- Что ты хочешь сказать? - удивился Хан. - Преступления не было? Или женщина покончила с собой?
- Ты нашел нож?
- Конечно, он лежал в метре от трупа. Отпечатки пальцев на рукоятке четкие. Такие же - это я могу сказать, конечно, пока предварительно - на одной из рюмок, из которых они пили. На второй рюмке - пальцы убитой. Так что все сходится.
Беркович подошел к лежавшему на полу телу. Женщина была красива - даже смерть не исказила удивительных черт ее лица, это была настоящая восточная красавица лет тридцати. Если бы не кровь…
Старший инспектор прошел вдоль стеллажей. "Гиперион" Симмонса, американское издание, четыре тома, Беркович читал - русский перевод, конечно, - и подумал о том, что человек, читающий такие книги, вряд ли способен… Впрочем, - одернул он сам себя, - человек, даже самый интеллигентный, способен и не на такое в состоянии аффекта.
Он заглянул в сервант, внимание его привлекли четыре красивые рюмки - это был набор, две такие же рюмки стояли на столе, из пили Дорит и Михаэль, прежде чем между ними вспыхнула роковая ссора. А может, и во время ссоры пили тоже…
Беркович открыл стеклянную дверцу серванта и принялся внимательно разглядывать стоявшие на полке рюмки. Удовлетворенно хмыкнув, он закрыл дверцу и направился в кухню, где сержант выпытывал у Ребиндера подробности случившегося. Тот повторял "я ее убил", но на конкретные вопросы отвечал очень неопределенно и явно не помнил не только того, как произошла трагическая стычка, но и того, что ей предшествовало - долго ли пили, когда начали, по какому поводу.
- Вы сказали, - вмешался Беркович, - что пили обычно в заключение ссоры, чтобы помириться. Верно?
- Да…
- На этот раз было иначе?
- Нет… Мы поссорились днем, а потом… - Ребиндер наморщил лоб и закончил: - Потом - не помню.
- Почему поссорились?
- Ну… Не помню.
- Это единственная бутылка, которую вы выпили? Может, вы пили еще?
- Не помню.
- Других бутылок нет, - подсказал сержант.
- Сейчас вас осмотрит врач, - сказал старший инспектор, - а потом мы продолжим разговор. Скорее всего, уже не здесь.
Ребиндер равнодушно кивнул и позволил полицейскому врачу, приехавшему с бригадой, приступить к работе, а Беркович с Ханом вышли в салон, где парамедики упаковывали в пластик тело погибшей женщины.
- Что скажешь? - спросил эксперт.
- Ты говоришь, что случай стандартный, а по-моему, все не так. Не тот человеческий тип. Не та социальная среда. И выпили слишком мало, чтобы он мог потерять память. Уверен, врач скажет, что Ребиндер наркоман. Во всяком случае, сейчас он явно под кайфом. Ты обратил внимание на его зрачки? И пальцы тоже - мелко дрожат, ты видел?
- Да, - кивнул Хан. - Трудно сказать: от водки тоже может быть такой тремор. Зависит от состояния организма.
- И еще, - продолжал Беркович. - Посмотри на рюмки в серванте. Обрати внимание на крайнюю справа.
- А что? - отозвался Хан. - Три выстроены в линию, одна чуть выступает вперед. Ты считаешь, это важно?
- Это, скорее всего, не важно. Важнее другое. Пылинки. На трех рюмках они есть, а на четвертой - нет.
- Ты прав, - сказал эксперт, вглядевшись. - Рюмку мыли недавно. Она еще не полностью высохла - вон на дне капелька.
- Следовательно, - заключил старший инспектор, - пили они не вдвоем. Был в их компании третий, который потом вымыл рюмку и поставил в сервант. А между тем, Ребиндер утверждает, что посторонних в квартире не было.
Из кухни вышел полицейский врач и подошел к коллегам.
- Он принял наркотическую дозу, - сказал врач, - не позднее пяти часов назад и не раньше десяти.
