- 11 -
Начиная этот дневник, я, честно говоря, не думал, что стану описывать вышеизложенные события с такими подробностями. Изначально я намеревался пройтись по ним как бы вскользь, сделать их просто введением к основному, что я хочу написать. Но когда я погрузился в воспоминания, столь подробные описания стали получаться у меня как-то сами собой. Моя прежняя жизнь вызывает у меня такую мучительную ностальгию, что для меня представляется важной каждая мелочь. Рассказывая все это, я как бы снова переношусь в прошлое, переживаю заново те счастливые для меня дни, и на моей душе становится легче. И чем больше мой рассказ наполнен подробностями, тем сильнее мне кажется, что я действительно перенесся назад во времени.
Работа на заводе шла своим чередом. Я был погружен в нее с головой. Бегал по цехам, собирал информацию. Мастера смотрели на меня с недоверием. Они добросовестно отвечали на все мои вопросы, но в их глазах светились усмешки. Ишь, суетится, выслуживается, думали они. Меня, конечно, это нервировало, но я не подавал виду. Время покажет, кто суетится, а кто работает.
Предложение Кондратия Степановича наладить на заводе выпуск комплектующих, чертежи которых он мне принес, было принято. Я подсчитал, что даже минимальные партии каждой из этих деталей способны принести ощутимую прибавку в заводской бюджет.
- Ну, что ж, давай попробуем, - сказал Петр Филиппович, выслушав мои доводы и просмотрев чертежи. - Но ты уверен, что мы найдем, куда их сбыть?
- Уверен, - ответил я. - Эти детали имеют постоянный спрос. Для нас сейчас самое главное довести до других предприятий информацию, что мы стали их изготавливать. Создадим новый отдел маркетинга, посадим туда молодых, энергичных, амбициозных ребят, они всю землю перероют, но заказчиков найдут.
- А где ты таких ребят возьмешь?
- В политехническом институте, - ответил я. - Я сегодня еду туда встречаться с выпускниками. Кого-нибудь да завербую.
Петр Филиппович довольно посмотрел на меня.
- Ну, дерзай. Я смотрю, ты энергично взялся за дело. Молодец. Продолжай в том же духе. Но не забывай, что мне в первую очередь нужен результат. Нам все-таки надо наладить производство какого-нибудь серьезного изделия, которое позволило бы заводу сделать большой шаг вперед. На кастрюлях и комплектующих далеко не уедешь.
- И этот вопрос решим, - заверил его я. - Соберем новый конструкторский отдел, выработаем свежие идеи, и решим.
- Ты в конструкторском отделе, все-таки, кого-нибудь из стариков оставь, - посоветовал Петр Филиппович. - Я согласен, там нужны другие люди. Но молодым не помешает дядька с опытом, мудростью и знаниями.
Я сказал Петру Филипповичу, что не собираюсь рубить все под корень, и назвал Кондратия Степановича.
- Дельный мужик, - согласился Петр Филиппович. - Знаю его. Давно у нас работает. Светлая голова. Если дать ему свободу, он может хорошо развернуться.
Встреча с выпускниками политехнического института прошла неплохо. Конечно, я волновался. Ведь у меня не было никакого опыта публичных выступлений. Когда мы с ректором зашли в переполненную студентами аудиторию, где проходил какой-то семинар, я вдруг почувствовал в коленках дрожь. Спасибо ректору. Он взял инициативу на себя, представил меня, рассказал, с какой целью я сюда пришел, а мне уже только оставалось уточнить кое-какие детали, и ответить на вопросы. Когда наш разговор со студентами перешел в режим диалога, я вдруг почувствовал, что это не так уж и трудно, выступать перед аудиторией. Главное, держать себя спокойно, и не суетиться.
Самым первым был, конечно, вопрос о зарплате. Зарплата на нашем заводе была невысокая. Поэтому, когда я ее назвал, на лицах студентов появились скептические усмешки. Но я это предвидел, был к этому готов, и поэтому заранее продумал свои доводы.
