– Ничего особенного. Только то, что конечная цель достигнута, – Денис продолжал сосредоточенно возиться со своей рыбиной. – Попарился ты, брат Бурмин, на совесть! Не отлынивая и не валяя дурака. Молодец! В результате твой пухлый и тучный организм получил нужный заряд бодрости. Ему теперь всякие простуды и ангины совершенно нестрашны. Как, впрочем, и водянки с подаграми…. Русская баня, мон шер, она всему голова! Излечит всё, что угодно. Без всяческих исключений…. Присаживайся, Пьер! Отдыхай, расслабляйся, пей, кушай! Простыню возьми – вон в той зелёненькой сумке…
Первым делом, Пётр – страстный любитель пива, к тому же мучимый сильнейшей жаждой – взялся обеими ладонями за высокий стеклянный кувшин (наверное, литра на три), поднёс его ко рту и принялся жадно пить, чувствуя, как подрагивает – нежно и радостно – собственный кадык.
"Хороший напиток! Прямо-таки, божественный!", – искренне одобрил внутренний голос. – "Только вот, что это такое, а? Ощущается характерный привкус ржаного хлеба, наличествуют следы недавнего брожения, присутствует приятная горчинка и…. И, скорее всего, здесь не обошлось без гороха! Не обошлось без гороха? Ну, да, очень похоже на то…. Короче говоря, эдакий гибрид элементарной деревенской браги и пива живого брожения. Впрочем, очень даже и ничего. Качественная и классная вещь! И заметный градус ощутимо присутствует. Надо будет потом узнать у Дениса название и рецепт приготовления…".
Он поставил наполовину опустевший кувшин на прежнее место, достал из зелёной сумки льняную простынку, наспех завернулся в неё, пристроился на ближайшем табурете и, почувствовав, что очень сильно проголодался, внимательно оглядел стол. Ничего экзотического, непривычного и удивительного там не наблюдалось: вяленая и копчёная рыба, куски варёного и жареного мяса, светло-жёлтый и белый сыр, крупно-нарезанные ломти ржаного хлеба.
"Что же, всё как и у нас, в двадцать первом веке. Правда, всякие колбасы-ветчины-буженины отсутствуют. Но нам ли, гусарам, грезить о пошлой роскоши и экзотических разносолах?", – подумал Петька и, положив на хлебный ломтик приглянувшийся ему плоский кусок мяса, покрытый аппетитной, янтарно-коричневой корочкой, приступил к трапезе.
– Как тебе молодая барсучатина? Многие дворяне, знаешь ли, брезговать изволят, – лениво поинтересовался Денис, острым ножом разрезая очищенную рыбину напополам. – Вот, братец, отведай-ка белорыбицы. Отменная вещица, прямо-таки, во рту тает. Настоятельно рекомендую!
"Если, ещё совсем недавно, сказали бы, что я ем – по незнанию – мясо барсука, то меня, наверняка, стошнило бы", – подумал Пётр, ни на секунду не прекращая активно работать челюстями. – "А нынче – хоть бы хны. Ерунда ерундовая! Вот оно даже как…. Следовательно, я неуклонно продолжаю изменяться. Внутренне – взрослеть, физически – молодеть…".
Для начала он только неопределённо передёрнул плечами, а потом, дождавшись, когда полость рта освободится, ответил:
– Мясо, как мясо. Немного похоже на в меру жирную свинину. Кстати, – ткнул пальцем в трёхлитровый кувшин, – я до сих пор так и не понял, как правильно называть это божественно-вкусное пойло. Одни говорят одно, другие – другое…
– Это точно! – хохотнул Давыдов. – Вариантов названий, как, впрочем, и разновидностей данного напитка, существует бесчисленное множество. "Крестьянское пиво", "пойло" – как ты верно подметил, "бражка", "медовая бродиловка"…. Этот конкретный вариант называется – "жабинский гороховец". Да, рожь и пшеница слегка разбавляются горохом.
– Зачем – разбавляются горохом? – непонимающе икнул Петька. – Для пущего аромата?
