"А не сбежал ли Антон, не дожидаясь этого вживления? - подумала я. - Пока в тебе нет этой штучки, хрен найдут".
- Татарский не объявлялся? - спросила я.
- Ищут... Знаете, с учетом того, что он пропал, ваше положение не было бы столь безнадежным - он такой махинатор, мог провернуть и эту кражу, - если бы не одна маленькая деталь: он не мог знать пароли.
"Действительно, - подумала я. - Если бы я сама расследовала это дело, то первыми стала бы проверять работников банка и прежде всего его владельца. Банк маленький, ни одна серьезная операция не может проходить без его ведома. Кроме того, как показала закончившаяся проверка, владелец нечистоплотен, он не брезгует самыми сомнительными способами заработать. И к тому же сбежал... А жена покончила с собой... Но он не знал паролей! А если бы знал? Но как бы он их узнал? Если он мой друг. Только если..."
И тут настал момент, когда я решила побороться за свою жизнь.
- Он знал пароли, - произнесла я. - И не только он. Но и Микис, и его жена, и покойная Елена, и мой муж. В общем, куча народу.
Мой собеседник словно и не удивился. Видимо, решил до конца следовать своей необычно мягкой манере допроса.
- Пять лет - не сорок... Я уже объяснял, кажется, что доказать простую халатность почти невозможно? Суды обычно не спорят с такими клиентами, как ваша корпорация, они научены делать однозначные выводы в пользу сорока лет.
- Я знаю. Но у меня есть доказательство. Дело в том... Дело в том, что это записано на камеру.
Гергиев, видимо, ожидал всего чего угодно, но не этого.
- Кем записано? Когда?
- Чуть больше двух недель назад. Моим мужем. И я рассказала ему про "Саваофа". ...Вживление чипа прошло очень быстро. Это было не больно - щипок и все. Гергиев немного стеснялся. "Мне почему-то кажется, что вы говорите правду, - сказал он и сам предложил пока ни о чем не сообщать другим сотрудникам. - Все под подозрением. Проверка затянется на месяцы".
Я очень боялась, что он решит ехать ко мне домой - за диском, но я побледнела так натурально (это и правда было стыдно), что он, поколебавшись, перенес допрос на завтра. "Милый человек" - подумала я, переводя дыхание. Только он ушел, я вылетела из отдела.
Если верить Елене, запись нашей ссоры была изменена. Такое предположение показалось разработчикам "Саваофа" возмутительным. "Это никому не нужно" - сказали они. Они также объяснили, что игровой вариант возникает в момент уничтожения реальной записи и почти автоматически ей равняется. Поэтому проверить, когда были внесены изменения и были ли они внесены вообще, невозможно. То есть остаются только слова Елены. Ее слова о том, что произошло изменение. Если бы Еленина жизнь зависела от возможности доказать свои слова, то все бы уперлось в нас, свидетелей. Вся эта продвинутая техника последнего поколения отступила бы, и жизнь решалась бы просто: слова против слов.
Врала ли Елена? Это неважно. Ведь если изменение произвели один раз и техника не способна проверить, было ли это изменение, значит, эту операцию можно повторить, и снова можно будет утверждать: это первоначальный вариант. И снова будут слова против слов.
Чем больше я думала, тем сильнее начинала верить: в этом плане мое спасение. Выигранные тридцать пять лет жизни! Это вызов - и обстоятельствам, и суке-Инне, и реальному грабителю, и короткой линии на ладони. У меня такой характер: я долго мнусь и вежливо улыбаюсь, но если уж решила - не советую становиться на дороге. Инна в этом сегодня убедилась.
Если Алехан сегодня изменит запись нашего разговора, и в этой измененной записи я назову пароли, то кто может подтвердить, что так все и было? Я и он. А кто может сказать, что этого не было? Только Марианна и Микис. Остальные участники ссоры отсутствуют. Двое против двух, и по закону обе пары имеют равные права...
