В этот момент вспыхнул свет, он казался настолько ярким, что Эдвард на минуту закрыл глаза. И тут в камеру вошли двое. Они жестами приказали выходить. Эдвард вышел и, сделав несколько шагов, увидел в дальнем конце коридора Миреха. Тот стоял у открытой двери:
- Прошу сюда, господин Эванс, - громко позвал он.
Эдвард оказался в хорошо освещенной комнате. Стены выкрашены в светлые тона. Окон, конечно же, нет, помещение находится глубоко в земле. В левом углу - письменный стол с креслом. У стола два стула. В правом углу кресло, похожее на зубоврачебное, у которого на стене на длинной ножке - лампа-рефлектор.
Мирех, впустив охранников, плотно прикрыл дверь и чуть подтолкнул пленника на середину помещения:
- Мы хотим вам разъяснить с помощью наглядных средств, к чему вы нас можете вынудить, если будете дурачить, уклоняться от правдивых ответов. Присядьте в это кресло.
Мирех подвел Эдварда к "зубоврачебному" креслу и помог ему сесть. Охранники в мгновение ока защелкнули на руках, а затем и ногах застежки, и Эдвард оказался прикованным к креслу. На шею надели петлю - теперь голова была прижата к спинке.
"О, черт! - подумал Эдвард. - Такие же кресла, только электрические, применяют в Штатах для смертной казни. - В душе возник не страх, а гнев. - Сволочи! Кого они хотят пытать? Меня - свободного гражданина свободной и могучей страны?!"
Не скрывая презрения, глядя в темные глаза Миреха, он сказал:
- Вот что, Мирех, меня вы этим не испугаете. Я знаю, что моя страна вам лично и вашим помощникам никогда не простит этого, и кара настигнет вас, где бы вы ни пытались спрятаться. Неужели вас ничему не научил печальный опыт Ирака?!
Мирех приблизился вплотную и, наклонившись к Эдварду, злобно прошипел:
- Заткнись, янки! Я вас всех ненавижу! Наплевать мне на тебя и твою страну. С тобой я сделаю все, что захочу. Кстати, никто о твоей смерти, американец, в твоей хваленой стране и не узнает. Эти стены ни ушей, ни глаз не имеют.
Он взглянул на одного из охранников:
- А ну, покажи ему инструменты, пусть увидит своими глазами, что его ждет!
Охранник взял чемодан, похожий на кейс, поставил его на стул и раскрыл. Мирех, холодно улыбаясь, взял в руки небольшие клещи:
- Вот этим мы вырвем тебе по одному все зубы, а вот этой штучкой - язык. А вот этим инструментом, когда его накалим, будем прожигать твое тело, а этими тисками - ломать кости пальцев и рук. А этой штучкой, - он взял в руки длинный заостренный штырь, - мы проткнем тебе тело и выколем глаза. Так что готовься, американец, к даче правдивых показаний или к смерти! Иди, подумай!
Эдварда развязали и, надев на заложенные за спину руки наручники, повели в камеру.
Эдвард вошел в каземат и, не оглядываясь, остановился, ожидая, когда снимут наручники. И вдруг страшной силы удар обрушился на его голову. Он зашатался, и тут же получил второй удар по голове. Эдвард упал около топчана, и охранники стали безжалостно, с какой-то звериной злобой избивать его ногами.
Эдвард потерял сознание, а когда пришел в себя, понял, что лежит на полу в луже крови. Наручников не было. С огромным трудом он поднялся и рухнул на топчан. В ушах стоял звон, малейшее движение вызывало нестерпимую боль. Он снова потерял сознание.
Трудно сказать, сколько прошло времени, а когда сознание вернулось, он услышал стон и никак не мог понять, кто это стонет. Прошло еще несколько минут, и Эдвард сообразил, что слышит свой собственный стон. Боясь пошевелиться, с трудом вспомнил, что с ним произошло.