– Для какого – в одно всем известное место – пущего аромата? Всё, друг мой Пьер, гораздо проще и прозаичней. Откуда в занюханном и Богом забытом Жабино – взяться сортовому хмелю, а? Неоткуда, ясное дело! А дикого, то бишь, лесного хмеля хронически не хватает. Опять же, он и "срабатывает" гораздо хуже – в плане бодрого и дельного брожения…. Вот, местные умельцы-хитрецы и придумали добавлять в общую массу – для оживления бродильного процесса – третью часть лущёного гороха. А, что такого? По мне, так и неплохо получается…
– Очень недурственно! Особенно после жаркой бани, – поддержал Пётр и, смакуя спинку вяленой белорыбицы, уточнил: – Сейчас мы немного передохнём, поедим-попьём и будем – с новыми силами – париться дальше? В смысле, попарился – окунулся, окунулся – попарился?
– Не угадал, подполковник! – мягко усмехнулся Денис. – Будем обходиться уже без ледяной проруби. Потому как – незачем…. Мы ведь с тобой уже стали пятнистыми "леопардами"? Стали. Вот, и достаточно…. Всему на этом свете надо знать меру! – одобрительно и уважительно посмотрел на Петьку: – А ты, Пьер, молоток! Перепарил меня, надо признать, перепарил…. Так поддавал, что только держись! У меня рука с веником – временами – опускалась непроизвольно…
– Да, ладно, тебе! – смущённо отмахнулся Пётр. – Кстати, о руках…. Когда я с берёзовым веником развлекался в первый раз, то забыл надеть рукавицы. Смотри, что в результате этого получилось, – вытянул вперёд руки с растопыренными пальцами.
– Нехорошо получилось, – подтвердил Давыдов. – На внутренней поверхности больших пальцев – там очень нежная кожа – вздулись длинные пузыри от ожогов. Впрочем, ничего страшного. Когда буду заниматься твоей шеей, то и пострадавшим пальцам уделю пристальное внимание. Ерунда ерундовая! А, вообще, Пьер, ты очень хорошо сложён. Если сбросить два-три-четыре пудика лишнего жирка, то получится вылитый Аполлон.
– Да, ну…
– Не "ну", а натуральный Аполлон! Кстати, вот этот светло-зелёный шрам на твоей груди…. Небось, след от ночной молнии? Приголубила так?
– Похоже на то. Чего это ты так его рассматриваешь внимательно? Неужели, страшный такой?
– Не в этом дело, – задумчиво поморщился Денис. – Гусара шрамами не испугаешь. Просто, похоже, что я уже видел точно такой же – извилистый зелёненький шрам – у кого-то на груди…
– У кого? – заинтересовался Пётр. – Давыдов, миленький, вспомни! Это для меня очень важно!
– Почему – очень важно?
– Ну, как же…. Надо же узнать, какие последствия могут проявиться со временем. В смысле, от удара такой молнии. Вдруг, например, волосы начинают выпадать? Или ещё что-нибудь гадкое?
– Это верно, – согласился Денис. – Предупреждён, значит, защищён, как говаривали древние мудрецы…. Нет, пока не могу вспомнить! Если соображу, у кого видел такой занятный шрам, то сразу же извещу…. А, признайся, Бурмин: судя по всему, ты, ведь, не большой любитель вениками хлестаться?
– Правильно подмечено. Мне больше по вкусу финская сауна, – честно признался Петька, и тут же "прикусил язык", понимая, что нечаянно сболтнул лишнего…
Глава десятая
Дружеские посиделки
Денис предсказуемо нахмурился:
– Что ещё за "финская сауна" такая? Никогда не слышал! Давай, рассказывай!
