темнее.
- Уже скоро, - сказал Дейн.
Какое безупречное совпадение, какой совершенный сглаз: стоило ему это произнести, и в голове у Билли раздался стеклянный звон. Вместе со звоном пришло знание. Он встал.
- Что-то приближается, - сказал он.
- Что? - спросил Дейн, тоже поднимаясь. - Кто?
- Не знаю. - Билли держался за виски. Что за черт? - Боже. - Головная боль разговаривала с ним. - Я просто знаю, что они приближаются. Вряд ли знают, где мы. В точности не знают. Но они близко, и это не друзья.
Дейн оглядел двор. Скрип-скрип.
- Они все ближе, - сообщил Билли.
- Нельзя, чтобы они здесь нас обнаружили и узнали об участии лондонмантов. Нельзя привести их к Богу.
Он схватил какую-то железяку и процарапал на стене слова БУДЕМ КТС. Царапины среди многих царапин: будем, как только сможем.
- Наверх, - сказал он, сложил руки пращой и подтолкнул Билли обратно на крышу.
Они бросились бежать под надвигавшейся ночью, снова спустились по водосточным трубам и пожарным лестницам офисных зданий - и устремились к городским магистралям, уже почти опустевшим. Это было для них всего хуже - оказаться на улице чуть ли не единственными людьми. Каждый фонарь был как прожектор. Из-за стеклянного шума Билли почти ничего не соображал.
- Ты слышишь звуки? - спросил Дейн. - Вроде как стеклянные?
Никто другой не должен был этого слышать! Времени не оставалось. Донесся новый звук - топот бегущих ног. Видеокамеры вращались, помигивали светодиодами, смотрели во всех направлениях. Из-за угла показались люди.
Билли вытаращил глаза. Костюмы их были сплошной небывальщиной из лохмотьев. Стилизации на панковскую тему, но также цилиндры, панталоны, топики, напудренные парики. Лица у всех выглядели донельзя свирепыми. Билли поднял свой фазер.
По мере приближения нападавших их нечистая сила разбухала: фонари, мимо которых они проходили, разгорались чересчур ярко, меняли краски и один за другим переключались на черный свет, в котором сияли белые оборки манжет и броши из отражательных кошачьих глаз. Билли различал пришитые к одежде многолучевые значки - разлапистые свастики-мутанты. Ловцы шипели, как лунные обезьяны.
Дейн и Билли выстрелили. Напыщенных франтов оказалось очень много. Билли выстрелил еще раз. Он ожидал ответной стрельбы, но противники сжимали в руках кнуты и лезвия. Темнота затопила все, захлестнула нападавших и скрыла их от глаз. Окна были сплошь черными - ни одного слабенького света из какого-нибудь офиса. Лишь один оранжевый уличный фонарь по-прежнему горел, последний, ставший теперь маяком, на который смотрел Билли, меж тем как ловцы продолжали надвигаться.
Дейн шел с ним спиной к спине.
- Они хотят взять нас живыми, - шепнул Дейн.
- Живыми, да: надо кое-что обсудить, - сказал кто-то. - Кое-кто хочет поковыряться у вас в мозгах. - Раздались смешки. - Живыми, но необязательно с руками, ногами и глазами. Поторопитесь - и тогда сможете их сохранить.
- Мастерская всегда к вашим услугам, - послышался другой голос.
- Да, мастерская, - сказал первый; ослепленный неестественной тьмой, Билли выстрелил наудачу, но выстрел высветил только сам себя. - Он любит свою мастерскую. Кем-то ты станешь?
- Приготовься, - шепнул Дейн.
- К чему? - отозвался голос.
Из тени, изгибаясь, выхлестнулся кнут и обвился вокруг ноги Билли, присасываясь, как лапа геккона, валя его с ног и выдергивая из круга, залитого светом последнего фонаря. Лежа на бетоне, Билли открыл рот, чтобы закричать, но раздался скрежет стекла, такой громкий, какого он никогда не слышал. Вся его голова наполнилась многозначительной болью. Что-то надвигалось. Кружась, словно вихрь.
Костяные руки, мельтешащие, будто мельничные крылья. Лязгающие зубы, живые пустые глаза. Кости пальцев, прокалывающие плоть, как клыки. Существо появилось с непостижимой быстротой. Негнущимися пальцами оно наносило удар за ударом, оставляя за собой кровавый след, вспарывая глотки двоих, троих, пятерых нападавших, так что те вопили и валились, истекая кровью.
