Когда я прибыла на позиции в мае 1973 года, минуло десять лет без единого выстрела с обеих сторон, хотя сам конфликт тянулся уже больше века. Меня прикомандировали к третьей Уэссекской легкой танковой бригаде в качестве водителя. В двадцать три года я водила тринадцатитонную бронированную самоходку под началом майора Фелпса, впоследствии потерявшего кисть руки и рассудок в ходе неверно спланированной атаки, приведшей подразделение прямо под массированный огонь русской артиллерии. По своей юношеской наивности я думала, будто Крым - сплошное развлечение. Очень скоро мнение мое радикально переменилось.
- Явись в транспортный парк в четырнадцать ноль-ноль, - велел мне как-то утром наш сержант, добрый, но грубоватый мужик по фамилии Тозер.
Он переживет ту атаку, но погибнет спустя восемь лет из-за несчастного случая на учениях. Я присутствовала на его похоронах. Он был хорошим человеком.
- А вы не знаете, что им от меня нужно, сержант? - спросила я.
Тозер пожал плечами.
- Особое поручение. Мне приказали найти кого-нибудь поумнее, но поскольку никого нету, то и ты сгодишься.
Я рассмеялась.
- Спасибо, сержант.
Теперь эта сцена снилась мне все чаще, и понятно почему: тогда мы с Лондэном впервые провели вместе хоть какое-то время. Мой брат Антон служил там же и за несколько недель до того познакомил нас… но довольно об Антоне. Сегодня мне предстояло везти Лондэна к наблюдательному пункту над долиной, где, судя по донесениям, в последнее время скапливалась русская имперская артиллерия. Мы называли тот рейд "нашим первым свиданием".
Я явилась за назначением, и мне велели расписаться за "динго", маленький двухместный броневичок, достаточно мощный, чтобы в случае чего быстро смыться - или вляпаться, в зависимости от способностей. Я придирчиво выбрала машину и еще около часа простояла под навесом в компании других водителей. Мы смеялись, болтали, попивали чай и травили байки. День выдался холодный, но я радовалась, что торчу здесь, а не отрабатываю ежедневные наряды, состоявшие в основном из уборки лагеря и прочей нудятины.
- Капрал Нонетот? - сунул голову в палатку знакомый офицер. - Кончайте чаи гонять, едем!
Не красавчик, но интересный мужчина, и, в отличие от многих офицеров, держался он довольно непринужденно.
- Доброе утро, сэр, - поздоровалась я, не уверенная, помнит ли он меня.
Зря беспокоилась. Тогда мне было еще невдомек, что он специально попросил сержанта Тозера назначить к нему водителем именно меня. Я тоже его интересовала, но неуставные отношения при исполнении - дело тонкое. За это может крепко влететь.
Я отвела его туда, где стоял "динго", и села за руль. Нажала стартер, мотор ожил и заурчал. Лондэн забрался на командирское место.
- Антона давно видели?
- Его на несколько недель отправили на побережье, - ответила я.
- А, - отозвался он. - Знаете, я заработал пятнадцать фунтов, когда вы в прошлые выходные выиграли женский турнир по боксу! Большое вам спасибо.
Я улыбнулась и поблагодарила его в ответ, но он не заметил - его вниманием завладела карта.
- Мы едем вот сюда, капрал.
Я посмотрела на разворот планшетки. Мне пока не доводилось подбираться так близко к передовой. К стыду моему, опасность вызвала у меня азарт. Лондэн почувствовал это.
- На переднем крае вовсе не так весело, как вам кажется, Нонетот. Я там бывал раз двадцать и всего-то единожды угодил под обстрел.
- И как?
- Страшно шумно. Держите на Балаклаву, я скажу, когда свернуть.
Мы тряслись по ухабам, а мимо проплывали картины безмятежного деревенского покоя, и невозможно было представить, что всего в десяти милях отсюда стоят друг против друга две армии, чья совокупная огневая мощь способна превратить полуостров в пустыню.
- Видели когда-нибудь русских? - спросил он, пока мы обгоняли военные грузовики, подвозившие снаряды к батареям на передовой.