– Дело было года полтора назад. А, может, и два с половиной? – демонстративно беззаботно и лениво ответил Пётр, вновь поднёс к губам кувшин с "жабинским гороховцом", напился от души, и, вернув кувшин на прежнее место, объяснил: – Пришлось мне тогда – по какой-то глупой казённой надобности – несколько недель провести в столичном Санкт-Петербурге. Ничего, в общем-то, интересного. Бесконечные балы, дежурные визиты, пошлые пьянки, дурацкие интриги, карты, прочее.…Ну, дуэль ещё одна несерьёзная приключилась. Так, ерунда ерундовая: прострелил одному штатскому шпаку плечо, вот, и все дела. За что прострелил? Ну, как сам, наверное, понимаешь, там не обошлось без стройного женского стана и лукавых глазок. Да и молод я был тогда, избыточно горяч и подозрителен. Это сейчас уже немного успокоился, заматерел и, даже, способен сдерживать свои эмоции. В смысле, стараюсь их сдерживать. А тогда…. Извини, отвлёкся немного. Итак, балы, визиты, дружеские посиделки. Короче говоря, ничего примечательного и особенного…. Но, всё же, я слегка притомился и немного заскучал. Тогда-то один из приятелей-собутыльников и предложил, мол, давай, съездим в деревеньку, отдохнём немного. Мол, свежий воздух, красивый лес, тишина, псовая охота, то, да сё. Поехали, понятное дело…. Деревенька приятеля располагалась гораздо севернее Санкт-Петербурга, на берегу бурной и порожистой реки Вуоксы. Долго добирались, почитай, целые сутки, благо "белые" ночи стояли.…Вот, местные чухонцы (их по-другому "финами" называют) и отвели нас в свою баню, в сауну – по-ихнему…, – он прервал рассказ, чтобы в очередной раз воздать должное забористому гороховцу и вяленой белорыбице.
Надо сказать, что Пётр – на этот раз – почти и не соврал. Действительно, ему довелось – в далёком 1994-ом году – провести полтора месяца в Санкт-Петербурге по казённым "водоканальным" делам. И безобразные пьянки имели место быть, и карты, и подлые интриги, и, даже, самая настоящая драка с соседом по гостиничному номеру. Правда, в драке удача от Петьки отвернулась, коварно предпочтя соседа…. А потом была поездка на бурную речку Вуоксу, где он и посетил – первый раз в жизни – классическую финскую сауну.
Давыдов, подождав три-четыре минуты, нервно и нетерпеливо подёргал себя за нос-картошку и попросил:
– Не тяни, братец! Что в этой сауне – такого особенного? Я страсть, как любопытный до всяких банных дел и утех…
– Главная особенность сауны – это сухой пар, – со смаком дожевав солёные волокна белорыбицы, важно сообщил Пётр.
– Как это – сухой пар?
– Да, в общем-то, элементарно. Парильня и мыльня разнесены по разным помещениям. То есть, в парилке практически нет воды. Ну, за исключением тазика с крутым кипятком, в который добавляют всякие навороченные травяные настои.
– Как такое может быть? – засомневался Денис, нещадно лохматя кудрявую шевелюру. – В чём здесь хитрость?
– Нет никакой хитрости. Просто, вместо одной печи присутствуют две, размещённые в разных помещениях, ясен пень…
– Две печи?
– Ну, да! Одна греет-накаляет специальные камни. Другая, соответственно, воду…. Зато в парилке – ни грамма воды! Пар сухой, очень полезный для бронхов и лёгких. Доктора-врачи советуют и рекомендуют….
– Доктора, говоришь? Мать их…, – недоверчиво протянул Давыдов. – Они иногда такое советуют, что волосы – на голове, спине и груди – становятся дыбом…. Мол, и курить совсем нельзя, и хмельное надо пить через день-другой, и с барышнями – раза три в месяц, не чаще…. Гниды вредоносные и очкастые, короче говоря! Ладно, мы же о сауне, вроде, толкуем? Очень интересная мысль, если вдуматься…. Почему всё должно быть непременно одинаковым? Мол, так принято веками, и никак иначе нельзя? Мол, не нами придумано, не нам и переиначивать? Такой подход, явно, не по мне! Я и русскую баню уважаю, и турецкую. Говоришь, и финская ещё есть? Хорошо, обязательно учтём…. Нарисуешь потом на бумаге – как и что? Заранее благодарен! Две печи, конечно, это не одна. И дров надо в два раза больше, и изба дополнительная требуется…. Но мы – гусары, чёрт дери, или кто?! Ещё не хватало – деньгами жаться! Обещаю: выстроить в своей деревушке – с первого же достойного карточного выигрыша – финскую сауну. Торжественно и клятвенно обещаю! Не забудь только чертёжик нарисовать потом…. Ну, пойдём, ещё погреемся немножко? Раз-другой, не более.
Они погрелись раз, другой, третий, четвёртый….
Банная "технология" изменилась самым крутым и кардинальным образом: "подбрасывали парку" они теперь крайне редко – один раз за два посещения парилки, не чаще. Да и вениками уже работали совсем по-другому, без былого рвения: никаких тебе резких ударов, никакого безжалостного хлестанья, сплошные нежные и почти невесомые прикосновения….
