– Понял, товарищ подполковник! Перехожу к конкретике… Вирус, попав в организм человека, достигает слюнных желёз, нервных клеток головного мозга, бульбарных центров и, постепенно поражая их, вызывает необратимые нарушения всей нервной системы в целом. У людей заражение вирусом бешенства неизбежно приводит к смертельному исходу… Татьяна Сергеевна! Я уже знаком с вашей позицией. Но, давайте, вы выскажитесь чуть позже? Спасибо, коллега! Итак, бешенство смертельно опасно для человека. Однако срочная вакцинация – непосредственно после заражения вирусом – обычно позволяет добиться предотвращения развития негативных симптомов. То есть, приводит к полному и окончательному выздоровлению… Перехожу к главному. В нашем распоряжении имелось – согласно утверждённым нормам – ровно сто доз вакцины. Естественно, что именно ста укушенным пациентам вакцинация и была проведена – с дальнейшей обработкой ран антирабической сывороткой и антирабическим иммуноглобулином. Следовательно, тридцать восемь человек остались без вакцины. Это не означает, что все они – автоматически – заболеют бешенством, но…
– Как же вы, профессор, содержите покусанных? – забеспокоился Борман. – Ведь, их же очень много! Как бы – ни того самого…
– Не беспокойтесь, молодой человек. Госпиталь, слава Богу, спроектирован с умом. Предусмотрено двести пятьдесят койко-мест для обычных больных, плюсом ещё сорок пять – в отдельном, полностью изолированном помещении – для инфекционных.
– Был разговор о четверых заразившихся бешенством, подвергшихся…, специальным мероприятиям, – напомнил Артём.
– Их убили, – хриплым голосом сообщила Татьяна.
– Усыпили, – мягко поправил её Мельников. – Чтобы избавить от страшных мучений. Ну, и чтобы предотвратить дальнейшее распространение коварного вируса… Продолжайте, Василий Васильевич!
– Болезнь имеет три основных стадии. Первая стадия – продромальная – длится от одних до трёх суток. Она сопровождается незначительным повышением температуры, общим угнетённым состоянием больного и бессонницей. Как видите, ничего особенного, похоже на самую обычную простуду… Вторая – стадия возбуждения – выражается в обострённой чувствительности заболевшего к малейшим раздражениям органов чувств. Яркий свет и громкие звуки вызывают сильнейшие судороги мышц конечностей. Но главные симптомы – это водо и аэробоязни. Свежая струя воздуха провоцирует у заболевших острый шок и судороги. Звук воды, наливаемой в стакан, провоцирует острый шок и судороги. Вкус (вид, запах?) воды провоцирует острый шок и судороги.… Но напоить заразившихся, в принципе, можно. Существуют различные эффективные способы… В самый разгар этой неприятной стадии больные становятся очень агрессивными и буйными, зачастую наблюдаются изощрённые галлюцинации и горячечный бред… Третья стадия называется стадией параличей. Название говорит само за себя. Но данный период болезни нас с вами совершенно не интересует. В соответствии с профильными инструкциями всё должно быть…, э-э-э, завершено уже при уверенной диагностике второй стадии бешенства. Ничего не попишешь, законы военного времени…
– Зафиксировано восемь случаев самостоятельного выздоровления людей от бешенства, – заявила Татьяна, надев на лицо маску бесконечного упрямства. – Причём, без всяких вакцинаций.
– Да, это правда. Только вы, коллега, забываете, что данные случаи были зафиксированы за сто пятьдесят лет наблюдений, причём, по всему миру. Так что, данный аргумент – по меньшей мере – несерьёзен.
– Что тут думать? – искренне возмутился Борман. – Инструкции надо тупо выполнять, и точка! В смысле, пуля…
– Представляешь, Тёма, данные деятели хотели тех четверых несчастных застрелить?! Типа – тупо! Это я настояла на усыплении. Они согласились, но меня – на всякий случай – посадили под арест. Вдруг, я ещё что-нибудь потребую? Капитан Горнов лично мне руки выкручивал… Ладно, посчитаемся ещё!