Единственной задачей этих батарей было давать залп-другой в сторону противника, дабы показать, что мы еще здесь.
- Ни разу, сэр.
- Они, как сами понимаете, похожи на нас с вами.
- Вы хотите сказать, что они не носят ушанок и плечи у них не засыпаны снегом?
Сарказм даром не пропал.
- Извините, - сказал он. - Я вовсе не хотел показаться снисходительным. Сколько вы уже здесь?
- Две недели.
- А я два года, - сообщил Лондэн. - Но что два года, что две недели - без разницы. Направо, вон к тому домику впереди.
Я сбросила скорость и выкрутила баранку вправо, чтобы съехать на пыльную проселочную дорогу. У "динго" очень жесткие рессоры, и мы запрыгали по дороге мимо заброшенных сельских построек с отметинами давних боев. Повсюду валялись ржавые обломки и прочий военный хлам, напоминавшие, как давно тянется эта застойная война. Ходили слухи, что в глубине ничейной полосы попадаются артиллерийские снаряды еще девятнадцатого века. Остановились у КПП, Лондэн показал пропуск, и мы поехали дальше, а сверху на броню к нам подсел еще один солдат "на всякий случай". У него был запасной магазин, примотанный изолентой поверх первого, вставленного в автомат, явный признак человека, который ожидает неприятностей, а за голенищем торчал нож. Ему оставалось всего четырнадцать слов и двадцать одна минута до смерти в небольшой рощице, которая в лучшие времена могла бы послужить отличным местом для пикника. Пуля войдет у него под левой лопаткой, ударится о позвоночник, пробьет сердце и выйдет тремя дюймами ниже подмышки, упокоившись под конец в бензобаке "динго". Он умрет мгновенно, и спустя восемнадцать месяцев я буду рассказывать его родителям, как погиб их сын. Мать заплачет, а отец поблагодарит меня пересохшими губами. Но солдат этого не знал. Это были мои воспоминания, не его.
- Русский самолет! - прошептал обреченный солдат.
Лондэн приказал мне свернуть в рощу. Солдату осталось двенадцать слов. Его смерть станет первой увиденной мною на этой войне, но никак не последней. Гражданские избавлены от сего неприятного зрелища, но в армии это обычное дело, и привыкнуть к нему невозможно.
Я резко вывернула руль и как можно быстрее понеслась к роще. Мы остановились под прикрытием деревьев, следя из пятнистой тени за маленьким разведывательным самолетом. Тогда мы еще не знали, что к нашим позициям двигался передовой отряд русских коммандос. Наблюдательный пункт, куда мы направлялись, был уже полчаса как захвачен, а замеченный нами самолет поддерживал наступление с воздуха. Следом шли двадцать русских танков и пехота. Конечно, атака провалится, но лишь благодаря рации "динго". Я вывезу нас из-под огня, и Лондэн вызовет воздушную подмогу. Так и произошло. Так это происходило всегда. Нас свела вместе раскаленная степь и страх перед боем. Но мы сидели в тени берез, съежившись в чреве машины, и до нашего слуха доносилось лишь воркование куропатки да тихое гудение мотора "динго". Мы ничего не знали, нас заботил только разведсамолет, который кружил над рощицей, мешая нам добраться до наблюдательного пункта.
- Что творится? - прошептал Лондэн, прикрывая глаза рукой, чтобы лучше видеть.
- Похож на ЯК-двенадцать, - ответил солдат.
Ему осталось восемь слов. Я, как и они, смотрела вверх, но сейчас выглянула в передний люк. Сердце у меня упало: я увидела русского, который нырнул в какую-то ямку в сотне ярдов перед "динго".
- Русские! - ахнула я. - В ста ярдах прямо по курсу!
Лондэн перехватил меня за запястье, когда я потянулась захлопнуть смотровой люк.
- Рано! - прошептал он. - Заводи мотор.
Я сделала, как он велел, а Лондэн с солдатом развернулись посмотреть.
