- Острие иглы, - провозгласил он рокочущим голосом, - выдается вперед! Музыкант к нему не прикасается! Но тот, кто пытается отнять у музыканта арфу, умирает! Поставим теперь арфу, надавив на основание - острие снова втягивается внутрь! Скажу ли я, чем смазано это острие, что заставляет жертву безумствовать, как бешеного пса, и веками хранит свою силу? Увы, не могу. Этот секрет был похоронен навсегда вместе с презренным телом Чезаре Борджиа!
- Чезаре Борджиа! - хором воскликнули мы.
- О, - загромыхал Морис Клау, - вашу арфу Афины на самом деле изготовил Падуано Зеллони, флорентиец. Это умелая подделка! До вчерашнего дня я находился в Риме. Вы удивлены? Сожалею, что бедный Макалистер умер. Доведя до совершенства, с помощью Изиды, мыслительную фотографию дамы, игравшей на арфе, я отправился в Рим, дабы узнать историю арфы. Но почему же? Дома у меня есть записи, но неполные, бесполезные. В Риме имеется друг, из столь древнего и некогда столь порочного семейства, что я не осмелюсь его назвать! У друга моего есть доступ к великой библиотеке Ватикана - к анналам его семейства. Там он находит для меня рассказ о подобной арфе. В этих бесценных пергаментах ее именуют "греческой золотой лирой". Арфа описана. Я убежден. Я уверен!
В давние времена играла на этой арфе прекрасная Лукреция Борджиа. Тому, кто был ей противен, она говорила: "Возьми мою арфу". Он так и поступает. Он мертв. Господи! какая коварная выдумка!
Где хранилась арфа веками, прежде чем нашел ее ваш сэр Мензье? Никто не знает. Но сохранила арфа свои достоинства! Как умер бедный Мензье? Выбросился он из окна своей комнаты, как недавно стало мне известно. Не иначе, держал он инструмент в той комнате. Конвей бегает в безумии по залу - и бросается головой вниз со стула. Макалистер умирает в бессилии и конвульсиях!
Молчание; и потом -
- Что заставило арфу играть? - спросил Корам.
Морис Клау пристально посмотрел на него. И в этот миг по моим жилам вновь пробежал холодок ужаса. Где–то поблизости раздался тихий стон! Конвей мгновенно обернулся!
- Как! Дверь моей квартиры открыта! - прошептал он.
- Где вы держите свои ключи? - громыхнул Клау.
- В кабинете, - Корам уставился на дверь, боясь подойти ближе. - Ночью мы пользуемся ключами охранника. Мои лежат сейчас в кабинете на каминной доске.
- Думаю, ключей там нет, - продолжал низкий голос Клау. - Они у вашей дочери.
- Моей дочери! - воскликнул Корам и бросился к двери. - Бог мой! Хильда! Хильда!
- Она - сомнамбула! - шепнул мне на ухо Морис Клау. - Когда во сне мисс Хильда слышит необычные звуки, наподобие шума грузовиков (ах! сколь мало знаем мы о феномене сна!), она встает с постели и, подобно многим другим лунатикам, свершает одни и те же действия. В нашем случае, нечто влечет сомнамбулу к золотой арфе…
- Она занимается музыкой!
- Ей следует отдохнуть от занятий. Ее мозг перетрудился! Она отпирает витрину и перебирает струны арфы, затем запирает дверь, кладет ключи на место - о, мне известны такие истории - и ложится обратно в постель. Тот, кто забирает у нее арфу, или поднимает ее, если мисс Хильда уронила инструмент на пол, умирает! Охранники были храбры: прибежали на звуки музыки, увидели, как обстоит дело, и не стали пробуждать спящую арфистку. Конвей был отравлен, когда возвращал арфу в витрину; Макалистер - когда поднял арфу с пола. Нынче ночью мисс Хильду что–то разбудило, иначе она заперла бы дверь. Но страх, что связан с пробуждением, погрузил ее в беспамятство.