- Укол? - поинтересовался Беркович.
- На руках следов я не нашел. Скорее всего, таблетка "экстази". Для него оказалось вполне достаточно - отключился практически сразу.
- Он сам принял таблетку?
- Безусловно. Если вы имеете в виду насилие… Коллеге, видимо, лучше судить об этом? - врач посмотрел на эксперта.
- Нет, - сказал Хан. - Явных следов насилия нет. Он ударил жену, верно, и она, похоже, порвала на нем рубашку, но… ничего больше не произошло.
- Но все, что было до того, как он проглотил таблетку, Ребиндер должен помнить! - воскликнул Беркович.
- Совсем не обязательно, - покачал головой Хан. - Если он сделал это впервые в жизни, то мог забыть даже, как его зовут.
- Получается, - сказал Беркович, - что в квартире их было трое. Вместе пили, а потом третий предложил Ребиндеру таблетку. Не думаю, что тот знал, что глотает. Возможно, у него болела голова, и гость взялся вылечить…
- Сомнительная идея, - возразил эксперт. - Бездоказательная.
- Почему? В серванте недавно вымытая рюмка. Хозяин под действием наркотика, хотя наркоманом не был. И если я посмотрю семейный альбом, то, мне кажется, отвечу и на последний вопрос…
- У кого есть сейчас семейные альбомы? - удивился Хан. - Все фотографии, если они вообще есть, - в компьютере. Этот Ребиндер электронщик, так что… Спроси у него, пусть покажет.
- Потом, - сказал Беркович. - Если не найдем бумажных снимков. Ты не прав, Рон, старые фотографии не всегда переносят в память компьютера, это, знаешь, такие ностальгические воспоминания. Давай поищем, а если не найдем…
Обыск продолжался недолго - фотографии супруги Ребиндер держали не в альбомах, а в полиэтиленовом пакете, где были в кучу свалены и детские изображения, и снимки, сделанные во время свадьбы…
- Вот, - сказал Беркович Хану. - Гляди.
На цветном снимке, сделанном, судя по штампику фотоателье на обороте, несколько лет назад, улыбавшаяся Дорит стояла рядом с молодым мужчиной, положившим руку на плечо девушки.
- Кто это? - спросил Ребиндера старший инспектор, войдя в кухню.
- Это… Рони. Рони Вакнин. Они с Дорит… Ну, она была его вроде невестой… А потом, когда мы с ней познакомились, Рони получил отставку…
- Вы с ним знакомы?
- Да, - кивнул Ребиндер. - Он у нас на свадьбе был. Хороший программист.
- Вчера он к вам приходил?
- Вчера? Нет… Не помню. Неделю назад - да.
- Вы дружите? После того, как он получил отставку, а вы женились на его девушке?
- Дружим… Нет, но… Бывает, встречаемся. Редко. Или какие-то проблемы.
- Он женат?
- Рони? Нет.
- Он принимает наркотики?
- Что вы! Нет, конечно.
- Придется поговорить с Вакнином, - сказал старший инспектор. - Пойдемте, - обратился он к Ребиндеру. - Ночь вам придется провести в камере.
- Я… Нужно пройти мимо нее…
- Тело уже увезли, - сказал Беркович. - Держите себя в руках.
Домой к Вакнину он поехал лишь после того, как опросил соседей, сослуживцев и родственников Рони. Алиби у него не оказалось - видимо, был уверен, что потерявший память Ребиндер, придя в себя и обнаружив труп жены, решит, что сам ее и убил, а его признание позволит полиции поставить в расследовании точку. О чем еще говорить, если убийца признался?
- Он действительно любит… любил Дорит, - сказал Беркович Хану, когда возмущавшийся Вакнин был помещен в камеру. - И он не мог примириться с тем, что она ему в конце концов отказала. Человек он мстительный. Я говорил с соседями. В прошлом году соседка поспорила с ним о чем-то, по ее словам, не очень существенном. Так знаешь что он сделал? Начал каждый вечер включать на полную мощность телевизор у себя в салоне, а стены в новых домах знаешь какие… И ничего не скажешь: ровно в одиннадцать выключал. И еще случаи было. Так что если девушка его бросила… Могу себе представить, что он чувствовал. Что-то вроде "Так не доставайся никому!" А заодно и приятеля - бывшего - захотел в тюрьму упечь за убийство.
- Так ведь сколько времени прошло! - воскликнул Хан. - Ты хочешь сказать…
- Конечно. Это не преступление в состоянии аффекта. Хорошо все продумано. Может, он не один год готовился. Специально делал вид, что все прежнее забыто. Мы, мол, друзья. В гости приходил…
- Если он такой умный, то неужели думал, что мы не обнаружим следов наркотика в крови Ребиндера? - сказал Хан.
- Ну, обнаружили бы, - возразил Беркович, - и что? Ребиндер ничего не помнит, жена мертва, соседи не видели, когда Вакнин пришел или ушел. Вот если бы он не трогал той рюмки, тогда, конечно…
- Следы всегда остаются, как бы преступник ни пытался их уничтожить, - назидательно произнес эксперт.
- Иногда, - добавил Беркович, - преступника выдает именно отсутствие следов, ты не находишь?
СУП ИЗ ЦВЕТНОЙ КАПУСТЫ
Небольшая вилла стояла последней в ряду новых построек, довольно далеко от ближайшего заселенного дома, и потому, хотя время было далеко не позднее, всего лишь начало десятого, не очень сильный взрыв услышали несколько человек, да и те решили сначала, что у какого-то автомобиля на стоянке лопнула шина. Старая Мирьям, смотревшая в это время в окно своей комнаты (окно, правда, выходило в противоположную от виллы Ваксмана сторону), утверждала потом, что видела яркую вспышку, но самого взрыва не слышала по причине прогрессирующей глухоты, что было естественно в ее более чем преклонном возрасте. Дети и внуки, с которыми Мирьям жила в их новом коттедже, не видели и не слышали вообще ничего, потому что находились в это время в салоне и смотрели телевизор, включенный, как обычно, на полную мощность.
В пожарную службу позвонил водитель случайно проезжавшего по улице автомобиля. "Горит дом, - сказал он дежурному, - очень яркое пламя, адрес я не знаю, просто еду мимо, это на улице Каплан, увидите сами".
Пожарные прибыли на место через семь минут, и им удалось быстро взять огонь под контроль, а еще минут через пятнадцать они загасили пламя и вошли в дом, где и обнаружили хозяина, тридцатилетнего Игаля Ваксмана. Мертвого, разумеется. Никто не остался бы в живых, оказавшись в центре взрыва бытового газа. На Ваксмане, похоже, загорелась одежда, он пытался сбить пламя, но был так обожжен… Бедняга умер очень быстро, и прибывший на место через час после случившегося старший инспектор Беркович мог себе представить, какими мучительными были последние минуты жизни этого человека.
Беркович мрачно ходил по комнатам, слушал, как криминалисты и представители пожарной службы обсуждали, каким образом мог произойти этот взрыв, рассматривал обгоревшую мебель на кухне (дальше кухни огонь, к счастью, распространиться не успел, из чего эксперты уже успели сделать определенные выводы), а в салоне изучил остатки ужина на столе. Картина происшествия, в общем, была понятна, Берковичу о ней доложил его приятель, эксперт Рон Хан, прибывший на место четвертью часами раньше и успевший в первом приближении составить собственное мнение.
- Дурацкая история, - сказал Хан, подойдя к Берковичу, сидевшему в салоне за обеденным столом и рассматривавшему тарелки с салатами. - Люди почему-то совсем не думают о собственной безопасности. Сколько раз уже…
- О чем ты, Рон? - рассеянно спросил Беркович. - Кто тут о чем не думал?
- А сам ты о чем сейчас думаешь, Борис? - хмыкнул Хан. - Я говорю, что нужно проверять, горит ли газ, если открыты вентили. И уж точно не закуривать сигару на кухне, если там закрыты все окна…
- Ты хочешь сказать…
- Это очевидно. Этот… Ваксман, да?… он вошел в кухню, закрыл за собой дверь, окна были закрыты, а газ поступал из баллона, все конфорки были включены…
- Газ не горел?
- Нет, но Ваксман, видимо, не обратил на это внимания. Он достал зажигалку… она лежит на полу рядом с телом… хотел закурить… ну, тут все и взорвалось. Кухня, похоже, в этот момент была уже наполнена газом, как газовая камера… извини за сравнение.
- Ничего, - буркнул Беркович. - Несчастный случай, ты полагаешь?
- А ты думаешь иначе? То есть, я, конечно, понимаю ход твоих мыслей. Почему Ваксман не открыл окна и не прикрутил вентили, ведь запах газа был очень сильным, он не мог не почувствовать…
- Вот именно.
- Но он сделал то, что сделал! Он был на кухне один. В доме, кроме него, никого не было. Ты хочешь сказать, что он решил покончить с собой?…
- Таким кошмарным образом? Если уж речь идет о газе, он сел бы у плиты и через час, а то и раньше, потерял бы сознание… Умер бы во сне, без мучений.
- Знаешь, он мог бояться, что не выдержит и все-таки откроет окна… а так - сразу.
- Сразу? - хмыкнул Беркович, представив страшно обгоревшее лицо покойного.
- Самоубийцы ведут себя порой странно, - сказал Хан. - Впрочем, выводы делать - твоя работа. Я тебе пока только могу сказать, что погиб Ваксман от многочисленных ожогов, полученных в результате взрыва бытового газа. И взрыв он вызвал сам, поскольку пытался прикурить от зажигалки в комнате, где концентрация газа достигала критического уровня. Тут все ясно.
- Я и не спорю, - кивнул Беркович. Спорить действительно было не о чем. Однако на некоторые вопросы старший инспектор хотел бы прямо сейчас получить ответы.
Вопрос первый. С кем ужинал Ваксман? Он ведь точно ужинал не один, потому что стол в салоне был накрыт на двоих: две большие тарелки с остатками салатов, две глубокие тарелки с супом (одна почти пустая, другая - почти полная), две чашки - из них пили кофе, на дне осталось немного гущи. Электрическая кофеварка стояла на журнальном столике. С кем ужинал хозяин виллы? Когда ушел гость, и мог ли этот гость видеть то, что произошло после его ухода? А если… Да, что если гость все еще находился в доме, когда произошел взрыв?
Маловероятно. Войдя в кухню, Ваксман закрыл за собой дверь. Стал бы он так делать, если бы у него был дома гость? А может, это была гостья? Беркович внимательно осмотрел кофейные чашки, не нашел никаких следов губной помады, но зато ощутил едва уловимый табачный запах. Нет, похоже, в гостях у Ваксмана был мужчина.
- Вы пока работайте, - сказал Беркович криминалистам, - а я пойду по соседям.
Через час он вернулся на виллу, составив приблизительно не только картину произошедшего, но и получив некоторое представление о хозяине, его окружении и образе жизни. Самую полную информацию сообщила, как ни странно, престарелая Мирьям, которой в прошлом месяце исполнилось восемьдесят три года. Она жила с детьми, время от времени просила отправить ее в дом престарелых, но дети возражали, а Мирьям не настаивала: ее раздражали внуки, утомлял шум, но среди таких же стариков, как она, ей было бы гораздо хуже. На память Мирьям не жаловалась, а ее наблюдательности могли бы позавидовать все остальные обитатели улицы Каплан.
- Ну да, - сказала она Берковичу, не дожидаясь вопросов, - мое окно выходит совсем не в ту сторону. Но вспышку я видела. Сказала Арону, что где-то взрыв, но он не обратил на мои слова внимания. Они вообще ничего не слышат, когда смотрят свой сериал, как его, неважно. А Игаля я хорошо знала, то есть, не лично, мы ни разу не разговаривали, но я его видела каждый день, он вот тут проезжал на машине, вон там ставил у забора, а потом шел к себе, но я не видела, как он входил и что делал. Но я знаю… откуда?… Да слушаю, что говорят, я хоть и плохо слышу, но то, что хочу… Да. Ваксман сюда переехал в январе, значит, почти полгода назад. Одинокий. Работает в какой-то крупной фирме, денег много, вы видели, какую себе виллу построил… Да, стандартная, но все-таки… Я в нынешних ценах не разбираюсь, но видно - дорогая. Гости? Конечно. То есть, приезжал к нему знакомый, да. Почти каждый день. Друг, должно быть. На темно-зеленой машине. Марка? Не знаю, я не разбираюсь. Японская, наверно. Арон, на какой машине приезжал к Ваксману гость?… Арон тоже видел, это мой сын. Что? "Мазда"? Ну вот, я же говорю. Молодой, да, примерно такого возраста, как Игаль. Лет тридцать. Сегодня? Конечно, и сегодня был. Уехал примерно в девять. Откуда я знаю? Ну как же, в это время сериал начался, и дети как включили телевизор на полную громкость… А он как раз отъехал, я видела.
В общем, картина складывалась. Вечером к Ваксману приезжал приятель, они поужинали вдвоем, потом приятель уехал, а Ваксман, посидев еще полчасика перед телевизором, пошел на кухню, чтобы… Он что, не мог закурить в салоне? Там, кстати, тоже должно было уже пахнуть газом, но, конечно, не так сильно…
Почему Ваксман не открыл окна?
Искать хозяина темно-зеленой "мазды" долго не пришлось. В памяти мобильного телефона Ваксмана (аппарат нашли в кейсе, стоявшем в кабинете у компьютерного столика) был записан десяток номеров, которые набирались одним нажатием клавиши, и Беркович позвонил по всем. Под номером "3" значился Шмуэль Ваксман, оказавшийся двоюродным братом покойного. После долгого молчания, вызванного сообщением Берковича о смерти кузена, Шмуэль взволнованно сказал:
- Но я же его сегодня видел! Он был… Ну да, я понимаю.
- Вы вместе ужинали?
- Да. Поговорили, и я ушел.
- Вы можете сейчас приехать на виллу?
- Конечно.
Шмуэль приехал через полчаса. Похоже, он страшно боялся увидеть обгоревшее тело кузена, но труп был уже упакован в пластик.
- Господи, - пробормотал Шмуэль, - кошмар какой…
- Я вот думаю, - сказал Беркович, - почему Игаль не открыл окна, когда вошел в кухню. Там же пахло газом, как в… ну, я не знаю где.
- Игаль не чувствовал запаха, - объяснил Шмуэль. - Это врожденное. Не то чтобы совсем не чувствовал, некоторые специфические запахи он воспринимал очень даже хорошо, а некоторые - не чувствовал совсем. Это такая болезнь… Вы спросите у его врача, он скажет…
- Спрошу непременно, - сказал Беркович. Что ж, одна загадка легко разрешилась. Если Ваксман не ощущал запаха газа, то мог, конечно, ничего не понять и зажечь огонь…
- Расскажите о том, что было вечером, - попросил Беркович. - Вы приехали к Игалю…
- В шесть, как обычно. Мы часто по вечерам собирались, то он ко мне приезжал, то я к нему. Обсуждали кое-какие дела.
- А сегодня…
- Да, сегодня… Оба проголодались, и Игаль сказал, что приготовит ужин. Наверно, он тогда и включил газ… а потом газ перестал поступать…
- Нет, такого быть не могло, - покачал головой Беркович, успевший уже выслушать мнение Хана и его коллег. - Эксперты говорят, что газ из баллонов поступал исправно и без перебоев.
- Ну… не знаю. Но почему-то же газ не шел…
- Вы поужинали, поговорили… Когда вы уехали?