- Да. Так вот, она туда звонила. Администратор сказала, что помнит этот звонок. Елена вроде бы спросила, есть ли у них дал махани - это блюдо из чечевицы, они ответили, что сегодня не работают. У них вторник всегда санитарный день - ну, не санитарный, а что-то связанное с духовным очищением пищи... Короче говоря, по вторникам они никогда не работают. Кстати, по утверждению администратора, постоянные клиенты должны об этом знать. Видимо, Татарская не была постоянным... Они в тот день действительно не работали. В ресторане во время звонка находилась только администратор, она ушла сразу после этого разговора... Больше Татарская по поводу еды никуда не звонила. Но ужин ей все-таки принесли.
Гергиев вздохнул, сунул сигарету в пепельницу.
- В одной из комнат, примыкающих к ванной, это такой небольшой кабинетик в белых тонах...
- Еленин кабинет.
- Да, наверное. Так вот, там на полу найдены остатки еды. Небольшая капля. Но этой капли достаточно. Ничего похожего по составу в доме не было. Более того, это блюдо содержало... чечевицу. Обнаружена она и в желудке убитой. Вот так.
- А почему вы прицепились к этой еде?
- А потому что успокоительное, которое нашли в крови Татарской, в равной степени может быть быстроразлагающимся веществом "Катон-17", не имеющим ни вкуса, ни запаха и действующим на человека как особый яд, лишающий воли и искажающий адекватное восприятие действительности. Примерно через полчаса основные компоненты "Катона" в крови разлагаются, и в результате экспертиза обнаруживает только остаток, аналогичный обычным успокоительным лекарствам.
- Эту хрень должны были найти в чечевице.
- Ее не нашли.
- Ну, тогда в чечевице должны были найти следы успокоительного.
- Нет. Его там не было... Но капля была свежая. И главное, ничего похожего полиция не обнаружила ни в холодильнике, ни в мусоре, нигде. Куда делось это блюдо?.. Скажите, а у Татарской не было какой-нибудь частной поварихи?
- У нее была кухарка.
- Знаю. Мы с ней разговаривали. Эта женщина разогревала еду, варила кофе - она почти ничего не готовила. Я имею в виду какую-нибудь частную повариху, которая готовила на дому и привозила еду Татарским.
- Думаю, это невозможно. Они если и заказывали, то в ресторанах. Особых. Елена - вегетарианка.
- Видите, в тот день нужный им ресторан оказался закрыт. Может, она потому и обратилась к этой поварихе? Повариха - толстая. Даже логично, нет?
- Я во всяком случае такой поварихи не знаю.
- Мда... Но повариха с ее чечевицей тоже проблему не решает. Эксперт полагает, что яд был растворен в вине.
- Каком вине?
- Да черт его знает, в каком! - вдруг воскликнул Гергиев и сердито стукнул по столу рукой. - Я вообще не понимаю, зачем эти сложности! С одной стороны, перед своей смертью Елена заявляет о предполагаемой краже из вашей корпорации. Она явно намекает на некоего мужчину, которого хорошо знает и с которым близко знакома эта так называемая толстуха. Татарская даже говорит, что сказала о своих подозрениях этому мужчине. "Он не обиделся?" - спрашивает она. Видите, толстуха все знает о его эмоциях. Она его любовница? Жена? - спросил он сам себя. - Петлю на шею Татарской надевал именно мужчина. Тот самый? Значит, он и украл миллиард? Все логично?
- Вроде бы... - неуверенно сказала я.
- Ну, так вы должны знать эту парочку. Эта парочка увлекается "Саваофом", знает вашу корпорацию, знает вас и Татарских. Это близкие люди! Вы их должны знать!
- Должна... Но не знаю. - Несмотря на ужасную тему разговора, я улыбнулась. Слова, которые я только что сказала, были цитатой из старого фильма: той самой древней комедии о мужчине, по пьянке угодившем в другой город. Алехан его обрабатывал на "Саваофе". Вместо него он послал в Санкт-Петербург его друга. Забавно было наблюдать, как главная героиня, вместо того чтобы влюбиться, сдала его полиции.
