– Джеральд, вот вы человек местный, можно сказать, плоть от плоти Эйвбери. И предки ваши испокон веков тут жили… Скажите, приходилось ли слышать о чём-то подобном? Может, есть какая-то информация в виде легенд или мифов?
Лейтенант отрицательно покачал головой:
– У нас тут, конечно, разное случалось, и легенд каких только нет, но ничего похожего не припомню, – угрюмо сказал он. – Жизнь здесь, в общем-то, спокойная, сонная. Такого, как сегодня, сроду не бывало. Чтобы толпа собралась, да все злые, возбуждённые, орут наперебой, кулаками машут… – его передёрнуло.
– Ну, вот, собственно, и ответ на ваш первый вопрос, мистер Буранов, – неожиданно сказал Баррет, ставя рюмку. – Насчёт исчезновения башни ничего сказать пока не могу. А превращение людей в монстров неожиданно и блестяще подтверждает мою гипотезу, высказанную лишь пару часов назад нашим друзьям, – он кивнул в сторону Вильямса и полковников.
Полковники переглянулись.
– О как! – отреагировал Ходько. – А ведь верно…
Телепин закивал. Судя по лицу, он что-то начинал понимать.
– Зовите меня просто Майкл, – сказал я биологу. – И объясните, в чём ваша гипотеза.
Откинувшись на стуле, коротышка важно сплёл пальцы на животе. Бармен проявил инициативу и торопливо поставил на стол тарелки с ветчиной, сыром и хлебом. Только тут до меня дошло, что мы хлещем виски, как воду, без закуски. Стресс, понимаешь…
– Суть моей гипотезы в том, что коренные жители Эйвбери являются латентными мутантами, – сказал наконец Баррет. – Зона их обитания с незапамятных времён глубоко аномальна. Чтобы не тратить время, не буду сейчас повторять аргументацию, которую приводил во время нашего разговора перед инцидентом. Скажу только, что комплекс местных климатических и геофизических условий, в которых жили сотни поколений Эйвбери, сформировал в организмах аборигенов некую мутацию на генном уровне. Причём эта особенность в ходе обычной, повседневной жизни никак не проявляется. А вот когда наступает экстремальная ситуация…
Вильямс непроизвольным жестом закрыл лицо руками и отвернулся.
– Если разобрать случай с точки зрения моей гипотезы, то многое или почти всё становится понятным, – продолжал Баррет, выдержав паузу. – По словам Джеральда, жизнь Эйвбери десятилетия напролёт движется плавно, спокойно, размеренно. И вдруг в неё неожиданно и стремительно врывается новый фактор. Я бы даже сказал, сильнейший раздражитель. Имеется в виду ваша комиссия, и события, связанные с её появлением. Речь, главным образом, о самоубийстве Аткинсона, которого в деревне боготворили. Его смерть тут же приписали козням комиссии… Умножьте потрясение на традиционную британскую ненависть к русским и французам, а также ООГ. Плюс эффект толпы с её взрывным эмоционально-энергетическим фоном. В итоге создалась экстремальная ситуация, оказавшая мощное, даже кумулятивное воздействие на участников. Оно, в свою очередь, инициировало ураганную мутацию. Ну, а её последствия все мы видели…
Что видели, то видели. Да чего там: испытали на собственной шкуре. В принципе, логика Баррета, подкреплённая его научным авторитетом, лично меня убеждала. И если иррациональную ситуацию объясняют рациональным путём, возникает шанс не свихнуться… Но кое-что всё-таки не стыковалось, даже с учётом гипотезы биолога.
– Я не специалист, однако, на мой взгляд, в целом вы правы, – сказал я академику. – Меня смущает лишь скорость, с которой проистекала мутация. Я-то, дилетант, всегда полагал, что это процесс медленный, скорее, эволюционный…
Баррет развёл руками, в одной из которых покоилась бутылка, а в другой сигара.