"Так, наверное, юные и непорочные гимназисточки парятся", – подумал (без всякой задней мысли) Пётр. – "Если их, дурочек наивных, конечно, в русскую баню затащить-заманить…".
Всё тело наполнила мягкая и бесконечно вязкая истома, всерьёз обещающая вечное счастье и неземную благодать. Казалось, что вот он – Рай. Распахни двери на улицу, а там – разлапистые пальмы, изумрудно-лазоревое море, белоснежный песок заброшенного пляжа и наяды, наяды, наяды…. Полуголые (полностью голые, чего уж там!), стройные, грудастые, длинноногие, соблазнительные. Согласные на всё и сразу…. И среди них – она. Целомудренная такая, гордая, недоступная, синеглазая, с загорелыми и аппетитными – до полного безумия – коленками…
– Эх, мать его! – от души выдохнул Петька, слегка захмелевший вследствие регулярного потребления гороховца. – Почему же всегда – всё – так позорно получается, а? Мечтаем о чистоте и непорочности, а сами, в это же самое время, скотам уподобляемся? Мол, мечты – это мечты, типа – святое…. Не сметь их трогать грязными и вонючими лапами! А – сами? Как последние гадкие свиньи – если не мечтаем о высоком – ведём себя…. Вот, тот же Бонапарт Наполеон. Говорят, мол, что натуральный герой воинский. Весь бесстрашный и гениальный такой из себя. Мол, рыцарь – без страха и упрёка.…А мне тут – по большому секрету – рассказали, что он, мол, с женщинами имеет дела интимные, даже сапог не снимая. Мол, ширинку расстегнул, и, вперёд! Типа – тупо подражая незабвенному шведскому королю Карлу Двенадцатому…. Вот же, уроды, охреневшие в лихой кавалерийской атаке! Мать их всех! Никакого, понимаешь, уважения к прекрасному и слабому женскому полу. Засранцы самовлюблённые и позорные!
– Как ты сказал? – оживился Давыдов. – Охреневшие в лихой кавалерийской атаке? Браво! Обязательно вставлю в очередную виршу поэтическую! Может быть…. Всё, брат Пьер, сворачиваемся! В том смысле, что перебазируемся в светёлку. Там накрыт нормальный стол. По крайней мере, я велел – накрыть…. Говоришь, мол, Наполеон Бонапарт ведёт себя, э-э-э…, неправильно и некрасиво в повседневной жизни? Ладно, учтём на будущее сиё мнение! Ежели подвернётся удобный случай, то и на честную дуэль вызовем корсиканца задрипанного и худородного, не погнушаемся. Поучим уму-разуму и хорошим манерам…
Намазав целебной мазью и перевязав Петькины обожжённые шею и большие пальцы рук, Денис церемонно объявил:
– Всё, банные процедуры на сегодня закончены! Можно смело менять позиции и приступать к дружеским посиделкам-разговорам…
Они оделись (в том числе, и в чистое исподнее) и, по выражению Дениса, передислоцировались в светёлку. То есть, в то помещение, где Петьке утром удалось поспать несколько часов.
Стол (раза в три-четыре – по площади поверхности – больше банного), действительно, был накрыт – тёмно-синей бархатной скатертью, украшенной жёлто-золотистой бахромой и такими же кистями по углам. А сама скатерть была плотно-плотно заставлена всем подряд.
"Блюда и блюдечки с аппетитными мясными и рыбными закусками", – занялся нудным перечислением внутренний голос. – "Тарелки и тарелочки, заполненные всякой разностью: солёными грибами, чёрной и янтарно-жёлтой (щучьей, сазаньей?) икрой, квашеной капустой, маринованной редькой, лесными орехами, маслом, творогом, мёдом…. Плетёные корзиночки и берестяные туески с ломтями ржаного хлеба и самыми разнообразными – большими и маленькими, круглыми и треугольными – пирожками. Посередине стола – вполне ожидаемо – расположено длинное серебряное блюдо с запеченным в русской печи молочным поросёнком, фаршированным гречневой кашей с изюмом. Ну, и многочисленные – самых разных цветов, расцветок и форм – бутылки, штофы и графинчики…".
