- Я тоже. Тем не менее, в данном случае все обстояло так… По словам Бени, это сын Шмуэля, в конце шестидесятых, когда все были молоды и нуждались в деньгах, кто-то из четверки предложил скинуться и вложить небольшую даже по тем временам сумму в акции строительной компании. Дела у компании шли хорошо, акции дорожали, но и друзья не теряли времени даром - каждый уже кое-что заработал сам, и как-то они собрались и решили: деньги эти не трогать, пусть сумма растет или уменьшается, это уж как пойдет, но достанутся деньги в конце концов тому из них, кто переживет остальных. На старость, мол.
- Почему не честно - каждому четвертую часть? - удивился Хан.
- Деньги были не такими уж большими, и они не рассчитывали на реально существенную сумму, - объяснил Беркович. - Одному на приличную старость хватило бы… В общем, оформили они все у адвоката…
- Ты проверил?
- Конечно, я говорил с Михой Розенталем, это сын Йосефа Розенталя, который оформлял бумаги в семьдесят третьем, кстати, сразу после Войны Судного дня, в которой все четверо тоже принимали участие и остались живы. Может, именно война их и надоумила, теперь уже не узнаешь… Как бы то ни было, время шло, денег на вкладе становилось больше, в девяностом, когда умер первый из них, сумма достигала полумиллиона шекелей…
- Ничего себе, - присвистнул Хан.
- Но сейчас она втрое больше! - воскликнул Беркович.
- Полтора миллиона?
- Почти. Миллион триста восемьдесят тысяч. И остались двое: Ицик и Шмуэль. Оба нуждались в деньгах. Ицик жил один, накопил долгов, озлобился, все время ждал, что эти деньги достанутся ему, наконец. А у Шмуэля большая семья, они там в Штатах неплохо устроились, в принципе, но тоже с деньгами все время были проблемы, да у кого их нет…
- Тем не менее, - не удержался от замечания Хан, - приехав в Израиль, Шмуэль с сыном сняли номер в пятизвездочном отеле, и Ицику его номер тоже оплатили, верно?
- Да, все так. Шмуэль хотел показать бывшему другу, что нисколько не нуждается. Не нужны, мол, ему эти деньги…
- Так и отдал бы Ицику!
- Не скажи… Одно дело - пустить пыль в глаза, и совсем другое… Ицик приехал на встречу из своего Кирьят-Малахи, где жил последние годы. Приехал, похоже, с мыслью подсыпать кое-что в еду своему бывшему другу и зажить, наконец, так, как мечтал всю жизнь.
- Почему он думал, что у него получится? - продолжал недоумевать Хан. - Яд обнаружили бы все равно, единственным подозреваемым был бы Ицик…
- Конечно. Это ты знаешь, и я знаю. А Ицик, видимо, начитался детективов, где описано идеальное убийство с помощью яда, не оставляющего следов. Обычное, мол, лекарство…
- И Шмуэль думал так же?
- Кто теперь скажет, как думал Шмуэль? Но разве в Штатах и в Израиле не одни и те же детективы продают в книжных магазинах? А фильмы мы не одни и те же смотрим? В общем, устроили они ужин на двоих, посидели, поговорили, каждый хоть раз выходил - в туалет, скажем, - и в это время второй спокойно подсыпал порошок…
- Старому другу!
- Какие они уже были друзья… Дружба давно кончилась… Оба наелись отравы, и ночью каждый умер в своем номере.
- Печально, - кивнул Хан, - и очень показательно. Буду теперь рассказывать всем, как не нужно распоряжаться деньгами в юности, чтобы не стать врагами в старости.
- Но на этом история не кончается, - заметил Беркович.
- А что еще? - удивился Хан. - Оба мертвы. Оба были убийцами, и оба стали жертвами.
- Но остались полтора миллиона. Они-то кому достанутся?