Спасет ли это меня? Даст отсрочку, во всяком случае. Заставит следователей копать во всех направлениях, не только в моем. Ведь где-то он есть, этот грабитель? Вот, например, неплохая кандидатура - Антон. Надеюсь, он хорошо спрятался?
...Подъезжая к дому, я была почти в хорошем настроении. Мысленно я выстроила разговор с Алеханом (хорошо, что есть человек, которому доверяешь). И лишь когда открывала дверь в подъезд, почувствовала, что место, где вживлен чип, ужасно чешется. "Шлет сигналы?" - подумала я, нажимая на него пальцем. Эта фраза зацепилась в голове и тоже стала чесаться - я даже остановилась. Что-то здесь было не так. И добродушие следователя в том числе... "До завтра" - сказал он. Ну конечно! Они еще и подслушивают и подсматривают за мной! Этот чип не просто датчик. Скорее всего, он еще и камера. Каких-то пять минут, и я бы погубила себя окончательно: попытка подделать улику была бы самым убедительным доказательством моей вины. Но и без этого мое положение безвыходное. Я опоздала. У меня был неплохой план, но нужно было реализовать его раньше.
В груди стало холодно и пусто. Чтобы немного утешиться, я подумала: а может, этот план был глупым и наивным? Цифровая запись, доказать подлинность которой невозможно. Вытаращенные глаза правдолюба Микиса: "Да вы что?! Она не называла пароли!" Ну, еще бы, он ведь тоже тогда окажется под подозрением - правда, по этой причине его свидетельство не важнее моего... Принял бы суд доказательство? В любом случае, это был бы шанс.
Увы. Диск уже не изменить: за мной могут следить, и рисковать нельзя. Но... Но что мне мешает сделать, как Елена? Сказать, что кто-то изменил фразу, ведь ее и правда поменяли - ну, не мою, какую-то другую, но какая разница? Ведь если Елена не врет, это действительно было.
Пусть ищут. Если я буду убедительной - они будут искать. И я сама буду искать, буду идти вначале по светлым комнатам, потом по темным, навстречу пропавшей фразе и не пропадавшей фразе, надеюсь, они выведут меня... Куда? Не туда, куда вывели Елену.
Вот уже месяц идет следствие. На этот раз взялись всерьез - это дело принципа. Во-первых, следов денег никак не могут обнаружить, во-вторых, при всей сложности и идеальности схемы, по которой был украден миллиард, она имеет некие пробелы, манящие своей очевидностью.
Следователи уже давно догадались, что эта очевидность липовая, но остановиться, видимо, не могут. Чтобы примерно понять их логику, попробуйте укусить собственный локоть: это занятие способно сильно увлечь, поскольку локоть действительно очень близко. Я как-то пробовала, провозилась минут пять, - мне все казалось, что плечо чуть-чуть изогнется и я буду первым человеком на земле, которому удалось это сделать.
Главный в команде - Гергиев - тоже увлекся не на шутку. И его тоже можно понять: четверо подозреваемых - это даже не круг, это крохотный отрезок. Наверное, начиная расследование, он мысленно примерял форму полковника. На нашей корпорации много полицейских сделали карьеру, а ведь у них бывало и сорок подозреваемых, и четыре тысячи... Бедный! Мог ли он представить, что у каждого из четверых, как у дракона в бою, повырастают дополнительные головы?
За звуконепроницаемой перегородкой, в моем так называемом кабинете поселился сложнейший прибор со множеством щупальцев - эдакий гигантский кальмар, достойный соперник нам, четырем драконам. Детектор лжи новейшего поколения... Думали, его принесут и унесут, что тут сложного, но он прописался, наверное, навсегда. Иногда мне кажется, что это и будет его кабинет - его, главного нашего начальника на всю оставшуюся жизнь.
