А если это был настоящий Хоттабыч, тот самый, с которым он, Бардин, выпил в этом здании едва ли не ведро чая на двоих? Как бы выпутывался он? Да запросто! Угона нет, ведь машина - его собственная. Ну, подвёз каких-то молодых ребят, они попросили подождать, вот и ждал. Будет балагурить, показывать фокусы и травить байки из цирковой жизни. Безобидный маразматик с чистейшей уголовной историей. Такого без стопроцентных доказательств никто не посадит. Разве что выбить из него признание, но что-то выбивать из больного старика - огромный риск получить на руки труп. Никто этим заниматься не будет.
Тут Бардин вспомнил, что несколько человек видели обоих Хоттабычей - два сержанта, от которых он сбежал, новенькая оперативница, и даже сам шеф. Все они сомневались, один Хоттабыч или всё-таки двое. Но все они, когда видели фальшивого Хоттабыча, если он всё же был фальшивым, плохо знали настоящего. Однако есть ещё один свидетель, сторож при гаражах в очках с толстенными линзами. Этот без тени сомнения утверждал, что оба Хоттабыча - один и тот же человек.
Можно ли верить полуслепому старику? То, что у него отвратительное зрение, означает лишь то, что он плохо видит без очков. Но он же был в очках! Бардин решил уточнить, и выяснил у районного окулиста, что в очках старик видит прекрасно, новые линзы ему поставили всего пару месяцев назад. Итак, вполне зрячий свидетель, да и, по мнению Бардина, весьма далёкий от маразма, несмотря на возраст. Прокурорские и судейские очень скептически относятся к опознаниям, сделанным пожилыми очкариками, но до суда ещё далеко, а для подтверждение оперативной версии показания сторожа вполне сгодятся.
В этот момент его мозг пронзила ещё одна гениальная идея - предложить Нежному раскрутить Хоттабыча на признание, Бардин не сомневался, что легко с этим справится, а оформление бумаг пусть майор поручит новенькой. От баб в оперативной работе всё равно ни черта толку нет, зато оформляют они здорово, и почерк у них обычно красивый и разборчивый. А ещё они могут быстро порезать сыр и колбаску перед пьянкой. Для этого их, собственно, и держат на службе. Ну, и ещё кое для чего, но именно с этой нужно осторожно, она иногда отстреливается.
Мысленно произнеся эту речь дважды, Бардин убедился, что все его аргументы неопровержимы, все предложения разумны и полезны, так что Нежный просто не сможет ему отказать, невзирая на обиду за испорченный отпуск. Капитан положил ручку на стол, поднялся на ноги и решительно зашагал к кабинету Нежного.
* * *
Люба по приказу Нежного тщательно проверяла, всё ли в деле верно изложено о собаке Молли. Как выразился майор, или в протоколах туфта, или шеф со своей новой подчинённой - лохи невиданные, раз ничего не просекли. Она одновременно искала неточности и пыталась "просечь". Ни то, ни другое ей не удавалось.
Сам Нежный тем временем аккуратно выкладывал одежду с места преступления так, как она там лежала, сверяясь с фотографией. В роли кресла старого Бонифация он использовал собственный стул. Наконец, ещё раз взглянул на груду одежды, на фото, и снова на одежду, и уверенно заявил:
- Вот так оно всё лежало. Но что-то тут не так.
- Товарищ майор, о собаке всё написано правильно. Ну, в смысле, как было. Чего я не просекла?
- О разнообразных суках - потом, - отмахнулся Нежный. - Скажи мне, Сорокина, что не так в этой куче бабского тряпья? А то чую какую-то лажу, а в чём дело - не улавливаю.
- Очень уж аккуратно всё сложено. Дамочка раздевалась, не торопясь. Ни о какой страсти и речи у них не было.
- Это как раз понятно. Ему за восемьдесят, какие там страсти? Его халат, кстати, тоже не брошен, а аккуратно повешен на спинку второго кресла. Нет, тут просто половой акт, не было даже имитации страсти или огромной любви. Но я о другом. Доводилось мне видеть одежду, сброшенную женщиной перед сексом. И той, что потом стала моей женой, и… впрочем, это уже моё личное дело. В общем, что-то тут неправильно. Давай разберёмся, что именно.
