- В клетке никого не было, - быстро сказал Беркович. - Там лежал большой брусок сухого льда, вот и все. Углекислый газ испаряется, конечно, но сначала это совершенно не ощущается, а вскоре после ухода Вингейта Каспи лег спать в спальне с закрытым окном… Углекислота испарилась полностью часа за два, Каспи начали сниться кошмары, а потом наступило удушье, он вскочил, и естественным движением было - броситься к окну, раскрыть его…
- И вывалиться? - сказал Хутиэли. - Черт, это могло быть… Ужас после кошмара, можно вообразить все, что угодно… Это могло быть! Спасибо, Борис. Позвони Рону, пусть во время вскрытия исследует газовый состав того, что осталось в легких.
Беркович начал набирать номер.
* * *
- Почему тебе пришла в голову эта идея? - спросил Хутиэли у Берковича месяц спустя, когда городской суд приговорил Вингейта к двадцати годам тюрьмы за предумышленное убийство.
- Не знаю, - протянул старший инспектор. - Кажется, я вспомнил рассказ Конан Дойла и подумал: "Куда, черт возьми, испарилась змея из клетки?"
ГАРНИР С МЫШЬЯКОМ
Телефонный звонок раздался, естественно, в самое неурочное время - на часах было десять минут восьмого. Вроде бы не так уж рано, все равно пора вставать, но, с другой стороны, Берковичу снился последний утренний сон, самый сладкий, тот, что нельзя прерывать без вреда для душевного состояния.
Звонил - опять-таки, естественно, чего еще можно было ждать? - дежурный по управлению Марк Даргин:
- Борис, - сказал он. - Тут дело довольно щепетильное. Вообще-то на дежурстве следователь Бар-Шмуэль, но Хутиэли попросил, чтобы послали тебя. И Дорит Винкель, конечно.
- Ты можешь объяснить понятнее? - недовольно проговорил Беркович, прикрывая трубку ладонью, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу. - Почему дело щепетильное? И почему Дорит?
Следователь Дорит Винкель обычно на происшествия не выезжала, занималась в управлении рутинными делами, не требовавшими большого опыта.
- Они уже за тобой выехали, - продолжал Даргин, будто не слыша реплики. - Так что если ты минут через десять выйдешь…
Нормально. Десять минут на сборы - будто речь шла о боевой тревоге в армии.
Беркович был готов через семь минут и, когда подъехала машина, демонстративно посмотрел на часы.
- Что? - нахмурился сидевший за рулем Давид Борц. - Я гнал с сиреной. За девять минут домчались.
Беркович устроился рядом с водителем и, обернувшись, поздоровался с сидевшими сзади Дорит Винкель и экспертом Ханом.
- И ты с нами? - спросил старший инспектор. - Что случилось?
- Убийство в пансионате Ханы Зусман, - начала рассказывать Дорит. - Это очень небольшой пансионат, восемь номеров, находится между Рамат-Авивом и Герцлией на берегу моря. Убита Рената Каштовиц, журналистка. Она прибыла в пансионат вчера вечером.
- Рената… - протянул Беркович. Он читал ее судебные очерки в одной из тель-авивских газет. Хорошие материалы, профессиональные.
- В полицию позвонила сама хозяйка. Она утром вошла в комнату Ренаты и обнаружила женщину мертвой на кровати.
- Почему она позвонила в полицию, а не в "Маген Давид адом"?
- Конечно, Зусман позвонила сначала в "скорую". Медики приехали и констатировали смерть, показавшуюся им подозрительной. В таких случаях сообщают в полицию, вы знаете, старший инспектор.
- Конечно, - сказал Беркович. - Но вы сказали, что в полицию позвонила сама хозяйка…
- Она это сделала раньше, чем медики. Видно, сильно перепугалась.
- Кроме Ренаты, в пансионате еще есть постояльцы? - поинтересовался Беркович.
- Да, - сказала Дорит. - Но подробностей я не знаю.
Пансионат Ханы Зусман оказался двухэтажным коттеджем, окруженным каменным забором. У резных ворот стояла патрульная машина, вновь прибывших встретил полицейский, представившийся Йосефом Кармазом. На первом этаже слева располагался небольшой холл, где ждала хозяйка заведения, а справа находилась столовая американского типа, отделенная от холла невысоким ажурным барьерчиком. Здесь стоял прямоугольный стол с четырьмя кофейными приборами и блюдом с салатами. У Ханы было заплаканное лицо, и она не знала, куда деть руки.
- Это на втором этаже, - сказала хозяйка. - Там комнаты постояльцев.
- Есть в доме другие жильцы, кроме… м-м… погибшей? - спросил Беркович.
