После получасового ожидания секретарь открыл дверь и сказал, что сейчас имам меня примет. Я встал, глубоко вздохнул, одернул костюм и пошел вслед за секретарем. Он открыл тяжелые, украшенные затейливой резьбой деревянные двери, и я вошел внутрь.
Доктор Садик Абд ар-Раззак поставил свой огромный стол в самом темном углу комнаты, и, когда он сидел там в мягком кожаном кресле, я почти не видел его лица. На столе у него стояла лампа под зеленым абажуром, но когда я сел по его знаку, лицо имама снова растворилось в неразличимой тьме.
Я ждал, что он заговорит первым. Немного повозился в кресле, повертел головой, глядя по сторонам, - повсюду на полках вплоть до потолка были одни только книги. В комнате стоял особенный запах старой пожелтевшей бумаги, сигарного дыма и хвойного чистящего средства.
Он некоторое время смотрел на меня. Затем наклонился вперед, и лампа осветила нижнюю часть его лица.
- Мсье Одран, - сказал он скрипучим старческим голосом.
- Да, о мудрый.
- Ты оспариваешь свидетельства, которые говорят, что вы с Фридландер-Беем убили офицера Халида Максвелла. - Он побарабанил пальцами по голубой картонной папке.
- Да, я оспариваю их, о мудрый. Я никогда не видел убитого патрульного. Ни я, ни Фридландер-Бей не имеем к этому случаю никакого отношения.
Имам вздохнул и откинулся в кресле, исчезнув из круга света.
- Ты должен знать, что против вас есть серьезные улики. У нас есть свидетель.
Этого я еще не слышал.
- Да? И кто же это? И почему вы думаете, что ему можно верить? Потому, мсье Одран, что свидетель - лейтеант полиции. Лейтенант Хаджар.
- Сын ослицы! - воскликнул я. Затем взял себя руки. - Простите, о мудрый.
Он отмахнулся.
- Дело сводится к следующему: ваше слово против слов высокопоставленного офицера полиции. Я должен вынести свое суждение в соответствии с законами Ислама, согласно надлежащей гражданской процедуре и в меру своих малых способностей отличать правду ото лжи. Должен вас предупредить, что если вы не представите решающего доказательства вашей невиновности, то суд вне всякого сомнения решит дело не в вашу пользу.
- Я понимаю, имам Абд ар-Раззак. Нам еще горы перекапывать в поисках этого. Мы надеемся представить вам доказательство, которого будет достаточно, чтобы изменить ваше мнение.
Старик несколько раз хрипло кашлянул.
- Надеюсь, что вы это сделаете - для вашего же блага. Но будьте уверены, что в первую очередь я буду заботиться о том, чтобы правосудие свершилось.
- Да, о мудрый.
- Чтобы закончить, я хочу знать, каковы ваши непосредственные планы, равно и то, как продвигается ваше расследование?
- Вот оно. Если бы имам был так шокирован моей настойчивостью, он мог бы наложить вето на расследование, и тогда я был бы, как говорится, дюной без тени.
- О мудрый, - медленно заговорил я, - мы обратили внимание на то, что не было проведено надлежащей аутопсии тела Халида Максвелла. Я бы хотел эксгумировать тело, предоставив это городскому коронеру.
Я не мог видеть выражения лица имама, но услышал его тяжелое дыхание.
- Вы же знаете, что Аллах приказывает хоронить мертвых немедленно.
Я кивнул.
- Эксгумация дозволяется только в чрезвычайных и неотложных случаях.
Я пожал плечами.
- Смею ли напомнить вам, о мудрый, что отаутопсии могут зависеть моя жизнь и жизнь Фридландер-Бея. Я уверен, что, даже если вы не согласитесь, на эксгумацию согласится шейх Махали.
Имам ударил по столу своей морщинистой рукой.
- Попридержи язык, мальчишка! - прошипел он. - Ты собираешься действовать через мою голову? Хорошо, в этом нет нужды. Я дозволяю эксгумацию. Но взамен я требую, чтобы доказательства были представлены не позднее чем через две недели, а не через месяц, как было заявлено раньше. Люди города больше не могут терпеть проволочек.