- Сколько их там? - прошипел Лондэн.
- Пятеро, может, шестеро, - ответил так же шепотом солдат. - Прямо на нас прут, гады.
- Я насчитал столько же, - ответил Лондэн. - Давайте, капрал!
Врубив мотор на полную мощь, я выжала сцепление, и "динго" рванул вперед. Почти сразу же воздух разорвали автоматные очереди. Мы испортили русским сюрприз. Застрекотало совсем рядом - наш солдат тоже открыл огонь. Его прерывал треск отдельных выстрелов Лондэнова пистолета. Я не закрыла окно бронированным щитком - мне требовался максимальный обзор. Броневичок поскакал по колеям и свернул прежде, чем набрать скорость. Пули с металлическим звоном отскакивали от брони. На спину мне навалилась какая-то тяжесть, и в поле моего зрения возникла окровавленная рука.
- Гони! - крикнул солдат. - И не останавливайся, пока не скажу!
Он еще раз дал очередь, выбросил пустой магазин, стукнул новый о свой шлем, перезарядил и снова выстрелил.
- Но ведь было не так! - пробормотала я.
Солдат уже выбрал отведенное ему время и слова! Внутри медленно закопошился ужас. Бензобак по-прежнему оставался цел… но разве его не разнесло, когда убили солдата? И тут я поняла все.
Рядовой выжил. Погиб офицер.
Я резко села в постели, тяжело дыша и обливаясь потом. Яркость воспоминаний с годами поблекла, но сейчас в них присутствовало что-то новое, неожиданное. Прокручивая картинку у себя в голове, я снова и снова смотрела, как падает окровавленная рука. Все казалось чудовищно реальным. Но было еще нечто такое, чего я никак не могла ухватить - вроде должна знать, а вспомнить не получается. Какая-то необъяснимая потеря, отсутствие чего-то неуловимого…
- Лондэн, - послышался голос во мраке. - Его звали Лондэн.
- Лондэн! - воскликнула я. - Да-да, его звали Лондэн!
- И он не погиб в Крыму. Погиб солдат.
- Нет-нет. Я только что вспомнила, как он погиб!
- Ты неверно вспомнила.
В своей синей ночной сорочке рядом сидела бабушка и крепко держала меня за руку, глядя мне в глаза поверх очков. Волосы у нее растрепались и торчали седыми кудельками. Ее слова подтолкнули мою память. Лондэн и правда выжил - он должен был выжить, иначе не смог бы вызвать авиационное подкрепление. Но даже и сейчас, проснувшись, я видела возле себя его мертвое тело. Ерунда какая-то.
- Он не погиб?
- Нет.
Со столика у кровати я взяла портрет Лондэна, который сама же и нарисовала.
- Я когда-нибудь еще видела его? - спросила я, вглядываясь в незнакомое лицо.
- О да, - ответила бабушка. - Много раз. Вообще-то ты за него замуж вышла.
- Замуж? - Память вернулась, и я разревелась. - Мы венчались в храме Божьей Матери Омаров в Суиндоне! Ты там была?
- Да, - сказала бабушка. - Ни за что на свете не пропустила бы такое событие.
Я все еще пребывала в растерянности.
- Что с ним случилось? Почему его нет со мной?
- Его устранили, - тихо ответила бабушка. - Лавуазье и "Голиаф".
- Я помню, - кивнула я. Туман в голове начал рассеиваться: словно отодвинули штору, и все случившееся хлынуло внутрь. - Джек Дэррмо. "Голиаф". Они устранили Лондэна, чтобы шантажировать меня. Но я проиграла. Мне не удалось его вернуть - и потому я здесь.
Я осеклась.
- Но как я могла о нем забыть? Я же только вчера о нем думала! Что со мной?
- Это все Аорнида, дорогая моя, - объяснила бабушка. - Она мнемоморф. Злодейка меняет воспоминания. Помнишь, сколько неприятностей она доставила тебе дома?