- Да, - ответила Хана. - Шуля Мазин, Лея Вейземан и Алона Бакер. Они сейчас в своих комнатах. Ваш сотрудник, - хозяйка кивнула в сторону патрульного, - велел им не выходить.
- Все женщины, - констатировал Беркович, поняв, наконец, почему начальство послало на происшествие Дорит Винкель. - Я слышал, что госпожа Каштовиц приехала вчера. А остальные?
- Тоже приехали вчера вечером, - сообщила Хана. - И самое важное… Вы это все равно обнаружите, так что я скажу сразу… За всех заплатила госпожа Каштовиц. Она позвонила неделю назад и заказала четыре комнаты, назвав свою фамилию и фамилии этих женщин.
- Они приехали вместе?
- Нет. Они познакомились здесь вчера вечером.
- Вот как… - нахмурился Беркович. По выражению лица хозяйки он видел, что ей есть что сказать о своих гостях, но новые вопросы старший инспектор оставил на потом.
- Позавтракать ваши гости не успели, - заметил он, проходя мимо столовой к лестнице, ведущей на второй этаж.
- Все как раз собирались к завтраку, когда я вошла в комнату госпожи Каштовиц и увидела… Я и сама бы выпила кофе, всегда завтракаю с гостями, а тут…
Комната, где на кровати лежало тело молодой женщины, была второй со стороны лестницы. Смятое одеяло упало на пол, на женщине была длинная ночная рубашка, почему-то разорванная у ворота. На лице Ренаты Каштовиц застыло выражение страдания, ладони были сжаты в кулаки. У постели сидела на стуле девушка лет двадцати в белом халате, она встала, когда вошли полицейские и обратилась к Берковичу:
- Нурит Гендель, Маген Давид адом. Вы главный?
- Да, - кивнул старший инспектор. - Вы констатировали смерть? В чем проблема?
- Отравление, - коротко сказала девушка. - Вот предварительное заключение для вашего эксперта.
- Посмотри, Рон, - сказал Беркович, но эксперт предпочел, прежде чем читать заключение, самостоятельно осмотреть тело.
Через две-три минуты он сказал:
- Отравление, да. Где ваша бумага? Собственно, вы можете ехать, теперь мы этим займемся. Давайте я подпишу вызов.
Когда девушка из "скорой" покинула комнату, Беркович спросил:
- Ты полагаешь, что это не обычное пищевое отравление?
- Безусловно, - кивнул Хан. - Ты и сам можешь убедиться. Мышьяк. Ей стало плохо часа через два после приема пищи, приступ оказался таким сильным, что она даже встать не смогла и позвать на помощь. Телефона в номере нет, а мобильный… Где он, кстати?
- В сумочке, - вступил в разговор патрульный. - А сумочка на столике около двери.
- Вот видишь, - заключил эксперт. - Она не могла дотянуться.
- Сильно мучилась? - мрачно спросил Беркович.
Хан промолчал.
- Она мертва уже часов восемь, - продолжал Рон Хан. - И значит, яд в ее организм попал часов десять-одиннадцать назад, то есть примерно в девять часов вечера.
- Занимайся своим делом, - вздохнул Беркович, - а я поговорю с женщинами. Похоже, ее отравили во время ужина?
Хан не ответил, и Беркович вышел, прикрыв за собой дверь.
- Соберите ваших гостей в столовой, - сказал он Хане. - И для начала ответьте на вопрос: вы сами готовили ужин?
- Да, - кивнула Хана. - Летом, когда много гостей, я нанимаю повара и официантку, а зимой все делаю сама.
- Остатки еды сохранились?
- Вы думаете, что… - с испугом сказала Хана. - Но это невозможно! Мы все ели, я тоже, и никто не…
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Да, - сказала Хана. - То есть, нет, мне очень жаль…
- Так да или нет?
- Нет. Вечером после ужина я собрала остатки и выбросила в мусорный бак, а сегодня рано утром приезжала машина и… Это было часов в пять, я только встала, чтобы приготовить завтрак.
- Что у вас было на ужин?
- Салаты, как обычно, и еще я подала куриные стейки, на гарнир были чипсы, потом вафли к чаю, кекс…
- Шведский стол?
- Салаты каждая гостья брала себе сама, а стейки подала я, и, уверяю вас, это были очень свежие… я сама тоже съела порцию!
- То есть, вы утверждаете, что никто не мог отравить еду во время приготовления, - сказал Беркович.
Хана покачала головой и прижала руки к груди.
- Нет, - сказала она. - А потом… Я же не следила.
- Иными словами, - заключил Беркович, - вы допускаете, что убить Ренату могла одна из женщин, находившихся в доме.
