- Все равно, это должно быть потрясающе.
- Так и есть.
Коттен тихо села на диван и принялась крутить серебряный браслет на запястье.
- Вы, наверное, ждете, когда я перейду к делу и расскажу, почему примчалась сюда так безбожно поздно.
Джон придвинул стул и сел напротив нее.
- По телефону вы говорили очень взволнованно. Упомянули о взломе.
- Нуда, что-то вроде этого. В дом проникли, но я не знаю, как. И все равно, я уверена, там кто-то был. Я выходила из дома, а когда вернулась и огляделась, мне показалось, что вещи двигали, переставляли, осматривали.
- В полицию звонили?
Коттен откашлялась и стала теребить прядь волос.
- Нет, им я не сообщила. Хоть я и уверена в том, что говорю, но доказать это никак нельзя - полиция мне бы ни за что не поверила. Ничего не украли.
Джон подался вперед и зажал ладони между колен. Он хотел что-то сказать, но Коттен опередила его:
- Мне кажется, взломщики искали вот это. Открыв кожаную сумку, она достала шкатулку и подержала в руках, словно не желая отдавать.
- Можно? - спросил он, протягивая руку.
- Простите, - произнесла она, сообразив, что не дала ему взглянуть.
Джон повертел шкатулку в руках, рассмотрел все грани и поверхности, затем спросил:
- Где вы это взяли?
За несколько минут она объяснила, как шкатулка попала к ней, как она протащила ее через таможню, как не могла открыть и как спрятала в духовке.
- Ну и дела. - Джон потер лоб, словно задумавшись. - Печально слышать, что Арчер мертв. Несмотря на свои причуды, он был выдающимся человеком. Мне он нравился.
- Есть какие-нибудь идеи насчет этой штуки? - Коттен кивнула на шкатулку, которую Джон поставил на колени.
- Кажется, да, - ответил он, снова рассматривая древность. - Думаю, это кубик-головоломка. Они были очень популярны в Средние века среди богатых европейцев. Но такие мне редко попадались. Вроде у меня есть книжка, в которой объясняется, как их открывать.
- Как думаете, что внутри? Он слегка потряс вещицу.
- Обычно в подобных шкатулках скрывалась игрушка, украшение или, может, детали игры. Я слышал, в некоторых кубиках находились новые головоломки - шкатулка в шкатулке. Такими обычно развлекались аристократы. Существовало несколько видов головоломок, и каждая открывалась по-своему.
Глаза Коттен расширились.
- Доктор Арчер считал, будто это нечто особенное. Перед смертью он сказал мне две вещи. Сначала назвал несколько чисел и имя: 26, 27, 28, Матфей. А потом заявил что-то вроде того, что только я могу остановить солнце, рассвет.
- Это было бы непросто, верно? - улыбнулся Джон. - Судя по вашим словам, Арчер был немного не в себе. Мысли путались. Он бредил.
Коттен задумалась. Нет, Арчер не бредил. Он точно знал, какими словами привлечь ее внимание. "Geh el crip. Ты единственная". Ей не хотелось вдаваться в эти подробности, а то Джон решит, что она и правда не в своем уме.
- Но как же числа? Я посмотрела в Библии. Это из Евангелия от Матфея.
- "И, взяв чашу…" - Джон повертел кубик в руках. - Эти слова повторяют во всем мире каждый день, во время мессы. Именно это Иисус говорил на Тайной вечере, когда установил обряд причастия.
- Вы рассказывали, что Арчер думал, будто знает, где находится Чаша Тайной вечери. А вдруг она в этой шкатулке? Ведь в ней должно быть что-то ценное. Вряд ли кто-то пойдет на убийство из-за пустой шкатулки. А потом будет преследовать меня…
- А вы уверены, что эти события связаны между собой?
- Думаете, у меня тоже бред?
- Вовсе нет. - Слова прозвучали искренне, а не снисходительно. - Не думайте, что я не верю вам. С вами случилось много неприятного. И ваша реакция вполне объяснима. Вы пытаетесь связать разные события, чтобы в них появился какой-то смысл.