Сделав некоторое усилие, я посерьезнела.
- Ваши пароли во время ссоры слышали пять человек, - продолжал Гергиев. - Каждый из них мог провернуть эту операцию. Буду перечислять по порядку. Антон. Очень вероятный кандидат. Понимая, что скоро все рухнет, что проверка заканчивается со дня на день, он уводит деньги. У него все карты в руках. Далее он скрывается, не дожидаясь допроса и вживления чипа, который позволит полиции следить за ним в любой точке земли. Тогда... Тогда это он убил жену?
- Да что вы! - испуганно воскликнула я. - Он очень любил ее! Антон мог убежать, конечно, мог скрыться и ни слова ей не сказать. Он из тех мужчин, которые будут прятаться, пока не решат проблему. Я очень ясно представляю ход его мыслей, если он все-таки сбежал. И даже если это он украл деньги. Он думает так: устроюсь на новом месте, поменяю внешность, сменю отпечатки пальцев, конечно, сетчатку глаза не поменяешь, но ее ведь проверяют не на всех границах? Так что спрятаться можно... Вполне допускаю, что он мог бы разыграть собственную смерть - чтобы вы отвязались. Он даже не пожалел бы Елену и не намекнул бы ей, что смерть или исчезновение - липовые. Чтобы Елена вела себя естественно... - Я запнулась, вспомнила, как говорил Алехан, объясняя, почему мы не знали, что нас снимают: "Мы должны быть естественными". Я тряхнула головой и закончила: - Все это возможно, то, что я назвала. Это укладывается в рамки его характера.
- Жестоко... Нет? Я имею в виду состояние жены.
- Ну что ж поделаешь, если обстоятельства так сложились... Ведь потом все наладится, они останутся с огромными деньгами... Ничего, можно потерпеть. Вы понимаете, все, что Антон делает - ради нее, ради жизни с ней. И кража, если ее совершил Антон - это тоже ради Елены. Он не мог ее убить. И потом, судя по ее словам, она догадалась о другом человеке... Не о муже. Если бы ее догадка касалась Антона, она бы молчала об этом и под пытками.
- Тогда Микисы... Как раз мужчина и женщина. Правда, не толстая. Что вы думаете об этом варианте?
...Что я думаю. Интересный вопрос. Мое отношение к Микису сильно изменилось за последнее время. Но, конечно, не настолько, чтобы подозревать его в краже. Кроме того, все эти разговоры с Гергиевым основываются на моей лжи, и потому, с точки зрения следователя, он очень логичен, а с моей точки зрения - наша беседа похожа на сновидение.
Вот: почему-то видишь во сне, что сидишь в Еленином доме и тебе кажется нормальным, что она еще жива, что Антон не в бегах и что сам дом деревянный внутри и лестница у него такая, какой была пятьдесят лет назад, и еще полногрудая толстуха (тьфу ты, черт!), владевшая этим домом в конце двадцатого века, стоит за лестницей и ухмыляется. Все это кажется тебе логичным. Ты можешь даже начинать собственное расследование, исходя из этих обстоятельств. Но что это будет за расследование? Такое же, как у Гергиева, милого парня, выдвигающего версии, исходя из того, что я назвала пароли.
Но я-то их не называла!
И потому все эти предположения насчет Татарских и Микисов для меня лишены всякой логики. И сказать об этом невозможно...
- Итак, Микисы, - повторил он.
- Он порядочный человек... Хотя и потратился, говорят.
- Да, сильно потратился, я проверял. Но сейчас он занят продажей своей доли земли. Это будут большие деньги.
- Уже продает?
- Сделка почти заключена.
- Вы за него серьезно взялись.
- А что делать?.. У него было алиби. - Гергиев вздохнул. - Но ненадежное. Его любовница, якутка, утверждает, что он был у нее.
- А она не толстая?