– Проходите, проходите, господа подполковники! – приветливо махал здоровой левой рукой кучер Антип. – С лёгким паром вас, Денис Васильевич! С лёгким паром вас, Пётр Афанасьевич! Всё, как и было велено, готово. Стол накрыт, свечи зажжены. Давайте-ка, я ваши шубейки развешу на гвоздиках…. Пётр Афанасьевич, заодно и ментик с доломаном снимайте! Натоплено здесь – просто ужас до чего! Не приведи Бог! Это станционные олухи лапотные перестарались. Заставь дурака Богу молиться…. Доломан решили оставить? Оно и правильно, барин! Не дай Бог, сквозняк пробьёт случайный. Сквозняки, они завсегда случайные и нежданные, как первый снежок по срединной осени…
– Спасибо тебе, Антипка, – барственно (понятное дело!) и вальяжно пророкотал Давыдов. – Уважил, братец, уважил! С меня пара пятачков, купишь на ярмарке детишкам конфетки-леденцы…. Можешь идти, здесь мы справимся и сами. Отдыхай, спи. Завтрашним утром разбудишь меня. Смотри, не забудь!
– Когда точно будить, барин?
– Как солнце взойдёт, так и толкай меня в бок. Сразу после третьей петушиной переклички…
Антип раболепно и низко поклонился, почти коснувшись кончиками пальцев пола, набросил на плечи видавший виды зипун, нахлобучил на голову войлочный колпак и, пожелав хорошего аппетита и доброго сна, покинул светёлку, аккуратно притворив за собой дверь.
– Ну, брат Пьер, для начала накатим по перцовочке? – плотоядно потирая ладони, предложил Давыдов. – Как говорится, для улучшения аппетита и здорового пищеварения?
– Накатим, – вяло согласился Пётр, которому после банного перекуса и трёх литров гороховца пить-есть совершенно не хотелось. – Почему бы и нет? Перцовка – самый любимый напиток всех русских генералов…
– Намекаешь, что если будем усердно налегать на перцовку, то и в генералы выйдем быстрей?
– По крайней мере, точно, что не медленнее…. Предлагаю и тост соответствующий: – Ну, за наше генеральство предстоящее! Дай Бог, скорое и славное! Ура!
Перцовка оказалось на удивление горькой и злой, с ярко-выраженным сивушным послевкусием.
"Как бы, часом, ни стошнило – с такого мерзкого и отвратного напитка…. Позора не оберёшься", – забеспокоился Петька, усиленно занюхивая рукавом собственного доломана. – "Да, и вообще, неплохо было бы сохранить ясную голову, чтобы опять – случайно – не сболтнуть лишнего. С финской сауной, похоже, я выкрутился, но повторять и усугублять эту неприятную ситуацию как-то не хочется. Ни к чему это сейчас…".
"Во-первых, надо плотно, то есть, по-взрослому, закусывать", – тут же влез с советами надоедливый внутренний голос. – "Во-вторых, настоятельно советую – перейти на менее крепкие напитки. Например, на наливки и настойки. Вон, сколько бутылочек с цветными жидкостями! Розовые, малиновые, жёлтенькие, фиолетовые, изумрудные…".
– Отведай-ка, Бурмин, молочного поросёнка, – посоветовал Денис, от души налегая на холодец, – Свежатинка, только полтора часа прошло, как оторвали от сиськи.
– Не, мне бы чего попостней, – сыто поморщился Пётр. – Сам же говорил, что мне надо срочно похудеть пудика на два-три-четыре.
– Тогда птичек вкуси. Всяких и разных. От них, говорят, совсем не толстеют. Справа от тебя блюдо…
Пётр пододвинул к себе длинную и широкую керамическую латку, заполненную разнокалиберными птичьими крыльями, грудками, бёдрами и "ножками Буша".
"Интересно, а кому конкретно принадлежали все эти части птичьих тел? То есть, чьи они?", – пессимистично поинтересовался внутренний голос. – "Бобрятиной сегодня уже накормили. Не хватало ещё – между делом – стрескать какую-нибудь сороку-ворону…".
Подумав немного, он выбрал визуально-безобидное маленькое крылышко, покрытое тёмно-коричневой корочкой.
"Вполне съедобно!", – одобрил внутренний голос. – "Безусловно, вкус непривычный. Наверняка, какая-нибудь боровая дичина….".