- Получается так… Мне очень неприятно… Я просто в шоке. Боже, что же теперь будет. Как ужасно…
Несколько минут спустя за большим столом собрались все, кто ночевал в пансионате, Беркович и Дорит Винкель принесли себе стулья из салона.
Шуля Мазин оказалась высокой блондинкой лет тридцати, она работала секретарем в адвокатской конторе. Лее Вейземан было на вид лет сорок, но могло быть и больше, она представилась, как менеджер компьютерной фирмы. Алона Бакер была самой молодой - вряд ли ей исполнилось двадцать.
- Давайте разберемся, - начал Беркович, вглядываясь в расстроенные лица женщин. - Я никого не собираюсь обвинять без оснований, но, похоже, что кто-то из присутствующих имел серьезный мотив для убийства. Ренату Каштовиц отравили, и произошло это, по всей вероятности, во время ужина, поскольку затем журналистка удалилась в свою комнату, а там нет никаких признаков того, что она что-то ела или пила. Кто-то положил… подсыпал… я пока не знаю, в каком виде попал в тарелку яд, это определит экспертиза… но кто-то сделал это. Самоубийство я исключаю - вряд ли, желая покончить счеты с жизнью, госпожа Каштовиц применила бы такой ужасный и болезненный способ.
- Я вам вот что скажу, старший инспектор, - заговорила Лея Вейземан, у нее был низкий прокуренный голос, говорила она четко, будто читала по писаному. - Мотив для убийства был у каждой из нас. Причем один и тот же. У каждой - включая хозяйку этого заведения.
- Вот как? - поднял брови Беркович.
- Каждой из нас позвонила несколько дней назад эта журналистка, Рената Каштовиц, и сказала, что заказала комнату в пансионате Ханы Зусман. Каждая из нас, естественно, удивилась и сказала, что никуда ехать не собирается. Тогда журналистка заявила, что речь идет о смерти мальчика, сбитого машиной, номер которой начинается на 886. После этого никто из нас не смог отказаться от приглашения.
- Видите ли, старший инспектор, - продолжала Лея Вейземан, налив себе в чашечку остывший уже кофе и отпив глоток, - около года назад в Герцлии белая "мазда" сбила мальчика десяти лет. Водитель с места происшествия скрылся. Единственный свидетель успел увидеть, что за рулем сидела женщина, и заметил первые три цифры номера.
- По этим данным преступника легко было найти, - заметил Беркович.
- Конечно, старший инспектор! Дорожная полиция обнаружила четыре белых "мазды" с номерами, начинавшимися с цифр 886, записанных на имя женщины. Это наши имена, как вы наверняка догадались.
- Вас трое, - сказал Беркович, - а машин…
- Четыре, - вступила в разговор Хана. - Четвертая машина - моя.
- Так, - кивнул Беркович. - Теперь я, по крайней мере, понял, почему журналистка собрала всех именно в вашем пансионате. Продолжайте, пожалуйста.
- Расследование зашло в тупик, - сказала Лея Вейземан. - Мы не были знакомы друг с другом, но вчера вечером выяснили, что каждую из нас вызывали в свое время в полицию, наши машины были обследованы, но улик не нашлось, подтвержденного алиби не оказалось ни у кого. В конце концов, дело прекратили.
- Ясно, - сказал Беркович. - Рената была судебным журналистом, этот случай ее заинтересовал…
- Сбитый мальчик был ее братом, - тихо сказала Алона Бакер и заплакала.
- Вот оно что… Сообщая, что ждет вас в пансионате, она сказала, что обнаружила доказательства, верно? И может их предъявить? Но ведь те из вас, кто не убивал мальчика, могли отказаться от приглашения! И только одна…
- Не могли, - покачала головой Шуля Мазин. - Не знаю, кто сбил мальчика, знаю только, что не я. Но все равно… Она сказала, что если я не приеду, то в материале, который будет опубликован на первых страницах, окажется и мое имя. Мне это надо?
- Мне она сказала то же самое, - прошептала Алона Бакер.
- И мне, - подтвердила Лея Вейземан.
- Ну, вам-то, - повернулся Беркович к хозяйке пансионата, - Рената не могла сказать того же.
- Нет, она заказала у меня комнаты, вот и все.
- А если бы здесь были и другие постояльцы…
- Сейчас зима, да и интифада эта, комнаты пустуют второй месяц.
- Ясно, - вздохнул Беркович. Он чувствовал себя очень неуютно - одна из этих приятных женщин была убийцей, причем убила она дважды: сначала мальчика, брата Ренаты, и это, скорее всего, было трагической случайностью, но потом она расправилась с журналисткой, поскольку смертельно боялась разоблачения и тюрьмы.