Он склонился над столом и взял чистый лист бумаги. Написал короткую записку и поставил свою подпись.
Абд ар-Раззак сделал наше оправдание почти невозможным. Две недели! Мне это вовсе не нравилось. Нам и двенадцати не хватило бы. Я просто встал, чуть опустил голову и сказал:
- Тогда, с вашего позволения, о мудрый, я пойду прямо к коронеру Будайина. Я не хочу более отнимать у вас время.
Я не видел его, а он больше ничего мне не сказал. Просто протянул мне лист бумаги. Я посмотрел: это был официальный приказ провести аутопсию тела Халида Максвелла до истечения двухнедельного срока.
Я еще несколько минут постоял в его темном кабинете, чувствуя себя все более и более неуютно. Наконец я подумал: "Да хрен с ним", и пошел прочь. Я торопливо прошел через обширную мечеть, обулся и сел в машину позади Кмузу.
- Отвезти тебя домой, йа Сиди? - спросил он.
- Нет, - ответил я. - В Будайин.
Он кивнул и завел мотор. Я откинулся на спинку заднего сиденья и стал думать о том, что я узнал. Хаджар заявляет, что он свидетель? Что ж, я подозревал, что сумею поколебать его показания. Как бы там ни было, я чувствовал себя не так уж плохо. Даже поздравил себя с тем, что так удачно уладил дело с Абд ар-Раззаком.
Затем я получил два телефонных звонка, которые испортили мое прекрасное, свежее настроение.
Первый звонок был насчет денег.
- Мистер Марид Одран? Это Кирк Адван из банка "Дюны".
В этом банке у меня был счет.
- Ну? - осторожно спросил я.
Мы получили чек от Фарука Гуссейна на двадцать четыре сотни киамов. На оборотной стороне стоит ваша передаточная надпись. Она, так же как и имя мистера Гуссейна, написана вашей рукой.
- Ох… Чек, который бедный Фуад передал Жаку. Жак ждал оплаты чека, затем снял двадцать четыре сотни киамов и отдал их Фуаду.
- Ну? - сказал я.
Мистер Одран, мистер Хуссейн заявил, что чек краденый. Мы не хотим возбуждать дела, но если вы не внесете двадцать четыре сотни до пяти часов завтрашнего дня, то мы вынуждены будем привлечь полицию. Вы можете посетить любое наше отделение.
- Минуточку!
Поздно. Адван повесил трубку. Я закрыл глаза и молча выругался. Что это, какой-то наезд? Фуад слишком глуп, чтобы затеять что-нибудь сложное. Не замешан ли в этом Жак? А, все равно. Я доберусь до сути, и кто бы ни был в этом виноват, он сильно пожалеет. Лучше бы ему привыкнуть дышать мелким желтым песком.
Я был разъярен. Я даже начал что-то бормотать себе под нос. Примерно через час, когда мы с Кмузу собирались перекусить в кафе "Солас", снова раздался звонок.
- Ну? - нетерпеливо сказал я.
- А, это ты, Одран.
Это был лейтенант Хаджар, очевидец преступления.
- Мне кое о чем надо поговорить с тобой, Хаджар, - резко сказал я.
- Подожди своей очереди, нораф . Скажи-ка мне, не было ли у тебя назначено сегодня встречи с имамом Садиком Абд ар-Раззаком?
- Откуда ты знаешь? - сузил я глаза.
Хаджар фыркнул:
- Я много чего знаю. Короче, мне интересно услышать от тебя, как случилось так, что через час после твоего ухода секретарь снова вошел к имаму и нашел святого человека мертвым, лежащим на полу с полудюжиной отравленных стрел от игломета в груди?
Я уставился на Кмузу.
- Эй? - ласково сказал Хаджар. - Мистер подозреваемый? Не заедешь ли в участок сразу, как тебе будет удобно?
Я просто прицепил телефон к поясу. Теперь у меня оставалось две недели вместо месяца, чтобы доказать свою невиновность, да и неприятностей было больше некуда. Я сунул руку в карман, чтобы достать аптечку, - в конце концов, это был один из тех случаев, когда незаконные наркотики были предписаны определенно, но они остались в моей джеллабе.