"Думай, Эдвард! Для чего им надо было сразу же бить тебя?.. Первое - это, конечно, сломать психологически, напугать. А что второе?.. Второе - они торопятся… да, да, торопятся получить от меня сведения, интересующие их… Что их интересует? Стоп, а что, если они торопятся, потому что хотят найти моего источника? Набиль сообщает очень важную информацию, возможно, об их организациях или филиалах. Если они считают, что Набиль - это я, значит, имеют в руках или опасного предателя, или врага. Если же поверили мне, что источник не я, то пытаются, не теряя времени, выйти на Набиля. Но это у вас, господа террористы, не получится…"
Теперь, после этого бессмысленного, жестокого избиения, у Эдварда уже не было сомнений - он в руках террористов. Эдвард решил повернуться на бок, но не успел. В дверях послышался лязг металла, и, скосив глаза, он увидел, как в камеру входят трое. Один из них по-английски визгливо приказал:
- Встать!
Эдвард начал медленно подниматься, но сильнейшая боль в боку сковала все его тело. Сжав зубы, Эдвард с огромным трудом, заставляя себя не стонать, встал на ноги. Притронулся рукой к губам и пальцами ощутил пустоту.
"Выбили зубы, звери", - подумал он, а пришедшие подхватили его под руки, даже не надевая наручников, повели по длинному коридору.
Чем дальше шагал Эдвард, тем больше понимал: его ведут в ту же комнату, где стоит зловещее кресло. Его будут снова избивать и пытать.
От этой догадки Эдвард непроизвольно замедлил шаг, но его грубо и бесцеремонно толкали вперед.
У открытых дверей комнаты стоял Мирех. Он улыбался.
Эдварда подвели к креслу, накрепко пристегнули руки и ноги, набросили на шею ремень. Мужчина поставил на табуретку тот же похожий на кейс чемодан, с содержимым которого Эдвард был уже знаком, и лениво, не торопясь, начал его открывать.
Эдвард словно завороженный смотрел на чемодан, не в силах оторвать от него взгляд.
Мирех будничным голосом негромко сказал:
- А теперь, американец, мы будем убеждать тебя нашими методами. Прежде чем перейти к делу, я в последний раз спрашиваю тебя: будешь говорить правду?
- Я сказал вам все, что знал, - еле размыкая запекшиеся кровью, распухшие и от этого ставшие огромными губы, ответил Эдвард.
Послышался какой-то шум. Эдвард увидел большую газовую горелку. На ее огне один из мужчин нагревал какой-то штырь. На глазах он разогрелся до красноты, и мужчина, ухмыляясь, молча поднес штырь, излучающий жар, к самому лицу:
- Ты готов, американец?!
К креслу подошел Мирех:
- Эванс, мы шутить не намерены.
Эдвард смотрел на еще одного палача, который держал возле его руки длинные иголки:
"Готовится загнать их мне под ногти", - как-то отрешенно подумал Эдвард, и вдруг, словно от электрического тока, его глаза расширились и округлились. Он смотрел в сторону двери. Там в элегантном светлом костюме, с красивым цветком на лацкане стояла… Глория! Она улыбалась:
- Эдвард, тебе ничего не стоит спасти свою жизнь, - произнесла она. - Скажи правду, и ты не погибнешь!
Эдвард хотел что-то сказать, но губы не разжимались. Он застонал и потерял сознание.
Глава 21
В Исламабаде Кустов получил шифровку от Янчука. Генерал ни словом не обмолвился о реакции Пискина. Но Кустов, читая шифровку, нутром чуял, что было с Пискиным, когда он узнал о решении Кустова побывать вместе с отрядом Рахматулло в Афганистане.
Янчук благодарил за освобождение из рук душманов советских солдат, сообщал, что они уже в своих семьях, и просил, по возможности, активизировать работу по сбору информации о Кериме, установлении местонахождения Левина и Стрельцова. И еще Янчук ориентировал Кустова и на розыск американского разведчика, работавшего под фамилией Эванс.