- Как, товарищ майор? - Люба почуяла неладное. - Я не вижу ничего ненормального.
- Это потому, что ты со случайными бабами мало трахалась. Или не трахалась вообще, неважно. Вот и не видела, как выглядит то, что они с себя снимают. А свои шмотки - не в счёт, на них глаз замылен, они для тебя всегда нормально выглядят, что б там с ними ни случилось. Короче, Сорокина, я сейчас запру дверь, а ты раздевайся.
- Не поняла!
- Чего тут непонятного? - удивился Нежный. - Раздевайся - это значит "снимай с себя одежду". Снимай, и не спеша, аккуратно складывай на другой стул. А потом посмотрим, что у тебя получилось, и сравним с тряпьём на этом стуле, - он шагнул к двери и запер её.
- Не собираюсь я этого делать! Я не стриптизёрша!
- Ты отказываешься выполнять мой приказ?
- Да! Потому что он неприличный!
- Не вопрос. Шеф ещё не ушёл. Пиши рапорт на его имя, что отказываешься выполнять мои неприличные приказы. Я тоже напишу рапорт, что не нуждаюсь в таких подчинённых, как ты. На этом и расстанемся. Тебя, наверно, переведут в отдел по работе с малолетней сволочью. В смысле, с несовершеннолетними правонарушителями. Да, ты толковый опер, но неподчинения я не терплю ни от кого, уж извини.
- Если меня уволят отсюда, то уже не возьмут ни на малолеток, ни в любой другой отдел, - тихо сказала Люба, готовясь заплакать.
- Вот сырость не разводи! - рявкнул Нежный. - И на мою жалость не дави - бесполезно! Я сам утром пытался шефу пожаловаться на судьбу, а ему - плевать. Думаешь, мне на твои слёзы не плевать?
- Неужели это обязательно? - слёзы уже текли по её щекам. - Но почему это всегда сваливается на меня?
- Потому что в куче бабского тряпья что-то не так. Нужна вторая куча, для сравнения. Сколько раз я должен объяснять, чтобы до тебя дошло?
- Пусть это сделает профессионалка, - неуверенно предложила Люба.
- Мне не нужна одежда, разбросанная по всему кабинету во время бесплатного, но профессионального стриптиза! И одежда проститутки меня тоже не интересует! Там разделась обычная женщина, причём перед мужчиной, который ей или неприятен, или безразличен. Мы имеем дело с бабой, и вряд ли с одной, поэтому я и затребовал в следственную группу женщину. Вылетишь отсюда ты, шеф направит мне другую, ты же не единственная баба в полиции, и она проведёт этот простенький следственный эксперимент. Считаешь, она чем-то хуже тебя? Что выбираешь - выполнять приказы старшего по должности и званию, или уволиться? Решай быстро. Прямо сейчас.
- Я могу раздеться одна? Сложу одежду, как было там, и сфотографирую. Или хотя бы в присутствии женщины, а не вас.
- Нет, Сорокина, нельзя. Я должен наблюдать, может, по ходу дела засеку что-нибудь полезное. Начинай. Или ждёшь, когда зазвучит музыка? Так её не будет. И без слёз, пожалуйста. Та баба, раздеваясь при мужчине, не плакала.
Содрогаясь от подавленных рыданий, Люба вышла в центр комнаты и медленно начала стягивать платье через голову. Она всё же ожидала, что Нежный отменит свой мерзкий приказ. Действительно, он подождал, пока нижний край подола поднимется примерно до середины её живота, а затем скомандовал:
- Отставить, Сорокина!
Люба с облегчением вернула платье на место. Что ж, если этому извращенцу достаточно взглянуть на её коленки и комбинацию, она очень легко отделалась. Но увы, всё оказалось не так просто.
- Ты начала не с того, - пояснил он. - Баба пришла в чужую квартиру с холодной заснеженной улицы. И не в одном платье, а в шубе, шапке и шарфике. Так что сначала оденься по погоде. Неужто непонятно, что мне от тебя не стриптиз нужен, а воспроизведение её действий?
- Шарф я не ношу. Вы мне свой дадите?
- Обойдёмся без шарфа. Это не самая важная деталь. Но остальное изволь напялить.
Скрежеща зубами от злости, Люба надела полушубок и шапку.