" Что бы предпринял в такой ситуации шейх Хассанейн ?" - спросил я себя. К несчастью, ответ был только один: удрал бы в бескрайние пески Руб-аль-Хали .
Может, это и не такая плохая идея…
Глава 14
Я занялся обеими главными проблемами в тот же день, что еще раз подтвердило, что я сильно повзрослел. В прежние дни я просто залег бы в своей спальне, погрузился в соннеиновый дурман и на день-два забросил бы свои проблемы, пока ситуация не превратилась бы в критическую. С тех пор я усвоил, что куда проще разобраться с неприятностями, пока еще горит желтый свет.
Прежде всего мне нужно было решить, какая проблема поджимает сильнее. Что спасать в первую очередь - свою жизнь или кредитный счет? Ладно, со своим банкиром я всегда был в хороших отношениях - особенно с тех пор, как стал Папиным младшим администратором и начал получать пухлые конверты, набитые купюрами. Я решил, что банк "Дюны" сможет подождать пару часов, а вот у лейтенанта Хаджара терпения может и не хватить.
Когда Кмузу подвез меня к полицейскому участку на улице Валида аль-Акбара, все еще моосило. Как обычно, мне пришлось пробиваться через толпу чумазых мальчишек, которые сбились вокруг меня и громко требовали свой бакшиш. Я не понимал, почему мальчишки толкутся здесь, у полицейского участка, а не у отеля "Палаццо Марка Аврелия", где живут богатые туристы. Может, они думают, что у людей, выходящих из полицейского участка или входящих в него, другие мысли на уме и они окажутся более щедрыми? Не знаю. Я просто бросил на мостовую несколько киамов, и мальчишки рванулись к деньгам. Поднимаясь по лестнице, я услышал, как один из них насвистывает детскую песенку.
Я поднялся по лестнице в стеклянный кабинет лейтенанта Хаджара в самом центре детективного отдела. Он говорил по телефону, потому я просто вошел и сел на неудобный деревянный стул рядом с его столом. Я взял пачку Хаджаровой почты и стал ее просматривать, пока он с рассерженным видом не вырвал бумаги у меня из рук. Затем он пролаял в трубку несколько слов и бросил ее.
- Одран, - низко, плотоядно протянул он.
- Лейтенант, - сказал я, - в чем дело? Он встал и походил немного.
- Ты станешь на одну голову короче гораздо раньше, чем думаешь.
Я пожал плечами:
- Из-за того, что Абд ар-Раззак на две недели урезал время, которое нам дали для того, чтобы обелить себя?
Хаджар перестал расхаживать, повернулся ко мне, и его рожа расползлась в злобной ухмылке.
- Да нет, козел тупой, - сказал он. - Из-за того, что весь город набросится на тебя за убийство святого человека. Они с зажженными факелами вытащат тебя из постельки и разорвут на кусочки. Тебя и Фридландер-Бея. Ну, и из-за времени тоже.
Я прикрыл глаза и устало вздохнул:
- Я не убивал имама, Хаджар.
Он снова сел за стол.
- Подойдем к вопросу научно. У тебя в два часа была назначена встреча с имамом. Секретарь сказал, что ты вошел к нему около четверти третьего. Ты пробыл у него в кабинете не более пятнадцати минут. До половины четвертого никаких посетителей не было. Когда секретарь вошел к нему в половине четвертого, доктор Абд ар-Раззак был мертв.
- Целый час был для того, чтобы кто-то прошел мимо секретаря и убил этого сукиного сына, - спокойно сказал я.
Хаджар покачал головой.
- Это случай закрытой комнаты, - сказал он. - Ты не успеешь раскопать что-нибудь насчет Халида Максвелла.
Это начинало меня раздражать. Не страх, не тревога - просто раздражение.
- Ты спрашивал секретаря, не уходил ли он куда в течение этого часа? Ты спрашивал его, не видел ли он кого-нибудь еще в это время?
Хаджар покачал головой.
- А зачем? - сказал он. - Случай закрытой комнаты.
Я встал.