До нас донесся тихий голос Корама и плач испуганной девушки.
- То был мой крик ужаса, мистер Клау! - смущенно признался Гримсби. - Она выглядела в точности как привидение!
- Я понимаю, - утешая его, загромыхал Морис Клау. - Во сне она показалась мне устрашающей! Я покажу вам рисунок, что сделала Изида по моей эфирной фотографии. Рисунок тот подтвердил мне, что последняя мысль бедняги Конвея была о мисс Хильде, держащей в руках арфу!
- Мистер Клау, - виновато сказал Гримсби, - вы самый удивительный человек на свете!
- Да? - прогрохотал тот и осторожно установил на постамент греческую золотую лиру, изготовленную Падуано Зеллони для Чезаре Борджиа.
Затем Морис Клау вытащил из коричневого котелка пузырек и увлажнил вербеной свой разгоряченный лоб.
- Эта арфа, - сообщил он, - пахнет мертвецами!
Эпизод второй
ЧЕРЕПОК АНУБИСА
I
Когда я просматриваю собранные мною документы и материалы, касающиеся Мориса Клау, некоторые факты буквально бросаются в глаза и требуют, мне кажется, особого упоминания.
К примеру, многие расследования Клау были связаны со всевозможными предметами старины и древними реликвиями. Личные пристрастия (главным его занятием, насколько могу судить, была антикварная торговля), вполне возможно, заставляли его отдавать подобным делам предпочтение перед другими. В то же время, все люди, так или иначе знавшие Мориса Клау, никогда не могли сойтись во мнениях относительно его истинного имени, происхождения и характера. Он был мастером перевоплощений и ревностно охранял от всех величайший секрет своей жизни.
Был ли Морис Клау, державший лавку древностей в Уоппинге, подлинным Морисом Клау? Верил ли он сам в психические феномены, на которых, как утверждал, основывались его методы? Поскольку любопытное дело о черепке Анубиса имеет самое тесное отношение к этому вопросу, я решил изложить его здесь.
В историях такого рода Босуэлл, мне кажется, частенько затмевает Джонсона ; поэтому данный эпизод я изложу словами мистера Дж. Э. Уилсона Клиффорда, инженера–электрика, проживающего в Коптхолл–хаус на Коптхолл–авеню, в центральной части Лондона. Я остаюсь в долгу перед ним за столь подробный и точный отчет. Не думаю, что могу хоть в чем–либо улучшить его повествование. Мои замечания только исказили бы рассказ; и потому, с вашего позволения, я предоставляю трибуну мистеру Клиффорду и призываю читателя уделить ему должное внимание.
Рассказ мистера Клиффорда о египетском черепке
Осенью 19.. года я делил приятную квартирку с Марком Лести, который только что получил должность в Лондонском госпитале . Помнится, в середине того месяца мы и узнали о странном происшествии с Гейлсвеном и его египетским черепком.
Из окон нашей квартирки (она находилась в юго–западном пригороде) открывался прекрасный вид на город. Гейлсвен снимал квартиру с таким же видом из окон; он только что вернулся из длительной поездки по Египту.
Гейлсвен был высок, светловолос, всегда чисто выбрит, мог похвастаться на диво свежим цветом лица и носил короткую стрижку. Он много путешествовал и прекрасно разбирался в антикварном деле. Жил он совершенно один; мы с Лести нередко проводили вечера у него. Дом его представлял собой настоящую кунсткамеру; хорошо помню, как он впервые показал нам свои последние приобретения.
Оба окна были широко распахнуты, ветерок слегка колыхал занавески. Вечерело. Мы сидели на балконе, молча дымя трубками и глядя на город. Гейлсвен демонстрировал нам древности, привезенные из страны фараонов; в археологии я был полным профаном, и больше всего меня впечатлила мумия священной кошки из Бубастиса .
