- Не надо!
- Ладно, ладно… Давай еще о чем-нибудь поговорим! Не спится. Луна вон какая: в доме светло, как днем.
- И мы с тобой вдвоем в этом лунном свете…
- Да ты еще и поэт!
- Сам стихов не пишу, но других знаю. Почитать?
- Дуне почитаешь. Она оценит.
- Далась тебе Дуня!
- Хорошая девочка. Вы замечательно друг другу подходите. Честное слово!
- Позволь мне самому решать.
- Иногда нужно, чтоб и подсказали.
- Я тебе полночи подсказываю…
- Мне уже поздно. Я пристроена.
- Это мы еще посмотрим!
- Не угрожай. А то Кузьма тебя заколдует.
- Так он еще и колдун! Ну, ты и вляпалась!
- Я серьезно. Сама видела, как он однажды трех здоровенных мужиков заставил делать, все что хочет. Они нас убить хотели.
- Это просто гипноз.
- Может, и гипноз. Но он это умеет. Меня однажды загипнотизировал.
- Зачем?
- Чтобы не мешала ему готовить. Это в моей квартире было. Мы тогда только-только познакомились, он есть хотел, а я мешала.
- Может, он что другое хотел?
- Нет. Я тогда даже обиделась, что не это… Мне так хотелось, чтобы он видел во мне женщину.
- И когда он разглядел?
- Наверное, когда мы из Франции вернулись. И то, если бы я по наглому не приехала в аэропорт, где он встречал дочку…
- Значит, он еще и слепой.
- Не думаю. Может, просто боится?
- Чего?
- Что я брошу его. Как первая жена. Он развод очень тяжело переживал. Даже год спустя, когда мы познакомились… Не хочет привязываться… А я чувствую, что рядом с ним меняюсь, становлюсь другой. Если б ты только видел меня до знакомства с Кузьмой! Такая оторва! Вредная, злая…
- Неправда!
- Очень даже правда.
- Это он тебе внушил.
- Успокойся!
- Как я могу быть спокойным, когда ты рядом? Когда ты плачешь? У меня плечо уже мокрое.
- Я уберу голову.
- Не надо! Я не по этому. Мне тебя жалко.
- Мне себя самой иногда жалко. А что сделаешь?
- Может, он тебя присушил, этот колдун? Давай, найдем такого, что отсушит.
- И присушит к тебе.
- Я хочу, чтобы ты сама…
- Он, как мне кажется, тоже этого хочет. Не знаю, Аким… Ничего не знаю. Приехала сюда назло ему, думала: ты Грааль нашел и тебя на заграничный симпозиум позвали, а я вот найду апостолов. И меня позовут!
- Позовут. Если найдем. Гарантирую.
- Ты думаешь, они, действительно существуют? Апостолы?
- Это ты у меня спрашиваешь? Кто их видел?
- После всего, что произошло в последние дни, я глазам верить боюсь. Тем более что все было впопыхах - страшно там в подвале. А ты - историк, лучше должен знать.
- С точки зрения истории эти апостолы - миф.
- Почему?
- Потому что не могло быть фигур в рост человека из золота или серебра. Их некому было в то время изготовить и неоткуда привезти. Фигуры могли быть позолоченной деревянной резьбой, типичной для того времени. В католических храмах и сегодня таких полно. Но это в храмах. Сомнительно, чтобы дерево в подвале пережило века. Или сгнило бы, или шашель съел.
- Шашель?
- Древесный жучок. Если заведется, любое дерево переработает в пыль. В наше время есть специальная пропитка, но в то время не было. Хотя… Золотое покрытие… Но за деревянные фигуры, хотя они и представляют историческую ценность, не стали бы убивать. И графу незачем было их прятать. То, что мы видели, подтверждает подлинность письма Чишкевича. Золотые блестки на ветхой рогоже… В этих кулях было золото. Кроме того, в письме графа Чишкевича утверждается, что каждый куль с трудом несли двое…
- Значит, золотые?
- Пусть даже позолоченное серебро! Все равно мировая сенсация! Тебя на руках будут носить.
- Я попрошу, чтобы и тебя несли рядом… Вот только куда апостолы подевались?
- В Прилеповку их точно не привозили. Эти бабки знали бы… Перепрятать далеко их тоже не могли - вы видели апостолов всего два дня назад. Двенадцать тяжеленных скульптур… Загадка!
- Но мы ее разгадаем?
- Если повезет.
- А если нет?
- Вернемся домой не солоно хлебавши. В историческом поиске это бывает сплошь и рядом.
- Я не хочу не солоно. Мы должны их найти!
- Попытаемся.
- Кузьма бы нашел.
- Конечно…
- Не издевайся. Мы с ним этой весной полтора миллиона долларов нашли, которые грабитель спрятал. Лес, снег и никакой карты. Кузьма за четыре часа…
- Читал в газете. Ты, случайно, тогда не приврала?
- Точно в глаз получишь!
- Молчу.
- Ты не молчи, думай! Кузьма говорил: люди не собаки, они не чувствуют, они думают.
- Ты теперь целый вечер будешь его цитировать?
- Если поможет.
