Тогда еще дом не был прекрасным. Он был развалюхой. Говорили, что ему двести лет, что там умерла куча народу, ну, надо думать - за двести-то лет... Он принадлежал разным людям, в последний раз - композитору, и я думаю, это был последний композитор на земле.
Собственно, даже во времена своей славы он так только назывался - композитор. На самом деле это уже был обычный нынешний ремесленник, делающий музыку на компьютере, лихорадочно зарабатывающий деньги на то, чтобы установить самую новую, самую продвинутую программу, но все-таки богемные замашки у него были. Поэтому я и называю его этим устаревшим и немного смешным словом.
Например, он купил дом за городом. Трудно поверить, но тогда это был "загород". Это был даже отдельный город - отсюда у него такое нелепое имя.
Что он имел в виду этой покупкой? Может быть, тогда еще оставались обязательные атрибуты композиторской жизни? Может, нужно было делать вид, что ты нащупываешь мелодию, напеваешь ее себе под нос, пытаясь сымитировать ветер в печной трубе?
Ходил ли композитор в бархатном берете и рубашке со спущенными плечами и кружевными манжетами? Или так одевались исключительно художники? Или так вообще не одевались в середине двадцать первого века?
Он писал музыку для эстрады, музыка была целиком электронной. В те времена он, видимо, тратился на программы, которые наиболее точно копировали живые инструменты. Тогда это было, кажется, модно. Сейчас все иначе: чем дальше от всех возможных звуков, тем лучше. Наверное, он неплохо зарабатывал, хотя сейчас трудно судить.
Примерно в то самое время были пересмотрены все законы об интеллектуальной собственности - ну, вы помните... В общем, авторское право рухнуло (это было еще при жизни композитора), разумеется, рухнул и дом. Не сразу. Вначале просто облупился камень внизу стен, потом сгнила деревянная внутренняя обшивка первого этажа, расползлась, сровнялась с полом темная скрипучая лестница, потом дом завалился на бок - его подмыли плохо отведенные подземные воды. Ударили морозы, и не было денег на новую систему отопления. Вдова композитора даже купила ветряную электростанцию - уж не знаю, какой дурак ей это посоветовал. Пользы от нее было, как от солнечных батарей: вокруг неподвижно стоял лес, и не было там ни солнца, ни ветра...
Я не застала наследников композитора, с которыми общался Антон. Тогда мы с самим Антоном еще не были знакомы. Это Елена - моя подруга, мы вместе учились в университете и потом продолжали общаться; она иногда откровенничала со мной, рассказывала то об одном поклоннике, то о другом. Был в этом списке и Антон - она сказала: купил дом, один километр от города, в лесу, как ты думаешь, это значит, он - богатый? Она назвала и имя, с этим именем я представила себе полноватого, лысого человека с короткими мохнатыми пальцами - не знаю, почему. Весь их двухлетний роман вплоть до свадьбы вымышленный толстяк возил Елену по дорогим магазинам, ресторанам, на море, на место строительства нового дома, целовал ее, спал с ней, обнимал своими короткими рыжими руками, а потом на свадьбе - ап! исчез как по волшебству, а на его месте, на всем готовом, появился стройный брюнет с роскошной шевелюрой. То есть впервые я увидела Антона только на их свадьбе.
Свадьба проходила здесь. Дом был еще не достроен, но все атрибуты строительства оттащили назад, в лес, и эту свалку загородили деревянными решетками, которые за одну ночь обвили клематисом. Фирма по озеленению схалтурила и клематис разбавила бешеными огурцами, один из них во время фейерверка взорвался за компанию, видимо, не вынеся собственного восторга, и забрызгал новый фрак ухажера нашей третьей подруги - Марианны. Мы страшно хохотали: он стоял, словно оплеванный жеваными огурцами. Марианна сказала: "Это знамение. Судьба не хочет нашей свадьбы".
Она сказала это не только из-за конфуза: дом произвел на нас сильнейшее впечатление.