- Если у кого-то из вас есть более выгодные варианты, конечно их не упускайте, - сказал я. - Мое предложение поступить на работу на наш завод адресовано только тем из вас, кто не входит в категорию "блатных", у кого нет родителей высокого уровня, способных позаботиться о теплом местечке для своего чада. Мое предложение адресовано только тем, кому успеха в жизни предстоит добиваться исключительно своим трудом и своими силами. Или у вас все здесь "блатные"?
Аудитория засмеялась. Послышались крики "нет". Это придало мне уверенности. Значит, меня готовы слушать.
- Ну и слава богу. Заместителем директора меня назначили недавно, - продолжал я. - Когда я увидел, как работают сотрудники отделов, являющихся для развития предприятия ключевыми, я понял, что с ними я ничего сделать не смогу. Это люди старой формации, которые считают, что все должно приходить к ним само, которые палец о палец не ударили, чтобы найти новых заказчиков, или придумать какое-нибудь новое изделие. Вот поэтому я и решил сформировать новую, энергичную, молодую команду, которая сможет поставить наш завод на ноги. Для этого придется работать, и много работать. Те, кто войдет в эту команду, должны обладать такими качествами, как целеустремленность, находчивость, умение творчески мыслить. Да, зарплата у нас сейчас маленькая. Но ведь размер зарплаты напрямую зависит от прибыли предприятия. Увеличится прибыль, вырастут и зарплаты. Больших денег у нас вы сразу не заработаете. Но вы заработаете другое. То, что в долгосрочной перспективе окажется для вас гораздо полезнее. Вы приобретете хороший опыт. Если вы поступите на службу на предприятие, где все давно отлажено, где от вас будет требоваться только исполнительность, и ничего более, вы не станете профессионалами высокого уровня. Высокий уровень профессионализма можно приобрести только там, где приходится самим все налаживать, и самим преодолевать все трудности. Если у вас будет такой опыт, и опыт успешный, вам будут рады везде. Я со своей стороны обещаю вам, что дам все возможности для реализации ваших идей. Главное, чтобы идеи были. Вот мое предложение. Обдумайте его. Тех из вас, кто готов взяться за это, не скрою, трудное дело, я прошу мне позвонить.
Я еще раз посмотрел на слушавших меня студентов, и с удовлетворением отметил, что мои слова дошли до их сознания. Усмешки на большинстве лиц исчезли, а вместо них появилась задумчивость, и даже заинтересованность. По выражению многих глаз я понял, что звонить мне будут. Я продиктовал свой рабочий телефон и попрощался.
- Однако, Вы молодец, - сказал мне ректор, когда мы вышли из аудитории. - Вы смогли найти правильные слова, и ваши аргументы выглядели весьма убедительно. Будьте уверены, некоторые из этих ребят захотят войти в Вашу команду. Говорю это Вам, как человек, имеющий огромный опыт публичных выступлений.
Я поблагодарил ректора за помощь и поехал обратно на завод. Едва я зашел в кабинет, как раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал Павла. Голос у него был какой-то подавленный.
- Ну, наконец тебя застал. Слушай, старик, у нас тут ЧП. Помнишь Юнусова?
- Какого Юнусова? - не понял я.
- Того, который заложил мину в подвале дома на улице Мира.
- А-а-а, - протянул я. - Конечно, помню. Мину, кстати, обезвредили?
- Обезвредили. Жильцы дома, когда узнали в чем дело, чуть ноги нам не целовали. Но тут другое. Юнусов повесился.
- О-па! - воскликнул я.
- Повесился, сволочь, прямо в камере. Еще на стене нацарапал: "Ухожу к жене и детям".
К нам прокуратура нагрянула. Приписывают нам доведение до самоубийства. Это штука серьезная. Наш "Тарас Бульба" в шоке. Буквально рвет и мечет, чтобы найти какого-нибудь виновного, и сбросить с себя ответственность.
- Ну, а я-то здесь при чем? - спросил я.