– Как будет угодно госпоже высокородной графине, – пряча глаза, покорно согласился Горыныч. – Исполнитель, он всегда и во всём виноват. Типа – судьба дисциплинированного стрелочника. Не выполнил – на Колыму. Выполнил – на Колыму, только не сразу, а через пару лет…
– Завтра, судя по характерным симптомам, ещё трое "пассажиров", покусанных пустынными волками, отправятся – навечно – в призрачную страну Морфея, – невозмутимо проинформировал Хан.
– Что же теперь делать? Что? – тёмно-зелёные глаза Тани наполнились слезами. – Неужели умрут все тридцать восемь человек, включая детишек? Вакцины нет. А, если бы, и была? Похоже, что уже поздно. Подлый вирус, скорее всего, окончательно "прижился" в организмах…
– Это ещё не всё, – Василий Васильевич снял очки и принялся тщательно протирать их стёкла об рукав комбинезона. – Одноразовая вакцинация не даёт стопроцентной гарантии окончательного выздоровления. Возможны рецидивы. Причём, отнюдь, не единичные.… Полагается через трое суток делать повторную вакцинацию. А для пущей страховки – через неделю – третью. Через две недели – четвёртую. Через месяц – пятую… Но, именно, вторая является главной и определяющей. Тем более что вирус бешенства – в нашем конкретном случае – был "занесён" пустынными волками, которых в питерском метро и быть-то не могло… Что, вообще, это за существа? Понимаете, к чему я веду? Нам – кровь из носа – надо ещё сто доз вакцины! Где их можно достать? Только на ближайших станциях… "Выборгская", я думаю, полностью отпадает. Остаётся только "Площадь Мужества"…
После этих слов профессора начался самый натуральный гвалт и бедлам: все присутствующие на совещании – как один – были готовы немедленно отправиться к "Площади Мужества".
– Чего мы ждём? – рвался в бой нетерпеливый Борман. – Собрались и пошли! А почему мы раньше не рванули туда?
– Заткнулись, морды обнаглевшие! – матёрым медведем взревел Мельников и от души вмазал кулаком по столу. – Совсем ополоумели, мать вашу? Молчать!
Наступила вязкая и тревожная тишина, только тихонько тикали часы с кукушкой, висящие на стене – над письменным столом коменданта.
"Ходили упорные слухи, что эти антикварные часики наш Борис Иванович таскает с собой во все важные командировки", – отметился репликой памятливый внутренний голос. – "Мол, их ему престарелая бабушка презентовала – в качестве подарка на успешное окончание "грушного" училища. Да, сентиментальность слюнявая, она, видимо, никому не чужда…".
Минуты через полторы, успокоившись и окончательно взяв себя в руки, Мельников доходчиво объяснил:
– Во-первых, соответствующие инструкции предписывают: – "В случае нехватки жизненно-важных лекарственных препаратов следует своевременно пополнять их запасы на централизованных профильных складах…". То бишь, на узловых пересадочных станциях метрополитена… Во-вторых, те же инструкции гласят: – "Военным комендантам станций категорически запрещается – единовременно – выпускать за пределы конкретной станции более одной мобильной группы…". Теперь всё понятно? Как там говорил новобранец Пётр? Мол: – "Инструкции надо тупо выполнять, и точка…". Вот, я их выполнял и – до сих пор – выполняю… Ладно, объявляю состав мобильной группы, направляющейся на "Площадь Мужества". Командир – майор Белов, неплохо зарекомендовавший себя в этом качестве. Рядовые бойцы – капитан Никоненко, Татьяна Сергеевна Белова и…, Дмитрий Алексеевич, который физик-ядерщик. Вопросы?
– У меня будет нижайшая просьба, – нервно зачастил Фёдоров. – Нельзя ли оставить Татьяну Сергеевну здесь? Видите ли, в госпитале складывается очень тревожная и напряжённая обстановка. А её, в смысле, Татьяны Сергеевны, мягкая женская манера общения могла бы способствовать нормализации общего психологического климата…
– Нельзя – оставить! – жёстко отрезал подполковник. – Военным комендантом "Площади мужества" является подполковник Музыка Николай Николаевич…
– Я же с ним знакома! – обрадовалась Таня. – Встречалась несколько раз на дядиной даче… Извините, пожалуйста, Борис Иванович, что перебила! Больше не повторится!
