- Что? - Фелисия повернулась, и ее глаза пригвоздили Толливера к стене. - Что ж, конечно.
В ее голосе прозвучала нотка, которую я просто не поняла. Я перевела взгляд с нее на Толливера, но не получила никаких объяснений.
- Виктору пришлось едва ли не труднее, чем всем остальным, - сказал Джоэл. - Дети могут быть такими жестокими.
- Сколько ему теперь? Шестнадцать? - живо спросила я, пытаясь разрядить атмосферу.
Сама не знаю, зачем я это спросила. Мне бы следовало стоять в молчании, пока все они не уйдут.
- Только что исполнилось семнадцать, - ответила Диана.
Внезапно ее лицо перестало быть милым лицом Мадонны. Даже при первой нашей встрече она произвела на меня впечатление женщины, которая сыта по горло вздорным поведением своего пасынка-подростка. А теперь она так сжала челюсти, что ее простые слова приобрели весьма резкий смысл.
- Я люблю этого мальчика, но все, что говорят о подростках, - правда. А Вик за последние три года сделался скрытным, угрюмым и дерзким. Когда у Табиты начали появляться признаки вступления в подростковый возраст, я просто не была к этому готова. И среагировала слишком резко.
Восемнадцать месяцев назад Виктор был прыщеватым, но атлетически сложенным и привлекательным мальчиком. Я помнила, что он всегда прятался с краю любой группы взрослых в доме Моргенштернов, с лицом, напряженным от сдерживаемого чувства… Ярости? Страха? Ради блага самого мальчика я надеялась, что его цвет лица и поведение теперь пришли в порядок. Я хотела верить, что мысли и чувства Виктора были запутанными и сложными не только из-за его характера. Я верила в это, искренне полагая, что таковы мысли и чувства всех людей.
- Как ты можешь так говорить, Диана? - спросила Фелисия, но без большого негодования. - Он был твоим ребенком с младенчества. Ты должна любить его так же, как я.
- Я и вправду его люблю, - сказала Диана так удивленно, как может говорить только эмоционально измученная беременная женщина. - Я всегда любила его, сперва ради его матери, но потом потому, что вырастила его как собственного сына. Уж ты-то должна это знать. Даже если бы он был моим собственным ребенком, сейчас мне было бы с ним нелегко. Дело не в нем, просто у него такой возраст.
- Ему очень не нравится здешняя школа, - встрял Джоэл.
Голос у него был такой же усталый, как и у его жены, как будто его вымотало то, что приходилось иметь дело с Виктором.
- Но он отлично выступает в теннисной команде.
- Бедный Виктор, - заметил брат, удивив меня.
- Да, вся эта история была тяжела и для него тоже, - согласился Джоэл. - Конечно, он был уверен, что его арестуют и немедленно казнят. Подростки всегда приходят к крутым выводам, а полиция допрашивала его очень… упорно.
- Они подумали, что он мог обижаться на младшую сестру, на то внимание, которое она получала как ребенок от второго брака, - добавила Диана.
После этого она вдруг замерла, и я испытала приступ паники, думая, что что-то случилось с ребенком. Но то просто был один из моментов, когда мука обрушивается на тебя, словно орел с небес, чтобы вонзить в тебя жестокие когти.
- Ох, Табита! - проговорила Диана тихим голосом, полным бесконечного горя. - Ох, моя девочка!
Из ее красивых темных глаз покатились большие слезы.
Муж обхватил ее рукой, и они вместе вышли, чтобы вернуться в свой новый дом.
Фелисия шла за ними с мрачным, несчастным лицом.
Я смотрела на дверь еще несколько минут после того, как она за ними закрылась, думая: готова ли уже детская комната? И что они сделали с вещами Табиты?
Когда Моргенштерны ушли, напряжение в комнате спало. Арт, Толливер и я посмотрели друг на друга с некоторым облегчением.
- Это отличные новости, насчет вознаграждения. Когда я слышал о нем в последний раз, оно составляло двадцать пять тысяч долларов. Без вычетов налогов, конечно.
По тому, как Арт барабанил пальцами по столу, я понимала, что он мысленно рассматривает события этого дня.
- В итоге я рад, что выступил вторым, - сказал он. - Я выслушал Блайт Бенсон. Она сказала нечто такое, с чем я не согласен.
- Да, мы заметили.
Толливер вынул из сумки с ноутбуком книжку с кроссвордами и начал шарить в кармане в поисках карандаша.
- Если ты думаешь, что я мог бы справиться с делом по-другому, Толливер, так и скажи, - Раздраженно посмотрел на него адвокат.
Брат с явным удивлением поднял глаза.
- Нет, Арт, никаких проблем. А ты как считаешь, Харпер?
- Я заметила: вы не сказали, что Толливер тоже ваш клиент, Арт, - проговорила я.
Адвокат сделал все, чтобы изобразить удивление, хотя я понимала: его удивило лишь то, что мы заметили его оговорку.
- Пока что имя Толливера не впутали в это дело, и я просто стараюсь, чтобы так продолжалось и впредь. Или вы хотите, чтобы я позвонил репортерам и внес поправки?
- Нет, Арт, все прекрасно, - успокоила его я. - Просто на будущее, будь более точен и включи эту маленькую деталь.
- Вас понял, - отозвался юрист жизнерадостно. - Это был длинный день для старика, ребятки. Я отправлюсь в свою комнату, позвоню в офис и сделаю кое-какую накопившуюся работу.
- Конечно, Арт, - ответил Толливер, сосредоточившись на открытом кроссворде. - Если ты не улетишь в Атланту до завтрашнего дня, присоединяйся к нам за обедом.
- Спасибо, посмотрим, сколько на меня навалится работы нынче вечером. Может, я просто закажу еду в номер. Но позвоните мне перед обедом.
- Увидимся, - сказала я.
- Какие слухи до него дошли, как ты думаешь? - спросила я, когда Арт благополучно отбыл.
- Пытаюсь догадаться. Может, полиция решила, что тело Табиты все время было у меня и я поместил его на кладбище с целью доказать: ты гениальный экстрасенс.
Я уставилась на его, открыв рот, потом засмеялась. Это было слишком нелепо.
- Да, правильно. - Толливер положил карандаш и сосредоточил внимание на мне. - Понятия не имею, где я мог бы хранить тело бедняжки восемнадцать месяцев, да и вообще.
- В багажнике, - с серьезным видом сказала я.
Спустя секунду Толливер улыбнулся. То была настоящая улыбка, которой он нечасто меня балует, и я ею наслаждалась. Толливера не ударяло молнией, его мама не пыталась продать его одному из своих приятелей-наркоманов для секса - что правда, то правда. Но у брата есть собственные шрамы, и он не больше любит говорить о них, чем я о своих.
- Табита где-то находилась восемнадцать месяцев, - заметил Толливер. - То есть ее тело было либо в могиле, либо в каком-то другом укромном месте.
- Было ли здесь тело все это время? - спросила я, просто размышляя вслух. - Я так не думаю. Землю потревожили. Остальная земля на кладбище гладкая, но эта могила неровная, и на ней растет трава.
- Что ж, мы знаем, что в течение последних восемнадцати месяцев тело было где-то захоронено, - резонно заметил Толливер.
- Нет, она могла быть жива часть этого времени. Или она могла быть мертва и находиться в морозильной камере, или в холодильнике, или в морге. Или могла быть похоронена в другом месте, как ты сказал.
Я подумала о возможностях, которые только что упомянула.
- Но я в этом сомневаюсь. Я все еще верю, что она погибла, как только ее похитили или почти сразу после этого. Но она не лежала все это время на кладбище Святой Маргариты. Я просто не понимаю, почему ее туда положили и как так получилось, что именно я ее нашла. Это очень странно.
- Вообще-то это… почти невероятно, - произнес Толливер задумчиво и тихо.
Глава пятая
Утро началось неудачно.
Я включила канал Си-эн-эн, пока пила утренний кофе. Вступительный кадр показывал газету, открытую на странице со старой фотографией Табиты, недавними снимками Моргенштернов и моей фотографией, сделанной два года назад, когда я находилась на месте преступления. Телерепортаж был таким же пусканием пыли в глаза, как и статья в газете. Агенты ФБР, конечно, присутствовали с самого начала при расследовании похищения Табиты. А теперь они предоставили свою экспертизу к услугам полиции Мемфиса, включая ресурсы своей лаборатории.
- Мы не сомневаемся в способностях полиции Мемфиса вести это расследование, - сказал агент, который, судя по виду, ел на завтрак гвозди. - Вместо агента, который первоначально участвовал в расследовании похищения Табиты, мы направим другого, и он позаботится, чтобы в распоряжении местной полиции были все средства, которые мы только можем предоставить. Мы хотим одного: чтобы свершилось правосудие для этой маленькой девочки и ее семьи.
Я подумала: позволят ли нам покинуть город, чтобы вернуться в нашу квартиру в Сент-Луисе. Но лучше, если бы мы могли ускользнуть в неизвестном направлении, чтобы нас было труднее разыскать. Мы не часто жили в той квартире, это верно, но таков был наш официальный адрес, и средства массовой информации наверняка станут искать нас там.
Я не помнила, какая у нас следующая работа по списку и есть ли она вообще. Этой стороной нашей деятельности занимался Толливер. Я уже чувствовала беспокойство и скуку, дочитав книгу, которую захватила из машины.
Обычно в таких случаях я отправляюсь на пробежку.
Сегодня не было никакого смысла заниматься бегом. Хотя после вчерашнего открытия меня все еще немного потряхивало, я определенно была в настроении пробежать пару миль или даже больше. Но если я побегу, меня начнут преследовать, и это будет невесело.
Толливер постучал в дверь спальни, и я крикнула, чтобы он вошел. Он вытирал полотенцем влажные волосы.
- Я занимался на беговой дорожке в местном фитнес-клубе, - сказал брат в ответ на мой невысказанный вопрос. - Все же лучше, чем ничего.
Я ненавижу беговые дорожки. Они заставляют меня чувствовать себя глупо. Ведь на самом деле я никуда не бегу. Но этим утром я была готова на все: мне крайне нужно было размяться.
Пока Толливер наливал себе кофе, я уже в кроссовках, шортах и футболке заходила в лифт.
В зале было несколько беговых дорожек. На одной занимался мужчина лет сорока, с темными волосами, едва начавшими седеть на висках. Он бежал с неподвижным отрешенным лицом. Мужчина встретил меня отсутствующим кивком, на который я едва ответила.
Я изучила контрольную панель и инструкции, так как могла себе представить только одну еще более глупую ситуацию, чем бег по дорожке, - если я слечу с ее дальнего края. Уверившись в понимании того, что прочитала, я начала с медленного темпа, привыкая к ощущению резины под ногами. Я ни о чем не думала, просто чувствовала, как мои кроссовки стучат по дорожке, а потом нажала на кнопку, чтобы увеличить скорость. Вскоре я развила хороший темп и, хотя находилась в помещении, никуда не падала, и чертов пейзаж ни разу не изменился, поэтому я была довольна. Я начала потеть, и постепенно пришла желанная усталость, свидетельствующая о достижении собственных пределов. Я слегка сбавила темп, потом еще раз и наконец примерно пять минут двигалась шагом.
Я смутно сознавала, что Мистер Серебряные Виски все еще в комнате, переходит от одного силового тренажера к другому, с полотенцем мотеля на шее.
Сойдя с беговой дорожки, я тут же направилась столу, на котором лежала стопка таких полотенец. Когда я вытирала мокрое лицо, мужчина спросил:
- Хорошо побегать утром, верно? Помогает начать день с хорошей ноты.
Я опустила полотенце, чтобы рассмотреть того, кто задал вопрос.
- ФБР? - спросила я.
Он невольно вздрогнул от удивления.
- Вы и вправду экстрасенс, - с довольным видом сказал он после паузы.
- Нет, - ответила я. - Или экстрасенс с очень ограниченными способностями. Вы находились здесь и тогда, когда Толливер занимался бегом?
У агента ФБР были темно-голубые глаза, которые очень внимательно рассматривали меня. Это раздражало. У него для этого имелась масса времени, пока я бегала. И он рассматривал меня не для того, чтобы решить, привлекательна ли я в сексуальном смысле, занимаюсь ли бегом, чтобы заглушить желание любви. Дело было в чем-то другом.
- Я подумал, что с вами легче будет иметь дело, сказал он. - И из вас двоих вы более интересная.
- Вы ошибаетесь.
Агент посмотрел на мою правую ногу. Верхнюю часть ноги испещряли тонкие красные линии, похожие на паутину.
Мои шорты из лайкры доходили до середины бедра, и при внимательном взгляде на правую ногу паутина была ясно видна. Эта нога время от времени меня подводила. Еще одна причина, по которой мне требовались пробежки, - чтобы поддерживать силу в ноге.
- Что с вами случилось? - спросил он. - Я еще никогда не видел таких отметок.
Агент сохранял бесстрастность.
- В меня попала молния, - ответила я.
Он сделал нетерпеливое движение, как будто уже читал об этом и только что вспомнил. А может, просто не поверил мне.
- И как же это произошло? - задал он новый вопрос.
- Я занималась прической. У меня было назначено свидание, - сказала я, смутно припоминая детали. - Конечно, я так и не пошла тогда на встречу. Удар молнии сорвал туфли с моих ног и остановил мое сердце.
- И что же вас спасло?
- Мой брат, Толливер. Он сделал мне массаж сердца и искусственное дыхание.
- Раньше я не встречал никого, в кого бы ударила молния и кто выжил бы и мог рассказать об этом.
- Таких людей немало, - ответила я и вышла в стеклянную дверь, все еще сжимая в руке полотенце.
- Подождите! - окликнул агент. - Мне бы хотелось поговорить с вами, если можно.
Я повернулась к нему лицом. Мимо нас прошла женщина, готовясь приступить к тренировке. На ней были старые шорты и выцветшая от времени футболка. Женщина с любопытством посмотрела на нас, и я поняла, что рада свидетельнице.
- Поговорить о чем?
- Я был там, в Нэшвилле, какое-то время. Вот почему я получил это назначение.
Я ждала.
- Мне и вправду хочется понять: как вы заранее узнали, что Табита на кладбище?
- Я не знала.
- Но вы знали!
- Если вы не ведете это расследование, я не обязана разговаривать с вами, так? И я не могу найти ни одной причины, по которой мне хотелось с вами беседовать.
- Я агент Сет Кениг, - сказал мужчина так, будто я должна была слышать его имя.
- Мне все равно.
И я вошла в лифт, прежде чем он смог последовать за мной, нажала на кнопку закрывания дверей и улыбнулась. Кениг удивленно сделал шаг ко мне, поняв, что я и вправду ухожу.
Приняв душ, я постучала в комнату Толливера и рассказала ему о случившемся.
- Тот самый гад. Это была засада, - сказал брат.
Слишком сильно сказано. Больше похоже на стратегический подход.
Толливер узнал Сета Кенига по моему описанию. Конечно, агент был в тренировочном зале, когда брат там упражнялся.
- Так он считал, что ты узнаешь его имя? - Задумчиво проговорил Толливер. - Что ж, давай посмотрим.
Ноутбук Толливера был уже включен. Он ввел имя в поисковую систему Google и получил несколько результатов. Сет Кениг участвовал в нескольких охотах на серийных убийц. Он был орудием крупного калибра.