За два года Антоновых ухаживаний город продвинулся на пять километров, и теперь одна их земля стоила немыслимых денег. Кроме того, гора строительных материалов, состав которой мы, привстав на цыпочки, разглядели, пока еще было светло, указывала на грандиозные планы. Там лежало дерево, мрамор и даже пласты венецианской мозаики бледно-фиолетовых, пурпурных и малиновых тонов. Прислоненная к ели, на нас таращилась еще не полностью распакованная скульптура. Кто бы мог подумать, что она увидит Еленину смерть? На участке перед деревянной решеткой с плюющимися огурцами все было не менее масштабно: и китайские фонарики на деревьях, и огненные факелы, бьющие из земли, из вновь проложенного газопровода, в котором были специально предусмотрены такие вот декоративные дырки, и белые шатры, и корзины с орхидеями - даже самые богатые из соседей одобрительно кивали, глядя на все это великолепие.
Конечно, Марианна призадумалась. "Теперь у меня есть цель!" - прошептала она, обводя руками шатры, музыкантов и недостроенный фасад. Мы захихикали, но, в общем и целом, это не казалось таким уж невероятным. Да, Елена очень красивая, но зато она малахольная и слишком добрая. "Многим мужчинам нужно, чтобы жена была злая!" - учила меня Марианна, лопая икру (да, там была даже икра!). Я удивленно качала головой.
Семь лет прошло с тех пор!
Дом Антона и Елены оказался намного скромнее, чем представлялось по строительной куче, но и намного дружелюбнее, чем можно было предположить по мозаике и скульптуре. Ничего пафосного в его атмосфере не поселилось. Мы проводили здесь пару дней в месяц, загорали у открытого бассейна, ходили к реке, по вечерам сидели у камина. Однажды Антон приволок старые бумаги, найденные в сарае, до которого все не доходили руки. Это были бумаги, оставшиеся от предыдущих хозяев. Мы рассматривали проекты каких-то зданий, принадлежавших одному из владельцев дома, и, помню, они показались нам удивительно современными, старые фотографии полногрудых и некрасивых женщин, снимки с места какого-то убийства. "Это убит один из предыдущих хозяев - крупный бизнесмен, - задумчиво повертев снимок, сказал Антон. - Это где-то в Москве-1. По-моему, у Большого театра". Потом дошли и до нот. Да, композитор писал ноты! К сожалению, листы рассыпались в наших руках - в сарае было сыро.
- Мир мало изменился за последние сто лет, - сказала я, глядя на старые фотографии. Видно было, что они сделаны еще с пленок - вот какие они были старые! - Даже одеваемся мы почти так же.
- Это потому, что от недавнего прошлого осталось слишком много визуальных свидетельств, - объяснил Микис. - У прежних эпох не было столько возможностей сохраниться. А ведь если сохранился, значит, продолжаешь влиять.
- Как много у них было книг! - вздохнула я. На одном снимке целая стена была покрыта книжными полками. - Куда они все делись?
- Куда делись книги... - протянул Антон, подбрасывая брикет в камин. - Вопрос без ответа. Куда делись пергаменты? Вы видели хоть один настоящий пергамент? Что это вообще такое?
- Это папирус, - пояснила Марианна.
Наши разговоры и занятия в этом богатом доме были уютными. И это тоже заслуга Елены.
...Проснулась я поздно и в отвратительном настроении. Мне снились мои воспоминания о Елениной свадьбе, о наших вечерних посиделках; реальные события наслаивались на вымышленные, мне снилось, что мы сидим у камина, но дом еще не переделан, он еще старый, виденный мною только на фотографиях, деревянный внутри, и в углу, за темной убогой лестницей, стоит полногрудая со снимков и улыбается...
На работу я пришла часа в два.
- Горик тоже только что заявился, - как бы между прочим пропела секретарша, выдавая мне диски, присланные из филиала. - Был еще следователь, но он ушел.
- Ушел?
- Да. Повертелся тут с утра, поговорил с Инной и умотал.
- Странно, что меня не дождался...