- Всё? - мрачно уточнила она. - Теперь стриптиз?
- Сорокина, ты гуляла по снегу на морозе в тапочках. У тебя ноги не замерзли?
- Это не тапочки, а туфли.
- Всё равно. Ноги наверняка отморозила. Нет-нет, так не пойдёт. Давай вот что сделаем. Ты действительно пойдёшь и часок погуляешь на улице. Так будет гораздо достовернее. Ладно, не часок, а полчасика. Вернёшься, и продолжим.
Обрадованная предоставленной возможностью вырваться из этой камеры пыток, Люба бросилась обратно к стенному шкафу, мгновенно переобулась в сапоги, схватила висевшую на спинке её стула сумочку, и быстро зашагала, почти побежала, к двери. Но дверь оказалась запертой. Она вспомнила, что Нежный её запер, как только ему пришла в голову эта идея со стриптизом.
- Юрий Николаевич, дайте, пожалуйста, ключ, - попросила она.
- Не нужен тебе ключ, Сорокина, - расхохотался Нежный. - И идти уже никуда не надо. Главное, что ты всерьёз собралась на улицу. Нам этого достаточно. И, кстати, первые плоды эксперимента уже есть.
- Какие?
- Сумочка, Сорокина, сумочка! В твоём рапорте о сумочке ни слова.
- Так там не было никакой сумочки.
- Вот именно! А должна была быть. Сумочка, барсетка, пакет, что-то в этом роде. Она же не могла прийти совсем без денег и документов? Значит, что-то у неё было. А с места преступления сумочка потом как-то и куда-то исчезла. Думаю, окно для того и открывали, чтобы её выкинуть. Но это пока не важно. Отметим такую возможность, и идём дальше. Баба разувается в прихожей и оставляет там верхнюю одежду. У нас с тобой, Сорокина, прихожая - это твой стол. Снимай лишнее, и иди в спальню, это там, где сейчас стул для твоих посетителей.
Люба сняла шапку и полушубок, затем начала разуваться. Нежный, внимательно за ней наблюдавший, вдруг заорал "Стоп!".
- Что сейчас-то не так? - грустно вздохнула она. - Слишком быстро раздеваюсь? Или не эстетично, на ваш вкус?
- Я вижу носки, - сообщил Нежный. - Там их не было. Или были, но сплыли. Это что-нибудь значит?
- Ничего. Я в капроновых колготках, а она была в шерстяных. На шерсть мало кто надевает носки.
- Понятно. Продолжай представление.
- Тапочки должны быть, - уверенно заявила Люба. - Даже очень пожилой мужчина обязательно предложит гостье тапочки, если она не принесла с собой сменную обувь.
- Нет у меня тапочек. Постарайся как-нибудь обойтись без них. Или тут пол холодный?
- Ничего, переживу. Если на днях и помру, то от стыда, а не от простуды.
- Сколько можно повторять: не дави на жалость! Я абсолютно безжалостный.
Люба, стараясь ни о чём не думать, размеренными движениями снимала одежду и развешивала её на спинке стула. И вот, когда предпоследняя деталь её туалета уже была в руке, Нежный, наконец, отреагировал.
- Ого! - потрясённо вымолвил он. - И, это, Сорокина, хватит стриптиза, я уже до всего допёр. Трусы не снимай. Должны в женщине оставаться загадки и тайны, а то жить будет неинтересно.
- Что за "ого"? - потребовала подробностей Люба, вдруг почувствовавшая себя хозяйкой положения.
- Сиськи, - невнятно пояснил Нежный. - Сиськи ого.
- Моя грудь, конечно, больше средней, но вовсе не настолько, чтобы вызывать оторопь.
- Её сиськи. Не твои. У неё лифчик вдвое больше твоего. Это как?
- Это - действительно, ого, - согласилась Люба. - А что за "стоп" на самой последней стадии?
Она даже не подумала вернуть бюстгальтер на место. Покручивала его вокруг пальца, но надевать не спешила. Пусть сначала объяснит, почему она не должна снимать вслед за всем остальным и трусики.
- Я уже понял, чего нет в той куче тряпья. Труселей там нет. Как думаешь, просто нет, или нет и не было? В смысле, их унесли или не приносили?