- Никому, видимо. Убийца не может наследовать…
- Убийца - нет, - кивнул Беркович. - А наследники убийцы? Они-то ни при чем. Убийца умер…
- Да, верно, - согласился Хан. - Значит, повезло семье Шмуэля.
- Ты так считаешь?
- Но у Ицика нет наследников!
- Нет. И деньги в этом случае переходят государству. Вот тебе проблема: если первым умер Ицик, то деньги достаются Шмуэлю или его наследникам. Если первым умирает Шмуэль, деньги переходят Ицику, а в результате - государству. Вопрос: кто из них умер первым? Ицик или Шмуэль? Только ты можешь ответить.
- Вот оно что… - протянул Хан. - Ты с этим ко мне и пришел?
Беркович кивнул.
- Ничего не выйдет, - с сожалением сказал эксперт. - Естественно, мы определили время смерти, это есть в заключении…
- Я видел, - перебил Хана Беркович. - Файл уже в моем компьютере.
- Ну, тогда ты знаешь… Оба скончались примерно в одно и то же время - между часом и тремя ночи. Не раньше часа и никак не позднее трех. Точнее тебе никто не скажет.
- Патовая ситуация, - вздохнул старший инспектор.
- Попробуй другие способы, - посоветовал Хан.
- Какие? Если судмедэксперт бессилен…
- Не знаю. Поищи. Или плюнь - в конце концов, что тебе-то до этих денег? Пусть семья Шмуэля подает в суд…
Беркович покачал головой и покинул владения Хана в удрученном состоянии духа. Ситуация была патовой, задача, похоже, не имела решения, и именно это обстоятельство заставило старшего инспектора вечером вернуться в отель и еще раз осмотреть оба номера, в которых жили убийцы-жертвы. После полуночи дирекция намерена была комнаты сдать, администратор спросил Берковича, когда можно будет прислать уборщиков, и старший инспектор попросил дать ему еще час.
Оба номера мало отличались друг от друга. Беркович внимательно осмотрел каждую комнату, хотя уже делал это утром, с тех пор ничего здесь не изменилось, и потому новые мысли в голову не приходили. Солнце за окнами опустилось в море, сразу стало темно, Беркович включил свет, но при электрическом освещении думалось еще хуже. К тому же, в номере Ицика было душно. В комнатах, где жил Шмуэль, хотя бы дышалось легко - работал кондиционер.
Кондиционер. Почему-то у Шмуэля он работал, а у Ицика…
Старший инспектор вернулся в номер Беккера - действительно, он не мог ошибиться, здесь в спальне было настежь открыто окно, и жаркий тель-авивский ветерок не давал возможности работавшему кондиционеру освежить воздух. Подумав, Беркович подошел к телефону, стоявшему в гостиной, и набрал номер портье.
- Мне нужен администратор, - сказал он. - Впрочем, возможно, и вы сможете ответить на мой вопрос.
- Слушаю, старший инспектор…
- Прошлой ночью в отеле были перебои с электричеством?
- Да, случилось, - не удивившись, ответил портье. - Знаете, я ведь и прошлой ночью дежурил, могу сказать точно. Какая-то неполадка на подстанции, свет вырубился в два пятьдесят семь, но там все быстро исправили, и через полторы минуты электричество подали вновь. Почти никто из гостей и не заметил - это же было поздно ночью, все спали… А что, - осторожно спросил портье, - это имеет отношение к…
- Спасибо, - сказал Беркович. - Вы мне очень помогли.
* * *
Утром, прежде чем пройти в свой кабинет, старший инспектор спустился в лабораторию. Хан уже был на месте и рассматривал на экране компьютера картинку, на которой был, как решил Беркович, изображен срез какой-то ткани.
- Решил я эту задачу, - сказал старший инспектор. - Я имею в виду: кто умер раньше.
- Да? - удивился Хан.
- Скажи, время, которое ты назвал - не позже трех часов ночи, - ты в нем уверен?
- Ну, знаешь… - возмущенно начал Хан.
- Я не просто так спрашиваю.
- Официально. Нет, три часа - крайний срок. Скорее даже чуть раньше. Но не раньше двух. Это, кстати, написано в заключении.
- Я хотел услышать от тебя. Видишь ли, за несколько минут до трех в отеле выключилось электричество. Перестали работать кондиционеры, в номерах сразу стало нечем дышать. Те, кто не спал или мучился… ну, как Ицик… открыли окна, чтобы впустить воздух. А те, кто крепко спал или…
- Или уже был мертв, - пробормотал эксперт.
- Вот именно.
- В номере Ицика было открыто окно? - догадался Хан.
- Да, а в номере Шмуэля закрыто. Спать крепко в это время Шмуэль не мог никак.
- Значит, был мертв, - заключил эксперт.
- И деньги, - сделал вывод старший инспектор, - достанутся государству, поскольку Ицик умер позже Шмуэля.
- Знаешь, - задумчиво произнес Хан, - мне почему-то жаль, что так получилось. Просто я - да и ты тоже - знаю наших чиновников. Что для них какие-то полтора миллиона?
СУП ИЗ СВЕЖИХ ОВОЩЕЙ
Мобильник начал играть незатейливую мелодию Грига, когда Арончика, наконец, уложили спать, и Беркович с Наташей сели в салоне перед телевизором. Должна была начаться передача, которую старший инспектор терпеть не мог, а Наташа обожала и заставляла мужа хотя бы краем глаза наблюдать, как звезды российской эстрады изображали из себя больших умельцев фигурного катания. Беркович полагал, что каждый должен заниматься своим делом, и незачем сапожнику, пусть даже на потеху публике, печь пироги - лучше уж сразу пойти клоуном в цирк. У Наташи было на этот счет иное мнение, но мужу она предпочитала ничего не доказывать - просто сажала его рядом с собой, говорила "Сиди и смотри!", и он сидел: делать все равно было нечего, сын спал, читать не хотелось после дневной суеты, а что там показывали по ящику - да какая разница…
- Борис, ты, наверно, отдыхаешь, - голос сержанта Шахновича, дежурившего сегодня в отделе, звучал виновато. - Телевизор смотришь?
- Завидуешь? - хмыкнул Беркович. - Ты от скуки звонишь или по делу?
- По делу, - вздохнул Шахнович. - Внезапная смерть, видишь ли… Поедешь?
- А что, - спросил Беркович, - есть подозрение…
- Врач "скорой" говорит, что это может быть отравление, и не хочет ничего делать, пока не приедет полиция. А мне послать некого: Лейбзон на площади Рабина с демонстрантами разбирается, остальные, как и ты, отдыхают. И вообще…
- Я понял, - буркнул Беркович. - Говори адрес.
- И ведь каждый раз в одно и то же время, - сказала Наташа, когда Беркович закончил разговор. - Как только по телевизору начинается интересная передача, тебе звонят… Может, специально с дежурным договариваешься?
- Ты это серьезно? - забеспокоился Беркович.
- Нет, - вздохнула Наташа. - Но факт есть факт.
Спорить Беркович не стал - с фактами не поспоришь, даже если это всего лишь плод Наташиного воображения.
В квартире, где произошла, как сказал дежурный, "внезапная смерть", людей оказалось больше, чем предполагал увидеть старший инспектор. Салон, где все еще находилось тело умершего, конечно, очистили от посторонних, там работали эксперты, но в спальне и на кухне Беркович насчитал человек десять, не считая, естественно, трех полицейских, с любопытством прислушивавшихся к громким крикам.
К Берковичу подошел молодой Эфраим Вайнтрауб, руководивший отделом судебно-медицинской экспертизы в отсутствие Хана, отправившегося в Соединенные Штаты на профессиональный семинар. О Вайнтраубе Беркович слышал от приятеля немало лестных слов, но сам с ним знаком был шапочно и потому выслушал отчет эксперта с удвоенным вниманием.
Перечислив признаки, позволившие ему прийти к определенному выводу о причине смерти хозяина квартиры Моше Альгарона, Вайнтрауб заключил:
- Как видите, старший инспектор, сомневаться не приходится - Альгарона отравили.
Посреди салона стоял длинный стол, на котором были хаотически расставлены закуски, блюда с салатами, бутылки с прохладительными напитками, посреди на огромном блюде лежала разрезанная на несколько частей жареная индейка. Стулья, на которых сидели гости, были отодвинуты к окну, освободив место для покойника, лежавшего на полу. Рубаха на нем была расстегнута, глаза смотрели в потолок с недоумением и обидой.
- Что здесь происходило? - спросил Беркович.
- Праздновали день рождения, - сообщил Вайнтрауб. - Альгарону исполнилось сорок пять.
- Я поговорю с гостями, - сказал Беркович, - а потом мы вернемся к обсуждению, хорошо?
Разговор с гостями - если это можно было назвать разговором - продолжался больше часа и напомнил Берковичу давнее посещение баскетбольного матча с участием тель-авивского "Маккаби". Крика, во всяком случае, было не меньше. Да, действительно праздновали день рождения хозяина. Альгарон в последнее время жил один - со второй женой развелся осенью, детей у них не было, сын от первой жены третий год живет в Голландии, сама Сара умерла, вечная ей память, потому Альгарон и женился вторично. Человек он достаточно известный в своих кругах - хороший дизайнер, очень хороший. Оказалось, к удивлению Берковича, что создавал Альгарон дизайн не одежды и не квартир даже, а предметов, на которые старший инспектор обычно и внимания не обращал: дверных ручек, например, всяких аксессуаров для ванн и туалетов, да вы посмотрите, старший инспектор, в этой квартире все ручки он придумал сам, видите, какие изящные (это кричала женщина лет пятидесяти, работавшая с Альгароном, по ее словам, с самой далекой юности).
Кто готовил еду? Никто не готовил, старший инспектор (это крикнул Исаак Бургер, друг хозяина, владелец фирмы, изготовлявшей по моделям Альгарона пластмассовые шкафчики для ванн).
- Как это - никто? - удивился Беркович.
Никто - это означало, что всю еду Альгарон заказал в ресторане, где обычно обедал, там замечательная кухня, оттуда все доставили к семи часам, официанты украсили стол, поставили на газ кастрюли, разрезали индейку - а дальше хозяин управлялся сам, не один, конечно, помогала ему двоюродная сестра Лея, да вот она, старший инспектор, в углу, видите, плачет…
Лее было лет пятьдесят, и плакать она перестала, когда Беркович, присев рядом на раскладной стульчик, попросил ее рассказать, как все случилось. Пожалуй, эта женщина одна и сохранила в этом сумасшедшем доме трезвую голову. Во всяком случае, говорила она короткими фразами и без лишних комментариев - всхлипывала, конечно, и прикладывала к глазам платочек, не прерывая рассказа.
Да, собрались к семи. Ну, то есть, к половине восьмого на самом деле. Здесь были только самые близкие - Дан с семьей, Ида с сыном, Кармелла, сотрудница Моше, Соломон, он тоже с Моше давно сотрудничает, да и она вот, Лея, одинокая женщина, у Моше, кроме нее, никого и не было… Приходил еще Одед Финкель, темная личность, с недавних пор Моше с ним дружил. Но Финкель быстро ушел, только первый тост произнес. Дела у него какие-то. А что пили, поинтересовался Беркович, на столе ведь только кола и минералка. Так колу и пили, что еще?
- Понятно, - пробормотал старший инспектор. Тост с бокалом кока-колы - не всякому это дано понять…
После ухода Финкеля тостов никто не говорил, Моше сидел во главе стола, не вставал, Лея сама принесла из кухни кастрюлю с супом.
- Суп? - удивился Беркович.
- Вам это кажется странным? - хлюпнула носом Лея. - Моше обожал супы. Сам хорошо готовил, но сегодня заказал в ресторане. Овощной и грибной. Вот тогда это и случилось. Он попробовал суп и…
Хозяин взял в руку ложку, отхлебнул любимый овощной суп, после чего глаза его закатились, он захрипел, ложка вывалилась из его руки… Понятно, все засуетились, положили Моше на пол, позвонили в "скорую", он сильно кричал, бедный, держался рукой почему-то не за живот, а за сердце, наверно, приступ, не могло же быть, чтобы из-за ложки супа…
И умер раньше, чем приехала "скорая".
- Именно из-за ложки супа, - мрачно сказал Вайнтрауб, когда гостей отправили по домам, записав адреса и телефоны, а тело увезли в "Абу Кабир". - Одной ложки оказалось достаточно. Хорошо, что никому больше в голову не пришло пробовать суп из тарелки хозяина - тогда трупов было бы больше.
- Такой сильный яд? - поразился Беркович.
- Очень сильный, - кивнул эксперт. - И вот что я вам скажу, старший инспектор. Если у кого-нибудь есть желание отправить ближнего своего на тот свет - быстро отправить, за минуту-другую, - то это довольно просто сделать. В Интернете столько всяких рецептов… Ничего секретного, химикаты, которые используются в домашнем хозяйстве. Обычно никому и в голову не придет есть или пить эту дрянь, да там и написано: ни в коем случае… Ну, вы знаете. Но если вы хотите кому-то…
Вайнтрауб так волновался, что Берковичу пришлось его успокаивать.
- Это мне известно, - вздохнул он. - Мы с Роном на эту тему часто разговаривали. Даже атомную бомбу, я слышал, каждый может, в принципе, собрать, если следовать указаниям в Интернете.
- Ну, этот вот… Ахмадинеджад до сих пор не собрал почему-то. Не так просто, значит.
- Если есть оружейный плутоний… У Ирана пока нет.
- Вот видите. А отравить можно обычной жидкостью для мытья полов.
- Этим Альгарона и отравили?
- Не знаю, скажу, когда сделаю анализы. Но что-то похожее, да.
- Не пойму я, - пожаловался Беркович, - как яд попал в суп.
- Ну, это, наверно, просто, - пожал плечами эксперт. - Здесь же народу было…
- Девять человек, включая именинника, - заметил Беркович. - Да, и один ушел за полчаса до…
- Значит, каждый из восьми мог…
- В том-то и проблема, - вздохнул старший инспектор. - Не мог каждый. Я с ними сейчас говорил, противоречий в показаниях не обнаружил, договориться друг с другом они бы просто не успели, да и зачем? Кого-то выгораживают? Вряд ли. А говорят все вот что: после того, как сели за стол, именинник ни разу не встал. Кастрюлю с подогретым супом принесла из кухни Лея Коэн, родственника покойного. Все видели. Поставила перед именинником. Альгарон взял половник и лично налил каждому в тарелку. Себе тоже - той же ложкой из той же кастрюли. Все начали есть, Альгарон…
Беркович неожиданно замолчал, и Вайнтрауб сказал нетерпеливо:
- Альгарон, вы говорите…
- Да, - пробормотал Беркович. - Погодите… Как я мог забыть?
Он подошел к стулу, на котором недавно сидел именинник. На спинке стула все еще висел пиджак, и старший инспектор принялся шарить в карманах. Удовлетворенно воскликнув "Вот!", Беркович вытащил изкармана довольно объемистую металлическую коробочку.
- Что это? - заинтересованно спросил Вайнтрауб.
- Посмотрите сами, - Беркович протянул коробочку эксперту. - Только осторожно.