В отделе продолжались военные действия. Оказалось, еще вчера вечером Горик обнаружил, что Инна обманула, не перевела обещанные тридцать тысяч. Он подождал до утра, надеясь, что это какая-то ошибка, а потом со своего домашнего компьютера залез в папку нашего отдела и уничтожил то, над чем вчера работал до восьми: вообще уничтожил Иннин отчет.
Она увидела это за двадцать минут до моего прихода, и когда я открыла дверь в отдел, здесь уже все полыхало.
- Пусть проводится расследование! Надо вызвать службу безопасности! Я требую, чтобы вы это сделали! - Она встала у моего стола, красная, взбудораженная, не похожая сама на себя.
- Нашему отделу только этого не хватало, - сказала я.
- Эти случаи могут быть связаны между собой! Человек влезает в систему корпорации, что строго запрещено! Почему бы ему не красть деньги, если он ворует важные документы?
Инна прекрасно знает: это разные вещи. В систему из дома лазят все сотрудники кроме нее, но и она-то этого не делает только потому, что не умеет. Она сама вчера оставила Горику свой код - чтобы он исправил отчет. Доказать, что это Горик его уничтожил, практически невозможно, он ведь ничего не взламывал.
- Вызывайте кого хотите! - рассердилась я. - Только меня не впутывайте! Сильно удивлюсь, если Горик признается... Горик, это ты сделал?
- Что сделал? - нежно спросил он.
- Вот видите. Почему вы, Инна, решили, что это он?
- Кто же еще, по-вашему? Я вчера дала ему код... Обиделся! Ха-ха. Только дурак мог вообразить, что я и правда готова заплатить тридцать тысяч за полчаса работы!
- Вы и не собирались платить?
- Я похожа на сумасшедшую?
- Я так поняла, что вы говорили серьезно.
- Необъяснимая наивность! Может, вы тоже колетесь?
Борис молча покачал головой.
- Инна, вы сделали отчет? - спросила я. - Вы вчера должны были закончить отчет. Где он?
- У меня его украли. Кто-то пролез в мой компьютер и все стер.
- Инна, вы уволены, - с удовольствием сказала я. Рожа у нее вытянулась.
- Вот как! И за что же?
- За профессиональное несоответствие. Вы тащите назад весь отдел. Мы должны были сдать отчет еще вчера.
- Отчет у меня украли.
- Коды были взломаны? Нет? Вызывайте службу охраны! Пока факт кражи не будет доказан, вы не приступите к исполнению своих обязанностей.
- Обеденный перерыв! - вдруг сказала она, поглядев на часы. - Пойду поплаваю.
Это она решила дать мне тайм-аут. Инна не знает, что неприятности, связанные с попыткой ее уволить (а они, конечно, будут), не имеют для меня никакого значения. Я бы с удовольствием пережила десять таких скандалов, уж больно они мелкие по сравнению с теми, что меня ожидают. Увидеть вытянувшуюся Иннину рожу - это моя последняя сигарета перед виселицей.
- Вас к телефону, - сказала секретарша. - По личному номеру. Соединять?
По личному. Значит, не следователь.
- Это я, - сказала Марианна. Голос у нее был странный: растерянный и смущенный. - Тут такая история... Я думаю, что тебя подвела.
Еще одна! Они думают, что меня подвели. Они не знают, что такое "подвели".
- Только что к нам домой приходил следователь. Такой приятный очень, даже красивый. Я подумала, это из-за Елены. Все-таки это я ее нашла... Стала ему все снова рассказывать, он расспрашивал про их семью, потом про их неприятности. Ну, думаю, он все знает, а мне чего скрывать тогда? Да, говорю, я все знаю. И давно? - спрашивает. Вот, говорю, как проверка началась, так я и поняла. Они жили широко... Тут Спинозой быть не надо, чтобы догадаться. Он говорит: "Да, да. И проверка, наверное, Татарского сильно расстроила? Он знал, что вы знаете?" - "Нет, - говорю, - мы скрывали"... Так вот поговорили вокруг да около. Потом он про тебя спросил, но тоже все такое общее, как бы ни о чем. - Марианна говорила тоже "вокруг да около", все не могла приступить к главному, но я-то его уже знала, меня ее запинки даже не раздражали. - Когда он уже уходил, пришел Микис. Ну, этот друг представился, показал документы, Микис-то дотошный, все проверяет... Я говорю: а что-нибудь новое про Елену известно? Вот тут Микис и влез. Говорит мне: при чем здесь Елена? Это ведь экономическая полиция, ты не видишь? "Ну да, - говорит этот парень и улыбается. Зубы такие красивые... - Спасибо за помощь. До свидания". Он ушел, а Микис на меня набросился. Вначале он решил, что это копают из-за него, из-за того, что информация о проверке просочилась раньше времени. Но потом успокоился и говорит: нет, я слышал, через банк Антона краденый миллиард провели, наверное, поэтому... Вот я и подумала: а ты-то при чем?