"С кем только наша драгоценная и неповторимая Татьяна Сергеевна не встречалась на даче Виталия Павловича!", – засомневался подозрительный внутренний голос. – "Создаётся впечатление, что с половиной списочного состава старших офицеров ГРУ, служащих на питерских объектах. Может, всё же, она здесь оказалась не просто так? А по суперсекретному приказу генерал-лейтенанта Громова? А чего – сразу же – посылать на фиг? Логика, братец, дама упрямая…".
– Это очень важное обстоятельство! – заметно повеселел Мельников. – Я имею в виду – факт личного знакомства… Дело в том, что подполковник Музыка – служака до мозга костей, фанатичный и непреклонный. То бишь, является законченным бюрократом, педантом и ревностным исполнителем всяческих инструкций и предписаний. В данном же случае, ему придётся куда как непросто… С одной стороны, инструкции запрещают военным комендантам станций делиться с соседями жизненно-важными лекарственными препаратами. Мол, для пиковых ситуаций существуют централизованные склады, а раздолбайство и кумовство – запрещены воинским Уставом… С другой же стороны, близкая родственница высокого руководства… Вы, Татьяна Сергеевна, используйте эту неординарную ситуацию на полную катушку. Можете, даже, прозрачно намекнуть, что выполняете здесь некую ужасно-секретную миссию. Типа – старательно надзираете и курируете… Пообещайте Коле Музыке – естественно, от имени генерал-лейтенанта Громова Виталия Павловича – полновесные полковничьи звёзды. Или, наоборот, скорый перевод на службу в солнечный Чукотский Автономный Округ. К примеру, в славный городишко Певек… Нам очень нужна сыворотка от бешенства!
– Я справлюсь! – заверила Таня. – Все сто ампул вырву зубами!
– Верю! Мобильная группа выходит через три часа… Я сказал – через три! А сейчас всем спать и набираться сил! Я имею в виду – списочному составу мобильной группы… Беловы, попрошу разойтись по разным помещения! Термин "спать" – в данном конкретном случае – означает только спать, и ничего другого… Остальным – заняться текущими делами!
Все уже поднялись на ноги, собираясь дисциплинированно покинуть кабинет подполковника, когда Василий Васильевич, хлопнув ладонью по лбу, выдал:
– Товарищи! Мы же забыли обсудить ещё один очень важный вопрос! А именно, неординарные последствия от многократного применения усыпляющего газа Эн-09/15. Насколько я понимаю, у майора Белова есть важная информация, касающаяся этого неизученного аспекта…
– Отставить! – вяло и расслабленно велел Мельников. – Этот вопрос мы обсудим несколько позже, после возвращения мобильной группы с задания. Эн-09/15 подождёт и никуда не денется… Тем более что его использование – в ближайшее время – полностью исключено. Для этого нет ни малейших оснований и уважительных причин…
Глава восемнадцатая
Старый служака – во всей своей красе
Сон был – как сон. Совершенно обычный и рядовой, такие ему снились десятками – за год. Вечнозелёные острова, фрегаты, корветы и бригантины, несущиеся под всеми парусами – куда-то, в неведомую даль. Нежно-лазоревый горизонт – в том месте, где безбрежное тропическое море радостно встречалось с сонным утренним небом. Белоснежный песок заброшенного пляжа, нежный шёпот ласкового прибоя. Лукавый взгляд – тёмно-зелёных глаз – из-за молодых листов банановой рощи. Стаи разноцветных, беспокойных и крикливых попугаев, беззаботно перепархивающих с ветки на ветку…
Пожилой человек – с лицом, испещрённым багровыми шрамами – сидящий на чёрном базальтовом валуне, пел, бодро терзая струны старенькой гитары, немудреную песенку:
И шум морской волны – как грохот барабана.
И чайки резкий вскрик – как глас иной трубы.
И чёрный флаг вдали – знакомого корсара,
Маячит – приближением беды.А значит – все наверх!
И ставить быстро – кливер!
Рубите якоря, и курсом – на восход!
