Мы выбрались из фургона. В цеху было пусто, за исключением большого грузовика "Гриффин-V8" с валлийскими номерами, длинного стола с разложенными на нем кожаными портфелями с образцами и четырех людей в черных костюмах, с черными галстуками и в солнцезащитных очках, вокруг которых витало смутное ощущение угрозы. Все это, разумеется, были понты - в Уэльсе очень любят фильмы Мартина Скорсезе. Я попыталась определить, не прячут ли они стволы под полами пиджаков, и пришла к выводу, что не прячут.
В реальном мире с момента роспуска ТИПА я носила оружие только один раз и надеялась, что больше не придется. Сырная контрабанда до сих пор была цивилизованным предприятием. Как только оно сделается опасным, я выйду.
- Оуэн "Сыр" Прайс, - сердечно приветствовала я предводителя банды улыбкой и твердым рукопожатием, - славно увидеть вас снова. Надеюсь, поездка через границу прошла без приключений?
- С каждым разом становится все труднее, - ответил он с певучим валлийским акцентом, выдававшим в нем уроженца южной части Республики, вероятно, Абертави. - Таможенники на каждом шагу, и взятки, которые мне пришлось раздать, сказались на цене товара.
- До тех пор, пока цена справедливая, Прайс, - сказала я шутливо. - Мои клиенты любят сыр, но есть предел тому, сколько они готовы заплатить.
Мы оба лгали, но таковы были правила игры. Мои клиенты готовы были платить хорошие деньги за высококачественный сыр, а ему, скорее всего, не пришлось никого подкупать. Граница Уэльса протянулась на сто семьдесят миль, и дырок в ней было больше, чем в скороспелом эмментале. Таможенников на все не хватало, да и, честно говоря, при всей незаконности предприятия никто не принимал сырную контрабанду так уж всерьез.
Прайс кивнул одному из соотечественников, и они с помпой открыли портфели с образцами. Они все были здесь - все сорта сыра, какие можно вообразить, от чисто-белого до темно-янтарного. Рассыпчатые, твердые, мягкие, жидкие, газообразные. Сочный аромат зрелого сыра заполнил помещение, и я почувствовала, как у меня зачесались вкусовые сосочки. Это был продукт высшей пробы - лучшее из возможного.
- Пахнет неплохо, Прайс.
Он ничего не сказал и показал мне большой кусок белого сыра.
- Карфилли. Лучший. Мы можем…
Я остановила его, подняв руку.
- Это мягкое фуфло для простаков, Оуэн. Нас интересует уровень три целых восемь десятых и выше.
Он пожал плечами, положил карфилли на место и взял маленький кусочек сливочно-желтого сыра.
- Пятикратный лланбойди, - объявил он. - Пять и два. Играет на вкусовых рецепторах, словно пощипывает струны арфы.
- Этого мы возьмем обычное количество, Прайс, - проворчала я, - но моих клиентов интересует также что-нибудь покрепче. Что еще у вас есть?
Мы всякий раз проходили через эту качучу. Моей специальностью был взрывоопасный сырный рынок, и когда я говорю "взрывоопасный", я имею в виду не рынок - я имею в виду сыр.
Прайс кивнул и продемонстрировал мне золотисто-желтый сыр с красными прожилками.
- Четырехсильный долджелло тромбоген, - объявил он. - Девять и пять. Вызревал в Бленафоне восемнадцать лет и предназначен не для слабонервных. Хорош с крекерами, но так же хорошо идет в качестве отпугивателя для влюбленных скунсов.
Я взяла немножко и кинула на язык. Вкус был невероятный: я почти воочию увидела Кембрийские горы, едва проступающие сквозь завесу дождя, низкие облака, несущуюся воду и меловые скалы, растрескавшиеся от мороза осыпи и…
- С вами все в порядке? - спросил Мильон, когда я открыла глаза. - Вы на секунду потеряли сознание.
- Лягается, как мул, а? - ласково произнес Прайс. - Выпейте стакан воды.
