- В половине девятого. Примерно. Может, чуть позже.
- Простите, вы какие сигареты курите?
- Я? "Мальборо", синие, а что?
- Нет, ничего. Ваксман тоже курил такие?
- Да, у нас в этом смысле одинаковые вкусы. Вот его сигареты лежат на журнальном столике…
- Вижу, - кивнул Беркович. - Но в кухне он пытался закурить сигару. Там на полу осталась коробка… точнее, от нее мало что осталось, конечно… Ваксман и сигары курил?
Шмуэль поднял на Берковича измученный взгляд.
- Вот оно как, - произнес он медленно. - Значит, это я…
- Что - "я"? - переспросил старший инспектор, потому что Шмуэль, произнеся два слова, замолчал и только смотрел перед собой, медленно качая головой.
- Это из-за меня он… Понимаете, эти сигары… Это я принес. Купил сегодня в Тель-Авиве, по дороге… Думал, что попробуем… мы как-то хотели… Но сегодня тоже… заговорились, я про сигары забыл, а когда собрался уходить, вспомнил и… В общем, я оставил коробку и сказал: в следующий раз… хочешь, мол, сам пока попробуй. Он…
- Понятно, - кивнул Беркович. - Напрасно вы себя обвиняете. С таким же успехом Ваксман мог закурить и сигарету.
- Да, - мрачно согласился Шмуэль.
Минут через десять Беркович отпустил Шмуэля домой - тот больше ничего не мог вспомнить, а от его страдальческого вида старшему инспектору становилось тяжко на душе. Шмуэль теперь долго еще будет обвинять себя в том, что не забрал коробку с сигарами с собой…
На следующий день, придя на работу, старший инспектор спустился первым делом в лабораторию к своему приятелю Рону. Хан еще не пришел, а его сотрудники занимались своими делами и не обращали на Берковича внимания. Он присел за стол Хана и принялся еще раз перебирать в памяти события вчерашнего вечера. Собственно, непонятным в деле оставалось только одно: почему Ваксман включил все конфорки и не зажег газ? А может, кто-то другой вошел на кухню и задул газ… зачем?
Может, потому и задул, что хотел, чтобы…
Кто? На вилле, кроме хозяина, был только один человек - Шмуэль Ваксман, кузен погибшего. Конечно, нужно выяснить - какими между ними были отношения, но… Допустим, Шмуэль действительно задумал убить кузена и представить это, как несчастный случай. Мог он войти на кухню и задуть газ? Мог, конечно. Он знал, что кузен не почувствовал бы запаха. Да, но как Шмуэль мог предвидеть, что Игаль станет раскуривать сигару именно на кухне, а не в салоне?
Беркович достал телефон и набрал номер сержанта Хинштейна, который вчера первым прибыл на место происшествия и руководил сбором информации. Хинштейн готовил протокол, который еще не попал в компьютерную сеть, ознакомиться с ним Беркович не мог и…
- Марк? - сказал он. - Ты уже заканчиваешь протокол осмотра?
- Да. Тебе не терпится, Борис? Подожди полчаса, я…
- Ничего, мне нужно знать ответ только на один вопрос.
- Слушаю.
- В салоне нашли зажигалку или спички? Может, и то, и другое?
- Могу сказать: нет. В списке нет ничего такого.
- Понятно, - сказал Беркович. - Спасибо.
Ну и что? Ничего, просто странно. Игаль был курильщиком, Шмуэль тоже курил, а в салоне нет ни спичек, ни зажигалок.
- Привет, Борис, - сказал, входя, эксперт Хан. - Меня ждешь?
- Привет, Рон. Ты уже определил причину смерти?
- Ну, это и вчера было очевидно! Такие ожоги…
- Он долго находился на кухне перед тем, как зажег спичку?
- Зажигалку.
- Зажигалку, - согласился Беркович.