Да, озабоченность Центра в связи с деятельностью террористической организации чувствовалась в каждом предложении. Беспрецедентно было и то, что впервые разведки США и Советского Союза пошли на такой близкий контакт. ЦРУ даже не остановилось перед расшифровкой своего разведчика. Центр ставил задачу с помощью хорошо разветвленной агентурной сети Кустова на Ближнем Востоке оказать помощь американским коллегам.
"Да, времена меняются, - думал Кустов, еще раз перечитывая шифровку, - наступает новое, крайне интересное время. Нашему обществу предстоит сделать очень много, в том числе и научиться по-новому смотреть на жизнь, на роль партии, да и нам, сотрудникам КГБ, необходимо многое переосмыслить. Что и говорить, органы госбезопасности превратились в государство в государстве. Чем только не занимаются многие мои коллеги. Придумали же: диссидентство, инакомыслие… Если честно, то не надо нам и столько агентуры среди своего же населения. Нельзя поощрять доносительство, особенно с целью сведения счетов друг с другом".
Кустову вспомнилось, как Пискин настойчиво убеждал издать приказ о разрешении вербовать агентуру даже среди несовершеннолетних, школьников, студентов. И как ему, Кустову, досталось тогда, когда он на одном из совещаний выступил против этой идеи, да еще и бросил фразу: "Нельзя нам Павликов Морозовых плодить, требовать от детей доносить на своих родителей".
Что тогда вытворял Пискин, даже рапорт по команде подавал с требованием спецпроверки Кустова и его связей, отстранения его от внешней разведки, так как Запад разлагающе действует на него, а Кустов, проявляя беспечность и халатность, старается перенести это на здоровый образ жизни советского общества, что может негативно отразиться на отдельных сотрудниках…
Кустов сжег в пепельнице шифровку, пепел спустил вместе с водой в унитазе и стал собираться.
Пройдет десять-пятнадцать минут, и он снова превратится в респектабельного, преуспевающего делового человека. Через час ему предстояла встреча с родственником Мирзокарима Саидом. Кустов был доволен этим источником и, не жалея, помогал ему деньгами. Саид доверился Майеру полностью. Он уже был уверен в том, что Майер не охотится за пакистанскими ядерными секретами, а, наоборот, стремится к тому, чтобы террористы не завладели ядерным оружием.
Майер прибыл в условленное место ровно в четыре часа. Жара еще не пошла на спад, и Майер не выключал двигатель, давая возможность кондиционеру работать, не разряжая аккумулятор.
Саид был тоже точен. Он появился из узенького проулка, оглянулся и сел на заднее сиденье:
- Салям алейкум, мистер Майер!
- Алейкум салям, уважаемый Саид. Как ваше здоровье?
- Спасибо, все у меня нормально. Я принес фотографию Муслима.
Майер взял небольшую цветную фотографию. С нее глубоко посаженными глазами смотрел смуглый, усатый, с острым носом человек.
- Сколько ему лет? - спросил Майер.
- Сорок, может, чуть больше. У него шестеро детей, три жены. Имеет три дома в Исламабаде и по два - в Пешаваре и Карачи. Мне рассказывал один из его приближенных, что у Муслима есть небольшая подпольная фабрика по переработке наркотиков. Он очень богатый человек, имеет вклады в банках нескольких стран. Поддерживает контакты с афганской оппозицией. Их боевые отряды доставляют ему наркотики, драгоценные камни. - Саид зашептал: - Муслим явно задумал что-то страшное. Оказывается, он создал несколько больших групп. Теперь мне ясно, что он планирует.
- И что же?
- Он хочет выкрасть один-два ядерных заряда, а в центре устроить диверсию - взрывы, пожары, чтобы власти не обнаружили пропажу, да и чтобы им было не до поисков ядерных зарядов.
- А что известно о членах этих групп?
- Господин, - улыбнулся Саид, - я сделал все, как обещал, - он протянул несколько исписанных листков. - Вот вам два списка. Один - те, кто работает в центре и входит в группу Муслима. Второй - список группы боевиков, подготовленной для атаки на центр.
В нем указаны двадцать три руководителя боевых групп и пятьдесят шесть боевиков, но эти списки неполные, боевиков раз в шесть - семь больше.