- Мы тоже надеялись, что толстая. Но нет.
- А анализ этого жира, найденного на веревке... по нему можно проверить?
- Это не он, - быстро сказал Гергиев.
- Ну, о чем тогда говорить...
- Веревку могли специально так обработать. Ведь больше нигде нет никаких отпечатков. Тот, кто надевал Татарской на шею петлю, был в перчатках, причем специальных, пластиковых. Почему же он тогда наследил на главной улике... М-да... Много вопросов.
Тут Гергиев был прав. Вопросов было много и у меня. А после того как Горик рассказал про свои неприятности, их стало еще больше.
Придя вечером домой, я не выдержала и сообщила мужу обо всех новостях. За ужином. До этого мы старались не обсуждать кражу - памятуя о моем чипе, но тут уж, принимая во внимание ситуацию с Гориком, я выглядела бы странной, если бы молчала.
Алехан ужасно обрадовался. Вся эта история, честно говоря, подкосила его, и он ходил как в воду опущенный. Черт его знает. Может, винил себя, бедный, за эту дурацкую затею с "Саваофом". Пару дней назад он скупо сообщил, что побывал в офисе разработчиков, но тоже ничего не смог выяснить, как и Елена. Теперь же мне показалось, что с его души свалился камень. Забыв про чип, он стал расспрашивать, что да как.
Я рассказала ему об истерике Горика, а заодно и о толстухе, которую засняли камеры в доме Татарских.
- Знаешь, какое у меня странное ощущение, - жуя хлеб, призналась я. - Что я видела ее во сне... После опознания Елены.
- Ну, еще бы после этого опознания не увидеть во сне какую-нибудь гадость! У меня самого при мысли о том вечере мурашки по спине бегают.
- Возможно, но мне кажется, что я словно бы видела эту толстуху раньше.
Алехан перестал жевать. Глаза его расширились.
- Во сне я видела ее стоящей за лестницей... - Я задумалась, вспоминая сон. - Причем, эта лестница была очень старой, как на старых фотографиях.... Помнишь, мы как-то сидели у Елены с Антоном, разбирали их бумаги. Там была фотография дома, каким он был еще до ремонта. Мне кажется, я там видела эту лестницу... И толстуху видела там. По крайней мере, эта толстуха неразрывно связана в моей голове с Еленой...
Тут я увидела, что Алехан как-то неестественно смотрит на меня. Округлив глаза, он не сводит взгляда с моей руки. Я тоже посмотрела на руку. На ней был золотой браслет. А под ним чип. Ах, вот оно что! Он пытается понять, не несу ли я пургу в расчете на прослушку. Я еле заметно покачала головой. Глаза Алехана округлились еще больше.
- Я не настаиваю! - уступила я. - Просто, у меня ощущение, что это было в моей жизни: такая лестница и чье-то лицо за ней.
- Редчайший случай! - скептически отозвался Алехан. Моя уступчивость всегда действует на него общеукрепляюще. - Но в одном ты права: сто лет назад домом владела именно толстуха. И ты действительно видела ее на фотографии, я помню этот снимок. Мы даже рассуждали тогда, что теперь не увидишь таких полных людей... Между прочим, Антон рассказывал, что эта хозяйка дома то ли сама убила, то ли ее убили, то ли и то и другое вместе...
- А, ну может поэтому она мне и приснилась... Где-то в подсознании осталась связь между нею и словом "убийство".
Раздался телефонный звонок. Мы с Алеханом тоскливо посмотрели друг на друга. Телефонные звонки в последнее время не радовали.
...С Микисами мы разругались.
Первым по поводу якобы названных мною паролей допросили самого Микиса. Разумеется, он выпучил глаза. "Что за глупость!" - воскликнул он, и все два часа, пока шел допрос (а он касался и проверки банка "Елена", и того, почему проверка не выявила кражу из нашей корпорации), так вот все два часа он кипятился и брызгал слюной налево и направо.
