Неприметный не сразу нашелся что ответить.
- Ты что, чудеса творишь, даже не замечая? - спросил, наконец, он.
- Я не чудотворец, - сказал Тихоня. - Чего не умею, того не умею.
- Хорошо, вернемся, покажу тебе кое-что, - пообещал неприметный.
- Почему же мы стоим на месте?
- Потому что я хочу с тобой поговорить.
- Говори, - сказал Тихоня, но усмехнулся так лукаво, как будто знал наперед, о чем с ним хочет поговорить неприметный.
- Ты сумасшедший? - был задан ему вопрос. - Зачем ты разрешаешь наблюдать себя так близко? Ты не боишься? Ведь ты представляешь собой известную опасность для государства. Человек, которого не могут удержать никакие часовые… Человек, который умеет читать в мозгах высокопоставленных чиновников секреты…
- Да не умею я читать мысли, - возразил Тихоня. - Да и подумай хорошенько, много ли секретов в голове твоего шефа?
- Содержимого его черепа вряд ли хватит, чтобы заполнить грецкий орех, - это всем известно, тем он и ценен, - сердито сказал неприметный. - Не понимаю, чем думали его начальники, когда поручали ему твое дело.
- Очевидно, полагали, что она сумеет его направить.
Неприметный промолчал.
- Странную игру ты затеял, - сказал он наконец. - Ну что ж, не мне тебя судить. - Он развернул машину и поехал обратно.
Ехать было недолго - недалеко успел уйти Тихоня. Они проехали мимо почтительно притихших охранников, мимо дома, из окна которого строго глядела на них элегантная дама, остановились у флигеля.
- Пойдем, - сказал неприметный. - Я обещал показать тебе кое-что интересное.
Этим интересным оказалась видеокассета, на которой была заснята беседа пожилого с Тихоней.
- Что же тут особенного? - спросил Тихоня.
- Ты смотри, смотри, - сказал неприметный.
Тихоне на экране наскучило общество шефа, он встал и пошел к двери, оглянулся и вышел. Шеф же продолжал беседу с оставшимся сидеть полупрозрачным фантомом.
Нельзя сказать, что у Тихони челюсть отвисла при виде такой картины, но удивлен он был изрядно. Ошалевшими глазами он глянул на неприметного, перевел дух и сказал удивленно:
- Такого я за собой не замечал. Я-то решил, что твой шеф такой говорун, что ему никаких слушателей не надо.
- А может быть, и сейчас со мной разговаривает фантом, а сам ты продолжаешь идти по дороге?
Тихоня, не отводя глаз от своего двойника, покачал головой:
- Фантом больше чем на "ага" и "угу" не способен, мне кажется. Интересно, из какой он субстанции, что его сумел засечь объектив? Ты не пробовал взять анализ?
- Издеваешься?
Но Тихоня не издевался.
- Нет, ты посмотри, какое чудо! - восхищался он, забыв, что сам же был его создателем. - Он как живой! Смотри, заложил ногу за ногу, улыбнулся, поддакнул… Вы меня морочите! Это какой-то фокус…
- Если бы, - хмуро сказал неприметный. Воодушевление Тихони его раздражало. К сожалению, он знал, что сейчас за ними следят несколько объективов и каждый жест, каждое слово будут занесены в досье. Если б не это, он бы сказал: "Неужели ты не можешь держаться в тени? Неужели ты не замечаешь, что ты не такой, как все?" Но он знал, что ответом на эти слова была бы безмятежная невинная усмешка Тихони, не видящего в своих действиях ничего особенного. Вот и сейчас он уже забыл свое удивление и как ребенок радовался своим чудесным способностям. "Дебил, - думал неприметный, - инфантильный дурак. Да что же ты с собой делаешь? Да понимаешь ли ты, к какой пропасти идешь?"
3
Дама спускалась в холл, а в холле пел телевизор и Тихоня дремал в кресле.
Тихоня лениво открыл один глаз, потом другой.
- Если хотите спать, надо спать, - рассмеялась дама, - а не притворяться, что смотрите телевизор.
Тихоня тоже рассмеялся, отгоняя сон.
- Детское время, - сказал он. - Стыдно идти спать так рано.
Вся смелость дамы исчерпалась в одной фразе. Не зная, о чем говорить, она оглянулась кругом, заметила на столе лист бумаги.
- Вы что-то писали? - спросила она, беря листок в руки. - Письмо? - Она сделала жест, будто хочет положить на место.
- Кто в наше время пишет письма? - Тихоня поднялся из кресла и встал рядом с ней. - Да вы взгляните, не стесняйтесь.
Дама опустила глаза и прочла первую строчку: "Розовый блеск среди зеленых листьев!"
- Стихи? - спросила она. - Я ничего не понимаю в стихах.
- Я тоже, - сказал Тихоня, осторожно отбирая листок. - Фантазия какая-то в голову стукнула.
Листок был скомкан и метко брошен в корзину с прочитанными газетами. Его все равно разгладят, приложат к досье, и какой-нибудь психолог будет практиковаться в выводах.
- Я все-таки пойду спать, - сказал Тихоня, и его открытое лицо приняло извиняющееся выражение. - Почему-то болит голова.
- Гроза идет.
- Гроза идет, - повторил Тихоня, глянув в окно, на небо, где ползли только редкие облака. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - кивнула дама.
Тихоня ушел в свою комнату, на ходу снял и бросил на кровать рубашку, прямиком направился в ванную. Очень, очень плохо было Тихоне. Он всегда трудно переносил первую грозу, а тут, под постоянным наблюдением, у него зудела кожа. От холодного душа стало легче - ненамного и ненадолго. Он повалился на кровать, долго лежал, пытаясь думать о чем-то легком и приятном, но лезла в голову мысль, что он свалял дурака, сев вчера на привокзальной площади в серый автомобиль. Нельзя было так поступать. Но накопившаяся за зиму и бестолковую какую-то весну усталость мешала ему держать контроль над собой. А в автомобиль элегантной дамы его привело исходившее от нее жгучее любопытство, которому он не мог противостоять. Он вообще не мог оставаться равнодушным, чувствуя внимание к себе. Но тупая бездушная слежка, которую он ощущал последние дни, вызывала у него аллергию. Внимание дамы было совсем иным. В нем было что-то опасное - Тихоня чувствовал это - но враждебности или злобы не было. Враждебность была у пожилого шефа, и там Тихоня начинал приходить в бессильное бешенство. Этому бешенству нельзя было поддаваться. Тихоня уткнулся головой в подушку и стал вспоминать, сколько яблонь было в саду, окружавшем дом, где он жил мальчишкой. Так он и заснул.
Снилось ему, что он снова мальчик и вырезает из пластмассового слитка игральные кубики. Цвет пластмассы переливался от нежно-лимонного до оранжево-красного - мальчишки считали, что это кубики "из слоновой кости". Кубики были чудодейственные: их можно было подбросить и загадать желание, которое непременно исполнялось, если хоть на одном из трех выпадала шестерка. Полагалось только по три исполнившихся желания, потом, сколько ни бросай, ничего не получишь. Только подарив их, можно было оживить их силу.
Потом вдруг наступила апрельская ночь и подошла первая гроза.
Снилось ему, что он проснулся среди ночи, двенадцатилетний мальчик по прозвищу Тихоня. Встал, подошел к настежь открытому окну и увидел зарницу, а потом услышал гром. Дождь еще не стучал, и ветра не было; тихо, душно, темно, и где-то далеко идет гроза. Она уже обманула его неделю назад, пройдя стороной, и сейчас он гадал, как будет этой ночью. Но нетерпение, охватившее его, не давало ему стоять на месте; он вылез в окно. Босые ноги неприятно шлепнулись в стынущую на цементной плите лужу, натекшую от поливочного шланга, и он торопливо ступил на теплую землю.
Совсем тихо было в саду. Скрипнув калиткой, он вышел со двора и пошел, то и дело срываясь на бег, по ровному шершавому асфальту туда, где улица, круто повернув у луга, превращалась в шоссе и уходила в темную даль.
На краю насыпи он остановился и оглянулся. Тучи он не видел, но она уже потушила звезды на половине неба, и молнии били уже где-то совсем рядом. По осыпающемуся песку обрыва он спустился на луг и побежал дальше, к реке. На полпути он остановился. Примерно здесь в прошлый раз он понял, что гроза его обманула.
Маленький такой шелест донесся до него от нескольких тополей, что стояли поодаль. И раньше, чем он успел насторожиться, налетел порыв горячего, пахнущего весенними травами воздуха. Он повернулся навстречу, захлебнулся пыльным ветром, закрыл лицо руками и стал ждать. Ожидание было недолгим. Скоро упала одинокая капля, потом вторая. Вдруг сразу много капель обрушилось на его плечи. Стало зябко. Он заорал что-то восторженное и побежал по лугу, не разбирая дороги, и все это время вокруг него били молнии.
Как он почувствовал свою молнию, он никогда не смог бы объяснить. Просто почувствовал, остановился и, растягивая мгновения, поджидал ее. Как долго падала она на него с небес, потрескивая громом, он устал ее ждать, но наконец она упала в подставленные руки, огнем прошила тело и ушла в землю, одарив его волшебной силой. И, не вынеся тяжести этой силы, он упал, обжигая жаром мокрую траву, и лежал так, пока подаренная небом сила осваивалась в его теле.
Прилетел откуда-то огненный шарик, покрутился вокруг. Мальчик протянул руку, приглашая шар сесть на ладонь, а потом сжал кулак, и огненные ленточки, пройдя меж пальцев, скрутились в маленькие шарики.
А когда он вернулся домой, на кухне горел свет, и мама ждала своего полуночника-сына, рассеянно листая страницы книги.
- Мама, - сказал он ей, отмывая ноги и переодеваясь в сухое. - Мама, я волшебник! Я все могу!
- Не говори глупости, - сказала мама. - Никто не умеет все.
Она отправила сына в постель, затем полотенцем выгнала в открытое окно шаровую молнию. На кухне сразу стало темно, только на столе мерцали лиловыми и зелеными, как камень александрит, сполохами стеклянные банки с зарничным вареньем.
4
Автомобиль выехал на раскисший от ливня луг и остановился. Дама мрачно смотрела на суету, близкую к растерянности, заполнившую это темное ночное пространство. Стояло кругом несколько машин, зажигались прожектора; скоро стало совсем светло от их лучей. Еще капал дождь, но это были только остатки той воды, которая час назад вылилась здесь.
Подошел к даме неприметный, поздоровался хмуро. Хорош был его вид: босой, в подвернутых брюках, обляпанный желтой глиной, промокший насквозь, и на лице смертельная усталость.
- Что там? - спросила дама.
- Кажется, в него попала молния, - ответил неприметный.
- Кажется? - переспросила дама.
- Они так полагают, - ответил неприметный.
- А что думаешь ты?
- Ничего не думаю, - пожал плечами неприметный. - Но похоже на то.
- Это место далеко?
- Да вот же, - указал неприметный на освещенный круг.
Дама глянула на мокрый луг и решила выйти из машины.
- Не надо бы вам, - сказал неприметный. - Там сыро и грязно. Туфли испортите.
Дама решительно сняла туфли и ступила на холодную влажную траву.
- Лучше не надо, - повторил неприметный, не делая, впрочем, никаких попыток преградить дорогу.
Она вышла к освещенному кругу и сразу увидела горелое место. Трава выгорела, очертив силуэт упавшего навзничь человека.
- Не осталось даже праха, - сказал ей кто-то. - Дождь и ветер все развеяли.
- Невозможно! - крикнула она, прижимая руку к горлу. Крик получился, как вскрик; чья-то холодная рука взяла ее за локоть, и тот же голос сказал:
- Ему некуда было деться, разве что он умел летать. Когда вышел под грозу, он был, как лунатик, даже не оделся. В таком виде…
Не дослушав, она вернулась к машине и обнаружила рядом с собой неприметного.
- Подвезти тебя? - спросила она. - Или останешься?
- Я грязный, - сказал он, разводя руками.
- Почистят, - небрежно сказала она.
Она высадила его у дома, и сама вышла на мощенную плитами площадку.
- Мы убили его, - сказала она вдруг негромко, и неприметный, уже было совсем попрощавшийся, повернулся к ней.
- Стихия, - проговорил он. - Грозе не прикажешь. Не думайте об этом. - Он сунул руку в карман и вытащил оттуда три самодельных пластмассовых кубика. - Знаете, что это? Это волшебные кубики. Их подарил мне двоюродный брат, когда было нам лет по двенадцати. Надо загадать желание и бросить. Если выпадет шестерка, оно исполнится. За все эти годы у меня шестерка выпадала только два раза. Сейчас загадаю. - Он встряхнул кубики в ладонях и уронил их на плиты площадки. Выпали три шестерки.
- Твое желание исполнится, - сказала она.
- Подарить вам их? - с готовностью предложил неприметный. - Вам они тоже исполнят три желания.
Она взяла из его рук кубики, встряхнула, зажмурилась, задумывая желание, и бросила. Три шестерки.
- Может быть, мы загадали одно и то же желание? - предположил неприметный. - Я загадал, чтобы Тихоня был жив и здоров и все у него было в порядке.
- Я тоже, - призналась она. - Но так не бывает.
5
Мчалась машина по утреннему, еще не проснувшемуся городу. Летний рассвет уже развеял тьму на северо-востоке, но улицы пустынны, в окнах редко где горит свет. Очень рано.
Этюд в серых тонах: железобетонные дома серые; асфальт серый; уходит за ночью серая туча; седой от росы кажется трава на газонах; и в серой машине едет дама в сером костюме.
- Остановите, - говорит она водителю, когда они едут мимо сквера.
Дама выходит из машины и идет по каменной дорожке под липами, без цели, без мыслей - просто потому, что нет больше сил оставаться в машине.
Вспомнилось вдруг даме:
Розовый блеск среди зеленых листьев,
Полураскрывшийся бутон пиона - город на рассвете!
Щебечут птицы. Чисто, мирно, тихо.
Покой и красота разлиты над Вселенной.
Покой и красота…
Дама прикрыла на мгновение глаза, а когда открыла, краем глаза заметила среди темно-зеленого куста что-то розовое. Пион. Он был еще недавно плотно сжатым шариком, а теперь чуть раскрылся, застенчиво показывая свету свои нарядные лепестки.
Подступили к горлу слезы, закружилась голова, и услышала дама возмущенный голос за спиной:
- Что вы делаете!
Дама оглянулась. Пожилой уборщик, мимо которого она прошла, не заметив, как мимо неизменной принадлежности сквера, смотрел на нее, и лицо его было уже не сердитое, а участливое:
- Вам плохо?
Она покачала головой и торопливо пошла к машине, водитель быстро открыл дверь и глянул ей в лицо, ожидая приказа. Усаживаясь на заднем сиденье, дама чувствовала, что разрыдается, если произнесет хоть слово; она просто махнула рукой, и автомобиль тронулся. И только сейчас дама заметила, что из сжатого ее кулачка выглядывает розовый лепесток. Она раскрыла ладонь - смятая головка пиона упала на колени. Она схватила ее и выбросила в окно, но легче ей не стало.
Серый автомобиль замер у светофора, рядом остановился междугородний автобус, и, скользнув взглядом по сидящим в нем пассажирам, дама чуть не закричала. Тихоня, живой и здоровый Тихоня сидел у окна, рассеянно поглядывая на улицу. Видение? Вот он встретился глазами с ее испуганным взором, узнал, улыбнулся, кивнул, шевельнул губами… Наваждение?
Красный цвет сменился зеленым, ряды машин неровно тронулись с места. Тихоня помахал ей рукой. Она подняла ладонь, и серый автомобиль поехал прямо, а автобус свернул на перекрестке.
ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ: СУЗИ ГЕРОНО
ПРИЗРАК ЗАМКА АЛЬТА-ЛЕВЕ
…С женихом, надо сказать, после этого путешествия в царство духов произошла чудесная перемена. На нем было роскошное платье, выгодно оттенявшее его благородное, мужественное сложение. Он не был ни бледным, ни скорбным. Его прекрасное лицо дышало юношеской свежестью, и в больших черных глазах светилась радость……Что касается племянницы, то она, по-видимому, была бесконечно счастлива, обнаружив, что призрак состоит из плоти и крови.
Ирвинг Вашингтон. "Жених-призрак"
1
Валери захлопнула книгу и выглянула в окно. Шум за окном стоял невероятный - казалось, что целая гудящая толпа заполняла двор замка, но это был всего-навсего дядюшка Лишо, пререкающийся с заезжим туристом. Машина туриста стояла в арке крепостных ворот, а сам турист, раскрасневшись от крика, стоял рядом и требовал у преградившего ему дорогу дядюшки, чтобы тот пропустил его в замок. Ему, видите ли, хотелось осмотреть замок именно сегодня, прямо сейчас, а дядюшка, украдкой поглядывая на все удлиняющиеся тени, уговаривал его приехать завтра утром.
- Но я же уже здесь! - орал турист, - неужели вы…
Шуму от него было, однако. Валери высунулась в окно и звонко крикнула:
- Да что с ним спорить, дядюшка Лишо! Сейчас я опущу решетку - и пусть вытаскивает из-под нее свой драндулет как хочет!
Местного диалекта турист явно не понимал, но главное уяснил. Он глянул вверх. Тяжелая решетка, перегораживающая ворота, опустилась бы как раз посередине его автомобиля, смяв его изящный корпус, как яичную скорлупу. Разумеется, в одиночку управиться с механизмом решетки у Валери не хватило бы сил, но назойливый турист этого не мог знать, поэтому он ринулся к своему автомобилю и, спасая его, задним ходом вывел из створа ворот. Дядюшка Лишо с облегчением прокричал ему вслед:
- Завтра с утра приезжайте! Вот тогда - добро пожаловать!
Турист вряд ли его услышал, но уехал.
Попечением министерства охраны памятников замок Альта-Леве выглядел как живой уголок Средневековья. Дотаций на его реставрацию из министерства, правда, выбить не удалось, да и любое благоустройство оно разрешало, только убедившись, что нововведения не нарушат древнего облика. Но Валери была довольна уже тем, что замок как памятник старины давал возможность получать солидную скидку при уплате налогов; хотя следовало признать, эту скидку целиком съедала необходимость поддерживать замок в достойном состоянии. И все же нельзя было не согласится, что Валери Адлар де Альта-Леве устроилась более чем удобно, имея в своем распоряжении великолепный загородный дом - причем сравнительно недорого.
Здесь жила после окончания университета она сама; здесь, как и многие уже поколения семейства Лишо, жили дядюшка Жером и его жена Тина; на уикенды сюда приезжали немногочисленные представители семьи Адлар де Альта-Леве, наведывались туристы…
Валери подумывала, что, пожалуй, стоит, распотрошив копилку, куда падали туристские кроны, заказать новый рекламный щит и красочные буклеты с историей и легендами замка Альта-Леве. Она уже и текст написала к этим буклетам, а один знакомый фотограф, приятель Ян-Клода, сделал колоритные панорамы окрестностей и красот самого замка. Но последнее время Валери оказывалась постоянно занятой. Надо было поскорее сдать перевод дурацкого американского детектива, и она, расписывая многочисленные перестрелки и зубодробительные приключения дебилообразного героя, давала себе слово, что вот дотянет до последнего трупа и, перед тем как начать править стиль, недельку посвятит типографским хлопотам. Тут, впрочем, Валери лукавила перед собой. Просто она даже себе не хотела признаться, что выжидает, пока типограф Карел Трауб из ближайшего городка Болье не отправится с женой в отпуск; дела она предпочитала вести с его отцом, а самого Карела после его недавней женитьбы старалась избегать.