– Хорошо, – легко согласился околоточный. – Так вот, забылся я только под утро, а тут уже гонец в дверь колотит, так, мол, и так, в церкви изнутри кто-то скребется. Само собой, какой уж тот сон? Прибежал туда, благо недалече, дверь отворил. А там, кто бы ты думал? – он ударил обеими ладонями по плюшевым подлокотникам, выбивая еле заметное облачко пыли. – Мальчишка на пороге сидит, худой, что твой скелет.
– И откуда он там взялся? – пришла моя очередь удивляться.
Селиверстов погрозил мне пальцем.
– Не прикидывайся, Степан Дмитрич. Ты ж заранее знал, что он за иконостасом схоронился.
– Вот, здорово живешь, – я достал из лежавшего на столе портсигара, так и не доставшегося бандитам в качестве трофея, папиросу, закурил, затем поднялся и открыл форточку. – За иконостасом же целая толпа палками все истыкала. Я сам лично видел.
Околоточный победно усмехнулся.
– Твоя правда, тыкали, да все без толку. Он-то, почитай, под самый купол вскарабкался. Никак они его достать не могли.
– Тогда понятно, – я вернулся обратно в кресло. – И кем же этот умник оказался?
– Учеником ювелира, – Селиверстов тоже вытащил из моего портсигара папиросу, а я бросил ему спички. – Его на побывку из столицы отпустили, а тут как на грех икону привезли. Нет, ну вот скажи мне, откуда в двенадцать лет столько коварства? – возмущался околоточный. – Он же, как рассчитал: после службы спрячется, ночью камни выковырнет, а день и следующую ночь за иконостасом пересидит. Когда в церкви искать перестанут, с народом так и выскользнет. И ведь получилось бы у него, ей Богу получилось, если бы не ты. Век не забуду, – полицейский подскочил ко мне и долго с чувством тряс мою руку.
Отбившись от очередного бурного выражения признательности, я задал давно вертевшийся на языке вопрос:
– Слушай, Петр Аполлонович, а как ты вообще здесь оказался? Тебя же Прохоров на дух не переносит?
Околоточный довольно хохотнул:
– Так ты и здесь, Степан Дмитрич, мне подсобил. Их высокопревосходительство за твое спасение меня в друзья дома записал. Теперь, можно сказать, я здесь желанный гость.
– Ну и слава Богу, – я затушил окурок в пепельнице. – Ты завтракал?
Селиверстов неопределенно пожал плечами:
– Так, с утра на бегу чайку хлебнул.
– Понятно, – усмехнулся я. – Пошли в столовую, составишь мне компанию. Что-то я проголодался. Там и о делах наших скорбных покалякаем.
– Почему скорбных? – удивился околоточный.
– Да так, к слову пришлось, – не объяснять же ему, что по странной причуде подсознания в памяти вдруг всплыло выражение горбатого бандита из классического детективного фильма всех времен и народов – "Место встречи изменить нельзя".
За завтраком полицейский изложил подробности моего чудесного спасения. Оказалось, что, по сути, жизнью я обязан не кому-нибудь, а Андрею Васильевичу Стахову.
Старый пройдоха, оказавшись невольным свидетелем моего похищения, не растерялся, проследил, куда меня отволокут, благо сторожевая будка на Московском тракте, где обосновались бандиты, оказалась совсем недалеко. Но, как бы там ни было, пока он добежал до Селиверстова, пока тот собрал людей и команда спасения добралась до места, я едва не стал потерпевшим.
Околоточный, шустро расправившись с филейчиками из куропаток с трюфелями и приступив к крему баварскому с мараскином, сыто отдуваясь, заметил:
– Да уж, поварам Палыча далеко до здешних. Хорошо устроился, их высокопревосходительство.
Я улыбнулся, умиляясь его провинциальной непосредственности, щелкнул изящной гильотинкой, отрезая кончик сигары, прикурил и поинтересовался:
– А что, Петр Аполлонович, удалось кого-нибудь из моих обидчиков захватить?
Селиверстов скривился, словно у него внезапно заболел зуб. Выдержал паузу, вытирая усы салфеткой.
– Увы, Дмитрич, увы. Только два трупа нам и достались. Их на опознание эскулапы из департамента забрали. Деду одноногому и еще одному сбежать удалось. Я как в будку заскочил, то с ходу рукояткой по затылку рубанул тому, что тебя держал. Он когда валиться начал, громила рядом финку выхватил. Вот в него палить пришлось. А этот гад старый в это время в тебя выстрелил. Но попал в своего.
– В Козыря, – я непроизвольно провел языком по зубам.
– Ну, раз кличку одного знаем, – радостно потер руки околоточный, – значит и остальных в картотеке раскопаем. Они явно все бывалые острожники, через каторгу прошедшие. У убитых запястья кандалами чуть не до костей стерты.