– Всё, о чем мы сейчас говорим, Майкл, – это теория. Умозрительные построения, позволяющие объяснить необъяснимое. Хотя уверен, что если взять любого из участников инцидента и обследовать его биологию, выявится ряд интересных особенностей. Может, нарушение стандартной последовательности хромосомных цепочек. А может, деградация генов, отвечающих за формирование внешнего облика и мозговую активность… Что вы хотите? Генетика ещё не раскрыла, может быть, и тысячной доли своих секретов. Опыты, в том числе мои, показали, что микроскопические изменения в генных структурах вызывают самые неожиданные, порой жуткие изменения. Видели бы вы мышь размером с хорошую кошку, которая вырвалась из вольера и до крови укусила моего лаборанта… Пришлось убить.
– Лаборанта? – поразился Ходько. – Чтоб не мучился?
– Мышь-мутанта, – хладнокровно ответил Баррет. – Лаборант, знаете ли, рассвирепел и прибил её табуреткой, а я не успел вмешаться…
– Крутые вы люди, генетики, – с уважением произнёс молчавший до этого Энтони.
Телепин поднял руку, словно школьник на уроке.
– А как ваша гипотеза объясняет обратное превращение мутантов в людей? – спросил он.
– Н-ну… можно предположить, что как только старуха-подстрекательница была застрелена, градус агрессии и ярости резко снизился, нахлынул страх, и под его стрессовым эмоциональным воздействием генетика аборигенов вернулась к норме, – сказал Баррет, но в голосе слышалось сомнение.
Прозвучало не слишком убедительно. Впрочем, биолог и сам упомянул, что его гипотеза объясняет не всё. Чего-то в ней не хватало, о чём Ходько и заявил с солдатской прямотой. Баррет надулся, и тут слово взял наш юный друг-поэт.
– Мне кажется, мы не учитываем ещё одно обстоятельство, – произнёс он.
– Какое именно?
– Действия старухи Дженет, – выпалил Энтони.
Баррет звучно поскрёб лысину.
– Вы думаете, что… – начал он.
– Ну, конечно! – нетерпеливо согласился Энтони. Льняные волосы юноши были взъерошены, васильковые глаза светились энтузиазмом первооткрывателя. – Ваша гипотеза всё замечательно объясняет. Да, генная мутация. Да, кумулятивное воздействие разъярённой толпы. Но! К этим факторам надо приплюсовать ещё один: мистический. Именно он окончательно усилил мутационный эффект, довёл его до критического уровня, после чего люди начали стремительно меняться. Не будь старухи Дженет с её чарами, может, ничего не произошло бы. Во всяком случае, с такой быстротой. А чары были! Вспомните: как только она стала говорить и воздела руки, поднялся ветер, грянул гром, хлынул ливень… Это же верные признаки колдовства, я читал. Вот и мистер Вильямс сказал, что в деревне её всегда называли ведьмой. Да она сама призналась, что разговаривает с мегалитами… Ну, вот. А когда мистер Вильямс её… словом, когда вместе с ней колдовство исчезло, люди снова стали людьми. Исчезло колдовство – вот главное. Это же Эйвбери, господа! – вдохновенно закончил он. – Здесь одной наукой всё не объяснить.
В сумбурной речи Энтони, несомненно, был резон. Гипнотизирующий голос Дженет… её пророчество о страшной судьбе Эйвбери, уготованной чужаками… её тихий жуткий смех и приказы, отдаваемые монстрам… да, свою лепту в чудовищное превращение людей старуха явно внесла.
– А ты не глуп, сынок, – сумрачно сказал академик, кладя руку на плечо юноши. – Фактор Дженет я как-то упустил. А он действительно мог сыграть роль детонатора…
– Ну, немного разобрались, – задумчиво произнёс Телепин. – Так, значит, если нет старой ведьмы и коллективных эксцессов, аборигены остаются обычными людьми, и нам с этой стороны ничего не грозит?
– Думаю, что да, – солидно сказал Баррет.
У меня, тем не менее, оставались вопросы. Почему, например, превратившись в монстра, лейтенант сумел остаться человеком по сути, хотя все другие твари готовы были рвать нас на куски? Что он при этом ощущал, почему смог противостоять адскому воздействию мутации вкупе с чёрным колдовством? Но, посмотрев на бледного Вильямса, утиравшего пот со лба, я от вопроса воздержался. Да и была сейчас тема поважнее.
– Что будем делать с исчезнувшей башней, господа? – спросил я, глядя в окно, за которым огни деревенских домов посильно боролись с приближающимся мраком ночи.
– Ну, что, что… Отмечать командировочные удостоверения и заказывать обратные билеты, – предложил Ходько с вымученным смешком. – Объект работы исчез, комиссия уходит в отставку.
Я уже заметил, что порой полковник шутит своеобразно, по принципу "Лучше смеяться, чем плакать". Однако теперь в его шутке была доля истины, и немалая. Все нити убийства Добромыслова вели в "Наследие прошлого". Инспектируя общество, я, хоть и в первом приближении, ощутил, насколько темны и, пожалуй, опасны его дела. Необъяснимая пропажа резиденции "Наследия", в сущности, ставило на расследовании крест. И всё же…
– И рад бы согласиться с вами, Владимир Анатольевич, да не могу, – сказал я в тон полковнику. – Не знаю, как, но судьбу башни выяснить мы обязаны. Прежде всего потому, что в ней вместе с "наследниками" остался наш друг и коллега Мортон…
Природный аристократ Телепин неожиданно грохнул кулаком по столу и выругался в тридцать три загиба. Хорошо хоть по-русски, и юные уши Энтони не пострадали.
– А ведь верно, – сказал Телепин, снова переходя на английский. – Слушайте, это же позор. Не знаю, как вы, а я напрочь забыл про Эдварда…
– Не переживай, – буркнул Ходько. – Я тоже забыл. Эти монстры всё прочее из головы просто вышибли… Михал Михалыч, коли так – уговорили! Обратные билеты сдаём, заявление об отставке отзываем. Но где мы будем эту башню искать? И как? У нас в департаменте сверхъестественными расследованиями не занимаются, не обучен…
Можно подумать, кто-нибудь из нас обучен… Установилась тяжёлая пауза. Её прервал Вильямс.
– Мистер Буранов, незадолго до происшествия вы несколько часов провели в башне, – негромко произнёс он. – Припомните, довелось ли там столкнуться с чем-нибудь таким, что можно связать с её исчезновением… Сам понимаю, что бред, но вдруг…
Я вздохнул.
– Зовите меня просто Майкл, – сказал я Вильямсу, как перед этим Баррету. – Нет, ничего такого я не видел. Хотя и насмотрелся…
Коротко, не впадая в детали, но и не опуская главного, я рассказал об экскурсии по "Наследию прошлого", о странном поведении Грейвса и его сотрудников, о стычке в лаборатории и черноволосом страдальце, которого Айрин и мисс Редл повезли в больницу. Упомянул о сборе вещественных доказательств.
– Стало быть, вы с трофеями? – спросил практичный, как истинный хохол, Ходько.
– Ну да. Лабораторный дневник, информационный блок, диски… Будем изучать. Может, найдём какие-то зацепки.
– Где это всё?
– Дневник и блок в машине. Я ведь после вашего звонка выскочил во двор башни, схватил на стоянке первую попавшуюся малолитражку и рванул в гостиницу. Давненько не заводил автомобиль без ключа, тряхнул стариной. Да ещё через охрану прорывался… Остальное с собой.
Я достал из карманов пиджака и выложил на стол десяток дисков.
– Энтони, не в службу, а в дружбу, дойди до машины мистера Буранова, принеси блок и тетрадь, – попросил Телепин. – Тёмно-синий "мини-кар" поодаль от входа, видел?
Когда через несколько минут наш юный друг вернулся с добычей, вид у него был озадаченный. Информационный блок он держал под мышкой, а тетрадь в руке.
– Мистер Буранов, джентльмены, тут что-то странное, – смущённо сказал он, сгружая ношу на стол между блюдами и рюмками. – На ходу я мельком заглянул в дневник, потом остановился, перелистал… Словом, никаких записей в нём нет. Ни одной. Совершенно чистые страницы.
Схватив тетрадь, я быстро раскрыл её и убедился, что Энтони не ошибся. Разлинованные листы были издевательски пусты. Но ведь я же собственными глазами видел, как сотрудник лаборатории делает записи! При этом он раскрыл тетрадь примерно посередине, а значит, дневник заполнен минимум наполовину…
– Бред какой-то… – машинально сказал я.
– Бред, говорите? – переспросил Ходько, покусывая губы. Он встал и, сунув руки в карманы, прошёлся взад-вперёд. – А биокуклы не бред? А исчезновение башни? Все наши здешние перипетии – сплошной бред. И, боюсь, это только начало. По сравнению со всем прочим пропавшие записи – так, мелочь.
Телепин взял со стола диск.
– Надо полагать, тоже всё стёрто, – пробормотал он, подбросив на руке металлический кругляш.
– Можешь не сомневаться, – сказал Ходько, словно фыркнул. – Проверим, само собой, но информации наверняка – ноль целых, хрен десятых. И в информационном блоке… Какой смысл уничтожать записи в дневнике, если останутся сведения на других носителях? Кто-то аккуратно обрубает все подходы к "Наследию", господа. – Остановившись, он окинул нас взглядом и вдруг сказал: – Но какая бы сволочь против нас ни играла, это уж точно не покойная старуха Дженет.
Прозвучало неожиданно, однако в тему. Я и сам сломал голову, пытаясь понять, кто он – наш невидимый враг. О том же самом, уверен, думали и другие. И если кого-то можно исключить из числа подозреваемых, это уже хорошо. Но…
– Обоснуй, – потребовал Телепин.
– Да легко! Сдаётся мне, старуха была не более чем подручной главного противника. Именно потому и рулила монстрами на передовой. Основная же персона командовала откуда-то извне, и связь со старой ведьмой поддерживала дистанционно. Что, заметим, вполне укладывается в мистическую версию врага-колдуна.
Опять же, вычистить дневник и другие носители информации Дженет не могла. О том, что Михал Михалыч захватил вещдоки, она просто не знала – в это время она уже вовсю дирижировала заварухой. Чистку дистанционно выполнил враг-колдун, поддерживающий удалённую связь – очевидно, на ментальном, телепатическом уровне – с кем-то из свидетелей стычки в башне. От него и узнал о вещдоках. Кстати, если не считать Михал Михалыча и Мортона, там всего-то было четыре человека: Грейвс и трое лаборантов. Кто-то из них наверняка – ещё один подручный противника… Но все, мать их растак, исчезли вместе с башней…
Закончил Ходько зубовным скрежетом. Ещё бы! Не исчезни башня с "наследниками", уже было бы кого брать в практическую разработку.
– Всё логично, – оценил я. – Вашу дедукцию, Владимир Анатольевич, лично я поддерживаю. Сможете ли вы ответить ещё на один вопрос?
– Задавайте, попробую.
– Почему мы до сих пор живы?
Полковник опешил. Присутствующие с настороженным интересом переводили взгляды с меня на него. А действительно! Нападение биокукол или монстров при всей опасности всё же оставляли шансы отбиться. Но уж если неведомый враг в состоянии одномоментно, без всякой спецтехники, уничтожить целую башню, то что ему сто́ит ликвидировать кучку людей? Распылить на атомы, обрушить потолок в гостинице, лишить автомобиль с комиссией на полном ходу колёс… да мало ли что ещё. И тем не менее…
– Ну, тут могут быть разные варианты… – начал Ходько, однако договорить не успел, потому что в ресторан вошли мисс Редл и Айрин.
Секретарша выглядела заметно усталой, однако по обыкновению невозмутимой. А вот Айрин была измучена и шла с трудом. Потухший взгляд больших карих глаз без всяких слов говорил, что драматические события долгого и тяжкого дня измотали её. Ходько бросился к женщине, взял под руку и помог сесть.
– Рюмку виски? – участливо спросил Баррет и, не дожидаясь ответа, налил.
Мисс Редл выпила свою порцию залпом и протянула рюмку за второй. Айрин лишь пригубила.
– Ну, что в больнице? Что с человеком? – спросил я нетерпеливо.
– Умер, – бесстрастно сказала мисс Редл.