- Значит, ты говоришь мне, что теперь мне придется доказывать свою невиновность по двум убийствам?
- И очень резво. Мы не собираемся объявлять об убийстве имама до утра, поскольку эмир хочет, чтобы мы сначала подготовились к возможным беспорядкам. А они будут, и еще какие. Сам знаешь. И ты будешь давать показания посреди взбешенной толпы, из железной клетки, это я тебе обещаю. Если Фридландер-Бей хочет отмыться от убийства Халида Максвелла, ему придется делать это в одиночку. Через несколько дней ты будешь трупом, разве только не удерешь из города. И уж поверь мне, тебе это будет чертовски сложно сделать, потому что за тобой все время следят.
- Знаю, - сказал я. - Этот жирный черномазый.
Хаджар смутился.
- Ну, - сказал он, - он, конечно, не из лучших.
Я пошел к двери. Все эти визиты к Хаджару ничего не стоили.
- Пока, - бросил я через плечо.
- Ни за что не хотел бы сейчас оказаться в твоей шкуре. Я долго ждал этого момента, Одран. Куда ты направишься?
Я обернулся.
- О, я намеревался заскочить в офис медэксперта в Будайине. Я получил от имама разрешениена эксгумацию тела Халида Максвелла.
Он побагровел и надулся как шар.
- Что? - заорал он. - Нет! Только не на моем участке! Не позволю!
Я улыбнулся.
- Жизнь - тяжелая штука, лейтенант, - сказал я, показывая ему официальное "добро", полученное от Садика Абд ар-Раззака. Я не доверял Хаджару настолько, чтобы позволить ему прикоснуться к документу. - Это все, что мне нужно. А если дойдет до худшего, я, если придется, попрошу шейха Махали придержать тебя на коротком поводке.
- Максвелл? Эксгумация? Какого черта? - завопил Хаджар.
- Говорят, что жертвы убийства сохраняют образ своего убийцы на сетчатке глаз даже после смерти. Слышал когда-нибудь такое? Возможно, я узнаю, кто убил патрульного, иншалла .
Хаджар ударил кулаком по столу.
- Это все предрассудки!
Я пожал плечами:
- Не знаю. По-моему, стоит попробовать. Пока.
Я вышел из кабинета лейтенанта, оставив его курить и пыхтеть в одиночестве.
Я сел в машину. Кмузу обернулся и спросил:
- Ты в порядке, йа Сиди! - спросил он.
- Новые неприятности, - хмыкнул я. - Тут в десяти кварталах по бульвару есть отделение банка "Дюны". Мне надо кое-кого там повидать.
- Хорошо, йа Сиди .
Пока мы пробирались по забитой машинами улице, я соображал, сможет ли Хаджар и в самом деле пришить мне убийство имама. По крайней мере, у меня была возможность, да и мотив был. Достаточно ли этого, чтобы на законном основании открыть дело? При том, что я, кроме настоящего убийцы, был, вероятно, последним, кто видел живым доктора Садика Абд ар-Раззака?
Следующая мысль отрезвила меня. Хаджару и не требуется законное обвинение. Завтра утром две тысячи скорбящих мусульман будут оплакивать жестокое убийство своего религиозного лидера. Все, что нужно сделать, - это пустить слушок о том, что во всем виноват я, и я отвечу за убийство, не успев даже предстать перед исламским судом. Мне не дадут и слова сказать в свое оправдание.
Я плюнул на дождь. После заявления Хаджара мне стало наплевать даже на двадцать четыре сот-ни киамов. Я вошел в банк и огляделся. Играла тихая музыка, в воздухе витал тонкий аромат роз. В вестибюле банка все было сделано из стекла и нержавейки. Справа за стойками сидели люди, слева стояли кассовые аппараты. Напротив меня находились столы банковских служащих. Я подошел к секретарше и подождал, пока она обратит на меня внимание.
- Могу ли я чем-нибудь помочь вам, сэр? - устало спросила она.
- Сегодня утром мне звонил мистер Кирк Адван…
- У мистера Адвана сейчас посетитель. Подождите немного, он займется вами позже.