Теперь, когда она об этом упомянула, я и сама вспомнила. Бабушкины подсказки сломали тонкий ледок забвения, скрывавший присутствие Аорниды в моем разуме, и все касавшееся младшей сестры Аида вернулось ко мне, словно вынырнуло из подсознания. Аорнида поклялась отомстить мне за гибель брата. Аорнида умела манипулировать воспоминаниями по собственной прихоти. Аорнида чуть не устроила Армагеддон при помощи глазури с сентиментальным названием "Мечта". Но Аорнида была не отсюда. Она жила в…
- В настоящем мире, - громко прошептала я. - Но как она могла очутиться здесь, в Книгомирье? Причем именно в "Кэвершемских высотах"?
- А ее тут и нет, - ответила бабушка. - Она только у тебя в голове. Да и не совсем она - своего рода вирус, живущий в памяти. Она решительная, злобная и легко приспосабливается. Я не знаю никого, кто мог бы вести независимую жизнь в чужом сознании.
- Но как мне от нее отделаться?
- Когда-то в юности мне довелось иметь дело с мнемоморфами, - ответила бабушка, - но с некоторыми вещами тебе придется справляться самостоятельно. Главное, будь начеку, а я буду часто и подолгу разговаривать с тобой обо всем.
- Значит, еще не конечно?
- Нет, - печально покачала головой бабушка. - Если бы. Готовься к потрясениям, малышка Четверг. Назови-ка мне фамилию Лондэна.
- Не смеши меня! - фыркнула я. - Лондэн Парк…
Я осеклась, и холодный ужас зашевелился у меня в груди. Не могла же я забыть фамилию собственного мужа! Но, несмотря на все старания, у меня ничего не получалось. Я посмотрела на бабушку.
- Да, я знаю, - ответила она. - Но тебе не скажу. Вот вспомнишь - тогда и поймешь, что победила.
Глава 5
Кладезь Погибших Сюжетов
Комментофон: Хотя использовать сноски и комментарии в качестве средства общения предложил еще доктор Фауст в 1622 году, первый действующий комментофон был продемонстрирован только в 1856 году. К 1895 году опытный образец установили в "Тяжелых временах", и в течение трех последующих лет к сети подключили большую часть романов Диккенса. Система быстро расширялась, кульминацией стало создание трансжанровой магистральной линии. Она была открыта со всей помпой в 1915 году, связав "Человеческую Комедию" и "Преступление и наказание". С тех пор сеть продолжала расширяться и улучшаться, но совсем недавно появился массовый халявофон, и отсутствие координации между рекламными и новостными каналами практически парализовало систему. Мобильный комментофон был введен в 1985 году.
ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ
Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке (глоссарий)
Бабушка встала пораньше, чтобы приготовить мне завтрак. Я нашла ее спящей в кресле возле плиты, на которой уже почти досуха выкипел чайник, а Пиквик намертво запуталась в незаконченном вязании. Я сварила кофе и приготовила кое-какую еду, хотя меня и мутило. ибб с оббом пришли чуть позже и заявили, что "спали как мертвые" и так проголодались, что "готовы сапог сожрать". Они только-только принялись за мой завтрак, как в дверь постучали. Это был Острей Ньюхен, половина неразлучной парочки Перкинс и Ньюхен из бесконечного детективного сериала. Лет около сорока, одет в остромодную коричневую пару, на голове мягкая шляпа под стать костюму, а еще у него имелись роскошные рыжие усы. Он был одним из юристов беллетриции, и его назначили представлять меня в суде: на мне до сих пор висело обвинение в незаконном вторжении в сюжет из-за изменений, внесенных мной в финал "Джен Эйр".
- Привет! - сказал он. - Добро пожаловать в Книгомирье!
- Спасибо. Как вы?
- Прекрасно! - ответил он. - Недавно отмазал Эдипа от обвинения в инцесте. Формально, конечно же. Он ведь тогда не знал, что это его мать.
- Конечно, - согласилась я. - А Феджин?
- Боюсь, от петли ему не отвертеться, - погрустнел адвокат. - Но за дело взялся Грифон. Уверен, он найдет способ вытащить старика.