- Да в том-то и дело, что при том, - разъяснил Павел. - Это ведь ты Юнусову расписал, что дЩши его жены и детей рядом с ним обитают. Наш начальник крайним тебя сделать хочет. И меня заодно. Это ведь я тебя привел. Зачем ему себя под удар подставлять? Он хотел прямо на завод за тобой машину отправить. Я еле отговорил. Пообещал ему, что ты сам придешь. Старик, ноги в руки, и сюда, пока за тобой оперативников не послали. Зачем тебе на глазах у всех в "воронок" садиться? Не боись. Выкрутимся.
Я почувствовал, как к моему горлу подступает ком.
- Хорошо, - упавшим голосом произнес я. - Сейчас приеду.
Я положил трубку. Доигрался! И зачем я только связался с этой милицией? Правильно говорят, не делай добра - не получишь зла.
Мне было и неприятно, и обидно. В чем, я собственно, виноват? Ко мне обратились за помощью - я помог. Если бы не я, эта проклятая мина в доме номер тринадцать по улице Мира точно бы взорвалась. Без меня они бы ее не нашли. "Воин джихада" был настроен весьма решительно. Он ничего бы им не сказал, даже если бы его резали живьем. Я спас множество людей. И в том, что этот террорист повесился в камере, я за собой никакой вины не чувствовал. Караулить надо было лучше. Да, может быть, способ, который я применил, чтобы выудить у него признание, был небезупречен с точки зрения нравственности. Напоминать человеку о погибшей семье, врать ему, что его умершие жена и дети сейчас рядом с ним, довольно жестоко. Но на карте стояли жизни сотен людей, и я чувствовал себя обязанным их спасти. В такой ситуации любые способы оправданы. Здесь не до сантиментов. И в результате, вместо благодарности, я получаю обвинение. Обидно, очень обидно.
- Я к Павлу, - сказал я дежурному сержанту на КПП.
- Ты как раз вовремя, - грубо ответил мне сержант. - А то мы уже хотели за тобой ехать.
Я не стал отвечать ему на грубость, и молча последовал за ним. Он всего лишь рядовой сотрудник. А рядовой сотрудник должен быть настроен так, как настроен его начальник. Это закон Системы. Иначе в ней не выжить.
Сержант привел меня в кабинет начальника милиции. Мне с первого взгляда стало ясно, что здесь проходит судилище. По одну сторону, за столом, находилось несколько человек: одни в милицейской форме, другие в штатском. Лица у всех были суровые. По другую сторону сидел, низко опустив голову, Павел.
- Вот он, виновник всех наших бед! - воскликнул начальник милиции, с негодованием глядя на меня. - Садись-ка рядом со своим дружком. Сейчас мы с тобой будем разбираться.
Я сел рядом с Павлом. "Судейская коллегия" с любопытством уставилась на меня.
- Это, что, тот самый экстрасенс? - насмешливо спросил толстяк в синей прокурорской форме.
- Тот самый, Виталий Петрович. Полюбуйтесь, - вздохнул начальник милиции.
- Совсем, я смотрю, плохи у Вас дела, товарищ подполковник, если Вы для своей работы экстрасенсов привлекаете, - заметил прокурор, пристально глядя на "Тараса Бульбу".
- Ой, не говорите, - снова картинно вздохнул тот. - Все самому контролировать надо. Чуть ослабишь контроль, сразу что-нибудь начудят. А отвечай я.
Начальник милиции посмотрел на Павла и гневно изрек.
- Я не пойму. Тебя что, Уставу не учили? Или ты должностную инструкцию не читал? Каким образом к следственной работе оказался допущен совершенно посторонний человек, шарлатан?
Во мне вспыхнуло возмущение. Это я-то шарлатан? Павел поднял голову и твердо сказал.
- Гражданин Воробьев - не шарлатан. Он помог нам изобличить двух преступников, и именно с его помощью мы установили адрес дома, где была заложена мина. И Вы это прекрасно знаете, товарищ подполковник.
- Что-о-о! - рявкнул первоклассным казарменным басом начальник милиции. - Я знаю? Может, ты еще скажешь, что это именно я приказал тебе его пригласить?