Ох, - сказал я. Я неуклюже опустился на банкетку и склонил голову на грудь. Я снова пожалел, что при мне нет аптечки или модиков. Хорошо было бы на некоторое время удрать в чье-нибудь "я".
Наконец посетитель Адвана ушел. Я встал и пошел по ковру. Адван подписывал бумаги.
- Минуточку, - сказал он. - Садитесь.
Я сел. Мне просто хотелось поскорее покончить с этим глупым делом.
Адван закончил, поднял на меня пустой взгляд, секунду смотрел, затем одарил меня своей официальной улыбкой.
- Чем могу служить? - чарующим голосом проговорил он.
- Вы звонили мне сегодня утром. Мое имя Марид Одран. Тут какие-то сложности с чеком на двадцать четыре сотни киамов.
Улыбка исчезла с лица Адвана.
- Да, помню, - сказал он чрезвычайно холодным голосом. - Мистер Фарук Хуссейн заявил, что чек краденый. Когда чек поступил в банк, на нем были только его подпись и ваша на обороте.
- Я не крал чек, мистер Адван. Я не депонировал его.
Он кивнул:
- Конечно, сэр. Если вы так говорите. Тем не менее я сказал вам по телефону, что, если вы не оплатите чек, нам придется передать дело в суд. Боюсь, что в этом городе подобное воровство карается сурово. Очень сурово.
- Я намерен оплатить чек, - сказал я. Я сунул руку в карман и вытащил бумажник. Там было около пяти тысяч киамов наличными. Я отсчитал двадцать четыре сотни киамов и пододвинул к нему деньги.
Адван сгреб их, пересчитал и извинился. Он встал и вышел в дверь с надписью: "Посторонним вход воспрещен".
Я ждал. Интересно, что теперь будет? Может, Адван вернется с кучей вооруженных банковских охранников? Лишит меня банкомата и кредитной карточки? Или привлечет к обвинению всех остальных служащих банка? Мне все было по фигу.
Адван вернулся к своему столу и сел, сложив руки перед собой.
- Мы рады, - сказал он, - что вы правильно решили эту проблему.
На миг повисло неловкое молчание.
- Скажите, - спросил я, - откуда мне знать, что этот чек действительно краденый? Вы просто позвонили мне по телефону, сказали, что это так, я пришел сюда и передал вам двадцать четыре сотни киамов. Вы забрали их и ушли, а когда вы вернулись, денег уже нет. Откуда мне знать, что вы не положили их на свой счет?
Он несколько секунд, моргая, пялился на меня. Затем открыл ящик стола, вынул тонкую картонную папку и просмотрел бумаги. Посмотрел мне прямо в глаза и пробормотал комкод в телефонную трубку.
- Держите, - сказал он мне, - поговорите с самим мистером Гуссейном.
Я подождал, пока на том конце отозвались.
- Алло? - сказал я.
- Алло, кто говорит?
- Меня зовут… впрочем, не имеет значения. Я звоню из отделения банка "Дюны". Ко мне неким образом попал чек на ваше имя.
- Ты его спер, - хрипло ответил Гуссейн.
- Не я, - сказал я. - Один из моих партнеров по бизнесу пытался оказать услугу своему другу и попросил меня подписать этот чек и оплатить его.
- Ты даже врать как следует не умеешь, мистер.
Я снова начал злиться.
- Слушай, приятель, - терпеливо продолжал я, - у меня есть товарищ по имени Фуад. Он сказал, что хотел купить у тебя фургон, но ты продал его…
- Фуад? - с подозрением сказал Гуссейн. А затем подробно описал мне Фуада аль-Манхуса от его грязных волос до разбитых ботинок.
- Откуда ты его знаешь? - изумленно спросил я.
- Это мой шурин, - сказал Гуссейн. - Иногда он ночует у меня. Наверное, я оставил этот чек на видном месте, а Фуад решил его стянуть. Я этому тощему ублюдку руки поотрываю!
- М-да, - сказал я, все еще не понимая, как Фуад сумел сочинить такую правдоподобную историю. Я скорее бы предпочел, чтобы меня одурачили, чем поверил бы в то, что он на это способен. - Похоже, он облапошил нас обоих.