Повисла пауза. Джон весьма любезен, думала Коттен, но, похоже, не придает событиям такого значения, как она. И он вовсе не предполагает, что в шкатулке столь ценная вещь, как Святой Грааль. Может, вторжение в ее дом никак не связано со шкатулкой. Но еще была пленка…
- Есть кое-что еще. Кажется, я случайно оставила в гробнице видеокассету. Там в кадре часто появляется мое лицо, и сказано, что я работаю на CNN.
- Или вы могли ее просто где-то потерять. Вы сказали, что еще раньше вынимали вещи из сумки, когда оказались в пустыне.
- Надеюсь, вы правы, но у меня неприятное чувство, что я оставила ее в гробнице.
- Значит, кто-то мог подобрать кассету, увидеть, что вы там были, и выяснить, где вы живете.
- Да. - Ей полегчало. Он, должно быть, понял, что она приехала, потому что волнуется. Если бы Джон смог открыть шкатулку… - Вы сказали, у вас есть справочник?
- Он где-то здесь. - Мужчина поднялся, подошел к книжным шкафам и стал осматривать полку за полкой, пока не нашел потрепанную книгу в матерчатом переплете. - Здесь что-то должно быть.
Он положил книгу на журнальный столик и сел на диван.
Книга называлась "Мифы и магия Средневековья". Джон стал переворачивать хрусткие страницы.
- "Кубики-головоломки и шкатулки с сюрпризом", - прочитала Коттен название главы.
Далее шел текст, а когда Джон перелистал несколько страниц, она увидела рисунки и схемы, на которых изображались различные виды шкатулок.
Он внимательно изучил схемы и наконец произнес:
- Кажется, вот то, что нужно.
Поднял шкатулку и перевернул ее. Потом взял с двух сторон и потянул. Ничего не произошло.
- Что думаете? - спросила Коттен. Джон снова взглянул на схему.
- Нужно понять, с какой стороны тут крышка. Как только с этим определимся, она легко откроется.
Он повернул кубик другой гранью и снова потянул в стороны. Опять ничего. Повернув его шесть раз и еще раз сверившись с текстом, он наконец услышал негромкий щелчок. Крышка приоткрылась, стал заметен тонкий, аккуратный стык.
- Кажется, получилось, - произнес Джон.
Вконце первого крестового похода Иерусалимом завладели христиане. Приорат Сиона, группа монахов, добивавшаяся возвращения европейских престолов потомкам Меровингов, родословную которых они прослеживали от союза Иисуса и Марии Магдалины, создали орден монахов-воинов, чтобы защищать Иерусалим и путников, направляющихся туда.
Все началось с простых поисков приключений, однако новая организация росла - в нее входила европейская знать, занимающая высокое положение в политике, религии и экономике. Свободная от налогов, подчиняющаяся лишь Папе, через несколько сотен лет она стала одной из самых богатых и влиятельных организаций в мире. Ее назвали Орденом рыцарей-храмовников, или тамплиеров.
КРЕСТ ТАМПЛИЕРОВ
Джон поставил шкатулку на стол и осторожно сдвинул крышку. Та скользнула в сторону, обнажив миниатюрные петли.
Коттен заметила, что внутри лежит нечто, завернутое в белую ткань, похоже - льняную.
- Поглядите-ка, - она указала на ткань. В одном углу были вышиты крест и роза с пятью лепестками, в противоположном - два всадника на одной лошади, а вокруг них помещались слова: "Sigillvm MiUtvm Xpistl". Цвета потускнели от времени, но крест был красным, роза - розовой, а слова - золотыми.
- Секундочку, - отозвался Джон.
Из ящика письменного стола он достал белые хлопковые перчатки и натянул на руки, потом осторожно вынул предмет из шкатулки и развернул ткань.
Коттен прикусила губу, когда взору открылся потир. Он был из тусклого серого металла, около шести дюймов в высоту, диаметр чаши - четыре дюйма. По основанию шел простой орнамент из крошечных капель цвета олова, а горловина была украшена ожерельем из миниатюрных виноградных лоз.