И часа не пройдёт,
Как наш весёлый клипер
В туманных лабиринтах – пропадёт.Прощай же навсегда – девчонка из таверны!
И грусти кутерьму – уж разбудил прибой.
Превратностям судьбы – я, всё-таки – не внемлю…
Налей стаканчик рома – шустрый бой!И будет всё – лишь, так!
Лишь, так – и не иначе!
Свобода – ты сестра, одних со мной кровей!
Но, вот,… окончен сон. И дождик… тихо плачет.
На стёклах… тесной камеры… моей…
Вежливый толчок в плечо, второй толчок – уже гораздо более ощутимый и настойчивый.
– Чего надо, боцман? Давненько по зубам не получал? – сквозь сон поинтересовался Артём. – Норд-вест крепчает? Пусть с передних мачт уберут все нижние паруса. Убрать топселя! У грота и стакселей взять рифы! Концы крепить тщательно, без слабины!
– Эй, господин адмирал! Очнитесь! – сквозь пелену сна донёсся весёлый голос. – Все корабли давно уже сгорели и пошли ко дну, нынче нас с вами ждут сугубо подземные дела. Но, тем не менее, более чем – важные… Просыпайтесь, адмирал! Генералиссимус Мельников будут недовольны и сердиты. Кстати, ваша беспокойная графиня уже полностью готова к славной эскападе! Слышите – этот настойчивый и уверенный стук в двери? Ещё пара минут – и дверь, непременно, падёт! К ногам античных героев, ясен пень… Гы-гы-гы!
Дверь, действительно, содрогалась от увесистых ударов.
– Открой, боцман, – посоветовал Артём. – Сломает же. Подполковник потом будет ругаться и стыдить. Зачем его нервы – и без того тонкие – напрягать лишний раз?
– Это точно! – согласился Лёха. – Руководство надо беречь и неустанно лелеять. Иначе, обязательно, пришлют новое. А к нему надо будет отдельно приспосабливаться. Мать его! Кстати, командир… Форма, оружие и прочие штуковины лежат-висят на стуле… Ну, так чего? Отпирать?
– Отпирай…
– О, господи! – отшатнулся в сторону Никоненко. – Также и зашибить, ненароком, можно… Э-э, прекращайте безобразничать! Татьяна Сергеевна! Я дверь вам не для того открывал… А у тебя, Тёмный, вид дурацкий – до полной невозможности…
"Естественно, что вид дурацкий", – понятливо вздохнул внутренний голос. – "Целоваться с бойцом ГРУ, экипированным по всей форме и увешанным оружием – по самое не могу? Дело, знаете ли, непривычное… А зачем ей, интересно, два ножа? Надо думать, что в каждом кармане имеется по пистолету…".
– Душа моя, а сколько ты прихватила с собой гранат? – заглядывая в любимые тёмно-зелёные глаза, поинтересовался Артём.
– Четыре штуки, – честно призналась Таня. – Одну зажигательную, ещё одну с нервнопаралитическим газом и две обычных… А что, маловато будет? Я, если что, могу…
– Вполне достаточно! – торопливо заверил Артём. – Сейчас я в темпе переоденусь, распихаю по карманам разные полезные штуковины, и можно будет выступать в поход. Кстати, как там наш отважный физик-ядерщик Фюрер? Готов к предстоящему мероприятию?
– Может быть, – пожал плечами Лёха. – По крайней мере, минут двадцать назад Петька Борман пошёл к нему в палатку. То бишь, понёс обмундирование и рюкзак с новыми физическими приборами.
– Как тебе Пётр?
– Не могу, командир, дать однозначную оценку этому юному индивидууму. С одной стороны, парнишка старательный и сообразительный. Всё, как говориться, схватывает на лету. А, с другой…
– Мутный он какой-то, – высказалась Татьяна. – И глаза очень, уж, подозрительные – с характерной ленинской хитринкой.
– В самую точку, Татьяна Сергеевна! Браво! Вот, что значит – генеральская племяшка…
– В морду захотел, капитан недоделанный? Так это – без всяких проблем. На раз-два прилетит!
– Молчу, молчу…
На платформе их ждал неожиданный и малоприятный сюрприз.