Билли сбросил с ноги кнут. Отполз. Его заступник покачивался на краю освещенного пространства.
То был череп, водруженный на гигантский сосуд, огромную стеклянную бутыль - из тех, в которые Билли несколько лет наливал консервирующую жидкость и помещал мертвых животных. Эта, высотой почти в пять футов, была наполнена клубящимся формалином и мясистой жижей. На стеклянной крышке торчал истертый человеческий череп, вытащенный, Билли знал доподлинно, из шкафа с останками в Музее естествознания. Череп щелкал зубами. Его край соприкасался с крышкой, а расширяющееся стекло служило плечами. Штуковина воздевала две бесплотные когтистые руки, взятые из коробок с костями, - плечевые, лучевые, запястные (издававшие щелканье) и заостренные фаланги.
Ангел памяти.
Ангел-сосуд крутился на круглом основании, качаясь-накреняясь вперед. Он снова ударил и снова убил, а затем чуть наклонил череп-голову, и крышка открылась. Щеголь-охотник застыл и пребывал в неподвижности, пока его не стало совсем; в бутыли появились новые мясные лоскуты. Охотники за наградой разбежались. Раздался глухой удар. Дейн лежал, не шевелясь. Билли был слишком далеко, и лассо или что-то, ухватившее Дейна за шею, туго натянулось и потащило его в убывающую тень, которую принесли с собой типы со свастиками.
Билли выстрелил дважды, но никого из них различить не мог, а Дейна больше не было видно. Он подхватил пистолет Дейна, крикнул "Сюда!" стеклянному спасителю и услышал, как тот качнулся и покатился к нему. Отступая, нападавшие швыряли назад куски кирпичей и железяки.
Что-то увесистое случайно угодило прямо в бутыль. Ангел-сосуд, страж музейной памяти, разлетелся на куски. Кости его омертвели, разбросанные посреди лужи консерванта и стеклянных осколков.
Билли держал в одной руке фазер, в другой пистолет. Но нападавшие не возвращались. Он побежал в ту сторону, куда потащили Дейна, но темнота отступала быстрее, и когда она исчезла, Билли остался один. Рядом валялись трупы, стеклянное крошево и череп его спасителя. Дейн пропал.
Как всякий раз, когда город пронзает тишина, где-то залаяла собака, чтобы заполнить брешь. Билли шел среди сокрушенных останков своего избавителя, оставляя отпечатки подошв, мокрых от формалина. Потом он тяжело опустился, сев в дверном проеме какой-то забегаловки, и крепко обхватил голову руками.
Там он и сидел, когда его нашли лондонманты, - все, что происходило драматичного вблизи от Лондонского камня, становилось им известно. Билли увидел их краем глаза, но ближе маги не подходили, не желая нарушать своей нейтральности, - лишь немногие из них знали, что она уже похерена.
Должно быть, кто-то из этих немногих обмолвился словом с Вати, который вошел в игрушку, что по-прежнему лежала у Билли в кармане. Оттуда раздался голос:
- Билли, приятель! Что случилось? Надо идти, Билли. Мы его вернем. Но сейчас, прямо сейчас, надо уходить.
Часть четвертая
ЛОНДОН-НА-МОРЕ
Глава 47
- Значит, мы тут долбаемся из-за этой говенной задницы.
- Послушайте, - резко бросил ей Бэрон. - Знаете что, констебль? Был бы вам очень обязан, если бы вы чуть-чуть укоротили свой язык.
Коллингсвуд не на шутку испугалась и прикрылась надменностью, глядя не на Бэрона, а на свой браслет.
- Мы обходимся немногим, Коллингсвуд, - сказал Бэрон. - И все это знаем. - Он перевел дух и, тыча в ее сторону пальцем, заговорил чуть спокойнее: - Важная часть этого немногого - информация. И мы ее собираем. Так что… Успокойтесь и возвращайтесь к работе. У вас, полагаю, есть свои нюхальщики? Вот и посмотрите, что они способны разнюхать.
Он прошел к выходу и громко закрыл за собой дверь - видимо, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть.
На территории полицейского колледжа в Хендоне стоял переносной домик, куда на время подготовки направлялись специалисты разных ячеек ПСФС. Большинство обучавшихся там, не блеща фантазией, называли его "Хогвартсом", а несколько человек - "Академией мисс Кэкл" или "островом Гонт", обмениваясь самодовольными взглядами, когда остальные не понимали.