- Трусы были. Шерстяные колготы на голое тело надевают только совсем уж любительницы острых ощущений. Шерсть же колется, а "там" - очень чувствительная кожа. Если что, "там" - это не на ногах, а между ногами, если кто не в курсе.
- Унесли, значит. И догадываюсь, почему. Вся одежда чистая, в смысле, никаких следов потожировых и вообще телесных выделений. А вот на трусах они всегда бывают, у женщин оттуда вечно что-то пахучее… ладно, не будем о грустном.
- Так почему из неё ничего не выделяется?
- Ты забыла, на кого охотятся с серебряными пулями? Волки не потеют, волчицы - тоже. Дошло?
- О волках - да. А что такое пахучее и грустное выделяется из меня и оседает на моих трусиках?
- Не знаю, - не ожидавший такого напора Нежный даже покраснел, и Люба решила его окончательно добить.
- А ты узнай, - зловещим тоном посоветовала она, резко спустила трусики на пол и ногой швырнула их в лицо майору. - Ну, чем они, по-твоему, пахнут, кроме чистого белья? Давай, нюхай, нюхай! Не стесняйся, я же не стесняюсь!
Как по заказу, замок в кабинетной двери щёлкнул, и к ним присоединился Бардин. Он начал что-то говорить, но ему сдавило горло, и никто с первого раза понять его не смог. Наконец, он немного овладел голосом, и выпучив глаза, повторил "Давай, нюхай, нюхай".
- Чего тебе тут надо, Бардин? - язвительно поинтересовалась Люба. - Хочешь присоединиться и тоже понюхать, или что-нибудь другое? Как ты вообще вошёл в мой кабинет через запертую дверь?
- Твой? Я думал, это его кабинет. А когда-то был и мой тоже. У меня даже ключик завалялся.
- Давай его сюда! - рявкнул Нежный. - Хотя нет, у тебя наверняка есть ещё копии, я лучше завтра прямо с утра замок поменяю. Так чего ты припёрся? Приключений ищешь на одно место?
- Я вычислил, что Хоттабыч был один, - растерянно пролепетал Бардин.
- Вычислитель, блин! Ты, когда следующий раз дважды два вычислишь, снова побежишь мне докладывать? Спасибо, мне оно ни к чему. Я и без тебя всё это знаю.
- Но я нашёл доказательства!
- Я тоже. Мне моих хватит. А ты, конечно же, что-то хотел взамен?
- Хотел. Но вижу, что не получу. Ничего страшного, обойдусь как-нибудь.
- Иди, доделывай бумаги по супермаркету! Небось, даже не приступал!
- Приступал. Но не закончил. Ладно, сейчас пойду. Знаешь, Нежный, теперь я видел всё. Она - голая, а ты нюхаешь её трусы. В это невозможно поверить, но я всё равно всем расскажу, - с этими словами Бардин ушёл.
- Расскажет? - хмыкнула Люба, начиная одеваться.
- Конечно, - подтвердил Нежный. - Он даже не скрывает своего природного скотства. Но ты не переживай - ему никто не поверит.
- Я вовсе и не переживаю, даже если кто-нибудь и поверит. Можно одеваться?
* * *
Почти все, не считая дежурной смены, разъехались по домам, даже шеф, постоянно повторяющий, что на службе он проводит круглые сутки. Впрочем, ему всё равно никто не верил, кроме жены, да и та, скорее всего, только делала вид, чтобы сохранить семью. В своих кабинетах продолжали трудиться всего двое - Бардин и Нежный. Майор очень удивился, увидев, что Бардин усердно пытается заполнить протокол очередного допроса, и ему даже стало немного жаль несчастного сотрудника, погрязшего в ненавистном занятии. Но тут он вспомнил турецкий отель, и жалость куда-то исчезла.
Сам он ждал звонка от подполковника, борца с террористами, который скрывал даже свою настоящую фамилию. Ладно, пусть будет Федераловым, раз его это устраивает. Мастера допросов из спецслужбы уже почти час работали с ювелиром, который изготовил патроны с серебряными пулями, Нежный хотел поскорее узнать результат, но на его звонок Федералов ответил: "Допрос идёт успешно, я вам сам позвоню, когда мы закончим", и прервал связь.