Владимир Ходько
Кровать под балдахином с красными шёлковыми шторами была уютна и необъятна. На такой бы не одному спать, а с целым гаремом. Но – не спалось. Вот не спалось, и всё. Ворочался на мягчайших хлопковых простынях, считал до тысячи, пил воду – всё без толку. С гаремом было бы веселее… А ведь после такого дня должен спать, как убитый. К тому же встали ни свет ни заря, получив сообщение о самоубийстве Аткинсона…
Слабый свет ночника терялся в просторах комнаты, но с ним спокойнее. Себя не обманешь: какие-то два дня, проведённые в Эйвбери, изрядно потрепали железные нервы, которыми втайне гордился полковник Ходько. Во всяком случае, мысль выключить лампу и остаться один-на-один с ночным мраком вызывала натуральный трепет. Непогода и визг ветра за окном настроение тоже не улучшали. И толку-то, что под роскошной подушкой спрятан пистолет? Оперативная привычка, не более того. Я уже понимал, что жуть происходящих событий пистолетной пулей не одолеть.
Всё здесь странно, всё здесь опасно, всё здесь лежит за гранью привычных представлений о мире. Такое вот место, осенённое мегалитами, чья невероятная древность вызывает оторопь и таит неведомую опасность. Место, где убивают, где люди превращаются в нелюдей, где кошмар становится явью.
Полный тупик. Водоворот событий накрыл с головой. Мы растеряны. Мы просто не готовы к столкновению со сверхъестественным…
Или не тупик?
Перед тем, как разойтись спать, я отвёл Буранова в сторону и тихо спросил: "А что записи Аткинсона? Не стёрты, как дневник?" Я-то видел, что утром Михаил Михайлович изъял какие-то листки из письменного стола покойного директора и спрятал в нагрудный карман пиджака. В ответ Буранов слегка улыбнулся. "В порядке", – лаконично сказал он и тем ограничился. Остаётся предположить, что хитроумный тайный советник сначала хочет разобраться в бумагах сам и лишь затем поделиться полученной информацией. Возможно, записки Аткинсона прольют хоть какой-то свет на происходящие события. Других зацепок я пока не вижу.
Зато я вижу другое. Вернее, ощущаю.
Люди, с которыми свёл Эйвбери, непросты: каждый при внешней открытости что-то скрывает. Взять хотя бы Баррета. Биолог, академик… Почему он из года в год приезжает в Эйвбери? Деревушка отнюдь не курорт, и унылая равнина за околицей уж точно не располагает к туризму. В сущности, если не считать мегалиты, место совершенно заурядное. И получается одно из двух: либо академик никак не налюбуется каменными исполинами, либо… либо что-то ищет. Вот здесь, в округе. Вопрос: что?
Не всё понятно и с Энтони. Точнее, совсем непонятно. Парню что-то около двадцати лет, и трудно представить, что он делает один, без подружки, в этой глуши. Правда, если в своих поэтических штудиях он выбрал мистическое направление, то мегалиты должны его вдохновлять… Только вот дерётся он для поэта чересчур хорошо. И уж вовсе не постигаю, почему он, британец, накануне отважно кинулся защищать руссофранков. Для уроженца Альбиона поступок, мягко говоря, нехарактерный.
Удивила и миссис Своллоу. Почему приветливая хозяйка гостиницы так окрысилась и чуть ли не полезла в драку, застав нас в номере покойного Аткинсона? Испугалась, что мы найдём там что-нибудь такое, чего видеть не должны? Но откуда ей знать, что есть и чего нет в апартаментах главного "наследника"?
Да и Вильямс… Наш спаситель. Единственный из монстров, оставшийся человеком по сути, несмотря на мгновенную мутацию, усугублённую колдовством старухи Дженет. Почему?..
Вопросов много, ответов нет. Но, конечно, главная загадка – исчезновение башни. Обнаружив пропажу, мы вскочили в машину и примчались на холм, где ещё час назад высилась мощная резиденция "Наследия". Долго, не веря глазам, бродили в темноте по заросшим травой и мелким кустарником склонам. Ни башни, ни зубчатой крепостной стены, ни рва с мутной зеленоватой водой… Ничего. Даже асфальтовая дорога, ведущая к резиденции, неведомым образом аккуратно обрывалась у подножия холма.