Коллингсвуд никак его не называла - не до того. Она была слишком занята, внимая вышедшим на пенсию, но все еще полезным ведьмам, ведунам и чернокнижникам. "Вы - офицеры полиции, или же будете ими, - как-то раз заявил один из ее наставников, - если только все не запорете". Это был очень старый и маленький человечек, сморщенный, как отставшая кора кокосовой пальмы. Он поглаживал подбородок, глядя так, словно все, что он говорил, было тщательно обдумано. И тоже напускал на себя важный вид, хотя и совершенно иначе, нежели Коллингсвуд. Ей нравилось за ним наблюдать.
"Ваша задача - ловить злодеев. Правильно? И надо знать, что делать. Если вы не знаете, что делать, надо выяснить. Если вы не можете это выяснить, то высосите все из пальца и действуйте соответственно. Я понятно выражаюсь?" Маленький lux ex tenebris, вспыхивавший у него между кончиками пальцев (голубой, конечно), был очень трогателен.
На службе в полиции Коллингсвуд видела лишь наведение порядка в оккультном мире, погоню за разными сущностями и потасовки с ними, что требовало чертовски большого заряда энергии. Именно отсутствие такого заряда в Билли Харроу раздражало ее, пусть даже он и казался забавным.
С холодком внутри Коллингсвуд подумала: а вдруг Бэрон не уверен в своих действиях? Она взвешивала эту возможность, изучала ее так же тщательно, как непонятную штуковину, поднятую с пола. Другие полицейские обходили то место, где застыла их коллега, - она простояла так довольно долго. Некоторые даже не бросили на нее недоуменного взгляда: Коллингсвуд, мол, с нее станется.
Она стояла возле диспетчерской, так что стала первой из сотрудников ПСФС, кто попался на глаза посыльному, и получила от него известие. После чего она толчком распахнула дверь в кабинет, где Бэрон, скрестив руки, мрачно смотрел в монитор, и, повиснув одной рукой на дверной раме, словно ребенок на шведской стенке, сказала:
- Просите, и дано будет вам, босс. В настоящее время госпитализирован. Все-таки информация.
День выдался паршивый - однообразно-серый воздух, насквозь пропитанный влагой, и угрюмый ветер, докучливый, как ребенок. Несмотря на это, Мардж все утро провела под открытым небом, в Темз-Барьер-парке. Она устало тащилась через волнообразные остриженные кусты, мимо миниатюрных футбольных полей. В то утро Мардж долго плакала по Леону и чувствовала, что это в последний раз. Она выплакалась, но вот небо, похоже, нет.
Мардж подозревала, что работы она уже лишилась. С боссом она дружила, но теперь раз за разом игнорировала его сообщения, должно быть не оставив ему выхода.
Не то чтобы она чувствовала замешательство. Не то чтобы она зацикливалась на случившемся, то есть была поглощена этим, потеряла из-за этого рассудок и так далее. Дело только в том, думала она, что мне не удается сосредоточиться на чем-нибудь другом. Мардж не была истеричкой. Просто теперь, обнаружив, что Лондон совсем не тот, каким кажется, открыв, что мир ей все время лгал, она испытывала потребность узнать больше. И ей по-прежнему надо было понять, что именно случилось с Леоном.
Вряд ли он остался в живых. Нелепое послание от неисправного фонаря не могло быть ложью.
Что и привело ее сюда, к этому лужку со скульптурно остриженными кустами возле речных укреплений. Здесь, возле номинального устья реки, у низин промышленного Сильвертауна, быки дамбы приседали в воде, как огромные чужеродные ульи, как пришельцы в серебряных панцирях. Между ними бурлила коричневая вода, а под этой водой, в слизи речного русла, притаились десять шлюзов, готовые подняться.
Путь к Вуличскому пешеходному туннелю был неблизким, но у Мардж имелся в запасе целый день. Она увидела здание управления системами Дамбы, поднимавшееся из-за крыш на южном берегу, и стала нажимать на кнопки телефона.
Господи, до чего же здесь уныло, подумала она и, кутаясь в пальто, прошла мимо Городского аэропорта и под рекой. С подробностями, заранее распечатанными, Мардж не сверялась, ибо к тому времени знала их наизусть. Вытянуть эти сведения из онлайновых собеседников было трудно, но не чрезмерно. Понадобились вкрадчивые речи и обман, но, будучи спрошенной, Мардж, вероятно, призналась бы: не так много. А еще призналась бы, что это были "секретные" форумы, но большинство их членов просто-таки лопались от гордости из-за того, что владели тайной информацией. Сплошные "Я уже сказал слишком много" да "От меня вы этого не слышали".