- Где вы взяли списки?
- У Муслима работает мой родственник. Он напуган затеями Муслима, но сообщить властям о его планах тоже боится.
- Почему?
- Потому что в Пакистане все так запутано, что не знаешь, будешь ли ты жить после такого сообщения. Муслим мог купить многих из представителей власти.
- Когда они готовят акцию?
- Точно не знаю, но у Муслима уже все готово.
- А какую роль он отводит вам?
- Мне поручено с отрядом, в котором будет сорок человек, вывезти на двух грузовиках с бронированными кузовами - они уже готовы - несколько ядерных зарядов. - Саид улыбнулся: - Мне обещано, что после этого стану почти миллионером.
- И сколько же он вам обещал?
- За каждый заряд триста тысяч долларов.
- А кто ему дал схему ядерного центра?
- Я. Правда, фальшивую…
- Он ничего не подозревает?
- По-моему, нет. Вчера мне показал один из своих домов. Дал тысячу долларов. Он страшный человек - это ясно, и готов на самое страшное. Обещал после нашей операции взять меня с собой в Марокко, а еще намекал на какой-то подводный дом в океане, где мы будем жить, пока на Земле будет идти война.
- Между кем?
- Не знаю. Саиб, поверьте мне, Муслим - страшный человек, и в основном, что он говорит, - правда. Надо что-то делать… мне кажется, вы лучше меня понимаете, что можно предпринять. Об одном только прошу: не забывайте меня. Сами знаете, что меня ожидает, если…
- Не волнуйтесь, Саид, - Майер слегка сжал его локоть, - я все понимаю и обещаю вам, все будет в порядке.
- Я верю вам, саиб.
Проинструктировав Саида, Майер подвез его поближе к центру и уехал в штаб-квартиру фирмы.
Сегодня день сложился явно удачно. На сердце было радостно. Кроме парней, вырванных из плена, возвращения Гуляма Азизова, который, как говорится, воскрес и уже дома, получена очень ценная информация от Саида.
"Все-таки есть какая-то невидимая связь между людьми, - думал Майер-Кустов, ловко лавируя в сплошном потоке автомашин. - Сердце матери чувствовало, что сын жив!"
Не знал в этот момент полковник и даже не догадывался, что пройдет совсем немного времени и станет ясно, что с Азизовым связана провокация Керима, а настоящий Азизов действительно погиб.
Вскоре мысли Кустова переключились на информацию о замыслах Муслима. Тянуть дальше опасно, надо что-то предпринимать.
Разведчик решил немедленно подготовить шифровку в Центр. Пусть в Москве поломают головы над этой информацией, а ему, Майеру, пора в Каир - поближе к главному ядру организации Керима. Полковник уже не сомневался: главная тайна - там, в Марокко, где томятся русские парни.
Он по телефону заказал билет на самолет до Каира и занялся зашифровкой информации, которую сообщил ему Саид.
Утро следующего дня застало его в Каире.
Встретившись со своими двумя агентами, Майер понял, что ему необходимо вылететь в Марокко - слишком важные события происходили в Надоре. Майер-Кустов вместе со сведениями от Саида сообщил в Центр и о своих планах выехать в Надор, а сам занялся подготовкой к отъезду.
На следующий день он решил посетить посольство Марокко, затем купить билет, решить ряд других дел, связанных с поездкой в страну, где он ни разу не был. Ранее ему с большим трудом удалось направить в Марокко своего агента, это был именно тот человек, который смог встретиться и переговорить с Мельниковым, когда он и Полещук ночевали в аэропорту Александрии по пути в Марокко. Теперь Ахмед, так звали агента, смог сблизиться с одним молодым негром, который работал в Центре, и через него установить контакт с Мельниковым.
"А капитан оказался умницей, - упаковывая чемодан, думал Николай Платонович о Мельникове, - находится в такой сложной ситуации, а действует как стопроцентный оперативник. Молодчина! Надо же, смог нащупать даже американского разведчика. Как его? Эванс. Тяжело приходится ему, бедняге, в лапах террористов. Ну ничего, даст Бог, скоро покончим с этим Керимом и его бандой. Но надо спешить".