- Нет, недолго, в его легких практически нет следов бытового газа. Значит, не больше двух-трех минут.
- Отпечатки пальцев были какие-нибудь? Я имею в виду: на ручках газовой плиты.
- Борис, о чем ты говоришь? Взрыв произошел в метре от плиты, ручки оплавились при пожаре…
- Понятно.
- Ты подозреваешь, что кузен мог иметь к взрыву какое-то отношение? - спросил Хан.
- А больше никого там не было, верно?
- Ну, во-первых, он не мог знать, что Игаль будет закуривать именно на кухне.
- В салоне не нашли ни спичек, ни зажигалки. Шмуэль мог их унести, и тогда Игалю точно пришлось бы идти на кухню…
- Ты допросил кузена?
- Вчера. Я хочу собрать о нем информацию, выяснить, какими были их отношения.
- Может, ты прав, - пожал плечами Хан, - но, боюсь, доказательств у тебя никаких, одни намеки и предположения.
- Да, - вздохнул Беркович. - Но все же попробую.
Он попробовал. Два дня понадобилось, чтобы собрать сведения о Шмуэле и Игале Ваксманах. Беркович разговаривал с родственниками (пришлось съездить в Беэр-Шеву), сослуживцами (Игаль был менеджером в компании, производившей медицинское оборудование, а Шмуэль - референтом президента строительной компании, оба прекрасно зарабатывали и ладили друг с другом, так говорили все, и у Берковича не было оснований не верить). Только одно облачко… Года три назад умер дядя Шмуэля и Игаля - третий из братьев Ваксманов, жил он в Штатах, в Израиль приезжал только раз, племянников почти и не знал, но, тем не менее, оставил Игалю в наследство полмиллиона долларов. А Шмуэлю - ничего. Да, обидно. Могло это стать причиной?… Но ведь и Игаль вовсе не бедствовал… И отношения между кузенами… Да, они дружили, но что скрывалось в душе обделенного дядей Шмуэля?
На третий день Беркович отправился к Шмуэлю домой. Тот недавно вернулся с работы, принял душ и разговаривал со старшим инспектором хотя и без удовольствия, но вполне благожелательно, на вопросы отвечал обстоятельно и без запинки.
- Да, полмиллиона мне бы не помешали, - сказал Шмуэль. - Но так уж… Вы знаете, что половину наследства Игаль потратил на эту дурацкую виллу?
- Кстати, кто теперь станет ее хозяином?
- Я, наверно, - пожал плечами Шмуэль. - Родственники в Беэр-Шеве вряд ли могут претендовать, родители - вы знаете - умерли рано…
- Скажите, - неожиданно переменил тему старший инспектор, - кто готовил ужин в тот день?
- Шмуэль, конечно. Я смотрел телевизор, а он готовил на кухне.
- Нет, все было не так, - вздохнул Беркович, - Послушайте, что я скажу. Первое. На ужин у вас были три вида салатов и суп из цветной капусты. Салаты - холодная закуска. Чтобы их приготовить, газ включать не нужно. Значит, только для супа. Если нужно сварить суп, зачем включать все четыре конфорки? Если ужин готовил Игаль, он бы так не сделал. Второе. Я говорил с людьми… Вы обожаете суп из цветной капусты, Игаль его терпеть не мог…
- Да, но когда я приходил…
- …и не умел его готовить, - продолжал Беркович. - Значит, суп варили вы.
- Он хотел сделать мне приятное и сам…
- Игаль не умел готовить суп, - повторил Беркович. - Он вообще не любил супы. Любые.
- Все, что вы говорите, совершенно бессмысленно! - воскликнул Шмуэль и добавил: - И доказать вы ничего не можете.
- Вы так думаете? Отпечатки пальцев - это доказательство, верно?
Он сделал паузу, внимательно разглядывая собеседника. Во взгляде Шмуэля мелькнуло беспокойство.
- Так вот, только ваши отпечатки оказались на большой коробке спичек и на зажигалке, эти вещи мы обнаружили в мусорном бачке, что стоял на улице, там, где вы оставили в тот вечер свою машину.
Шмуэль закусил губу.
- Это вы готовили суп и салаты, а Игаль смотрел телевизор. Я, кстати, и это проверил: с семи до девяти по первому каналу показывали баскетбол, ваш кузен обожал смотреть матчи, а вы вообще не любитель этого вида спорта. Так вот, он смотрел телевизор, а вы, сварив суп, погасили газ, но включили все конфорки, закрыли дверь из кухни - не столько, чтобы кузен не почуял запаха, сколько чтобы самому его не ощущать… В девять вы уехали, а перед уходом передали кузену коробку с сигарами - вы прекрасно знали, что он не утерпит, захочет закурить, не найдет в салоне ни спичек, ни зажигалки, отправится на кухню…
- Какая чепуха! - с ненавистью воскликнул Шмуэль.
- Вы убили его так же верно, как если бы сами втолкнули в кухню и зажгли зажигалку, - вздохнул Беркович. - Видите ли, это я тоже проверил. Никто, кроме вас и семейного врача, не знал, что Игаль не ощущал запахов. Ни на работе, ни другие знакомые… никому и в голову не приходило… А девушки у него не было - она бы, конечно, обратила внимание… Так что…
- Какая чепуха, - уже с меньшим жаром повторил Шмуэль.
Он так и повторял эти два слова - и на допросах, и в камере, и в суде.
УЖИН ВДВОЕМ
Они знали друг друга с детства. Вместе играли в солдатиков, вместе бегали в школу в соседний кибуц, вместе влюблялись - к счастью, не в одну и ту же девушку. Потом вместе были призваны в армию и даже служили почти рядом - Ицик Беккер в танковых войсках, Шмуэль Сильверман и Залман Меламед в пехоте, а Гай Штирнер был пограничником. Когда началась Шестидневная война, четверо друзей, понятное дело, оказались на фронте - на Голанских высотах, где их и застало сообщение об освобождении Иерусалима.
Это был самый счастливый момент в их жизни.
После войны было, конечно, всякое - все-таки жизнь в Израиле не сахар, что бы ни рассказывали о своих подвигах старожилы. Первым женился Ицик, но прожил с Леей всего год - счастливый год, никто не спорит, но всего один, - а потом случилось несчастье, о котором никто из друзей не вспоминал (во всяком случае - вслух) все оставшиеся им годы. Больше Ицик не женился, хотя женщины у него были, конечно, а может, даже и дети, хотя вряд ли - не таким Беккер был человеком, чтобы отказываться от собственного потомства. Женились, когда пришел срок, и остальные - у них-то все оказалось хорошо: и жены попались приличные, и дети пошли, а потом внуки.
Время, однако, неумолимо, и в девяностом Меламед неожиданно умер от инсульта всего лишь через три месяца после того, как стал генеральным директором крупной инвестиционной компании. В девяносто восьмом ушел из жизни Гай Штирнер, успев дважды развестись, поработав в разных государственных учреждениях, но так и не дослужившись ни до приличной должности, ни до достойной зарплаты. Остались Ицик и Шмуэль - одинокий и, вроде бы, никому не нужный Ицик Беккер, и многодетный Шмуэль Сильверман, еще в конце семидесятых переехавший с семьей в благословенную Америку, вроде бы всего на год-другой, поработать по хорошему контракту, но кто же возвращается в Израиль, если есть возможность остаться там, где нет террористов и никто не грозит сбросить тебя в море при первом же подвернувшемся случае?