Следователь вначале напирал именно на банковские дела, а это, видимо, был больной вопрос для Микиса (особенно учитывая его планы перевестись на новую работу, где скандалы уж точно ни к чему).
"Да вы не представляете, какой там был бардак! - вопил он, периодически бегая к аппарату с водой. - Потом информация все равно постепенно просочилась, дошла до самых информированных в нашем мире, контракты к оплате начали предъявлять десятками! Вы понимаете, что это такое: до десяти контрактов в день?! И все законно! А этот контракт - да, я помню его. Точнее мне сказали, что за день прошла сделка. Что-то купили и тут же продали. Вроде бы выгодно. Ну и все! Я и не обязан был это отслеживать. Это они должны были! Антон должен был!"
Ха-ха. Микис думал, что копают насчет этого, но постепенно смысл вопроса о паролях дошел до него. "Это они так говорят?! - ошеломленно спросил он. - Что она назвала пароли и, следовательно, мы их знали?!" Микис снова взвыл и ну наворачивать круги по комнате.
- Вы видели пленку?
- Да! Но только начало! Потом я ушел. Это такое дурацкое зрелище, вы даже не представляете! Детский сад...
- Но вы утверждаете, что на ней все было, как и на самом деле?
- Конечно! Что за вопрос! Я же не идиот, я прекрасно помню, мы даже удивлялись, что эти наши двойники отцифрованные - копия мы!
- А вы знаете, что оставшиеся в комнате после вашего ухода говорили о том, что пленку подменили? Что там затерты некоторые фразы?
- Ерунда! Это они утверждают?
- Не только они. - Гергиев тоже выделил это слово ехидной интонацией. - Это утверждает также ваша жена, и, главное, покойная Татарская настолько заинтересовалась подменой, что на следующий день съездила в фирму "Саваоф". У нас есть и другие доказательства того, что она об этом знала и волновалась по этому поводу. Мнения Антона мы не знаем... Хотелось бы, конечно, поговорить с ним, в том числе и об этом.
- Глупости! Еще раз повторю: глупости! Никаких паролей она не называла. Она просто сказала, что они есть, что с их помощью легко ограбить корпорацию, но не называла. И еще хочу заявить, что если они с мужем это утверждают, то они и украли деньги. Потому что это ложь! И нет никакого смысла так лгать. Кроме одного. Сами понимаете, какого.
- О вас ведь можно сказать то же самое.
- Что вы имеете в виду?
- Что если вы лжете, то у вас только одна причина. И все пошло снова: круги по комнате, брызги во все стороны, бегание за водой... Истеричный тип. Думаю, он страшно опротивел Марианне. Все эти истерики, вопли, всю его высокопарную болтовню о долге перед родиной можно было терпеть, только надеясь на очень большой куш. Теперь же он перестал стесняться, его поведение по отношению к жене стало откровенно свинским. Ну, она и решила его наказать.
Лишь этим я могу объяснить, что на допросе, услышав о нашей версии произошедшего, она только моргнула.
- Возможно, она и назвала пароли, - нараспев произнесла Марианна, с большим интересом приглядываясь к Гергиеву (не потому что он красавчик, просто она заметила, как дорого он одет). - Я, честно говоря, не интересуюсь этими финансовыми делами. Потом вы же смотрели пленку, видели, в каком я была состоянии. Ничего не помню... Я ненавижу их "Люцифера". Точнее нет, "ненавижу" - слишком сильное слово. Он мне просто чудовищно скучен. Весь их так называемый сеанс я боролась с зевотой. У меня так хрустели челюсти, что я ничего не слышала.
Гергиев с любопытством наблюдал за ней, пытаясь понять: она клиническая идиотка или только притворяется.
- Но вы отдаете себе отчет, что это фактически показания против вашего мужа? - спросил он.
Глаза Марианны тускло полыхнули злобой. Она пожала плечами.
- Но если я не помню! - сказала она сквозь зубы.
Правда, мне она позвонила.