- Посидите здесь, - сказал Беркович. - Сержант побудет с вами. Мне нужно позвонить.
Выйдя в коридор, старший инспектор связался с дежурным в управлении дорожной полиции. Не понадобилось много времени, чтобы найти в компьютерной базе данных сведения о прошлогоднем наезде. Все оказалось именно так, как рассказала Лея Вейземан: белая "мазда", женщина за рулем, первые цифры номера 866, четыре машины…
- И что же, - спросил Беркович, - неужели экспертиза не смогла обнаружить ни на одной из машин никаких следов наезда? Это практически невозможно!
- Обнаружили, старший инспектор.
- На которой?
- В том-то и дело, что на всех четырех. Следов крови не оказалось, понятно, что их смыли, но на всех машинах были следы ударов… Это мог быть столбик на стоянке, и…
- Понятно, - протянул Беркович.
- Ваши комнаты сейчас осмотрят, - сказал старший инспектор, вернувшись в салон, - а потом придется провести личный обыск, прошу прощения. От всех этих процедур вы можете себя избавить… То есть, не все вместе, конечно… Но та из вас, кто виновата… Вы понимаете, добровольное признание…
Беркович окончательно смутился и замолчал. Молчали и женщины, напряженно глядя друг на друга.
- О, Господи, - сказала наконец Хана, - не тяните, старший инспектор. Все равно никто не признается. Нужно искать - ищите. Если хотите, начните с меня, все-таки я хозяйка этого заведения. Вы хотите знать, откуда мышьяк? Я вам скажу - из моей кухни, скорее всего. Посмотрите сами: баночка с мышьяком стоит на полке, той, что крайняя слева. На банке написано, что это мышьяк, яд, обращаться осторожно, в общем, нужно быть слепым или… Нет, случайно никто не мог… перепутать…
- Зачем вам мышьяк? - удивился Беркович.
- От крыс. Здесь недавно появились… Я вызывала специалистов, они что-то посыпали, но крысы так и не исчезли. Есть, конечно, разные препараты, но мне знакомые посоветовали мышьяк, говорят, он действует лучше всего…
- С вашей стороны беспечно хранить яд на видном месте.
- Но… Почему? Храним же мы разные химикаты! Стиральный порошок, например. От него так же можно отравиться, как мышьяком… Даже хуже.
Беркович прошел на кухню и вернулся, принеся маленькую бутылочку. Женщины отвернулись: понятно, что она вызвала неприятные ассоциации. "И особенно - у одной из них", - мрачно подумал Беркович.
У кого же именно?
- Пожалуйста, - сказал он, - подождите здесь, пока будет идти обыск.
- Вы оставляете нас вместе? - удивилась Лея Вейземан. - Мы ведь сможем говорить друг с другом…
- Да сколько угодно, - пожал плечами старший инспектор. - Или вы собираетесь коллективно покрывать убийцу?
- Я бы хотел сначала поговорить с вами, - обратился Беркович к хозяйке. - Давайте пройдем на кухню.
- Вы действительно всегда едите с гостями? - продолжал он, сев рядом с Ханой за кухонный столик.
- Да, - кивнула она. - Это принцип моего заведения. Знаете… создает такую интимную атмосферу.
- Вчера вечером вы тоже ужинали вместе? И утром собирались вместе позавтракать?
- Конечно, - нахмурилась Хана. Она не понимала смысла задаваемых вопросов. - А что…
Лицо ее неожиданно застыло, а в глазах появился испуг.
- Вот именно, - сказал Беркович. - Вы поняли, верно? Ведь это вы убили Ренату.
- Я не…
Хана опустила голову на руки и зарыдала.
* * *
- Ну хорошо, - сказал Рон Хан по дороге в управление, - а если бы у нее не сдали нервы?
- Я предъявил ей улику, которую она не могла оспорить.
- Какую улику? - удивился эксперт. - В тот момент ты даже не начинал обыск!
- Стол в салоне был накрыт на четверых, - объяснил Беркович, - а Хана всегда ест с постояльцами. Она знала, что пятой - Ренаты Каштовиц - утром за столом не будет.
- Но это же глупо! - удивленно проговорил Хан. - Она понимала, что это улика, почему же…
- Привычка, Рон. Хана думала совсем о других своих проблемах, а не о том, как сервировать стол к завтраку. Руки действовали как бы сами по себе… Руки-то знали, что за завтраком будут четыре человека, а не пять.
Машина свернула на стоянку управления полиции, и Беркович увидел, как патрульный Кармаз вел к зданию Хану Зусман.