Шмуэль не виделся с Ициком почти тридцать лет - только на похоронах друзей и встречались, но там ведь не до разговоров, то есть, о чем-то они, конечно, между собой говорили, все видели, но какие-то это были странные разговоры, судя по показаниям свидетелей, друзья то ли о чем-то спорили и не пришли к соглашению, то ли, наоборот, решали какой-то важный для обоих вопрос, но тоже к соглашению не пришли. Таким, по крайней мере, было общее впечатление всех очевидцев, кого смог допросить старший инспектор Беркович после того, как однажды весенним утром 2007 года оба старинных друга были найдены мертвыми в своих номерах в прекрасном пятизвездочном отеле, расположенном на берегу Средиземного моря в одном из северных кварталов Тель-Авива.
Беркович прибыл на место с оперативной группой минут через десять после того, как служащий отеля вошел в номер, где остановился Шмуэля Сильвермана, и обнаружил беднягу лежащим в постели без признаков жизни. Мертвое тело Ицика Беккера тот же служащий обнаружил уже тогда, когда полицейские и врачи "скорой" занимались выяснением обстоятельств смерти приехавшего в Израиль на отдых американского еврея, все еще сохранявшего, впрочем, израильское гражданство. Мерон Харель, детектив отеля, только под ногами путался и мешал Берковичу разбираться в ситуации - по мнению Хареля, и разбираться было не в чем, что такого, собственно, случилось, ну померли два пожилых человека, обоим уже больше шестидесяти, не возраст, конечно, но ведь и не тридцать, верно, старший инспектор?
- Да-да, - рассеянно сказал Беркович. - К вам, господин Харель, у нас никаких претензий.
- Хорошо, - успокоился детектив и отправился инспектировать вверенное ему учреждение на предмет обнаружения подозрительных предметов, которые волновали Хареля гораздо больше, нежели два пожилых еврея, по странной случайности почти одновременно расставшиеся с жизнью.
- Вот что я тебе скажу, Борис, - эксперт Рон Хан отвел Берковича к окну, выходившему на пляж, - это, конечно, выглядит странным, но, видишь ли, оба умерли от яда.
- Что тут странного? - спросил Беркович. - Они вчера вместе ужинали. Здесь, в номере Сильвермана. Если в пище содержался какой-то токсин, то, естественно, что отравились оба, поскольку оба ели и пили одно и то же. Это я могу сказать точно. Посмотри: на всех тарелках одни и те же блюда, в бокалах одни и те же напитки…
- И все это я взял, чтобы провести экспертизу, - кивнул Хан. - Но! Я не знаю пока, что и где удастся обнаружить, однако, видишь ли, погибли они от разных ядов, вот в чем загвоздка.
- Почему ты так думаешь? - насторожился Беркович.
- Разные внешние проявления, есть около десятка признаков, не стану перечислять… Это разные яды, Борис.
- Ты хочешь сказать…
- Я ничего не хочу сказать, - заторопился Хан. - Проведу хотя бы экспресс-анализы, тогда и доложу.
- К вечеру, - сказал Беркович.
- Постараюсь, но не гарантирую.
- Постарайся, Рон, - попросил Беркович. - Если они умерли от яда, и если действительно это были разные яды, то…
- То что?
- Сначала ты сделай свое заключение, а потом я тебе кое-что расскажу из того, что мне уже успел доложить сын покойного Сильвермана. Он приехал из Штатов вместе с отцом, но вчера его здесь не было, ездил к другу в Беэр-Шеву, там заночевал, приехал рано утром, буквально через три минуты после того, как отец был обнаружен мертвым.
- Это подтверждено? - поинтересовался эксперт.
- Конечно, - кивнул Беркович. - Я звонил в Беэр-Шеву.
- То есть, сын Сильвермана с ними не ужинал?
- Нет, это исключено. Да и накрыто только на двоих, ты же видишь.
Конечно, эксперт это видел: на круглом столе в гостиной двухкомнатного люкса стояли блюда с тремя видами салатов, в подогреваемой кастрюле под крышкой еще можно было найти остатки кебаба, на тарелках у каждого лежали и куски мяса, и салаты - понемногу от каждого, - а в бокалах сохранились остатки вина "Кармель", того самого, что было в початой бутылке, стоявшей посреди стола.
- Не скажу, что у них был хороший аппетит, - сказал Хан. - Не так уж много они съели и выпили.
- Достаточно, однако, чтобы каждый получил смертельную дозу, - сухо отозвался Беркович.
- Это и странно! - воскликнул Хан. - Никого, кроме них, в номере не было, верно? На кухне отравить пищу не могли, тем более - разными ядами!
- Почему ты так думаешь? - удивился Беркович. - Отравить могли, в принципе, и на кухне, и по дороге, когда еду доставляли в номер.
- Теоретически - да. Но мотив? И почему - разные яды? Они же ели одно и то же!
- Да, мотив… - задумчиво сказал Беркович. - Рон, сделай анализы, вечером я тебе кое-что расскажу.
Беркович действительно знал - из рассказа впавшего в депрессию младшего Сильвермана, - то, чего не мог знать Хан.
День оказался суетливым - пришлось много раз звонить в Нью-Йорк, многочисленная родня умершего Шмуэля никак не могла поверить в то, что случилось, а сын Бени только стонал и на чем свет стоит поносил "эту старую сволочь", как он называл покойного Ицика, который, понятное дело, один и мог отравить отца, а потом, наверно, по ошибке и сам съел то, что отравил. И поделом этой старой сволочи, туда ему и дорога. Христианским смирением Бени, естественно, не отличался, он, как и положено, считал, что зуб надо отдавать за зуб, а жизнь - за жизнь. Но даже будучи в расстроенных чувствах, Бени много раз успел повторить Берковичу историю обогащения четверки друзей. Начал он сразу, как только увидел тело отца и узнал, что Ицик тоже умер.
- Тонтина! - воскликнул он, и Беркович в первый момент решил, что это чье-то имя, но уже следующие слова Бени заставили старшего инспектора вспомнить курс юриспруденции и кое-какие детали из права о наследовании.
- Эта старая сволочь, - продолжал Бени, - решила, видимо, что пришло время завладеть всеми деньгами!
- Подробнее, пожалуйста, - попросил Беркович, но подробнее у Бени не получалось - он суетился, созванивался со своим адвокатом в Америке, пытался что-то объяснить матери, призывал все напасти мира на голову уже почившего Ицика, но в конце концов рассказал старшему инспектору достаточно для того, чтобы Беркович смог, заглянув под вечер в лабораторию к Хану, логично объяснить, что могло случиться в номере отеля.
- Так что там с ядами? - сначала поинтересовался старший инспектор.
- Два, как я и думал, - сообщил эксперт. - Оба из современных, синтетических, оба используются, как лекарственные препараты, оба при передозировке приводят к летальному исходу. Конечный результат одинаковый, но причины и внешние признаки разные - в одном случае это похоже на инсульт, в другом - на острую сердечную недостаточность.
- Что мы и наблюдали, - кивнул Беркович. - И поскольку было бы странно предположить, будто кто-то третий, решив отравить обоих, подсыпал одному в пищу один яд, а второму - другой…
- Да, это нелепо, - согласился Хан, - тем более, что еда, принесенная в номер из кухни отеля, совершенно нормальна, как, кстати, и вино. Яд есть только в салатах на тарелках у каждого из погибших…
- Разные яды у каждого?
- Конечно. Именно тот, от которого каждый и умер.
- То есть…
- Совершенно очевидно: Ицик отравил еду у своего друга Шмуэля, а Шмуэль в то же время отравил еду у своего друга Ицика. Этого я и не могу понять: за каким чертом?
- Попробую объяснить, - вздохнул Беркович. - Тонтина. Ты помнишь, что это?
- Тонтина… Кажется, наследственное право?
- Именно.
- Проходили в университете, но никогда с этим не сталкивался на практике.