- Достойны интереса, пожалуй, только покровы, - заметил Гейлсвен. - А вот этот предмет и в самом деле уникален.
Это был фрагмент разбитой чаши или вазы; Гейлсвен указал на несколько иероглифов и фигуру человека с шакальей головой.
- Черепок с изображением Анубиса, - разъяснил он. - Очень ценный.
- Почему? - в своей обычной ленивой манере спросил Лести.
- Видите ли, - ответил Гейлсвен, - такие иероглифы мне никогда раньше не встречались. Думаю, что это тайнопись и что она имеет отношение к какому–либо секретному братству. Я рискнул даже обратиться к экспертам, хоть и украл черепок - украл во всех смыслах этого слова!
- Как это получилось? - спросил я.
- Понимаете, черепок раскопал профессор Шератон - его имя вы увидите на многих стендах в Британском музее. Более чем вероятно, что сообщать властям о находке он не собирался. Нет, профессор намерен был контрабандой вывезти черепок из Египта и украсить им свою личную коллекцию. Я узнал, где он нашел черепок, и стал наводить справки. Но эта бессовестная старая ящерица…
Лести рассмеялся.
- Согласен, мои мотивы оставляли место для подозрений! Во всяком случае, профессор предвидел все мои действия. Соответственно, я нанял некоего Али, почтенного представителя старинной воровской династии, и попросил его нанести визит в палатку ученого джентльмена. Короче говоря, черепок теперь у меня!
- Ого! ну надо же! - протянул Лести. - Старина, вы плохо кончите!
- Возникла забавная ситуация, - улыбаясь, продолжал Гейлсвен. - Никто из нас, находясь на египетской территории, не имел законных прав на черепок. Поэтому, даже если бы профессор узнал, что находка у меня - а он, кажется, что- то пронюхал - он не смог бы обратиться к властям!
- Дьявольская наглость! - заметил Лести.
- Не спорю. Но вспомните, мы находились в пустыне, за много миль от маршрутов Кука . Стоит заполучить этот черепок - и он составит славу любого, кто хоть немного разбирается в предмете. Любопытней другое: за местом, где была сделана эта редкостная находка, следил и третий человек. Каким–то таинственным образом он сумел разузнать, что черепок оказался у меня. Через посредников он предложил мне сто фунтов. Я отказался, но примерно неделю спустя снова наткнулся на него в Каире. Теперь он готов был выложить двести фунтов.
- Странно, - сказал я. - Кто же он?
- Он называет себя Зеда - доктор Луис Зеда. Страшно разозлился, когда я отказался продать черепок, и с тех пор я его не видел.
Гейлсвен вернул черепок в шкафчик для коллекций и запер шкафчик на замок. Мы замолчали, глядя на живописные очертания домов в туманных осенних сумерках.
- Между прочим, Гейлсвен, - сказал я, - вижу, что соседняя квартира на вашем этаже сдается.
- Верно, - отвечал он. - А почему бы вам, друзья, ее не снять?
- Мы подумаем, - зевая, сказал Лести и потянулся всем своим длинным телом. - Может, утром ее посмотрим.
На следующий день мы осмотрели свободную квартиру, однако, связавшись с агентом, узнали, что она уже сдана. Так как собственная квартира вполне нас устраивала, мы не стали долго расстраиваться. Ближе к вечеру (мы как раз покончили с обедом) к нам заявился Гейлсвен и без лишних предисловий начал путаный рассказ о невероятных событиях, которые произошли с ним минувшей ночью.
- Помедленней, - сказал Лести. - Вы говорите, это было сразу после нашего ухода?
- Около часа спустя, - ответил Гейлсвен. - Я разместил черепок на деревянной подставке у себя на столе и копировал иероглифы. Они и впрямь крайне необычны. Горела только настольная лампа, остальная часть комнаты тонула в темноте. Сидел я спиной к окнам и лицом к двери, так что никто не смог бы войти в комнату незамеченным. Я склонился над черепком, пытаясь рассмотреть сильно поврежденный иероглиф - и в эту минуту меня охватило странное чувство, как если бы кто–то стоял позади моего кресла и наблюдал за мной!