– А как же старик умудрился свалить? На одной ноге упрыгал? – этот момент у меня в голове не укладывался.
– Стало быть, упрыгал, – Селиверстов вытянул сигару из ящичка, откусил кончик и сплюнул его на пол. – Прыткий дед. В будке за занавеской еще один выход оказался. Мне-то недосуг было людей расставлять, и так еле-еле успели. Вот они туда и шмыгнули. А в темноте ищи-свищи. Мало того, что в двух шагах ни черта не видно, так у них еще и оружие. Постреляли бы нас как куропаток и весь сказ.
Околоточный сжал коробок со спичками в кулаке и сокрушенно пристукнул им по столу:
– Если бы собаки были, или снег на худой конец выпал. Так бы хоть по следам можно было погоню организовать. Но, видать не судьба. Досадно.
– Вот уж не говори, – я глубоко затянулся ароматной сигарой. – Ну да ладно, что было, то было, назад не воротишь. Меня сейчас больше другое занимает – кому же так покоя эти уголовные дела не дают? Ведь все вокруг них вертится.
Полицейский молча пожал плечами, сосредоточенно раскуривая сигару.
– Ты мне вот что, Петя, скажи – ты же на все последние убийства выезжал? – я подался вперед, напряженно ожидая ответа.
Селиверстов, продолжавший сражаться с сигарой, кивнул без тени сомнения.
– И следов убийцы ни разу не нашел?
Околоточный поднял глаза к потолку, задумался, но вынужден был признаться:
– Ничего, за что бы можно было зацепиться.
– Вот, – задрал я вверх указательный палец. – Мне тоже на месте последнего убийства следов человека, который мог совершить преступление, найти не удалось. Но… – Я сделал многозначительную паузу. – Но, теперь, Петя, напрягись и вспомни, а может, ты уже видел следы животного, подобные тем, что были на месте гибели несчастного Казановы?
На этот раз Селиверстов надолго застыл, прикрыв глаза. Затем как-то странно взглянул на меня:
– И опять ты, Степан Дмитрич, прав. Один раз было. И знаешь где?.. Никогда не догадаешься… Неподалеку от того места, где Колю Прохорова убили. Там они тоже по мокрой земле шли, вдоль ручья.
– Что и требовалось доказать, – я удовлетворенно откинулся на спинку стула. – Больше тебе скажу. Эти следы на месте гибели младшего Прохорова ты нашел, потому как знал, что с тебя начальство с живого не слезет. Вот и рыл землю носом, за соломинку цеплялся. Вот если бы столь же тщательно на остальных убийствах работал, то уверяю, что-нибудь подобное точно нашел.
Околоточный удивленно вылупился на меня, начиная понимать, к чему я клоню.
– Ты хочешь сказать, что мне зверя искать нужно?
– Людей, Петр Аполлонович, людей, – постучал я указательным пальцем себе по лбу. – Тех, кто этим зверем управляет. Зверь-то существо безмозглое, выборочно убивать не будет. А за убийствами система стоит. Вот когда ты ее поймешь, поймать убийц, подчеркиваю, убийц, потому что одному человеку провернуть подобное не под силу, будет пара пустяков… А сейчас, раз уж ты в этом доме теперь желанный гость, поднимемся ко мне, кое-чего покажу.
Выходя первым из столовой, я с такой силой распахнул дверь, что чуть не прибил старого лакея, который в свое время доставлял мне письмо от Селиверстова и известил о пожаре в полицейской части, но не придал этому эпизоду никакого значения, только в сердцах ругнул деда за неповоротливость.
На лестнице мы столкнулись с другим слугой, здоровенным, недалеким, но исполнительным молодым парнем. Я, починяясь внезапному порыву, остановил его, на ходу ухватив за рукав и приказал охранять вход в комнату, пока мы с околоточным не покинем ее, строго-настрого запретив кого-либо даже близко подпускать, кроме, само собой, хозяина дома.
Убедившись, что за нами никто не может подсмотреть, я открыл околоточному секрет тайника. Тот оттопырил большой палец и одобрительно зацокал языком.
– Молодец, Степа, здорово придумал.
Не подавая вида, что польщен похвалой, я, хитренько улыбаясь, спросил:
– В случае чего, сумел бы найти?
Селиверстов прищурился, вздохнул и решил все же ответить откровенно:
– Найти бы, скорее всего, нашел. Но не сразу. Пока весь двор не перерыл, сюда бы не сунулся.
– О чем и речь, – я вновь замаскировал тайник, – Когда меня урки прихватили, все время одна мысль мучила – если выкрутиться не получится, сумеет ли Петя сейф найти?
На самом деле, конечно, я лукавил. В той будке про тайник я ни разу не вспомнил и сообразил показать его околоточному только за завтраком. Но ему об этом знать не стоило.