– Занемог Фюрер, – хмуро сообщил стоявший рядом с нужной палаткой мордатый сынок Горыныча. – Общая слабость, повышенная температура, головная боль, регулярная тошнота… Вот, слышите? Опять блюёт, родимый… На лицо – все симптомы первой стадии заражения бешенством. Впрочем, пустынные волки Фюрера не кусали. Может, и пронесёт… Скоро придёт Хантер с носилками, мы с ним отнесём заболевшего товарища в госпиталь, на обследование. Давайте, я заменю Фюрера? Хотя, по физике у меня всегда были сплошные трояки, щедро разбавленные парами…
– Обойдёмся, Гюльчатай! – насмешливо отмахнулся Лёха. – В том плане, что сами справимся. На соответствующих курсах меня обучали пользоваться разными хитрыми приборчиками. Правда, было это года полтора тому назад. Ничего, напрягусь и вспомню, раз такое дело… Надо бы Бориса Ивановича поставить в известность, что мобильная группа получается усечённой.
– Пусть Борман и доложит, – предложила Татьяна. – Должна же от него, в конце-то концов, быть хоть какая-нибудь реальная польза?
– Я же много раз просил – не называть меня этим дурацким прозвищем! Дело-то прошлое.
– Прошлое, не прошлое… Это ещё большой вопрос. Вот, когда выйдет официальный приказ за подписью военного коменданта, мол: – "Всем сотрудникам и бойцам спецкоманды строго-настрого запрещается величать рядового Бормана – Борманом…", тогда – другое дело. А пока, братишка, извини… Борман! Борман! Борман!
– Отставить! – прикрикнул Артём. – Вы, рядовая Татьяна Белова, это… Прекращайте ёрничать и безобразничать! Всё, выходим на маршрут. Капитан Никоненко!
– Я!
– Забери рюкзак с аппаратурой… А теперь – за мной!
Перед спуском в туннель Артём достал из кармана чёрный брусок рации и вышел на нужную волну.
– Вызываю второй пост!
– Второй пост слушает. Здесь Егоров.
– Привет! Здесь майор Белов. Мы выходим.
– Я уже в курсе, Мельников предупредил. Ждём.
– Роджер!
При встрече в туннеле Егоров вполголоса доложил:
– Товарищ, майор. За время патрулирования никаких происшествий и странностей не зафиксировано.
– А что зафиксировано?
– Абсолютно ничего. Только полная и таинственная тишина. Даже крысы не скребутся. А прошлая смена говорила о далёком и частом стуке. Но мы ничего не слышали.
– Бдите, бойцы! Когда будем следовать обратно, то на подходе снова выйдем на связь. Кстати, Егоров, а кто это у тебя в напарниках? Неужели, рядовой Хан?
– Так точно! Людей не хватает. Борис Иванович решил привлекать к патрулированию проверенных гражданских лиц. В других туннелях в помощь к штатным сотрудникам определены фанаты "Зенита", ребята надёжные… Ну, майор, удачи вам!
– К чёрту… Так, подчинённые, приводим в рабочее положение приборы ночного видения, дальше идём, уже не включая фонариков.
Пройдя – по временным ощущениям – порядка половины расстояния между станциями, Никоненко, указав рукой на радужную (благодаря прибору ночного видения) полосу в своде туннеля, оповестил:
– Вот, командир, тутошний туннельный щит, естественно, находящийся в "холостом" положении. По обе стороны от него в потолке имеются мощные вентиляционные ходы, забранные решётками. Если по тоннелю от одной станции пустить усыпляющий газ, то до другой он уже не дойдёт – весь уйдёт через вентиляцию. Куда – уйдёт? На земную поверхность, надо думать… А боковой коридор, из которого тогда выскочили голые бабушки, мы прошли с минуту назад. Надо вернуться? А, видимо, любопытная Татьяна Сергеевна хочет, так сказать, лично осмотреть легендарную достопримечательность? Без проблем, поворачиваем…
Таня медленно подошла к чёрной двери, створки которой были соединены между собой – сверху донизу – неровным сварным швом (Лёхина работа!) и, уважительно проведя ладонью по металлической поверхности, поделилась впечатлениями: