- Но ко мне ты пришел не за этим. И не за красными грибами. - Онафыркнула так, словно красные грибы для любого здравомыслящего человекаявляются единственным достойным поводом навестить ее.
Я покачал головой.
- Итак?
- Мне нужно безопасное место, - отозвался я. - На пару-тройку дней,пока я не поправлюсь.
Она смотрела на меня не мигая.
- Как твой дед?
- С ним все хорошо. Он на востоке - по эту сторону гор. Природа,уединение. Ему нравится.
- Передашь ему мой поклон?
- Охотно.
Она призадумалась; я ожидал ее решения.
Позвольте кое-что объяснить. Нанести смертельный колющий удар нетак-то просто. Да, я знаю, в театрах подобное демонстрируют сплошь ирядом, вот только улица - это не сцена. Воткнуть в человека кусок сталиможно, но не стоит ожидать, что от этого он умрет. Люди обычно не хотятумирать, и тела их сконструированы, чтобы оставаться живыми. Если у тебяколющий клинок вроде шпаги или, еще лучше, короткий меч, и ты можешьпоразить сердце - что ж, тогда все в порядке, если удар будет идеальным.Вот только длинным оружием очень трудно воспользоваться незаметно, чтобызастать мишень врасплох - а если удар не будет внезапным, все можетпревратиться в бой, в схватку, а такого нам не нужно, потому что в боюничего идеального не бывает, то есть всегда что-то может обернуться нетак. Потому-то "работу" в основном делают ножами, а чтобы убить кого-тоножом - нужно точно знать, что и как.
Между схваткой и убийством много различий. Обычно во время схватки ястараюсь наносить раны, которые замедлят противника, или выведут его изстроя, или хотя бы просто помешают ему биться со мной. Поэтому я делаюставку на режущие удары - в лицо, в руки, в живот или в ноги, раны эти несмертельны, но сильно мешают противнику претворять в жизнь его собственныепланы. В бою очень редко выпадает случай нанести идеальный смертельныйудар. Собственно, суть убийства - в том, чтобы мишень оказалась напозиции, где можно нанести один идеальный удар и поразить жизненно важнуюточку. И даже тогда зачастую клиент не умирает на месте - он просто лежит,парализованный, пока не истечет кровью или не откажут жизненно важныеорганы. Я к тому, что "момент смерти" - выражение не слишком точное.Просто обычно это не слишком важно. Доберись клинком до мозга, и клиентмертв, даже если он еще немного дышит. Как правило, этого вполне хватает.
Но у меня нет распорядка перемещений по городу, и конечно же я несогласился бы встретиться в заране оговоренном месте, то есть кто бы низахотел меня убить, в идеальную позицию ему меня было бы трудно загнать.Работать в таких условиях трудно. В подобном случае, если бы я вообщесогласился на такое задание, я бы просто запасся терпением и подождал,пока клиент (а клиент - я, если вдруг кто не понял) не совершит ошибку. Ноджареги очень хотели видеть меня мертвым, а я достаточно хорош, чтобыусложнить ситуацию еще сильнее. Так что кто-то просто распустил слушок,что любой, кто воткнет в меня клинок Морганти, получит кучу бабок. Импришлось немало потратиться на наблюдателей, и подготовились, чтобыпринять сигнал, когда те меня заметят.
И нужен я джарегам не просто мертвым, а мертвым окончательно.Морганти, одна царапина - и все. Неважно, куда пришелся удар, ты все равномертв. Окончательно мертв. Мертвецки мертв. И в зависимости от того,насколько силен клинок, это будет очень быстро.
В результате имеем толпу дилетантов, которые просто пытаются меняприкончить. Отсюда два вывода: во-первых, будет еще много таких вот менеечем искусных нападений, а во-вторых, раньше или позже один из них менядостанет, если только я немедленно не уберусь из города. Также это значит,что все ключевые места, где я мог бы оказаться, уже под наблюдением.Контора Крейгара, дом Коти - с них станется взять под колпак даже Черныйзамок и гору Дзур.
Почему я так подробно это объясняю: все это я не предполагал, а зналточно. Просто не до того было. Да, жизнь штука непростая.
И я знал, что прямо сейчас мне нужно безопасное место на несколькодней. Отдохнуть, восстановить силы. Ненадолго. Место, где они меня ненайдут. Хотя бы до тех пор, пока я не стану достаточно силен, чтобы,возможно, пережить следующую попытку.
Да, я вычислил, что рано или поздно меня достанут, но это совершенноне причина облегчать им работу.
Такие вот дела.
Она подняла руку, посмотрела на меня, опустила.
- Ты не можешь снять этот свой амулет даже на минутку, чтобы я тебявылечила?
- Нет, Тетушка. Если сниму, меня найдут.
Она фыркнула.
- Тогда трех дней недостаточно. Ты и так едва держишься на ногах. Тыпоступил глупо, и с каждым часом это становится еще глупее, и тебе нуженотдых.
- Ага, - согласился я.
Она задумалсь.
- Твой дед хотел бы, чтобы я тебе помогла.
- Ты его хорошо знала?
- Достаточно хорошо, чтобы знать - он хотел бы, чтобы я тебе помогла.
- Рад слышать.
Она кивнула.
- Хорошо, малыш Талтош. Я укрою тебя на два дня. А там посмотрим.
- Тетушка, ты знаешь, от кого прячешь меня?
- И знать не хочу, - отозвалась она. - Пошли.
3. Дыры - или планы
Она вывела меня из палатки, и через минуту мы были перед безыскуснымдеревянным складом всякого железного барахла. Мы вошли внутрь. У Тетушкибыл ключ, что породило несколько вопросов, ответов на которые я такникогда и не узнал, но зато нам не пришлось будить письмоводителя. Мыпрошли через весь склад насквозь и вышли через заднюю дверь в такой узкийпереулок, что боками я задевал стены. Впрочем, по нему нам пришлось пройтилишь несколько шагов, а потом была еще одна дверь и ведущие вниз ступени.Минуту спустя я почувствовал запах керосина, и появился свет. В руке у неебыл фонарь, а находились мы в узком проходе грубой каменной кладки. Шаговчерез тридцать-сорок слева появилась деревянная дверь. Она открыла ее иповесила фонарь у двери.
- Вот здесь и устроишься, - проговорила она. - Я принесу тебе пищу иводу, и ведро, чтобы тебе не нужно было выходить.
- Хорошо.
- И пару одеял.
- Замечательно.
Она сморщилась.
- Сними одежду. Я позабочусь, чтобы ее выстирали.
- Совсем замечательно.
Она фыркнула.
- Не делай глупостей, малыш Талтош. Вернее, не делай ДРУГИХглупостей.
- Попробую, Тетушка. И практически уверен, что не стану ничего делатьхотя бы до тех пор, пока не получу одежду обратно.
Она перевела взгляд на Лойоша, который спокойно восседал на моемправом плече, и кивнула. Они переговаривались. Не псионически, просто - вобщем, переговаривались. Наверное, если бы я получше разобрал, о чемименно говорят эти двое, мне бы это не понравилось, так что я не стал испрашивать. Разделся, отдал ей окровавленные шмотки. К счастью, как разплащ-то оказался чистым, так что мне не пришлось демонстрировать Тетушкеосновную часть своего арсенала. Сбрую она увидела и решительно не замечалаее, пока я расстегивал застежки.
Да, да - под плащом у меня ваша сбруя, такая система ремешков назабавных липких застежках, и к ней у меня тоже пристегнуто кое-что остроеи убийственное, все понятно?
Она ушла. Я сидел спиной к стене, почти раздетый, закрыв глаза. Черезнекоторое время Тетушка вернулась с ворохом одеял и ведром, затем сноваудалилась, не сказав ни слова.
"Босс?"
"Да?"
"Ты правда можешь сидеть тут два дня и ничего не делать?"
"Я от этого свихнусь, но совсем по-другому. Пожалуй, в моем нынешнемположении это шаг вперед."
"Даже не думал, что ты на такое способен."
"Не стоит недооценивать мой инстинкт самосохранения."
"Босс, я тебя сколько лет знаю, а? У тебя этого инстинкта отродясь небывало."
"Заткнись, Лойош."
Я расстелил одеяла на твердом полу, улегся и расслабился, отчего менясразу пробила дрожь. Справился и с этим. Закрыл глаза. Сон не шел, но этобыло не страшно. Хорошо было уже вот так вот просто лежать. Лежал я такчаса два, может, больше, и пожалуй, временно отключился.
Потом сел, опираясь спиной о стену и вытянув ноги.
"Босс?"
"Да?"
"Мне скучно. И Ротсе скучно."
"Привыкайте. Помнишь, когда я сидел за решеткой?"
"В который раз?"
"В самый первый. Было примерно так же."
"Напряжно?"
"Точно."
"И долго?"
"Лойош, даже если ты начнешь считать часы, быстрее не будет."
"А что тогда?"
"Могу открыть дверь. Вы выберетесь наружу, полетаете, поклюетечей-нибудь труп. А я останусь здесь."
"Вот так вот оставить тебя здесь?"
"Лойош, на ближайшее время я намерен бездельничать. Нет смысла и вамдвоим заниматься тем же самым. Весь смысл в том, чтобы ничего неслучилось."
"Смысл-то я знаю, босс."
"Ну так летите."
Я шагнул к двери, приоткрыл ее и выпустил их.
"И будь осторожен," - велел я.
"Вот уж кто бы говорил," - отозвался он.
Я вернулся в комнату, снова развалился на одеялах, закрыл глаза и ещедовольно долго просто бездельничал.
Ладно, расслабьтесь. Я не собираюсь расписывать в подробностях, как ябездельничал следующие два дня. Довольно и того, что я это испытал, нетсмысла переживать заново. Сидеть и ждать, в жизни случается и такое.Немного помогало то, что в эту тюрьму я попал по собственной воле; я знал,что в любой момент могу уйти.
Назавтра Тетушка вернулась и принесла мою одежду. Одетым я чувствовалсебя лучше и уютнее, чувствовал, что мне ничто не угрожает - да, я знаю,что это глупо.
Одеваясь, я спросил:
- Почему я не могу колдовать или обмениваться псионическимипосланиями, но по-прежнему способен общаться со своим дружком?
- Думаешь, я разбираюсь в Камнях Феникса?
- Да, - ответил я.
- Так вот, я не разбираюсь.
- Значит, ты так быстро его опознала, просто выдав первый попавшийсявариант?
Она сморщилась, потом проговорила:
- Ты связан со своим дружком.
- Да.
Лицо ее дернулось; я понял, что она подбирала слова, чтобы описатьнечто, не слишком пригодное для выражения в словесной форме.
- Если ты снимешь амулет, я покажу, - предложила она.
- Лучше обойдемся так.
Она кивнула. Нахмурилась.
- Когда ты общаешься со своим дружком, это скорее как говорить сосвоей рукой, нежели общаться псионически.
- Со своей рукой я говорю не словами.
- Да я вообще удивляюсь, как ты их выучил.
Ладно, сам напросился.
Она продолжала:
- Псионические послания у эльфов идут через эту их штуку - Державу, -так им проще. Или напрямик, разговор сознаний, как у нас. В любом случаетут вопрос настроить свое сознание, чтобы оно соответствовало настройкесобеседника.
Я был прав, она многое об этом знала. Было бы любопытно - во многихсмыслах - послушать ее разговор с Деймаром. Увы, это удовольствие было мненедоступною
- Кажется, пока понимаю, - отозвался я.
- Камень Феникса вмешивается в эту настройку и изменяет колебания,которые источает твой мозг на псионическом уровне, так что никто не можеттебя услышать, ну и сам ты ни до кого не можешь дотянуться.
- А когда я говорю с Лойошем?
- Он не воспринимает колебания твоей псионической энергии. Он самчасть того, что их производит.
Некоторое время я пытался понять, что все это начит, потомпроговорил:
- Ладно, значит, знать кого-то достаточно хорошо, чтобы псионически сним связаться - это значит, знать достаточно хорошо, как работает егоразум, чтобы позволить моему собственному разуму настроиться на него,тогда как моя связь с дружком фактически позволяет ему думать вместе сомной.
- Да.
- Поэтому он может помочь мне с заклинаниями.
- Да. У колдунов все наоборот.
- Я не…
- Ша. Когда ты с кем-то переговариваешься, ты должен научитьсяизменять излучения своего мозга так, чтобы настроиться на чужой. А когдапереговариваешься со своим дружком, ты должен научиться разделять свои иего мысли, чтобы слышать и отсылать слова.
- Понял… - сказал я. - Ну, не то чтобы понял, но теперь я знаюбольше, чем раньше. Спасибо.
Она фыркнула, кивнула и ушла.
Она приходила еще несколько раз, мы разговаривали кое о чем еще.Некоторые моменты представляли определенный интерес, но этот -единственный, который как-то связан со всем, что мы обсуждаем сегодня, такчто, боюсь, остального вы так и не узнаете. Если вас это задевает,изложите ваши предложения в письменной форме. Превратите их взавуалированные угрозы и отошлите на гору Дзур, Сетре Лавоуд. Потомскажете, что получилось.
Я сидел, отдыхал, восстанавливался. Мысленно прокручивал варианты -как они меня выследили, как мне в будущем этого избежать. Начал былосоставлять список всех своих врагов, но бросил: слишком длинный,безнадежно. А глупая часть меня - та, которая застряла примерно вшестилетнем возрасте, - возопила, что так нечестно.
Честность многое для меня значит. Повстанцы из выходцев с Востока,твердят о равенстве. Адвокаты-иоричи - о справедливости. Не уверен, чтосколько-нибудь понимаю эти концепции - кажется, обе они лежат вне моейкомпетенции, или у меня мозги устроены не так, как надо, чтобы с нимиработать. Но вот честность меня всегда заботила. Собственно, в некоторомроде ради нее я и делал так долго то, что делал: нет никакойсправедливости в том, чтобы прикончить бедного сукиного сына, которыйкрысятничал у своего босса; и это уж точно не сделает его и босса равными.Однако такое всегда казалось мне честным: он знал правила, он знал, чемрискует.
Да-да, я преступил правила. Я угрожал имперскомму представителю ДомаДжарега и свидетельствовал перед Империей. Но дело в том, что у меня небыло выбора. Они угрожали Коти, я боялся и был в ярости. Теперь, много летспустя, все это выглядит несколько иначе, однако я по-прежнему непредставляю, что еще я мог тогда сделать.
Так что один из моих внутренних голосов громко вопил, что этонечестно. Обычно я слишком занят, чтобы обращать на него внимание. Илистараюсь оказаться слишком занятым. Но сейчас, в подземелье, где не былоничего, кроме голых стен, голос этот время от времени вырывал меня изпрострации.
Ладно, забудем. Вам об этом слышать незачем. Прошу прощения: я несобирался заставлять вас выслушивать мои жалобы. Это трудно, я знаю.Однако я просто рассказываю, что произошло - все, полностью, а значит, нетолько "что", но и "как", и это тоже важно, понятно вам?
Я также поразмыслил над тем, что узнал насчет Леди Телдры. То есть язаставляю ее голодать, не позволяя ей уничтожать души? То есть мне надо,ну, в общем выйти и просто пустить ее в ход? Не уверен, что смогу. И недумаю, что она бы это одобрила. Однако это объясняло, почему я нечувствовал себя лучше - в смысле, почему она исцелила меня толькочастично. Я опустошил ее. В голове у меня возник образ водяного колеса,какие нередко встречаются на северных рудниках: вода закончилась - ибольше не крутится, сколько ни старайся. Никогда бы не подумал сравнитьЛеди Телдру с водяным колесом, но, очевидно, некое сходство имело место.
То есть мне однажды понадобится, чтобы она что-то совершила - а онане сможет. Неприятная перспектива.
Я заснул, и во сне видел водяные колеса - сперва я на них поднимался,а потом сам крутился в колесе вместо воды. Сны бывают такие глупые.
Время от времени хозяйка приносила хлеб и сыр, а однажды несколькожестких перченых сосисок и красные грибы - каковым я порадовался, хотя мойрот и возражал. В основном я бездельничал, и активно старался не думать.Лойош просто летал над городом и чувствовал себя превосходно, хотя и нежелал этого признавать. Но главное, он был рад, что я хотя бы ненадолгооказался в безопасном месте. Да, мне это тоже было по душе. Ни друзей, ниврагов, ни богов. Просто четыре голые стены и звуки собственного дыхания.
Помогло ли это? Да, в какое-то мере. Когда ты весь истощен, избит иедва на части не рассыпаешься, разум куда более охотно смиряется сперспективой покоя и ничегонеделанья. Иногда. Время от времени. Можновыдержать.
Что я ХОТЕЛ сделать, так это взять Леди Телдру, найти стольковысокопоставленых джарегов, сколько смогу, и прикончить столько их,сколько успею, пока они не свалят меня. Я очень, очень хотел такпоступить. И у такого хода имелись свои преимущества: если уж я устроютакую резню, вряд ли они смогут пустить в ход клинок Морганти, а обычнаясмерть в моем положении уже, считай, победа.
Правда, грустно - победа в виде смерти?
Вот только Коти и мальчик… если я так поступлю, не сомневаюсь, чтоджареги займутся уже ими: либо до того, как прикончить меня, в порядкеугрозы - либо уже после, чтобы отомстить.
А этого я допустить не мог.
Я сидел там - расслабленный, собранный, злой, спокойный.
Итак, что породило искру идеи? Разочарование, скука, гнев? Сны оводяных колесах? Полубессознательное стремление к честности?
Не знаю, да и неважно, полагаю. Хотел бы я заявить, что идея мнеприснилась, ибо в ней имелось определенное очарование - но это не так. Ямного спал, много отдыхал, а по сути бездельничал. Я даже не думал так ужактивно о том, что буду делать дальше - или, вернее, старался думать о чемугодно, только не об этом. Пока. Я сидел там уже два дня, и мне скоро порабыло двигаться дальше, то есть - принимать решение, которое я пока еще небыл готов принять. Знать, что я скоро выйду из этого подземелья, само посебе было сочетанием предвкушения и страха. Да, хорошо бы выйти и глотнутьсвежего воздуха, но… понятно что.
Так или иначе, но именно тогда меня и осенило. Именно тогда все иизменилось. Потому что если находишься в положении, которое совершеннонеприемлемо, и потом вдруг появляется способ, как исправить дело - вопросо том, пробовать ли, и задавать не стоит. Даже если способ совершеннобезумный.
Я лежал на спине, сцепив пальцы за головой, и смотрел на грубуюкладку потолка. Потом задремал, а потом вспомнил, что сказал Деймар в тотдавний вечер. Нет, мне это не приснилось - скорее я вспомнил и проснулся.Слысл уловили, да?
В общем, у меня родилась идея, и я шагал по коридору, складываявоедино кусочки головоломки, а когда собрал достаточно - велел Лойошуотыскать Деймара.
Дело будет нелегким, хитрым, возможно - безуспешным, и однозначнонеприятным. Но в общем и целом не так уж плохо, если сравнивать снеобходимостью перерезать собственную глотку.
Я был уверен, что смогу совершить невозможное.
Я был уверен, что смогу продать то, что нужно продать.
Вопрос, как всегда, упирался в последствия. Как я могу одновременнозащитить себя и раскрыться, если я понятия не имею, от кого защищаться? Аесли это невозможно, то хотя бы как мне выяснить, от кого я вынуждензащищаться?
Когда дед обучал меня человеческому искусству фехтованию, он раз заразом повторял, что действиями противника управлять невозможно - всегдаследует быть готовым, что он выберет любой вариант из доступных ему, ибыть готовым ответить соответственно. Он пытался научить меня понимать,насколько это важно - уметь приспосабливаться к изменяющимсяобстоятельствам. Но главное, он всегда повторял, что действиями противникауправлять невозможно. А однажды добавил:
- Но есть одно исключение.
- Какое?
- Открыться для идеального удара в сердце.
- Но ведь тогда я буду мертв, Нойш-па.
- Да, Владимир. Поэтому мы так и не поступаем.