Сама процедура довольно смешная: нам надевают датчики на пальцы, пластиковую шапку на голову и задают разные вопросы. "Изменяли ли вы мужу?" - вот что спросила у меня ассистентка на последнем сеансе. Я ответила отрицательно, и мне было очень неловко, что это так. Гергиев еле заметно усмехнулся. Наверное, я показалась ему невыносимо скучной в этот момент. Могу представить, сколько женщин у него самого.
- Любите ли вы шоколад?
- Да.
- Хотите ли быть очень богатой и не работать?
- А вы?
- Будьте серьезной, пожалуйста. Уж в вашем-то положении...
- В каком моем положении?
Ассистентка беспомощно оглядывается на следователя - он снова усмехается, с любопытством глядя на меня.
- Итак, вы хотите быть богатой и не работать?
- Хочу.
- Есть ли у вас деньги на то, чтобы завести ребенка?
- Нет.
- Вы мечтаете о детях?
- Нет.
- Прибор показывает высокий уровень напряжения, - торжествующе говорит ассистентка. - И выброс адреналина значительный. Вы говорите неправду?
- Хочу ли я детей? - мечтательно повторяю я. - Откуда мне знать? Уж такой я уродилась: без ярко выраженного материнского инстинкта. Мне надо сильно подумать, прежде чем решиться на то, чтобы десять лет вытирать кому-то сопли. Это ведь, наверное, неприятно - чужие сопли?.. Может, высокий уровень напряжения происходит от мыслей о соплях?
Гергиев не выдерживает и начинает ухмыляться во весь рот. Ассистентка очень недовольна. Кажется, она в него влюблена. Точнее он, видимо, переспал с ней пару раз, а потом бросил.
- Я это записываю как утверждение с большой вероятностью неправды, - говорит она.
Гергиев, довольный, кивает.
- Кого из ваших сотрудников вы считаете способным на кражу?
Ох, какой тяжелый вопрос! Второй подозреваемый после меня - Горик. Улики против него почти такие же убедительные. На третьем месте - Борис. Инна чиста... Кому я не поврежу своим ответом?
- Кого я считаю способным? Может быть, Инну?
- Высокий уровень напряжения... - замечает Гергиев. - Опять мысли о соплях?
Тут мне, конечно, стыдно - я солгала. Инну я подозреваю в последнюю очередь. Она богатая женщина, ей незачем...
- Вы крали эти деньги?
- Нет (и никаких соплей - графики на экране ровны и лазоревы).
- Вы действительно называли пароли вашим друзьям?
- Да.
- Очень высокий уровень напряжения!
- Вы продолжаете утверждать, что на вашей пленке были изменены некоторые слова?
Я думаю о Елене, вижу ее хитрое лицо, когда она таинственно намекала на нечто, известное только ей.
- Да. Некоторые слова были изменены.
От любопытства Гергиев вытягивает шею, ему интересно, что происходит на экране. А происходит всегда одно и тоже: никакого напряжения, никакого адреналина при этих словах.
Разумеется, все эти графики - не улики и не алиби. Дело так усложнилось, так разветвилось вовсе не из-за них.
...Все началось месяц назад, когда мне вживили под кожу чип. Я заподозрила в нем камеру и решила не рисковать, не стала просить Алехана, чтобы он изменил запись. Я до сих пор не знаю, камера у меня под кожей или нет, но оказалось, что мой страх привел к куда более выгодным для меня последствиям, чем могла бы привести наглость.
Придя домой, я рассказала Алехану про кражу. Вначале он радостно кивал головой, но потом постепенно въехал. При слове "чип" он вообще побелел. Я сказала: только четыре человека должны были знать пароли, понимаешь?
- Понимаю, - испуганно кивнул он.
- Не знаю, совпадение это или нет, но я ведь проболталась именно о паролях на этот месяц. Правда, это были близкие люди, правильно? Разве я могла подозревать...
- Что?