- Да ни при чем. Так, роют везде где могут... Им же надо свой хлеб отрабатывать.
- Ну, слава богу... Я еще тебе рассказать хотела, но вчера не до того было. Елена ведь звонила в эту фирму... В "Саваоф".
- Вчера?
- Да.
- Так это и был ее важный разговор?
- Нет. Она туда ездила еще утром. Когда я позвонила, она уже оттуда вернулась.
- А зачем ездила?
- Все-таки хотела выяснить, кто и зачем поменял слова.
- Выяснила?
- Ей сказали, что они этого сделать не могли. Они вообще не видят ничего из того, что им приносят. Загоняют в компьютер, он там сам все цифрует. Но на этом этапе он просто не может что-либо менять... Я так поняла, они очень удивились одному только предположению, что такое возможно.
- Тем более странно, тебе не кажется?
- Наверное... Елена предложила им все проверить: сравнить две копии. Но они заявили, что во время введения в игру настоящая запись уничтожается. Они не могут существовать одновременно. Или та, или другая. Так записано в регламенте программы... Смотри, как ее это зацепило! Видимо, правда, там что-то поменяли.
- Или она специально заостряла на этом внимание...
- Диск ведь у вас остался? - помолчав, спросила Марианна.
- Да, - сказала я. Вернувшись с опознания, я спрятала его в своих вещах. Зачем? Не знаю...
- Будет настроение, посмотрим? - Она вздохнула. - Ну ладно. Ты меня успокоила. А то я боялась, что подвела тебя...
Подвела ли она меня? Думаю, Гергиев еще вчера узнал, что я знакома с Антоном. Ночное происшествие показало, что мы еще и близкие друзья: на опознании я присутствовала именно в этом качестве. Заодно он узнал, что мы друзья и с Микисом. Что же он выяснил из разговора с Марианной? То, что Микис был болтуном, что я заранее знала и о проверке (перед просмотром "Саваофа" Марианна утверждала, что говорила мне об этом еще два месяца назад, хотя я этого не помню) и о неприятностях Антона тоже.
На месте Гергиева я бы уже приехала, чтобы меня арестовать...
- К вам следователь, - сообщила мне секретарша по видеофону.
Сегодня следователь Гергиев был в светлом - эдакий плейбой в отпуске. Я машинально отметила, что костюм дорогой и часы дорогие. Взятки берет, не иначе. Все они такие в экономической полиции.
Кивнув ему, я сразу же пошла за звуконепроницаемую перегородку: там, собственно, и находится мой кабинет, но я демократична, сижу с подчиненными. Тот, кто придумал этот кабинет - полный идиот. Моих ребят нельзя оставлять без присмотра ни на минуту, и не потому, что они ругаются, а потому, что им нужно непрерывно давать ЦУ. Распоряжаясь о чем-либо, я автоматически, не задумываясь, чувствую, сколько времени понадобится на выполнение. Если требуется час, то ровно через час во мне срабатывает внутренний будильник и я начинаю строго смотреть на исполнителя, иногда сама не понимая, почему на него смотрю. Зато он понимает.
Поэтому наш отдел - в лидерах.