- Такое часто бывает, - сказал Лести. - Нервы пошаливают.
- Да, я знаю; но слушайте дальше. Чувство это сделалось таким нестерпимым, что я вскочил с кресла. Комната была пуста. Я решил прогуляться, подумав, что на свежем воздухе у меня из головы выветрится вся эта сверхъестественная чепуха. Отлично - я выключил свет и вышел. И уже надевал шляпу, когда что–то заставило меня вернуться, чтобы положить черепок на место.
Он недоумевающе уставился на нас.
- В комнате был кто–то - или что–то!
- Что вы имеете в виду? - недоверчиво спросил Лести.
- Я отчетливо увидел, как над столом промелькнула ладонь, потом голая белая рука - и исчезла! Как вы помните, в комнате было темно, но я достаточно хорошо разглядел руку. Я зажег настольную лампу. Вокруг никого. Комната пуста, в квартире я один - все углы осмотрел!
Когда Гейлсвен закончил свой удивительный рассказ, наступило молчание. Я сидел, глядя на Лести, а тот, в свою очередь, смотрел на Гейлсвена тем бесстрастным, отсутствующим взглядом, что зачастую скрывал работу его проницательного ума.
- Жаль, что вы не сообщили нам раньше, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Это интересно.
II
- Да.
Лести, видимо, хотел поделиться с нами каким–то наблюдением, но его прервали: раздался звонок в дверь, за ним осторожное фанданго стука.
- Кого там черти принесли? - пробормотал Гейлсвен. - В дом, кажется, никто не входил…
Наш хозяин пересек освещенную комнату и вышел в холл. Мы с Лести подались вперед на стульях и напрягли слух. Наше ожидание длилось недолго - дверь в квартиру отворилась, послышался странный, громыхающий голос с незнакомым акцентом:
- Ах, дорогой мой мистер Гейлсвен, я совершаю вторжение! Узнав, что мы с вами соседи, я обязан был нанести визит и возобновить столь приятное знакомство!
Мы услышали, как Гейлсвен неприязненно произнес:
- Доктор Зеда!
- Вечно ваш покорный слуга! - отвечал обходительный иностранец.
Мы с Лести переглянулись, вскочили и шагнули через раскрытое балконное окно в комнату. Успели мы как раз к появлению личности, в своем духе бесспорно примечательной.
Это был высокий, широкий в кости человек со снежной белизны седыми волосами, коротко остриженными по французской моде. Его высокий лоб был весь покрыт глубокими морщинами, на носу сидело пенсне в золотой оправе. Брови были густы и черны, как уголь, нафабренные усы и аккуратная эспаньолка также угольно–черного цвета. Бледное лицо, превосходно сшитый сюртук, широкий галстук в вырезе жилета - поразительная картина! Гость застыл в дверях в глубоком поклоне.
Гейлсвен быстро пробормотал обычные в таких случаях слова, представив нас друг другу; помнится, я подумал, что изысканные манеры доктора Зеды выгодно отличаются от бесцеремонности нашего приятеля.
Последний объяснил, что только что въехал в соседнюю квартиру и лишь к вечеру узнал, кто у него в соседях. Невзирая на поздний час, добавил доктор Зеда, он не смог противиться желанию повидаться с Гейлсвеном, о знакомстве с которым в Египте сохранил такие приятные воспоминания. Доктор показался мне человеком уклончивым, но его поведение было безупречным, и грубоватые реплики обычно вежливого хозяина дома я счел довольно–таки неуместными.
Завершив свой краткий визит, иностранный джентльмен стал прощаться, пригласив всех нас отобедать с ним на следующий день.
- Моя квартира в беспорядке, - сказал он, улыбаясь, - но вы люди богемы, как и я - нам все равно!
Я был почти уверен, что Гейлсвен откажется, но он принял приглашение, а вслед за ним и мы с Лести. Заручившись нашим согласием, Зеда раскланялся и ушел.
Гейлсвен вновь уселся на стул, закурил, задумчиво поглядел на огонек сигареты и наконец высказал свои сомнения:
- Зеда следил за мной! - сказал он. - Узнал, что соседняя квартира свободна, и воспользовался этой возможностью.
- Дорогой друг, - заметил я, - должно быть, Зеде просто необходим ваш черепок, если он снял квартиру по соседству только для того, чтобы держать его под присмотром.
- Вы не знаете, как он мечтает об этом черепке, - ответил Гейлсвен. - Видели бы вы его физиономию там, в Каире, когда я решительно отказался продавать находку! Тогда бы вы сразу поняли, что к чему.
- Так продайте его, и дело с концом.
- Черта с два! - упрямо заявил Гейлсвен.
На следующий день мы обедали с доктором. Квартира его сияла чистотой, все предметы обстановки, от пола до потолка, находились на положенных им местах.
- Быстро же вы прибрались, - заметил Лести.
- Ах, нет, - отвечал Зеда. - Эти большие компании, они все делают за день, если вы настаиваете - а я настаиваю, понимаете?
Доктор Зеда оказался радушным хозяином, и наш визит доставил мне большое удовольствие; подозрения Лести, похоже, немного рассеялись. Миновало несколько недель: доктор несколько раз заходил к нам, и мы часто встречались у Гейлсвена. Последний храбро отправил фотографии и зарисовки черепка в Британский музей и более не сообщал ни о каких таинственных явлениях - как вдруг, около семи часов утра, когда плотная завеса тумана повисла над городом, обещая жаркий день, к нам с Лести прибежал посыльный с новостями. Это был мальчишка, время от времени выполнявший разные поручения Гейлсвена; посыльный рассказал, что нашего друга пытались ограбить, и передал его настоятельную просьбу встретиться с нами немедленно.
Испытывая острое любопытство, мы вскоре присоединились к Гейлсвену. Он сидел в знакомой комнате перед высоким шкафчиком с двумя стеклянными дверцами, где все было перевернуто; другие витрины с древностями были открыты, повсюду в комнате царил беспорядок.
- Что пропало? - быстро спросил Лести.
- Ничего! - был ответ. - Черепок в сейфе, сейф у меня в спальне - иначе, думаю, кое–что и пропало бы!
- А, ночью вы его держите под замком? Мне казалось, вы храните черепок в шкафу для коллекций.
- Только днем. По ночам он вместе с двумя–тремя другими мелочами отправляется в сейф - но об этом никто не знает!
Мы молча переглянулись, однако имя, готовое сорваться с наших губ, так и осталось непроизнесенным - нас прервал отчаянный стук в дверь, перемежавшийся звонками. Гейл- свен отворил, и в комнату вбежал доктор Зеда!
- Ах, дражайшие мои друзья! - вскричал он своим хриплым, громыхающим голосом. - Квартиру мою навестил полунощный тать! Он ногами вверх перевернул все мои коллекции!
Лести громко кашлянул. Я обернулся к нему, но лицо его ничего не выражало. Ошеломленный Гейлсвен застыл на месте; я же, глядя, как бледные черты иностранца постепенно складываются в маску глубочайшего удивления при виде разоренной комнаты, вынужден был сказать себе, что доктор Зеда - либо непревзойденный актер, либо человек, о котором у нас сложилось чересчур поспешное и предвзятое мнение.
- Друг мой, дорогой Гейлсвен, - воскликнул он, широко раскрывая глаза и всплескивая руками, - что это я вижу? У вас беспорядочно, словно у меня!
Гейлсвен кивнул.
- Ваш взломщик навестил и мою квартиру! - мрачно пробормотал он.