Вокруг подполковника неразборчиво звучали радостные не то детские, не то женские голоса и глухой стук вилок о тарелки, а вовсе не вопли человека, которого пытают. По всему выходило, что Федералов ужинает в кругу семьи, а не лично ведёт допрос. От этой мысли Нежному тоже захотелось что-то съесть, и он полез в стол Сорокиной. Все ящики были заперты, но замки там стояли далеко не сейфовые, и недолгая работа отмычкой принесла успех. В одном из ящиков нашлась пачка рассыпчатого печенья, которое майор с аппетитом употребил к чаю. А Федералов всё не звонил. Зато позвонил шеф, и начал расспрашивать о деловых качествах Сорокиной.
- Ничего не могу сказать, товарищ полковник, - бесстрастно ответил Нежный. - Я видел её меньше, чем полдня. Рановато делать выводы. Предварительно - годится. Но, может быть, у неё просто был удачный день.
- Нежный, а скажи мне такую вещь. Правда, что сегодня ты сорвал с неё труселя и нюхал их, а она в это время пыталась отстрелить тебе причиндалы, но промахнулась?
- Никак нет, товарищ полковник. Для того, чтобы сорвать трусы с одетой по-зимнему женщины, необходимо предварительно снять с неё обувь и колготки. Это всё невозможно выполнить за один раз.
- Вообще-то мне говорили, что она была голая, - неуверенно добавил шеф.
- Голая, и с пистолетом? - с любопытством уточнил Нежный.
- Глупо звучит, конечно. Но именно так и говорят. Хотел бы я сам это увидеть.
- Чтобы такое увидеть, нужно быть Бардиным. Иначе - никак. Вы хотите быть Бардиным, товарищ полковник?
- Нежный, давно тебя хотел кое о чём спросить, но всё как-то к слову не приходилось. Скажи, почему ты обращаешься ко мне по званию, а не называешь шефом, как все нормальные люди?
- В разговоре с нормальными людьми я вас всегда именно так и называю.
- Хамло ты, Нежный! И не стыдно?
- Так точно, хамло. Никак нет, не стыдно.
- Ладно, лучше скажи, ты скоро найдёшь кого-нибудь из той банды с серебряными пулями, и полностью передашь дело федералам?
- Это сразу два вопроса, и они друг с другом не связаны. Я хоть сейчас могу отдать Федералову одного из них, но у спецслужбы в этом деле другие интересы.
- Какие?
- Не могу знать, товарищ полковник! Интриги - это ваше, а не моё. А тут как раз какая-то непонятная интрига.
- С чего ты взял, что они не ищут боевиков?
- Вижу, что они не горят желанием допросить циркача. Будто не понимают, что он напрямую связан с убитыми стрелками. А Федералов - далеко не дурак. Значит, на самом деле плевать ему на всех этих как бы террористов.
- Ты сказал "как бы"?
- Так точно, товарищ полковник. Эти ребята воюют только с другой бандой, условно назовём её "чудовища". Посторонние в их разборках не гибнут. Я представлял себе терроризм немного иначе. Так вы не подскажете, чего ему нужно в этом деле?
- Нет, Нежный. Сам разбирайся.
Шеф дал отбой, а Нежный вяло попытался разобраться, в чём интерес Федералова в деле с серебряными пулями. Если ему не нужны "Ван Хельсинги", значит, нужны их враги, какие-нибудь ведьмы, вампиры, оборотни и прочая нечисть? Но и до них проще всего добраться через их врагов. Оказать серьёзную помощь банде с крестами на запястье, и вампиры будут быстро разгромлены. Но для этого всё равно нужен контакт с "Ван Хельсингами".
Может, Федералову нечисть нужна не для того, чтобы её уничтожить, а наоборот, он хочет с ней сотрудничать? По слухам, спецслужбы многих стран интересовались всякой магией и мистикой, контора Федералова - в их числе, хоть и называлась тогда иначе. Но и для сотрудничества с ведьмами их сперва ещё нужно найти, так что контакт с их врагами вовсе не помешает.
Размышления Нежного прервала противная трель звонка местного телефона. Это мог быть только Бардин, и майор понадеялся услышать нечто вроде "Нежный, я закончил, наконец, оформление этого долбанного дела". Но он и сам понимал, насколько это маловероятно, так что ничуть не удивился, услышав совсем другое.