– Согласен. И Пинский довольно изящно завлёк вас в свои сети.
– Вы хотите сказать…
– Именно.
– И нашу встречу с Мариной?!
– Вот это не думаю. Но использовал он случай на сто процентов. Вы помните ваши мучительные сны?
– Ещё бы!
– Значит, теперь понимаете, кому были обязаны сим удовольствием. Ну, а прочее было делом техники. Вы сами вышли на Пинского, и он начал с вами работать. А мы это отслеживали.
Николай вынул спичку, обломал её, ковырнул в зубах:
– А к чему вам такие сложные маневры?
– А к чему нам зря тратить энергию? – в тон откликнулся Сергей Никанорович. – Ситуация под контролем, вы под защитой. Пусть Пинский поработает на нас, сам того не подозревая. Здоровый прагматизм, больше ничего.
– Ловко… Ну а дальше?
– Дальше дело пошло так, как оно пошло. Пинский действительно подозревал кого-то из писателей, и он действительно принялся развивать в вас этот биосферный дар. Потом, правда, спохватился, начал тормозить…
– А-а, так вот почему он стал увиливать от Астрала! Но в чем дело-то?!
– Да из-за вашего же потенциала, Николай! До него, Пинского, дошло, что он играет с джинном, который почти вырвался из бутылки!..
– Это я – джинн?
– Да, Николай! Именно так! Вы ведь и сами не подозреваете, что можете. Вы в состоянии попасть в самое Сердце Астрала!..
– Стоп, стоп. Вот об этом поподробней.
– Поясняю. Место это является проекцией Небесного Града – Святого Иерусалима. Того самого, что был показан Иоанну Богослову. В Небесный Иерусалим ведут двенадцать жемчужных врат – но это, не забывайте, на более высоком плане бытия! А на астральном уровне эти ворота яхонтовые. Их также двенадцать, по числу разумных рас Вселенной. Одни из них предназначены для людей. Немногим доводилось войти туда.
– Вы хотите сказать…
– Да, да, именно это и хочу сказать. Вы – можете! Это в ваших силах. Тогда откроется тоннель, и перед вами предстанет рубиновая дверь…
– Рубиновая?..
– На самом деле это, конечно, не рубин и даже не огонь, скорее особый вид энергии – астральной плазмы. И если мы одолеем отступника, то вы сможете войти туда.
– Серьёзно, – малость даже удивился Гордеев. – И что, всё из-за того, что я такой… фаворит биосферы?
– Именно так.
– М-м… И вы давно за мной наблюдаете?
– Изрядно. Несколько лет минимум. И посоветовал вас нам ваш дядюшка.
– Ох, уж этот дядюшка, царство небесное… – Николай вздохнул.
– Не сердитесь зря, Николай. С таким потенциалом вы бы, так или иначе, мимо нас не прошли.
– Да уж понимаю. И вы всё за мной следили?
– Не так явно, но, в общем… вы были у нас на примете.
– И Тамара Михайловна, наш диспетчер – ваша?
– Нет. Хотя мы её используем. У неё есть кое-какие способности, хотя сама она об этом – ни сном ни духом.
– Ага. Ну, раз так, объясните-ка мне ситуацию с "Ёкселем"… то есть, я извиняюсь, с одним человеком…
– Можете не продолжать, Николай. Мы в курсе этого.
И здесь уж Сергей Никанорович вздохнул.
– Мы в курсе… – повторил он.
– Его, кажется, звали Иван, – сказал Николай.
– Да, Иван Еремеев, – отозвался оккультист. – Он был наш человек.
– Так, погодите…
– Нет, нет, – маг грустно улыбнулся, покачал головой. – Он не отмечен на часах вашего дяди. Он сам, добровольно вышел из Ордена, избрал стезю одиночки… Мы отпустили его с миром… И вот, последствия не заставили себя ждать.
– Вы думаете…
– Да. Нельзя безнаказанно сойти с Пути – рано или поздно настигнет кара. Подумайте, Николай, и вы! Вы просто не сумеете выжить в одиночку. Предадитесь темной стороне – и Зло сожрет вас. Останетесь в позиции стороннего – опять же долго не протянете. Выход один – служение Свету. Так вы спасете тело и душу, но, прежде всего бессмертный дух ваш!
– Да, да… Но почему он так погиб? И кто тот змей, пожравший его! Это тоже аллегория?!
– В известном роде… Честно сказать, мы сами не уверены. Пытаемся астрально просканировать эту картину – не выходит. Словно какое-то бельмо… Подозреваем, что без отступника и здесь дело не обошлось, но зачем ему понадобился Иван? Право, не можем взять в толк.
– Как и с дядей Мишей, – вспомнил Николай.
– Именно, – согласился "страж". – Это странно. Это почуял и Пинский. Он…
Тут как вспышка озарила память Гордеева!
– Слушайте! – вскричал он. – Я совсем забыл!..
– Что такое?
– А… да вы, наверное, и это знаете. Мы как-то с Пинским обсуждали странные повадки одного из писателей, Глухаревского…
– Знаем. Улицы с водными названиями, субмарина… Знаем. Что ж, господин Пинский свой хлеб с чёрной икрой даром не ест. Кое-что он нащупывает. Он, правда, в неведении о наших контактах с вами…
– Кстати! Вот по поводу контактов. Зачем я вам тогда понадобился? Ну, когда тот заказ?
– Никогда не мешает воочию взглянуть на такую личность, как вы.
– Хм?.. Ну, допустим. А зачем тогда "Ёкселю"… виноват, Ивану?
– Точно сказать не берусь, но думаю, что и ему интересно было посмотреть на вас.
– Что-то я особого интереса не заметил.
– Немудрено. Он как-никак человек неглупый и умелый… был. Потому и интереса своего не выдал. Но вернёмся к Пинскому: он не знает о нашем сотрудничестве, вообще не знает о нашем Ордене, но, несомненно, он предполагает, что здесь заинтересован ещё кто-то помимо него. Потому он пытается нащупать закономерности. В том числе и с вашей помощью, не посвящая, впрочем, вас во все тонкости.
– А что, эти названия как-то на самом деле с вами связаны?
И не укрылось от Николая, что адепт Ордена чуть-чуть поколебался, прежде чем ответить:
– Да. Стихия воды – наш покровитель… Но мы вновь отвлеклись. Итак, Пинский подозревает нечто. Он сообщил об этом наверх, своему начальству. Мы знаем об этом. Там отнеслись серьёзно, и сюда направился один из их высших эмиссаров… ну, не буду утомлять вас нюансами, скажу лишь, что это вполне серьёзный субъект. И вы отнеситесь к нему со всей серьёзностью.
– А я должен к нему как-то относиться?..
– Непременно. Не ради прогулки он сюда едет. Он должен увидеться с вами.
– И вы этому воспрепятствуете, – Николай вынул из коробка спичку.
– Нет, отчего же? Пусть увидится.
Гордеев обломал спичку, ковырнул ею в зубах.
– Зачем?
– Мы прикроем вас. На всех планах… На всех, словом. Можете ничего не опасаться. Да собственно, и не в его интересах как-то вредить вам.
– Понятно, но зачем мне встречаться-то с ним?
– Как же иначе? Пинский не сегодня-завтра предложит вам эту встречу, не отказываться же вам… Их это насторожит. И затем, я не стану скрывать, что мы заинтересованы. Риска для вас никакого, а результат может быть. Этот командор… его зовут Джамал Робертович, весьма сильный экстрасенс. В совокупности с вами, да плюс Пинский – возможно, и удастся реально нащупать ренегата.
– А, здоровый прагматизм, понимаю… А что, этот Джамал ибн Роберт, раз он такой продвинутый, неужто не разберёт присутствие чьей-то воли?
– Ну, не забывайте, что у нас возможности посолиднее, мягко говоря. Мы работаем тонко.
Николай на это усмехнулся, сплюнул и спичку кинул в окно. Сергей Никанорович озаботился:
– Время, время, Николай… Значит, так: Пинский пригласит вас на встречу. Вы поедете. Вероятно, это будет в одном из особняков в Ольховой роще. Знаете?
– Ещё бы! Элитный район.
– Именно так. Там вы и встретитесь. Встреча будет внешне безобидной, с чаем, кофе, лёгкой закуской. Светский разговор ни о чём, приятные слова… Вам наверняка там попоют дифирамбы, скажут, что хотят вас видеть в Ордене, и тому подобное… Вы не отказывайтесь, улыбайтесь в ответ, отвечайте аккуратно… Ничего не обещайте. Да, высокая честь, да, большая ответственность, надо подумать… И вас вежливо отпустят.
– Думать?
– Да. Ибо за время этой милой беседы Джамал Робертович общупает вас как огурчик, уверяю вас. И вынесет свой вердикт. А уж мы постараемся, чтобы этот вердикт был позитивным.
Гордеев почувствовал, что стал уставать от разговора. И Сергей Никанорович, конечно, это уловил.
– Ну все, время, Николай, – завершающе повторил он. – Мне пора, дела ждут. В общем, задача ясна: правильно выстроить манеру поведения с этими деятелями. И тогда – очень может быть! – мы решим главное: найдём отступника. Так, Николай! Мы с вами, не забывайте!..
30
По пути назад Николай не то, чтобы думал, но впал в какой-то умственный тупик. Казалось, мысль остановилась перед чем-то важным, что пока не может одолеть. И это что-то вовсе не было таким уж интегралом, но вот так вот, за рупь двадцать не давалось. Мысль топталась перед хилой дверью, а открыть не могла.
Раздосадованный, Николай прибыл домой. Марина встретила его радостная, уже умытая, прибранная, вся сияющая… Гордеев сразу отмягчел.
Поцеловались.
– Отработал? – в Марининых глазах запрыгали весёлые искорки. – Перекусишь?
Странно, но от этих слов в Николае вдруг проснулся аппетит.
– Н-ну, не откажусь!
– Тогда иди, мой руки.
Она деятельно захлопотала, и так по-семейному это у неё получалось, так как-то особенно уютно, что Николай умилился, расчувствовался и неожиданно решил всё рассказать.
– Слушай-ка, – произнёс он, когда сели за стол. – Хочу поведать тебе кое-что.
– Интересное? – настроение у Марины было хорошее.
– Прямо роман, – Николай улыбнулся вскользь.
– Слушаю, слушаю.
Николай откашлялся и пустился в рассказ. Он подсобрался с мыслями, говорил чётко, выверенно, всё по делу и ничего лишнего. Марина, слушая, даже про свой кофе забыла, он остывал на столе.
Когда Николай закончил и припал жадно к едва тёплому чаю – во рту пересохло – она приподняла брови.
– Да уж, – таковы были её слова. – В самом деле, интересно.
– Интересней не бывает, – Гордеев вытер губы ладонью.
– Выходит, доктор Пинский действовал с долгим умыслом?
– Как будто так, – Николай ещё глотнул чаю.
– Вот что… – и Марина пригубила кофе. – Слушай, а этому, как его… Сергею?..
– Никаноровичу.
– Вот-вот. Ты ему поверил?
Николай взял бутерброд с сыром, но есть его почему-то не стал.
– Трудно сказать… – ответил, нахмурясь, – в чём-то – да, не похоже, чтоб врал. Ну, а в целом… если…
И не договорил, что – "если". Потому что как молния в памяти его сверкнули слова.
Слова Ивана Еремеева.
Не верь им! Никому. Ни тем, ни другим!
Так сказал он.
– М-мать… – вырвалось у Николая. Он положил бутерброд. – Извини, Мариша, – спохватился запоздало.
– Да ничего, – Марина была дама деликатная и умная: – Тебя что, осенило что-то?
– То-то и оно, что осенило, – пробормотал он. – Ах, Ваня, Ваня, как же тебя угораздило!..
Тут Марина непонимающе затрясла головой, и он ей всё разъяснил.
– Во-от как… – протянула она. – Так что же ты… между Сциллой и Харибдой?
– Ну, думаю, не так уж запущенно, но картина такая… м-м?..
– Пикантная, – подсказала она.
– Что-то вроде, – он вновь взял бутерброд и теперь надкусил. – Я вот что думаю, – жуя, не очень внятно выговорил он. – Надо бы мне с Бородулиным потолковать. Он мужик с башкой, подскажет… – Николай сунул в рот весь бутерброд, едва не подавился. Проглотил с усилием, отряхнул руки, встал.
– Спасибо, – чмокнул Марину в щёку. – Пойду звякну.
Набрал номер бородулинской квартиры. Ответил грубоватый женский голос.
– Здравствуйте, – Николай умел быть воспитанным. – Могу я слышать Евгения Петровича?
– Можете, – буркнули ему в ответ.
Евгений Петрович подошёл к трубке и как бы даже обрадовался.
– А-а, господин ясновидящий!.. Чем обязан?
– Вновь открывшимися обстоятельствами, – рубанул Николай так, что Бородулин вмиг посерьёзнел:
– Слушаю.
И они быстро договорились, где встретиться: в одном тихом переулке невдалеке от бородулинского дома, где здания и тротуары образовали что-то типа скверика. Очень удобно.
Марина встретила Николая вопросительным взглядом.
– Всё хорошо, – успокоил он её улыбкой. – Я мигом… Ты ничего не бойся, – он вспомнил утешные речи Сергея Никаноровича, но теперь не очень поверил им. – Кстати, никто не звонил?..
– Нет, – в голосе девушки проскользнула лёгкая тревога. – Только мама разок… А что?
– Да нет, ничего. Всё пока хорошо, но бдительности терять не надо. Ладно, ты давай тут… я через час-полтора буду. И пообедаем! Я уж больше не поеду никуда, так винишком побалуемся.
– А ещё чем? – Марина прижмурилась.
– Поищем – найдём… – с лукавым многоточием ответствовал Коля, обнял девушку, и она доверчиво прильнула к нему.
– Коленька… – нежно протянула она. – Я с тобой ничего, ничего не боюсь.
– И правильно! – он поцеловал её в макушку. – Всё, закрывайся, я скоро.
Когда Николаева полуторка, громыхая пустым кузовом, подкатила к скверику, Бородулин уже был там.
Союзники обменялись крепким рукопожатием. Бородулин кивком указал на пустую скамейку.
– Выходной, – пояснил с усмешкой. – Простор!..
Сели, закурили, и Николай немедля начал излагать "открывшиеся обстоятельства". Здесь подробностей упускать было нельзя, рассказ получился долгим, за время него Бородулин мощными затяжками сжёг сигарету, достал другую, прикурил от остатка первой, паровозно задымил, сощурился. Николай понял так, что мысль консультанта бурлит вовсю.
Когда Гордеев закончил, то испытал странное чувство – будто бы опустел весь, до самого дна души. "Устал всё-таки…" – понял он ещё раз и полез за куревом.
– Вот такая штука, – заключил он. – Хотелось бы знать ваше мнение.
Бородулин вскинул взор в небо, подвигал бровями, носом.
– М-м-да… – промычал он. – Вот и она, третья сила, проявилась… Слушай, Коля, а вот собственно… ты сам что, не просекаешь эту жизнь? Своим, так сказать, внутренним оком? Ты только не думай, что я отказываюсь помочь, просто интересно.
– Опустел я как-то, – признался Николай. – Устал, видать, от всего этого.
Консультант привычно трепанул бороду, встопорщив её на манер веера.
– Понимаю, – после малой паузы сказал он. – Что ж, коли тебе важно моё мнение, то вот оно. Я солидарен в принципе с этим твоим… покойником, Иваном. Все они одним миром мазаны, эти розенкрейцеры. Не хочу сказать, что они такие изверги. Нет. Но цель у них у всех одна – власть. Остальное – словоблудие. Причём власть здешняя, земная, не какие-то там эмпиреи. А если так, то все средства хороши – и плохие, и хорошие, и оккультные, и кондовые. Надо – лелеять будут, надо – пулю в рыло, и глазом не моргнут. Ты пока нужен им – значит, будут лелеять. А Никанорыч твой…
– Не мой.
– Понял, понял. Он такой же темнила, как и Пинский. Он тебе не всё говорит.
– Ну, это я и так вижу. Но делать-то мне что в такой позиции?
– В позиции?.. Как она ни плакала, ни звала милицию – всё равно поставили в нужную позицию…
– Это вы к чему? – Николай нахмурился.
– А! – спохватился консультант. – Прошу прощения. Вздор понёс. Что делать, говоришь? Да ничего.
– Как это?
– А так. Вот тут я думаю, Никанорыч не соврал. Может, и думал соврать, да правда сама на язык попала. Насчёт биосферы. Что она умнее нас. Это точно! Раз ты у неё на особом счету, так она тебя не даст в обиду. Сама выведет. А эти тамплиеры пусть друг с другом хлещутся. Я, знаешь… У меня, конечно, интуиция не твоя, но – опыт, опыт! И он мне говорит… Так, значит, убийца не из писателей?
Гордеев пожал плечами.
– Похоже. Но кто? Хрен знает.
– Хм… – Евгений Петрович пожевал губами в бороде. – Что же, вы с Пинским все эти дни дудку тянули? Странно. Яковлевич тебе мозги парил?.. Смысл?
– А я-то знаю?! – досада прорвалась у Николая. – У меня у самого башка набекрень! И интуиция, правда, куда-то пропала.
– Вернётся, – успокоил Бородулин. – Видно, ты и в самом деле устал. Отдохни, оттянись немного. Дама есть?
– Ну… это… – Николай смущённо поводил глазами туда-сюда.
– Ясно, – Бородулин кинул окурок на землю и вмял его каблуком. – Вот и посвяти ей пару деньков. И ночей, само собой… Ладно, ладно, сам плоских шуток не люблю. Сорвалось. Ну, в общем, так. Сплёлся у нас Гордиев узел…
– Гордеев, – усмехнулся косо Николай.
– Вот-вот. Каламбур… Итак, узел: два клана, убийца и кто-то из писателей. Я уверен! Но сейчас болтать об этом – воду в ступе толочь. Ничего не выясним.
– А как тогда?
– Судьба решит. Сама. Как Македонский. Разрубит, да в ближайшие дни. В этом я тоже уверен.
– Опыт?
– Да. Он у меня уже как чутьё у гончей… – Евгений Петрович сунулся в карман затруханной джинсовки, достал блокнот и ручку. – Давай-ка мы схемку набросаем.
И он сказал, что постарается поднять все свои наличные силы, дабы организовать наблюдение за основными фигурантами.
– За писателями следят люди Пинского, – заметил Николай.
– Помню. Ничего. Разберёмся.
– А уж "стражам" этим если верить, то они всё насквозь видят… Кстати, и этот наш разговор – тоже. И видят, и слышат, и мы все у них под колпаком, как у Мюллера.
– Друг мой, – иронические нотки завибрировали в голосе бородача, – когда я по окончании журфака служил в армии – в редакции окружной газеты; так там наш редактор, полковник, говорил так: на хитрую ж… всегда есть х… штопором. Сечёшь? Это я к тому, что нет такого колпака, под которым не было бы щели.
Николай усмехнулся:
– Вы будто эту щель уже нашли.
– Ну, нашёл – не нашёл…
Так Бородулин это произнёс, что Николай вдруг поверил: а может, и правда, старый мудрый сыщик всё понял и во всём уверен!.. И от этого он сам, Николай, неожиданно исполнился уверенности. Прорвёмся!
Консультант быстро черканул что-то в блокноте.
– Давай адреса.
– Ну, эти… стражи… я у них два адреса знаю: на Заозёрной и на Шерстомойной. Может, и ещё есть.
– Разберёмся. Дальше!
– Пинского адрес вы знаете. Писателей тоже.
– Угу, угу… Дальше.
– А что дальше-то? Джамал этот Робертович по непроверенным данным должен обретаться где-то в районе Ольховой рощи, а преступник… если он, конечно, не кто-то из этих… он и вовсе неуловимый мститель.
– Ясный перец, – Евгений Петрович захлопнул блокнот. – Насчёт Джамала Робертовича… Пинский, значит, сегодня-завтра должен тебя к нему пригласить?
– Это не я сказал.
– Ну да, да. Значит, так: как только Яковлевич тебя пригласит, ты тут же отзвонишь мне на особый номер, у меня для тайных дел отдельная мобила есть… вот, – Бородулин протянул бумажку с номером Николаю; тот взял, кивнул. – Коротко, два слова: когда, куда. Если не будет возможности говорить, просто тисни кнопку… вот сейчас забей номер в память, а я, как на табло твой номер высветится, сразу же беру народ… ну, ясно. Давай, отдыхай пока! А я тем часом своих людишек напрягу… трудноватенько будет, но ничего, справимся.
– Вашими бы устами…
– Мёд пить? – Бородулин рассмеялся. – Выпьем, выпьем мёду, Коля!.. Всё, действуем.