- Удивительно хорошо сохранилась, - заметил Джон, - если ей действительно две тысячи лет. - Он потер пальцем небольшой дефект на поверхности Чаши. - О ней хорошо заботились, здесь только маленькая царапина. - Джон повертел потир. - "IHS", - произнес он, касаясь гравировки на боку.
- Это Грааль? - спросила Коттен.
- Не знаю. - Он аккуратно потрогал густое темное вещество, покрывающее чашу изнутри. - Должно быть, воск.
- Он такой… простой, - произнесла девушка. - Кажется, я ожидала чего-то более яркого.
- Насмотрелись фильмов об Индиане Джонсе.
- Вы ужасно спокойны, а ведь держите чашу, которая может оказаться Святым Граалем.
- Я уже обжигался на превосходно подделанных артефактах.
- Ну а для меня это первый, так что потерпите мое восхищение, - ухмыльнулась она, и он улыбнулся в ответ. Коттен указала на надпись. - Что такое "IHS"?
- Это символ имени Иисуса - вроде монограммы. Ранние христиане использовали эти три буквы во времена римлян, чтобы узнавать друг друга. А еще это три первые буквы имени Христа на греческом. А некоторые считают, что это латинский девиз: "In Hoc Signo Vinces", то есть - "с этим знаком победишь". Мне кажется, надпись выгравировали гораздо позже, возможно, когда чаша была в Антиохии.
- Так, значит, вы верите в теорию Арчера? Джон поднял реликвию и повернул, подставляя свету с разных сторон.
- Если бы я мог сказать наверняка… Признаюсь, теория Арчера кажется правдоподобной.
Он провел пальцами по вышивке на ткани.
- Эти слова что-то означают? А крест, роза, рыцари?
У красного креста было четыре равные стороны, которые расширялись и раздваивались на концах.
- Крест тамплиеров, - ответил Джон, дотрагиваясь до вышитых золотом слов "Sigillvm Militvm Xpisti". - Печать братства воинства Христова. Их символом был цветок шиповника, дикой розы. Он символизировал деву и непорочное зачатие, потому, что шиповник дает плоды, не нуждаясь в перекрестном опылении.
- Расскажите мне, - попросила Коттен. - Что это значит?
- В конце седьмого Крестового похода появилась группа религиозных фанатиков, известных как рыцари-тамплиеры. Они украшали свои белые одеяния восьмиконечным крестом - крестом тамплиеров, а на их гербе были два всадника на одной лошади, символизирующие обет бедности. Целью их была защита сокровищ Храма Господня в Иерусалиме. Подозревают, что на самом деле они разграбили Храм и спрятали сокровища. Они отнюдь не обеднели, а стали чрезвычайно богатыми и могущественными, и подчинялись лишь церкви. Некоторые тамплиеры утверждали, что ведут свой род от Бога, что они - потомки предполагаемого союза Иисуса и Марии Магдалины. Они также объявляли себя Хранителями Грааля. - Джон поднял потир. - Если это и правда Чаша Тайной вечери, то перед нами самая вожделенная реликвия христианской церкви.
- А воск зачем? - спросила Коттен.
- Могу предположить, что для защиты чаши от прикосновений или загрязнения. Если в нее собрали кровь Христа, она считалась бы священной.
Коттен рассматривала чашу; слова умирающего Арчера по-прежнему тревожили ее.
- А что насчет того, будто бы я единственная способна остановить солнце, рассвет? Как это может быть связано?
Джон покачал головой:
- Понятия не имею. Она поежилась.
- Меня это очень беспокоит, Джон. Если я могу сделать то, о чем говорил Арчер, значит, я и есть та, кого они ищут.
- Кто?
- Те, кто проник в мою квартиру. Вся эта история меня тревожит. Вас там не было, когда этот араб достал оружие и попытался убить Арчера. Он не просто хотел украсть старую пустяковую шкатулку. Его что-то заставило - я видела по глазам. Прямо мурашки по коже. Арчер верил, что нашел Грааль, и те, кто пытались убить его, тоже в это верили. Даже вы сказали, что если чаша подлинная, она была бы самой ценной реликвией на свете. Логично предположить, что те, кто рылся в моей квартире, искали именно ее.