По ходу дела гость осматривал убогий гидросамолет.
- Ладно, - сказал он наконец. - Странный вы все же сделали выбор. Я слышал, полкой ниже собирают последний роман Дафны Фаркитт. Действие происходит в восемнадцатом веке, и там наверняка уютнее, чем здесь. Вы видели рецензию на мою последнюю книгу?
Разумеется, он имел в виду книгу про него. Выдуманный от подметок грубых башмаков до тульи мягкой фетровой шляпы, Ньюхен, как и большинство вымышленных персонажей, относился к себе довольно трепетно. Я читала совершенно разгромную рецензию на "Трогательный до смерти". В подобных ситуациях вести себя следует чрезвычайно тактично.
- Нет, боюсь, я ее пропустила.
- О! - воскликнул он. - Ну, на самом деле… ну, она весьма положительна. Меня ярко охарактеризовали как "целостного" и "довольно щедро прорисованного", а саму книгу назвали самым большим достижением восемьдесят шестого года. Поговаривают о многотомнике. Да, я хотел сказать, что слушание по вашему делу о незаконном вторжении в текст состоится, видимо, на следующей неделе. Я пытался выбить еще одну отсрочку, но Хопкинс вцепился как клещ. Место и время пока уточняются.
- Мне следует испугаться? - спросила я, вспоминая последний раз, когда мне довелось предстать перед судом в Книгомирье.
Дело слушалось в "Процессе" Кафки, и, как нетрудно догадаться, исход оказался совершенно неожиданным.
- Да нет, - сказал Ньюхен. - Наше "горячее одобрение читательской аудитории" кое-что да значит. В конце концов, вы и правда вторглись в сюжет, так что прямое вранье не поможет. Знаете, - без остановки продолжил он, - мисс Хэвишем просила меня познакомить вас с чудесами Кладезя. Она собиралась подъехать с утра лично, но сегодня ее черед проводить антиграммазитную зачистку.
- Мы видели граммазита в "Больших надеждах", - похвасталась я.
- Да, я слышал. В том, что касается граммазитов, лишняя предосторожность никогда не помешает. - Он посмотрел на ибба и обба, которые как раз приканчивали мою яичницу с грудинкой. - Это и есть завтрак?
Я кивнула.
- Потрясающе! Мне всегда было интересно увидеть завтрак. В нашей книге двадцать три обеда, двенадцать ланчей и восемнадцать полдников, но ни одного завтрака. - Он на мгновение умолк. - А почему апельсиновое варенье называют джемом, как вы думаете?
Я сказала, что понятия не имею, и подала ему кружку кофе.
- У вас в книге встречаются генераты? - спросила я.
- Да по полдюжины на каждом шагу, - ответил он, размешивая ложкой сахар и глядя на ибба и обба, которые, верные себе, пялились на него в ответ. - Зануды страшные, пока не обретут личности, а вот тогда становятся очень забавными. Беда в том, что они имеют обыкновение развиваться в сильные ведущие персонажи, и это поветрие распространяется среди них, как чума. Обычно их заселяют в романы в массовом порядке, но все изменилось, когда мы направили шесть тысяч генератов в "Ребекку". Через месяц все, кроме восьми, стали мисс Дэнверс. Слушайте, а вам не требуется парочка домработниц, а?
- Спасибо, не надо, - отказалась я, памятуя довольно ершистый характер миссис Дэнверс.
- Я вас понимаю, - со смехом ответил Ньюхен.
- Значит, теперь в романе их только ограниченное количество?
- Вы быстро схватываете. Такая же проблема у нас с Мерлинами. Типажи "старый бородатый маг-наставник" уже который год в печенках сидят.
Он наклонился поближе.
- Знаете, сколько Мерлинов было размещено в Кладезе Погибших Сюжетов за последние полсотни лет?
- А сколько?
- Девять тысяч! - выдохнул он. - Мы даже изменяли сюжетные линии, чтобы ввести в них фигуры старых магов-наставников! Думаете, мы поступали неправильно?
- Не уверена, - ответила я с некоторым смущением.