Во мне буквально кипело негодование. А разве было не так? Разве начальник милиции не встречал меня в дежурной части с самым разлюбезным видом. Разве не он потом лично проводил меня до самой камеры, где допрашивали Юнусова? Его ложь била по моим напряженным нервам, словно дикая, скрипучая музыка. Стремясь снять с себя ответственность, он внаглую валил всю вину на подчиненного. Я возмущенно посмотрел на подполковника, и уже открыл было рот, чтобы высказать ему все, что я думаю, но меня перебил прокурор.
- Ну, а Вы, гражданин экстрасенс? Каким же это образом Вам удавалось изобличать преступников? Может, расскажете?
Я растерялся, не зная, как мне правильнее будет поступить. С одной стороны, я не хотел прилюдно признаваться, что могу читать чужие мысли. Но с другой, возникла такая ситуация, когда необходимо было защитить свою репутацию, и доказать, что я никакой не шарлатан. Прокурор смотрел на меня столь насмешливо, что мое самолюбие не выдержало, и я решился. Я старательно настроился на его мысли, и с удовлетворением отметил, что мне удается их воспринимать. Прокурор вспоминал какой-то судебный процесс. Он сопоставлял обстоятельства того дела с этим, и решал, есть ли в самоубийстве Юнусова признаки для возбуждения против меня и Павла уголовного дела.
Судебный зал. На скамье подсудимых сидела бледная женщина. Она работала медсестрой, и обвинялась в доведении до самоубийства пожилой пациентки. Когда эту пациентку привезли в больницу, медсестра выведала, что у той имеется шикарная трехкомнатная квартира, и при этом никаких наследников. Поскольку у медсестры были жилищные проблемы, она решилась на рискованный шаг. Она тихонько сообщила старушке, что от нее в гуманных целях скрывают истинный диагноз. Что у той на самом деле не воспаление легких, а последняя стадия рака, что жить ей осталось недолго, и что умрет она в страшных мучениях. Старушка была в шоке. Она слезно попросила медсестру принести ей яд, чтобы умереть спокойно. Та, конечно, поначалу отказалась. Не имею права, и все тут. Но старушка настаивала, и предложила в обмен на яд свою квартиру. Когда завещание было написано и заверено у нотариуса, старушка получила ампулу, и в тот же вечер покончила с собой.
- Ну и как? - спросил я прокурора вслух. - Ту медсестру посадили?
На лице прокурора отразилось недоумение.
- Вы о чем? - спросил он.
- О том судебном процессе, с которым Вы сравниваете нынешнее дело, - ответил я.
Прокурор нахмурился.
- О чем я его спросил? - произнес он.
- О том, каким образом он изобличал преступников, - ответили ему.
Прокурор снова посмотрел на меня:
- Вы слышали мой вопрос? При чем здесь какая-то медсестра, и какой-то судебный процесс? Вы можете на него ответить детально?
- А я уже на него ответил, - сказал я. - И очень даже детально. Вы меня спросили, как я изобличал преступников. Я наглядно показал Вам как.
Прокурор заморгал глазами. На его лице появилось замешательство. До него постепенно стал доходить смысл моего ответа.
"Он, что, способен читать чужие мысли?", - подумал он.
- Вот именно, - вслух ответил я, со значением глядя ему в глаза.
Прокурор сглотнул слюну, вытащил платок из кармана пиджака и вытер пот со лба. Начальник милиции поочередно переводил глаза с меня на него, и с него на меня, совершенно не понимая смысл нашего диалога.
- Это вы про что? - пробубнил он.
- А Вы, товарищ подполковник, лучше бы вспомнили, благодаря кому вам удалось обезвредить мину в доме по улице Мира! - осмелел я. - И прекратили бы гадать, сколько нужно сунуть прокуратуре, чтобы замять это дело!
Лицо начальника милиции побагровело. Его толстогубый рот сжался в резкую прямую линию.
- Да ты кто такой, чтобы мне указывать?! - заорал он, и повернулся к прокурору, ища у него поддержки. Но тот молчал.
- Нет, Вы слышали, что он сказал?! - продолжал буйствовать "Тарас Бульба". - Если я возьму тебя под стражу, помещу под "пресс", ты у меня в убийстве Кеннеди признаешься!
- Погодите Вы со своей стражей, - оборвал его прокурор. Он задумчиво посмотрел на меня и сказал.