- Тяжелое у вас время, - сказал Гергиев, по-хозяйски усаживаясь в кресло. Он, видно, везде себя чувствует как дома. Еще бы, такой красавчик. - Я слышал, вы вчера были на опознании.
- Да, моя подруга покончила жизнь самоубийством.
- Это не факт... - Он поиграл носком ботинка. Модного и дорогого.
- Вам что-то известно?
- Я сегодня разговаривал с нашими сотрудниками из уголовной...
- Убийство?
- Как ни странно, определить это очень трудно.
Действительно странно. Уж где достигнуты выдающиеся результаты - так это в экспертизе. Определение убийцы по слюне, по чешуйке с локтя, по носовому платку, выброшенному двадцать лет назад, по сожженному в пепел окурку - любой невидимый след огненно горит не современных мониторах. А насильственная смерть отличается от естественной, как банан от колеса.
- С одной стороны, никаких следов насилия. Состав крови не похож на состав крови человека, переживающего стресс. Или переживавшего... Отчего-то же она в петлю полезла? Не от радости же? У самоубийц совершенно другие показатели. Правда, у убитых - тоже. Она как бы ни то ни се... Нашли в крови сильное успокоительное. Почему оно ее не успокоило? Надо обследовать всю кожу: если найдут посторонние прикосновения, то их будут анализировать. Но это быстро не сделаешь.
- Вы не знаете: выяснили, кто приходил к ней вечером? У нее была встреча... Кроме того, должен был прийти официант с ужином.
- У них стоят камеры в доме... Вам, наверное, известно?
Я кивнула.
- К ней, действительно, кто-то приходил часов в семь. Но он тоже про камеры знал. Он очень любопытно двигался по дому: прошел только там, где не велось наблюдение. Это личные комнаты. Даже по холлу прошел с краю. Они о чем-то разговаривали почти неслышно. По-моему, разговор сейчас расшифровывают. Что с вами?
Действительно, я смотрела на него, раскрыв рот. Это выражение мне не очень свойственно, но я вдруг, вслед за его словами, поняла, что путь к ванной, который я вчера назвала длинным, в самом деле - путь, который не виден с их камер. Если бы я посидела минут пять перед компьютером, я вполне могла бы его составить. Но получается, что виртуальный Антон в версии "Саваофа" тоже двигался по этому пути?..
- Ну ладно, - вздохнул Гергиев. - У нас с вами и своих проблем куча, ведь так?
- У меня да.
- Вы еще вчера могли бы мне рассказать о том, что знаете Татарского. Глупо было это скрывать.
- Я понятия не имела, о каком банке идет речь. Только после вашего ухода я это узнала. Борис мне сказал.
- Странное совпадение...
Я без особого энтузиазма кивнула. Он, кстати, без особого энтузиазма спрашивал. Это такая новая манера допроса? Или у нас с ним взаимная приязнь?
- Вы с самого начала проверки знали о неприятностях, которые ожидают банк Татарского?
- Я не знала о проверке.
Он хотел возразить, но я предостерегающе подняла руку.
- Марианна, моя подруга, с которой вы сегодня беседовали, утверждает, что сказала мне об этом два месяца назад. Я знаю. Она и мне это напомнила, когда была у нас в гостях позавчера.
- Так она это все-таки рассказывала два месяца назад?
- Ну, раз она утверждает, значит, рассказывала. Но я этого не помню. Видимо, не обратила внимания. Мне дела ее мужа малоинтересны. И о проверке, и о проблемах Антона я узнала только позавчера. Кстати, подумала, что проблемы не очень серьезные. Я была уверена, что Антон опытный человек и обязательно выпутается. Разумеется, это всего лишь мои слова...
- Разумеется. Если им не верить, то получается, что у вас были все данные для того, чтобы провернуть это дело.
- Получается... Странно, что меня до сих пор не арестовали.
- По вашей статье не арестовывают. Вы этого не знали? Вы не являетесь социально опасной. После сегодняшнего допроса вам под кожу вживят чип, который позволит следить за вами, куда бы вы ни уехали. На Земле нет мест, не доступных для слежения... Зачем арестовывать? Арестуют уже после суда.