– Думаю, Петр Аполлонович, – я выглянул из-за занавески в окно, – тебя нет нужды лишний раз предупреждать о сохранении тайны. Хотя бы потому, что даже здесь сейф уже кто-то искал.
Полицейский понимающе кинул:
– Наслышан. У их превосходительства, когда речь об этом заходит, до сих пор яд с клыков капает. Все грозиться дворню напрочь запороть.
Я покачал головой:
– Еле-еле от экзекуции отговорил. Смысла никакого, только народ злобить. Вот когда банду прихватим, тогда и казачек засланный сам найдется.
Селиверстов выдернул за цепочку часы из жилетного кармана, откинул крышку и озабочено протянул:
– У-у-уууу. Однако засиделся я в гостях. Пора мне, Степан Дмитриевич, служба зовет.
Уговаривать его я не стал, так как и сам уже утомился, до конца еще не восстановившись после вчерашних приключений. Провожая околоточного, я отпустил с поста лакея, предварительно поинтересовавшись, не хотел ли кто за время беседы с полицейским подойти к комнате.
Парень, наморщив лоб, долго безмолвно шевелил губами, затем выдал:
– Да не, барин, никого не было… Разве что Ерофеич подходил. Забыл где-то метелку, вот и бродит по всему дому, – он захихикал, покрутив пальцем у виска. – Совсем старый из ума выжил.
– Ерофеич, Ерофеич, – повторил я вслух. – Что-то часто мне этот Ерофеич последнее время на пути попадается, а, Петя?
Но Селиверстов непонимающе глянул на меня.
– Ничего, не бери в голову. С эти вопросом сам разберусь, – я успокаивающе похлопал его по плечу и слегка подтолкнул к выходу.
* * *
…Сергей Владимирович Подосинский неожиданно для всех тяжело заболел. А ведь накануне он блестяще организовал задержание налетчиков, несколько недель терроризирующих именитых купцов по всей столице. В результате были пойманы не только грабители, но и найдено практически все похищенное.
Такого успеха у городской полиции давно не случалось. Однако на следующий день после своего триумфа Подосинский прислал Бибаеву записку, в которой извещал о внезапной болезни. Личный врач Сергея Владимировича сообщил в департамент, что тот будет отсутствовать не менее недели.
Подосинский же сидел в наглухо зашторенном кабинете, прислушивался к шагам за дверью и трясся от страха, как нашкодивший школьник в ожидании неминуемого наказания.
Так жестоко уголовники его еще никогда не подводили. Несмотря на то, что информация от заказчика, как всегда пришла вовремя и была безукоризненно точна, а Исаков сам, точно заяц в петлю, влез в расставленный капкан, бестолковые бандиты по-идиотски обмишурились.
В который раз всплыл вездесущий околоточный, который за последнее время из путающегося под ногами недотепы, неожиданно превратился в реальную угрозу. По сути, только случайность помешала Селиверстову захватить банду с поличным и чувствительно припалить хвост Подосинскому.
Полковник дрожащей рукой, разливая на зеленое сукно стола, плеснул в стакан водки из початой бутылки. Одним глотком выпил, не ощущая горечи.
Он с леденящей ясностью осознавал, по какому тонкому лезвию прошелся. Не сумей Староста сбежать, пристрелив бестолкового Козыря, выбирал бы сейчас Сергей Владимирович: либо чистосердечное признание прокурору с последующим судом и каторгой, либо побег и последующая жизнь до самой смерти под чужим именем.
Подосинский кривя лицо, помассировал грудь с левой стороны и снова наполнил стакан.
– Чтоб ты сдох, сволочь, – с ненавистью выдохнул он, вытирая губы.
Сергею Владимировичу не давал покоя стоящий перед глазами образ счастливого Селиверстова, бойко докладывающего Бибаеву о спасении Исакова и обнаружении похищенных в церкви драгоценных камней из оклада иконы.
Этот сосунок едва не стал причиной краха карьеры, да что карьеры, всей жизни, казалось всемогущего заместителя директора департамента. Клокоча от ненависти, Подосинский в глубине души однозначно приговорил выскочку околоточного.
Алкоголь все же ослабил напряжение и в голове у Сергея Владимировича, наконец, начал складываться план. Прекрасно понимая, что увяз в этом деле по уши и заказчик теперь вряд ли просто так отпустит его, полковник решил переть напролом.
По проекту Подоскинского околоточный надзиратель Селиверстов должен погибнуть в неравной схватке с вооруженными преступниками. Следствие возглавит лично заместитель директора департамента, так как Бибаев с удовольствием отдаст это гнилое дело на откуп Сергею Владимировичу. Вот тут-то и всплывут на свет пропавшие уголовные дела. Правда, после того как с ними поработают высококлассные фальшивомонетчики, способные слепить любой, самый сложный документ неотличимым от оригинала.
В результате объективного и всестороннего расследования откроется истинное лицо околоточного надзирателя. Вовремя найденные материалы будут неопровержимо свидетельствовать о том, что продажный полицейский Селиверстов сумел таки найти убийцу-маньяка, которым оказался некто Исаков. Но алчный околоточный за крупную взятку покрыл душегуба, а когда почуявший неладное Подосинский затребовал уголовные дела для проверки, убил курьера, похитив и спрятав бумаги.
При таком раскладе, даже если вдруг суду предъявят копии, ни один присяжный не поверит Исакову и его однозначно, в лучшем для него случае отправят на бессрочную каторгу. А если Подосинский вовремя подсуетится, так и прямиком на виселицу. И тогда все нынешние проблемы Сергея Владимировича благополучно разрешаться.
Но на этот раз, более не доверяя исполнителям, он твердо решил лично контролировать операцию с начала до самого конца.
* * *
Утром я проснулся в приподнятом настроении. Раны успешно заживали и почти не беспокоили, а за ночь чудесным образом как рукой сняло все симптомы сотрясения мозга.
Более того, симпатичная горничная правильно поняла намек и поздно вечером тайком поскреблась в мою дверь. Ближе к трем часам ночи, осчастливив девицу целковым, строго-настрого приказав держать язык за зубами, я выставил ее и как в темный колодец провалился в глубокий сон.
В столовой, куда я прямиком устремился влекомый не на шутку разыгравшимся аппетитом, нежданно-негаданно наткнулся на Прохорова, хотя обычно в это время он уже отбывал из имения в столицу.
Как ни в чем ни бывало поздоровавшись, я спросил разрешения присесть и дождавшись благосклонного кивка, устроился за столом. Владелец имения дал команду прислуге подавать на стол, терпеливо дождался окончания моей трапезы, после чего пригласил наверх, в свой кабинет.
Пока я раскуривал сигару, Прохоров достал из секретера деревянный ящик, отпер замок на нем и вынул револьвер. Любовно огладив оружие ладонью, он вдруг протянул его мне.
– Полюбуйтесь на этот "Гассель", Степан Дмитриевич. Новейшая модель с ударно-спусковым механизмом двойного действия под патрон центрального боя, – Прохоров цокнул языком от удовольствия. – Какой красавец. На мой взгляд, это лучший образец личного оружия. Я приобрел его недавно, по случаю. Не смог удержаться, когда увидел… Берите, берите, не стесняйтесь. Судя по всему, – бросил он выразительный взгляд на свежую повязку на моей голове, – вам он сейчас нужнее.
– Ну что вы, что вы, Александр Юрьевич. Зачем? – мой голос дрогнул, а рука помимо воли потянулась к револьверу.
Прохоров усмехнулся.
– Не тушуйтесь. Без сомнения вы сможете с ним управиться. Посему – дарю.
Я осторожно принял оружие, ощутив его солидную тяжесть и глубинное тепло дерева ребристых щек рукоятки. "Гассель" как влитой лег в руку. Направив ствол в сторону окна, я слегка придавил второй фалангой указательного пальца тугой спусковой крючок. Прохоров, тоже закурив, одобрительно понаблюдал за моими манипуляциями, затем выложил на журнальный столик две нераспечатанные бумажные пачки с патронами.
– На первое время вам хватит. На следующей неделе по моему заказу еще подвезут, так что можете смело тренироваться. Вижу, что не терпится пострелять.
Ну, Александр Юрьевич, – развел я руками, – нет, слов. Поистине царский подарок. Не хотелось бы, конечно, чтобы он пригодился, но, сами видите, как события развиваются.
Вот-вот, – Прохоров опустился в кресло, стряхнул пепел с сигары в хрустальную пепельницу, – вы мне нужны целым и невредимым, поэтому и приходится заботиться. Кстати, я вас пригласил не столько за тем, чтобы вооружить, сколько сообщить, что сегодня мы вместе поедем туда, где, как я надеюсь, вы получите ответы на большинство вопросов.
У меня екнуло сердце в предчувствии неожиданных открытий, но, не подавая вида, я невозмутимо спросил:
– К которому часу быть в готовности?
Собеседник бросил взгляд на внушительную колонну напольных часов и просто ответил:
– Да прямо сейчас и тронемся. Десяти минут вам хватит собраться?
Я кивнул и встал, а Прохоров выложил на стол затейливый ключ из темного металла.
– Возьмите и впредь запирайте свою комнату. И всегда носите оружие с собой.
– Полагаете, все так серьезно? – скептически приподнял я бровь.
– Береженого Бог бережет, – не стал углубляться Прохоров. – Итак, я вас жду в четверть первого у парадного.
Я рассовал по карманам патроны, ключ и револьвер, коротко поклонился и направился одеваться.