- Но все это в прошлом, - сказала я, читая даты. - Ничего подобного за последнюю пару лет.
- Верно, - согласился Толливер. - Интересно, что случилось с его карьерой?
- А мне интересно, почему он здесь. Я не слышала никаких предположений, что похищение и убийство Табиты были частью действий серийного убийцы. И мне кажется, я бы запомнила, если бы другая девочка была похоронена на кладбище, в милях от того места, где ее похитили, то есть похоронена поверх другого тела в чужой могиле. - Я немного поразмыслила над этим. - Вообще-то, кроме того, что Табита оказалась в чужой могиле, в ее случае нет ничего выдающегося. Но само по себе все ужасно, если об этом задуматься.
Толливер был не в настроении обсуждать вырождение американского общества на примере того, что появление серийных убийц стало обычным делом. Он просто кивнул.
- Он не такой, как остальные, - сказала я. - Сет Кениг.
- Точнее?
- Он очень напряженный, - покачала я головой - очень серьезный. Не похож на обычного представителя закона.
- Ты втюрилась в него?
- Не-а, - засмеялась я. - Он для меня слишком стар.
- Насколько стар?
- Ему, наверное, уже за сорок.
- Но, судя по твоим словам, он в хорошей форме.
Иногда я не могу должным образом оценить поддразнивания Толливера.
- Я говорю не о его теле. Я говорю о его голове.
- Ты не могла бы выражаться немного точнее?
- Думается… - Я колебалась, неуверенная, как выразить свои мысли. - Думается, он испытывает не только профессиональный интерес. Может, он одержим.
- Тобой, - очень ровным тоном сказал Толливер.
- Нет. Табитой. Не лично ею, - с трудом старалась я подобрать слова. - Он одержим загадкой этого дела. Знаешь, как некоторые люди проводят большую часть жизни, пережевывая случай с Лиззи Борден? Это же бесплодное занятие, поскольку все вовлеченные в дело люди уже мертвы и похоронены. Но до сих пор все время появляются посвященные этому книги. Думаю, именно так Сет Кениг относится к Табите Моргенштерн. Посмотри на записи его работы. Он не сделал ничего стоящего с тех пор, как работал над ее делом. И вот он здесь, человек, на которого всегда можно положиться. Не из-за Табиты как личности, не из-за Дианы и Джоэла, а из-за этого загадочного случая. Он относится к этому делу так же, как некоторые полицейские в Колорадо относились к той маленькой девочке, убитой в собственном доме.
- Маленькая королева красоты… Итак, ты думаешь, что Сет так же зачарован делом Табиты, как некоторые люди зачарованы тем делом?
- Думаю, это возможно. И мне сдается, это опасно.
Я села рядом с братом на край кровати и поняла, что смотрю на фотографию, которую он прикрепил к раме зеркала, - эту фотографию он возил с собой повсюду. На снимке были изображены Камерон, Марк, Толливер и я. Мы улыбались, но не искренне. Марк смотрел слегка свысока, отличаясь от остальных круглым лицом и крепким сложением. Камерон стояла слева от меня и глядела в сторону, поэтому получился только ее профиль. Ее светлые волосы были завязаны в хвост. Толливер и я стояли в центре, 0н обхватил меня рукой за плечи. На первый взгляд меня и Толливера можно было принять за брата и сестру: оба темноволосые, бледные и худые. Но тот, кто проводил с нами хоть немного времени, замечал, что лицо у меня длиннее и уже, чем у Толливера, - у брата лицо практически квадратное, а глаза темно-карие. Хотя мои темные глаза часто путают с карими - люди всегда видят то, что ожидают увидеть, - на самом деле я сероглазая. Губы у Толливера тонкие, отличной формы, а мои - полные. В подростковом возрасте у Толливера была угревая сыпь, и поскольку ее не лечили, на щеках остались шрамы. Моя кожа гладкая и чистая. Толливер притягивает к себе женщин, а мне с противоположным полом не очень везет.