- Расскажите нам подробно, как Вы оказались на допросе Юнусова? Кто Вас привел? Что Вы делали? Что говорили? Одним словом, все.
Я стал подробно рассказывать о событиях того вечера. Как мне позвонил Павел, как он приехал за мной домой, как в дежурной части начальник милиции встретил меня с распростертыми объятиями и лично проводил до камеры, где происходил допрос Юнусова.
- Врет! Не провожал я его в камеру! - прервал меня начальник милиции.
Но прокурор успокоительным жестом руки, заставил его замолчать. Подполковник, красный, точно вареный рак, тяжело дыша, сложил руки на груди, откинулся на стуле и уставился на меня испепеляющим взглядом. Я выдержал его взгляд с хладнокровием индейского вождя, и продолжил рассказ.
Когда я дошел до того места, как психиатр Иван Максимович пытался убедить Юнусова признаться, я вдруг отчетливо услышал мысли прокурора: "Стой! Замолчи!". Я прервался на полуслове, и вопросительно посмотрел на него. Прокурор напряженно смотрел на меня. "Если ты меня слышишь, проведи ладонью по волосам". Я провел рукой по волосам. "Так, хорошо, продолжай свой рассказ", - услышал я снова мысли прокурора. Я продолжил рассказ, но прокурор меня уже не слушал. Он смотрел перед собой, и думал о том, что о моем феномене ему следует рассказать какому-то Ивану Серафимовичу.
Когда я закончил рассказ, прокурор еще раз задумчиво посмотрел на меня, и обратился к присутствующим.
- Ну, что ж. Ситуация здесь, конечно, двоякая. С одной стороны, допускать к участию в допросе постороннего человека, не являющегося сотрудником органов внутренних дел - это грубейшее нарушение законодательства. Но при этом законодательство не запрещает допускать к допросу, скажем, эксперта-консультанта. А гражданин Воробьев, как я понял, был приглашен именно в этом качестве. Ведь так, товарищ подполковник?
- Да, да, именно так, - обрадовано подтвердил "Тарас Бульба".
- Никаких оснований для возбуждения уголовного дела против гражданина Воробьева я не усматриваю. Гражданин Воробьев оказал следствию огромную помощь. Именно благодаря ему, мы смогли предотвратить взрыв и избежать человеческих жертв. Что касается самоубийства гражданина Юнусова, то лучше надо смотреть за задержанными, товарищ подполковник. Инструкция, между прочим, предписывает отбирать у них все предметы, с помощью которых они могли бы покончить с собой.
- Мы отобрали, - возразил начальник милиции. - Но он, гадюка, на собственной рубашке повесился.
- Значит, надо было отобрать и рубашку, - невозмутимо сказал прокурор. - Успокойтесь, Вашей вины в этом самоубийстве я тоже не усматриваю. Если человеку очень захочется уйти из жизни, он всегда найдет, как это сделать. Так что, наказывать ни Вас, ни Ваших сотрудников мы не будем.
Начальник милиции облегченно вздохнул, и даже заулыбался.
- Я правильно понял, Виталий Петрович, мы можем и дальше привлекать товарища Воробьева в качестве эксперта-консультанта? - спросил он
У меня буквально перехватило дыхание от такой наглости. Еще пятнадцать минут назад этот король районного УВД клялся и божился, что ничего обо мне не знает, и что никогда меня в глаза не видел. А сейчас ведет себя так, словно ничего этого и не было. Нет уж! У меня тоже есть самолюбие и чувство собственного достоинства.
- Не можете! - резко сказал я ему. - Я отказываюсь дальше вам помогать. После всего, что я сегодня услышал, ко мне - ни с одним вопросом! Работайте сами.
Усы "Тараса Бульбы" обескуражено повисли.
- Илья Сергеевич, да ладно Вам!
Но я решительным жестом руки дал ему понять, что мое решение окончательное. Единственный, кого мне было жаль в этой ситуации, был Павел. Я посмотрел на него. Павел улыбнулся и протянул мне руку, как бы говоря: старик, я тебя понимаю.
- Я могу быть свободен? - спросил я прокурора.