- Ну, когда мы ругались в тот день... Ведь перед этим мы говорили о паролях. Помнишь?
- Да, это помню.
- И я, выпив коктейль... как он назывался?
- Бабекка.
- Да, бабекка, как я опьянела, ужас какой-то! Так вот я думаю: неужели это моя болтовня сподвигла кого-то из них на эту кражу?
Алехан сидит и хлопает глазами.
- И вот что странно, Алехан, - быстро-быстро говорю я, чтобы не дать ему опомниться, - ведь потом эта запись была изменена! Елена это заметила! Но она покончила с собой. И теперь у меня нет доказательств, что я называла пароли! А ведь украсть деньги мог даже Микис, у него достаточно знаний для такой операции, про Антона я уж молчу!.. Алехан, если мы не подтвердим, что я называла пароли, меня посадят на сорок лет, а наше имущество конфискуют. Вот.
Я наконец, выдыхаю. Он молчит, глядя в пол. Кажется, понял.
- Значит, на диске были изменены твои слова о паролях? - спрашивает он. Не очень умный вопрос, но это лучше, чем "Ты с ума сошла, что ли? Я прекрасно помню, о чем мы говорили тогда! Не называла ты никаких паролей! Ты сказала, что это строго секретная информация".
- Увы! Но этого не доказать...
- А если Микис и Марианна скажут, что этого не было?
- Как они могут это сказать?! - Я изумленно таращу глаза, стараясь не переигрывать. Как бы он не подумал, что я рехнулась.
- Ну... если?
- Что ж. Тогда их слово против нашего... Видишь, Алехан, моя судьба в твоих руках. Ты всегда об этом мечтал, не так ли?
Больше на эту тему нами не было сказано ни слова. А то, что он был задумчив и молчалив - что ж, такой вот мне муж попался, молчун. Попробуйте-ка докажите обратное...
Интересно, что Гергиев, пришедший к нам на следующее утро с каким-то мрачным сопровождающим, тоже был необычно молчалив. Он сел перед телевизором, не говоря ни слова, Алехан включил "Саваофа", на экране появилась комната со столиком, креслами, бильярдом, над бильярдом склонился Микис, у окна встал Антон, снова заговорили о неудавшейся краже, покойная Елена лениво спросила: "И охота вам считать чужие деньги?", и когда я, по моему собственному утверждению, должна была назвать пароли, я их не назвала. Я попросила остановить запись и объяснила Гергиеву, что она была кем-то изменена, что мы заметили это, когда все вместе смотрели программу несколько дней назад. Это нас страшно удивило, но мы не успели выяснить, кто это сделал - столько событий навалилось на следующий день.
Гергиев вопросительно посмотрел на моего мужа и Алехан сказал: "Да".
- Почему же вы вчера говорили, что имеется запись?
- Я боялась. И я хотела, чтобы вы меня все-таки выслушали... А вы бы не стали, если бы знали, что никакой записи нет.
Я думала, он разорется, но он только вздохнул и попросил снова включить прибор.
Мы досмотрели все до конца. Я смотрела очень внимательно: теперь меня интересовало, что же заметила Елена. Из-за всех этих бурных событий, связанных с ее смертью и кражей денег из корпорации, у меня даже не было времени выяснить, о какой фразе шла речь на самом деле.
Я думала, что быстро определю, что это. Не так уж много Елена произнесла фраз в том разговоре. Тем не менее, слушая и обдумывая каждое ее слово, я ничего не заметила!
Елена сказала только:
"И охота вам считать чужие деньги?"
"Алехан решил склонить нас к групповому сексу".
"Марианна, хватит!"
"А сейчас какие у вас пароли?"
"Да ну".
Мужу: "Антон, не надо!" и "Тебя предупреждали, не лезь".
И, наконец, "Оставьте вы ее в покое".
Ни одна из фраз не была каким-либо утверждением, которое можно было изменить. Точнее - изменить так, чтобы то, что было ложью, стало правдой!