- Может, вы и правы.
Коттен прижала ладони к губам и заговорила, словно не решаясь произносить эти слова:
- Возможно, я прятала в духовке величайшую религиозную сенсацию века.
- Вы католичка? - спросил Джон.
- Нет. - Удивление на ее лице сменилось озадаченностью.
- Христианка?
Она побарабанила пальцами по колену.
- Кажется, я не знаю, как на это ответить.
- Стесняетесь сказать мне, потому что я священник?
- Нет, я действительно не знаю, как отвечать. Я раньше ходила в церковь, верила в религию, в Бога, все такое.
Джон смотрел на нее, словно стараясь прочитать мысли.
- Я родилась в Кентукки, была единственным ребенком - моя сестра-близнец умерла при рождении. Отец был фермером, мы жили небогато. Когда мне исполнилось шесть лет, случилась страшная засуха, и мы все потеряли. Мы просрочили закладную банку, и отец покончил с собой. Мама всегда говорила, что было что-то еще, отец переживал не только из-за этого. Он довольно долго пребывал в унынии, еще до засухи, но никто не знал, почему. Оставил записку, в которой обвинял Бога в том, что тот разрушил нашу жизнь. В то время я с ним соглашалась. До засухи наша семья регулярно ходила в церковь. Когда-отец умер, мы с матерью перебрались в маленький дом, и она стала работать на текстиль-ной фабрике - несколько лет мы едва сводили концы с концами.
- Тогда получается, что вы верующая. Чтобы винить Бога, надо верить в его существование.
- Да, я раньше так и думала. Повзрослев, я поняла, что наклейки на бамперах говорят правду: "дерьмо бывает". Всего лишь засуха, черт побери, - она щелкнула пальцами. - Ничего сверхъестественного, никакая божественная кара не поразила семью Стоунов. Просто отцу надо было обвинить кого-то или что-то. И он винил бога. Я давно это выбросила из головы - и никогда больше не ходила в церковь.
- Сочувствую вашему отцу и семье.
- Почему вы спросили меня о вероисповедании?
- Просто стало интересно, что это значит для вас. - Он кивнул на Чашу.
- Вообще-то довольно много - но, наверное, не то, что вы думаете. Если она настоящая, это означает величайшую сенсацию в моей карьере. Это может стать моим пропуском наверх, сделать меня старшим репортером нашего канала.
Он молча смотрел на нее.
- Мы все по-разному смотрим на жизнь, Джон. Например, отец винил Бога, а я - то, что Бога нет. Эта реликвия могла бы стать вашим спасением. И моим тоже. Но по-другому. - Коттен откинула голову, закрыла глаза, потом снова посмотрела на него. - Извините, но мы с вами просто верим в разные вещи.
Он поднял руку:
- Это не страшно. Знаете, мой самый близкий друг - раввин. Мы вместе выросли. Он из таких друзей, с которыми редко видишься, но знаешь, что можешь на них рассчитывать. Что касается разных взглядов, мы с ним чрезвычайно странная парочка. Можете представить, что мы обсуждали все эти годы.
- Послушайте, - произнесла Коттен. - Если не считать карьерного роста, чем быстрее я сделаю об этом репортаж, тем раньше перестану бояться за свою жизнь. Когда я расскажу миру о Граале, все внимание переключится на него. А я останусь просто автором репортажа.
Она подвинулась к краю дивана, чувствуя на себе взгляд мужчины.
- Так как нам доказать его подлинность?
- Ну, по металлическому изделию довольно легко определить время изготовления и принадлежность к какому-то периоду. Дерево и петли шкатулки тоже можно датировать и атрибутировать, ткань тоже. А возраст воска можно узнать с помощью радиоуглеродного анализа.
- А дальше?
- Я бы хотел отвезти его в Рим. В Ватикане одна из лучших в мире технологий определения возраста.