Теперь Кустов не сомневался: Керим готовит что-то страшное.
Внезапный телефонный звонок прервал его размышления. Кустов поднял трубку:
- Слушаю вас.
- Это квартира господина Файзада? - по-арабски спросил женский голос.
- Нет, вы ошиблись, - ответил Николай Платонович, положил трубку и улыбнулся. Этот звонок означал: надо сегодня же взять в тайнике письмо из Центра.
Кустов стал не торопясь переодеваться. Надел легкие светлые брюки, рубашку с короткими рукавами, светлые туфли и направился к машине. Долго кружил по городу, несколько раз останавливал машину, заходил в небольшие частные магазинчики, купил пару безделушек и только тогда, когда убедился, что хвоста нет, свернул в узкий проулок, встал у пустыря и через него пешком направился в сторону видневшегося невдалеке кладбища. Когда проходил мимо деревьев, оглянулся. Все спокойно. Чуть-чуть задержался, вытряхивая из туфли песок, а затем вошел на территорию каменных нагромождений. Это и было кладбище. Захоронения давние, кладбище галереями уходило вниз на несколько этажей.
Вскоре разведчик шел к машине. Письмо лежало в кармане, он его незаметно взял из дупла дерева еще тогда, когда вытряхивал песок из туфли.
Петляя по улицам, машина Кустова направилась к окраине. Там имелось еще одно старинное заброшенное кладбище. Если кто-либо и наблюдает за ним, то наверняка подумает, что иностранец увлекается стариной, историей захоронений в Древней стране.
Кустов прошелся по кладбищу, спустился в одно из захоронений, затем вернулся к машине. Убедившись, что поблизости - впереди и сзади - машин нет, он резко рванул машину с места. Проехав с десяток километров, Кустов затормозил у небольшой забетонированной площадки, предназначенной для остановки транспорта. Достал послание и занялся расшифровкой:
"Ваш отъезд в Марокко отменяю. Предлагаю срочно выехать в город Асьют, находящийся к югу от Каира. Там проживает девушка Басима. По имеющимся сведениям, она встречалась с инопланетянами. К ней приезжал под видом американского журналиста Эванс. Ваша задача - выяснить все об этой девушке, действительно ли она встречалась с космическими пришельцами, о чем говорила с Эвансом, что знает о советских ученых Левине и Стрельцове. Об исполнении доложить".
Николай Платонович откинулся на спинку сиденья: "Идиотизм! Ну, кто мешает послать к этой девушке любого журналиста и выяснить все, что интересует Центр?"
Но что поделаешь, приказ есть приказ. Николай Платонович решил ехать рано утром. Достал из приготовленного для путешествия в Марокко чемодана транзисторный радиоприемник, вынул оттуда кое-какие детали, которые при умелом подключении к обычному автомобильному радиоприемнику превратят его в передатчик, и положил их в узенький кейс для деловых бумаг. Он решил воспользоваться путешествием и где-нибудь передать в Центр еще одну информацию. Затем позвонил в офис своей фирмы и предупредил, что в Марокко он не полетит, объяснив, что у него появились другие срочные дела.
Рано утром серый "мерседес" легко несся по шоссе на юг, к городу Асьют. Монотонный гул мотора, ровное и незагруженное шоссе располагали к размышлениям, спокойному течению мыслей.
Изредка Кустов поглядывал на часы. Информация у него была готова к передаче. И в тот момент, когда оказался в зоне радиовидимости спутника, Кустов нажал кнопку передатчика. Десяток секунд - и передатчик послал в эфир информацию. Кустов настойчиво требовал разрешить ему как можно быстрее выехать в Марокко.
Машина неслась на большой скорости, а Майеру опять вспомнился Пискин. Злобный и самоуверенный с подчиненными, завистливый и льстивый с начальством, он все больше становился тормозом в деле разведки.