- Спасибо. Мы возьмем весь. Что у вас есть еще?
- Старый презренный минаклог-ду, - показал мне Прайс белесый рассыпчатый сыр. - Его держат в стеклянной банке, потому что картон или сталь он проедает. Не оставляйте долго на воздухе, а то собаки выть начнут.
- Мы возьмем тридцать килограммов. А как насчет этого? - Я указала на невинный с виду мягкий сыр цвета слоновой кости.
- Истрагинальский молекулярно-нестабильный бри, - объявил Прайс. - Мягкий сыр, клонированный нами с оригинала, предоставленного нашими братьями-сыроварами из Франции, - но столь же хорош. Полезен как контактный анестетик или растворитель для краски. Исцеляет от бессонницы, а перемолотый в пыль очень полезен в качестве самозащиты от уличных грабителей и медведей-шатунов. Период полураспада - двадцать три дня, светится в темноте и может быть использован в качестве источника рентгеновских лучей.
- Берем все. А нет ли у вас чего-нибудь реально крепкого?
Прайс вскинул бровь, а его ребята нервно переглянулись.
- Уверены?
- Это не для меня, - торопливо пояснила я, - но у нас есть несколько серьезных сыроманов, способных принимать жесткий продукт.
- У нас есть немного макинллет веди марв.
- Что это за абракадабра?
- Реально острый сыр. Вы со свистом взлетите при одном взгляде на него. Плотностью превосходит обогащенный плутоний, двух граммов достаточно, чтобы приправить жареные макароны на шестьсот человек. От одного запаха ржавеет железо. Концентрация в воздухе всего семнадцать к миллиону вызывает тошноту и потерю сознания в течение двадцати минут. Наш главный дегустатор как-то по ошибке съел пол-унции, так шесть часов в обмороке пролежал. Открывать исключительно на улице, и даже в этом случае только при наличии врачебного диплома и на большом удалении от жилья. На самом деле это сыр не для еды, он скорее для заливания бетоном и утопления в океане подальше от цивилизации.
Я взглянула на Мильона, и он кивнул. Всегда найдется какой-нибудь дурак, согласный поэкспериментировать. В конце концов, от кусочка сыра еще никто не умирал.
- Давайте возьмем полкило и посмотрим, что получится.
- Очень хорошо, - сказал Прайс.
Он кивнул коллеге, который открыл еще один чемодан, очень осторожно вынул оттуда запечатанную кожаную шкатулку, очень аккуратно поставил ее на стол и тут же поспешно отошел.
- Вы ведь не попытаетесь открыть его, пока мы не окажемся по меньшей мере в тридцати милях отсюда, правда?
- Мы постараемся.
- На самом деле я бы вообще не советовал вам его открывать.
- Спасибо за совет.
Торг продолжался в таком ключе еще полчаса, и когда наш список заказов был заполнен и смета подбита, мы перенесли сыр из кузова их грузовика в фургон "Акме", чьи рессоры застонали под весом товара.
- Что это? - спросила я, указывая на деревянный поддон в задней части их кузова, надежно принайтовленный к полу тяжелыми цепями.
- Ничего, - быстро ответил Прайс, а его подручные сомкнулись и загородили мне обзор.
- Что-то, чего вы нам не показываете?
Прайс взял меня под локоть, а остальные захлопнули задние створки и задвинули засов.
- Вы всегда были хорошим покупателем, мисс Нонетот, но мы знаем, что вы станете, а чего не станете делать, и этот сыр не для вас.
- Острый?
Он не снизошел до ответа.
- Приятно было иметь с вами дело, мисс Нонетот. В это же время через месяц?
- Да, - медленно ответила я, гадая, насколько же острым должен быть сыр, чтобы его приходилось держать на цепи.
Что еще интереснее, на ящике стоял выведенный по трафарету код Х-14.
Я передала валлийские деньги. Они были быстро пересчитаны, и не успела я глазом моргнуть, как Оуэн Прайс и его чуть-чуть грозные подручные развернули грузовик и исчезли в ночи, отправившись продавать сыр стилтонистам в Старом городе. Я всегда снимала сливки - вероятно, из-за этого и Пылающий камамбер.
- Вы видели тот прикованный сыр в кузове? - спросила я Мильона, когда мы садились в фургон.
- Нет. Какой сыр?
- Никакой.
Я завела фургон, и мы выехали из промзоны. По идее, СНУ должно было бы налететь именно в этот момент, если бы знало, что происходит, но оно не знало. В городе все было тихо, и спустя несколько минут Мильон высадил меня у дома, забрав фургон "Акме", чтобы начать торговать сыром вразвоз.
Только я открыла садовую калитку, как заметила стоящую в тени фигуру. Я инстинктивно потянулась к пистолету, прежде чем вспомнила, что больше не ношу оружия По Ту Сторону. Волнение оказалось напрасным: меня поджидал Кол.
- Ты меня напугал!
- Извини, - ответил он мрачно. - Я пришел узнать, не нужна ли тебе помощь, чтобы избавиться от трупа.
- Прошу прощения?
- От трупа. Земля в это время года твердая.
- Чьего трупа?!
- Феликса-восемь. Ты его завалила, правильно?
- Нет.
- Тогда как он удрал? Ключи есть только у тебя, у меня и у Брека.
- Погоди минутку, - нервно сказала я. - Феликс-восемь пропал?
- Начисто. Ты уверена, что не убивала его?
- Думаю, я бы помнила.
- Ладно, - сказал Кол, протягивая мне лопату, - тогда лучше верни ее Лондэну.
Должно быть, вид у меня сделался перепуганный, потому что он добавил:
- Я сказал ему, что это для посадки чеснока. Послушай, зайди в дом и держи двери и окна на запоре. Я буду в машине на той стороне улицы, если понадоблюсь.
Я вошла в дом и надежно заперла за собой дверь. Феликс-8, конечно, проблема, но не сейчас: у меня при себе имелся солидный кусок лланглоффана, и ничто не встанет между мной и непревзойденными макаронами с сыром в исполнении Лондэна.
Глава 17
Еще один завтрак
Лидер Партии здравого смысла премьер-министр Редмонд Почтаар сменил канцлера Хоули Гана на поспешно созванных выборах 1988 года, вернул должности название "премьер-министр" и объявил серию политических нововведений. Прежде всего, он настаивал, что демократия, будучи сама по себе хорошей идеей, потенциально уязвима для хищнических устремлений жадин, эгоистов и безумцев, поэтому его план по демократизации демократии был безжалостно претворен в жизнь. Поначалу возникали проблемы касательно гражданских свобод, но теперь, четырнадцать лет спустя, мы начинали пожинать плоды.
Выпуск радионовостей в то утро был посвящен - в который уже раз - текущему кризису недели, а именно: куда можно безопасно слить национальный Запас глупости. Одни предлагали небольшую войну в отдаленной стране с народом, к которому мы в целом не питаем недобрых чувств, но другие полагали, что это слишком рискованно, и отдавали предпочтение снижению эффективности государственных служб путем добавления нового слоя бюрократии с максимальными затратами и минимальной отдачей. Не все предложения были разумны: наиболее оголтелые участники дискуссии придерживались мнения, что стране следует возродить колоссально затратный "противокарный щит", созданный в целях защиты человечества - или хотя бы Англии - от потенциальной угрозы со стороны разгневанного божества, желающего стереть грешную расу с лица планеты при помощи огненного дождя. Проект имел бы двойной положительный эффект в виде бессмысленной растраты кучи денег и вероятности того, что, может быть, удастся привлечь и другие европейские страны и таким образом разобраться одним коварным ударом с общеевропейским избытком глупости.
Премьер-министр Редмонд Почтаар предпринял необычный шаг, выступив в прямом радиоэфире, где отклонил все предложения и сделал дерзкое заявление о том, что, несмотря на растущий переизбыток, его партия продолжит относиться к правлению с позиций здравого смысла. Когда его спросили, как сократить Запас глупости, Почтаар заверил всех, что непременно подвернется что-нибудь "фантастически тупое, но экономичное", и добавил, что в качестве примирительно тупой меры для утешения его критиков будет с нехорошими целями подожжено большое количество резиновых покрышек.
В ответ на последнюю ремарку раздались вопли "слишком мало, слишком поздно" со стороны мистера Альфредо Траффиконе из оппозиционной партии "Носповетру", который постепенно набирал сторонников, продвигая политику "немедленного обретения", по словам самого Траффиконе "крайне предпочтительную по сравнению с пугающе дальновидной политикой осторожной проницательности".
- Все то же старое дерьмо, - фыркнул Лондэн, подавая Вторник вареное яйцо на завтрак и ставя второе яйцо перед стулом Дженни, потом крикнул наверх, что завтрак на столе.
- В котором часу вчера вернулся Пятница? - спросила я, так как ушла спать первая.
- После полуночи. Сказал, что шумел с друзьями.
- С "Дерьмовочкой"?
- Думаю, да, но они могут с тем же успехом называться "Обратная связь" и работать над синглом "Статический разряд" для альбома "Белый шум".
- Это только потому, что мы старые и отсталые, - сказала я, ласково накрывая его ладонь своей. - Уверена, музыка, которую слушали мы, была для наших родителей таким же ужасом, как и его - для нас.
Но Лондэн был где-то далеко. Он набрасывал план собачьего самоучителя под названием "Да, вы МОЖЕТЕ открывать дверь самостоятельно" и, следовательно, был функционально глух ко всему остальному.
- Лонд, я сплю с молочником.
- Вот и славно, дорогая, - ответил он, не поднимая глаз.
Мы со Вторник заржали, и я обернулась к ней с притворным ужасом:
- Ты над чем смеешься?! Тебе ничего не полагается знать о молочниках!
- Мам, - изрекла она со смесью преждевременной зрелости и непринужденности, - у меня ай-кью двести восемьдесят, и я знаю обо всем на свете больше, чем ты.
- Сомневаюсь.
- Тогда что делает ишиокавернозная мышца?
- Ладно, ты и впрямь знаешь больше меня. Где Дженни? Вечно она опаздывает к завтраку!
Я села на трамвай и поехала в старое ТИПА-здание в надежде кое-что выяснить. Побег Феликса-8 был свеж в памяти, и несколько раз я принимала за него безобидных прохожих. Я по-прежнему понятия не имела, как ему удалось сбежать, но одно знала точно: семейка Аидов обладала некоторыми поистине дьявольскими свойствами, и они присматривали за своими друзьями. Каким бы злобным псом ни был Феликс-8, он считался другом. Если он по-прежнему у них на жалованье, то мне следовало поговорить с членом семьи Аид. А это могла быть только Аорнида - единственная находившаяся под арестом.
Я сошла с трамвая возле ратуши и направилась по склону холма вниз, к зданию ТИПА. Когда я вошла, там царила жутковатая пустота, особенно заметная по контрасту с оживленным ульем, который я помнила. Мне выдали беджик посетителя, и я направилась по пустому коридору к кабинету Хроностражи. Я уже бывала здесь по разным поводам, поэтому знала, чего ожидать: у меня на глазах отделка и мебель в комнате непрерывно изменялись, а сами оперативники Хроностражи то возникали, то пропадали с такой скоростью, что казались не более чем мазками света. Не менялся один-единственный предмет обстановки, в то время как все кругом неслось во весь опор, двигалось, мелькало в бесконечной мешанине. Это был небольшой столик со старинным телефонным аппаратом на нем, и когда я протянула руку, он зазвонил. Я сняла трубку и поднесла рожок к уху.
- Миссис Парк-Лейн-Нонетот?
- Да.
- Он сейчас будет.
И в мгновение ока он прибыл. Комната прекратила перемещаться из одного времени в другое и замерла в декорациях более или менее современного вида. Человек за столом улыбнулся при виде меня. Но это был не Темпор и не папа - это был Пятница. Не Пятница двадцати с небольшим лет, которого я видела на своей свадебной вечеринке, и не старый Пятница, которого я встретила в ходе "Фиаско Сэмюэла Пеписа", но юный Пятница, почти неотличимый от того, кто по-прежнему крепко спал дома, громко храпя в "преисподней", как мы называли его комнату.
- Привет, мам!
- Привет, Душистый Горошек, - сказала я, сильно озадачившись и в то же время почувствовав известное облегчение.
Это был Пятница, которого мне полагалось иметь: аккуратно подстриженный, импозантный, уверенный в себе, с заразительной улыбкой, напоминавшей мне Лондэна. К тому же он, вероятно, мылся чаще чем раз в две недели.
- Сколько тебе лет?
Я коснулась его подбородка, чтобы убедиться, что он настоящий, а не фантом или что-нибудь вроде Майкрофта. Он и был настоящий. Теплый и все еще нуждающийся в бритве всего раз в неделю.
- Мне шестнадцать, мам, - столько же, сколько и ленивому тупице, дрыхнущему дома. В понятном тебе контексте я - потенциальный Пятница. Я поступил в "Хроноскауты" в тринадцать, а первый раз прошел трубу в пятнадцать - никому не удавалось сделать это в таком возрасте. Пятница, которого ты знаешь, - это нынешний Пятница. Моя старшая ипостась, которой предстоит стать генеральным директором Хроностражи, - это Пятница последний, а поскольку ему сейчас нездоровится из-за небольшого темпорального возмущения, вызванного тем, что более молодой альтернативный я не желаю вступать в "Хроноскауты", Темпор восстановил меня по отголоскам того, что могло бы быть. Меня попросили узнать, что я могу сделать.
- Ни слова не поняла, - ответила я в легком замешательстве.
- Это фишка с расщеплением линии времени, мам, - объяснил Пятница, - согласно которой две версии одной и той же личности могут существовать одновременно.
- Почему же ты не можешь стать генеральным директором на том конце времени?
- Не все так просто. Альтернативные временные линии должны быть согласованы, чтобы двигаться вперед к взаимно совместимому будущему.
Я поняла… отчасти.
- Полагаю, это означает, что путешествия во времени еще не изобрели?
- Не-а. Есть мысли, почему другой я такой бездельник?
- Я просила тебя поступить в "Хроноскауты" три года назад, но тебе было до фени, - проворчала я в качестве объяснения. - Ты был слишком занят компьютерными играми и телевизором.
- Я не виню ни тебя, ни папу. Тут какие-то серьезные неполадки, но я не знаю, какие именно. Похоже, у Пятницы нынешнего хватает ума, но недостает пороху взять и сделать что-нибудь.
- Кроме игры на гитаре в "Дерьмовочке".
- Если это можно назвать игрой, - недобро хохотнул Пятница.
- Не будь так…
Я одернула себя. Если это не самокритика, то я не знаю, как она должна выглядеть.
Совершенно неожиданно возле потенциального Пятницы возник еще один Пятница. Они были идентичны, за исключением кожаной папки в руках у последнего. Они недоуменно переглянулись. Новейший Пятница смущенно буркнул "извините", отошел подальше по коридору и притворился, что рассматривает резные наличники вокруг дверной рамы.
- Сегодня утром у меня был только один сын, - мрачно проворчала я, - а теперь трое!
Пятница оглянулся через плечо на второго Пятницу, который в этот момент таращился на нас и, пойманный на этом, быстро отвел глаза.
- У тебя появился только я, мам. Не обращай на того внимания.
- Что же пошло не так? - спросила я. - Почему Пятница нынешний настолько не похож на потенциального?
- Трудно сказать. Этот две тысячи второй год не похож на тот, что принадлежит Стандартной Исторической Линии. Все погружены в себя и начисто утратили какое бы то ни было обаяние. Словно низкое небо навевает на людей апатию - одним словом, по земле расползается серость.