- Зачем в Ватикан? Нет, я понимаю, что это ваша вотчина, но почему бы не провести анализ дома? Разве в Университете Брауна или в Нью-Йорке, в Колумбийском университете, нет факультета археологии?
- Есть, конечно. Но в Ватикане подлинность определяют уже много веков. У кого бы вы предпочли брать интервью для вашего репортажа - у какого-нибудь Джона Смита из местного университета или у кардинала Януччи, куратора величайшей в мире коллекции реликвий и религиозных артефактов?
- Ладно, убедили. - Коттен застенчиво улыбнулась. - Я кажусь вам алчной из-за стремления поймать сенсацию?
- Ну, все журналисты такие, - ответил Джон. - Этот сюжет был бы весьма выразителен, если его снять на фоне Собора Святого Петра.
- Или встать рядом с Микеланджело и взять интервью у кардинала, о котором вы говорили, - хорошо бы смотрелось в моем портфолио. - Она покачала головой. - Наверное, думаете, что у меня совсем стыда нет.
- Вовсе нет - я думаю, вы серьезно относитесь к своей работе и стараетесь стать лучшей. В этом нет ничего плохого. Я вам завидую.
Коттен удивилась:
- Правда?
- Людям редко удается осуществить свою мечту. Некоторым везет, как вам. У вас глаза светятся. Вам не терпится заняться этой историей. Вас это увлекает. Моему деду тоже так повезло. Он тоже был археологом и, когда я был маленьким, рассказывал мне о древних цивилизациях. Вот что значит огонь в глазах. Когда такой человек говорит, невольно заслушаешься и увлечешься. Его изумительные истории до сих пор со мной. Ведь именно из-за них я после рукоположения в сан продолжил учебу и получил степень по Средневековью и Византии, а потом еще по ранним христианам.
- Стыдно признаться, но я и не знала, что священники занимаются чем-то еще. Ну, знаете, не только богослужением.
Джон рассмеялся:
- Это я тоже делал. Какое-то время был помощником пастора в маленьком приходе.
- Вам не понравилось?
- Вы прямо как Барбара Уолтере, - сказал он. - Всю подноготную вытянете.
- Хотелось бы. По-моему, это интересная история. Так вам нравилось быть пастырем вашего маленького прихода?
- Вообще-то нравилось.
- Но?
- Но, мисс Уолтере, меня это не до конца удовлетворяло, не знаю, как сказать иначе. Я всегда хотел служить Богу. Тут никаких сомнений не было. Вопрос заключался в том, как это лучше всего делать. Может, все дело в дедушкиных рассказах о равнинах Африки, продуваемых всеми ветрами, или о древних могилах под мостовыми городов на Ближнем Востоке. Кто знает? Я взял отпуск и проверил некоторые из этих рассказов, хотел посмотреть, что сможет меня зажечь. - Джон скрестил руки. - Теперь вам известна история моей жизни.
Она посмотрела в его синие глаза. Красивые - неважно, горят или нет. Но Коттен казалось, что она ведет себя слишком настойчиво, слишком по-журналистски, особенно учитывая, что она же и обратилась к нему за помощью среди ночи.
- Кажется, мне надо извиниться, во-первых, за то, что не даю вам спать, а во-вторых, за то, что сую нос не в свои дела. Я не хотела надоедать.
- Я знаю. Если бы вы меня задели, я бы не стал так свободно рассказывать. Мне самому захотелось.
Они помолчали с минуту, потом Джон предложил:
- Не хотите перекусить? У меня есть пирог с ревенем.
- Здорово. Я помогу.
Коттен последовала за ним на кухню.
- Когда мы сможем поехать? - спросила она.
- Что? - Он открыл шкафчик. - Тарелки тут.
- В Рим. Когда поедем?
- Ну, думаю, сегодня, если смогу договориться. Коттен нашла два блюдца и поставила их на стол.
- Да, сегодня. Вы сможете это устроить?
Джон достал пирог из холодильника и взглянул на часы.
- Еще не так поздно. У меня есть довольно влиятельный друг, Фелипе Монтиагро. Он папский нунций, представитель Ватикана.
- Я не знаю, что…