Или это не она говорила измененные слова?
Но тогда почему подмены не заметил тот, кто говорил, а заметила только Елена?
Пока я думала об этом, запись закончилась. Гергиев продолжал молчать. То, что он увидел, противоречило тому, что я ему рассказывала вчера. Ведь я утверждала, что назвала пароли. А теперь призналась, что это свидетельство кем-то изменено, и все, что я могу представить в свою защиту - это слова моего мужа. Следователь еще не знает, что Микис и Марианна опровергнут наше с Антоном утверждение, но даже и сейчас, думая, что у нас есть еще двое свидетелей, он должен считать мое так называемое "доказательство" бредом сумасшедшего.
И почему он молчит?
- Мда... - сказал он. - Вы утверждали, что все записано на диск...
- Я же говорю, что боялась признаться сразу. И потом это не первоначальная запись - это ее обработка на специальной игровой программе. В принципе, мне ничего не стоило изменить этот вариант еще раз. Игра "Саваоф" в том и состоит, что можно менять заданные обстоятельства. Меняли запись или нет, экспертиза все равно бы показала, что это виртуальные персонажи, а не мы. Вы можете спросить у разработчиков программы...
- Мы у них уже спрашивали. Вчера, - помолчав, сказал он. - Они сказали так же: эта запись - фикция. Ни один суд ее не примет.
- И тем не менее я не могла о ней не сказать! - уже с отчаяньем произнесла я. - Мне кажется, это как-то связано: и бегство Антона, и смерть Елены, и изменения на этом диске!
Краем глаза я заметила, что Алехан пошел пятнами. Наверное, он тоже понял, что шансы выпутаться стали ничтожны. "Уже в течение этого месяца он потеряет меня навсегда! - подумала я. - И заодно потеряет квартиру, машину, останется со своей убогой зарплатой, один, без собеседника! Тут пойдешь пятнами!"
- Да, это связано, - вдруг сказал Гергиев.
Мой муж недовольно прищурился, но следователь не обратил на него внимания.
- Если бы мы просмотрели все это вчера, уверяю вас, ваши фантазии только осложнили бы дело. Материалы можно было передавать в суд. Эта запись... Фигня эта ваша запись, вы уж извините. Ни один суд не принял бы ее во внимание, да и не имел бы права рассматривать компьютерную игрушку как вещественное доказательство. Но за сутки кое-что произошло...
На улице громко закричал ребенок, залаяла собака. Со двора в квартиру ворвался ветер, занавеска взлетела почти до потолка. Я вдруг стала лучше слышать звуки, даже телевизор у соседей заговорил разборчиво. У меня такое бывает: слух обостряется, и мне начинают мешать вода в трубах, электричество, бегущее по проводам, пласты воздуха, перемещающиеся от окна к дивану...
- Вы сейчас проедете со мной, - сказал следователь. - А ваш муж ответит моему коллеге на ряд вопросов. Точнее, внесет в компьютер свои показания. Поехали?
На какую-то секунду я испугалась, что это такая его хитрость: арестовать меня тайно, чтобы муж ничего не знал.
Гергиев встал и выжидающе посмотрел на меня. Его красивое лицо было грустным и серьезным.
Даже если и так... Даже если и так, что тут поделаешь? Я тоже встала и пошла за ним.
Следственное управление экономической полиции оказалось в самом центре, в Кремле. Мы прошли множество сводчатых коридоров, миновали кучу электронных ворот - все они показывали, что в моей руке чип. Я пыталась рассмотреть, ставится ли при этом какой-нибудь тайный знак, блокирующий выход, но уже на третьих воротах Гергиев мне сказал: "Будет просто допрос. Если бы вас собирались арестовать, это бы не скрывалось". И я перестала вглядываться в мониторы.
Мы зашли в кабинет, он сел напротив меня, включил компьютер, а также телевизор, вздохнул...