- Бедная моя Марианна! - крикнула я в трубку. - Как бы мне хотелось приехать к тебе, поговорить с тобой. Мне кажется, Микис навострил лыжи, да? Какая сволочь! И у меня тоже все плохо! Что же это на нас на всех навалилось? Господи, у меня в руке чип, Алехан шутит, что это прослушка, понимаешь? Я конечно, в это не верю, но он так ужасно чешется! Я не могу приехать, он чешется.
- Что за хрен был этот допрос насчет паролей? - спросила Марианна отстраненно.
- Я потом все объясню.
- Не надо. Не звони мне больше. У меня своих проблем хватает.
И она повесила трубку. Понятно, почему. Решила, что я ограбила банк, а теперь еще хочу ее мужа подвести под монастырь. Если бы это было так, то своими показаниями она здорово помогла мне топить его, но осознавать такое неприятно. Вот она и сочла за лучшее благородно обидеться. Это очень в ее духе.
Так что мы поругались с последними друзьями, и телефонный звонок поздно вечером вряд ли мог быть от людей приятных. Я почему-то подумала об Антоне. Сейчас вот скажут: "Нужны четыре человека для опознания. Да, сгоревшая машина... Откуда вы знаете? Вам уже звонили?" - "Я видела это по телевизору" - отвечу я, и мой собеседник удивленно, хотя и немного уважительно, скажет какую-нибудь гадость про журналистов.
- Тебя. Следователь, - прошептал Алехан, протягивая мне трубку.
- Добрый вечер. - Гергиев радостно подышал в трубку, ожидая моего ответа. Интересно, бывает ли у него плохое настроение? - Хочу вас обрадовать. Полиция приняла решение арестовать одного человека. Не вас! - гордо сказал он. - Вашего ассирийца. Доказательств слишком много...
- Вы же говорили, что по экономическому делу до суда не арестовывают.
- По экономическому - нет. Но по делу об убийстве - обязательно.
- Об убийстве?
- Проведен анализ следов, оставленных на веревке. Это его следы. Сто процентов.
- Не может быть!
- Может, может... Вообще-то я ожидал вашей радости.
- С какой стати? Горе ближнего меня никогда не радует.
- Горе ближнего или горе Горика? - Он засмеялся, довольный своим каламбуром. - Ну, кого-то все равно надо арестовывать. Скажите спасибо, что не вас.
- Странная логика. Но спасибо... Следы на веревке - единственная улика?
- Не единственная. Есть пять миллионов, непонятно за что поступившие на его счет. Есть еще общая неблагонадежность. Вы, конечно, не знали, что он наркоман? Не отвечайте! Я уверен, что вы не знали. В противном случае, как начальник отдела вы обязаны были переступить через свою жалость, ведь наркоман, имеющий доступ к такой конфиденциальной информации, это... Я не нахожу слов!
- Он очень талантливый парень. Талантливее всех. К тому же он болен. Поддержание статуса безумно дорогая вещь. Государство бросило всех этих людей на произвол судьбы. Их миллиард, и большинство из них медленно и мучительно умирают. Им не дают нормальной работы, мотивируя это тем, что они не могут полностью выкладываться, поскольку быстро устают и вообще подвержены фатализму. "Подвержены фатализму" - это официальный термин, я видела его в одной закрытой инструкции для начальников отделов! Какой невероятный цинизм! А в нашей корпорации еще внедрили регулярную аттестацию на проверку коэффициента полезного действия. Ладно, Горик молодой и очень талантливый, он пока более или менее проходит этот экзамен. Там есть возможность выбирать дни для аттестации. Он выбирает те, что идут сразу после процедур... В эти дни он чувствует себя почти хорошо. Видите ли, только на такой работе, как наша, можно себе позволить дорогое лечение. Его увольнение будет автоматически означать его убийство... Но я, конечно, ничего не знала.
Гергиев помолчал немного. Парень в таких дорогих костюмах, он вряд ли понимает проблемы Горика.
- Но может, не стоит тратить так трудно достающиеся деньги на наркотики? - спросил он.