- Тогда надо было его сюда везти. Не выпроваживать за границу. Пусть бы он тебя и от еретника спасал и по подвалам водил.
- А ты - злой!
- Не зли - и буду добрым.
- Обещал не обижать.
- Стараюсь изо всех сил. Но очень трудно. Я ведь тебе не рассказываю, какие замечательные девушки были в моей жизни.
- А я не упрашиваю взять меня в жены!
- Договорились… Пойду я, наверное, в машину…
- Не уходи.
- Что так?
- Мне будет страшно одной.
- Здесь же Степановна!
- Она так храпит, что есть она или ее нет… Прости, если обидела.
- И ты меня прости.
- Давай спать.
- Давай!
- Только ты пообещай, что не будешь ко мне приставать.
- Это трудно обещать. И еще труднее сдержать слово.
- Ты постарайся. Я помогу. Вот, отодвинусь к краю, укутаюсь в свое одеяло… Буду молчать.
- Я постараюсь. Но ты мне тоже пообещай.
- Что?
- Если у тебя вдруг с этим Кузьмой… Словом, если у вас…
- Поняла. Тогда я куплю бутылку шампанского и букет цветов…
- Я сам куплю! Ты только дай мне знать. Любым способом. Я буду ждать.
- Обещаю. Спасибо, что сказал.
- Почему?
- Ночь, луна, перина, девушка рядом, а вечером еще настойка боярышника случилась… Теперь я верю тому, что ты говорил прежде.
- Какая ты!..
- Я говорила: вредная!
- И за что вас, вредных, любят?
- Причем сильнее, чем хороших. В том-то и беда…
7
Никто не встретил нас у дома деда Трипуза. Я сам открыл ворота, загнал машину во двор, и только тогда в окне веранды мелькнуло заспанное лицо Дуни. Щелкнул замок, и через мгновение она повисла у меня шее.
- Ну что ты! Что ты, маленькая…
Я гладил ее по вздрагивавшим худеньким плечикам.
- Я думала: ты… вы уже не вернетесь…
Я аккуратно расцепил ее руки, поставил Дуню на землю. Лицо у нее было не только заспанное, но и измученное - с синими тенями под глазами.
- К нам ночью волк приходил, - сказала она, подавляя слезы. - Тот самый: большой, черный. Выл во дворе, в окна заглядывал. Мы с дедушкой ночь не спали, молились…
Я оглянулся на Риту, Лицо ее было бледным.
- Это еще не все, - порывисто вздохнула Дуня. - Виталик звонил: прошлой ночью убили деда Лешу.
- Сторожа монастыря?
Я невольно вспомнил: заросшее седой морщинистое лицо и хриплое: "Спасибо!" Кому помешал этот одуванчик?
- Как это случилось? - спросила Рита.
- Перегрызли горло, - всхлипнула Дуня, - как и Татьяне Сергеевне. Мы, наверное, последними его живым видели. Тело нашли днем на берегу. Люди теперь боятся вечерами из домов выходить. Говорят, бешеный зверь из леса прибежал. А дед говорит: не бешеный. А тут еще вы пропали…
Мы молча позавтракали во дворе. Степановна утром предложила нам яичницу, но воспоминания о настойке боярышника были еще очень свежи в наших телах, и мы отказались. Хотя в этот раз я не блудил по дорогам, как пьяный тракторист, в Горку мы приехали поздно. И все равно есть не хотелось. Вкусные дунины блинчики с медом не лезли в горло, так что я обрадовался, когда в кармане запищал телефон. Это был Стас.
- Как дела? - живо спросил он, едва поздоровавшись.
Я вкратце описал события последних суток.
- Значит, информация подтверждается, - деловито заключил он.
- Ну… - начал было я, но он прервал:
- Если бы существовали только свидетельства твоей журналистки, дело другое. Но ты - профессионал и нашел объективные артефакты: остатки рогож со следами золота. Значит, я не зря доложил шефу.
Я не нашелся, что ответить: такой прыти от него я не ждал.
- Слушай! - продолжил он, ничуть не смутившись. - Завтра в Горку прибудет целая группа: наши и специалисты из МВД. Шеф всех на ноги поднял. Сказал, что нельзя допустить, чтобы национальное достояние снова уплыло за границу. Жди. Твоя командировка продлена на неопределенный срок…
- Стас!.. - попытался возразить я, но он не стал слушать.
- Найдут или нет - не твоя забота. Ты только все покажешь и объяснишь. А то, чувствуется, в Горке не слишком стремятся искать. Товарищей поправят. Группа привезет специальное оборудование для ультразвукового просвечивания стен, "эмвэдэшники" душевно поговорят с обитателями монастыря. Они это умеют. Результат будет.
Я молчал.
- Аким? - тревожно переспросил он. - Ты куда пропал? Не злись: это уже не просто твое личное дело - государственное. Но я договорился: приоритет открытия - за тобой. Шеф так и сказал: "Наплевать, чья слава, главное, чтобы апостолы остались в стране!"
Я продолжал молчать,
- Аким! - заторопился он. - Так будет лучше.
- Спасибо…
- Ну вот, - расстроено сказал он, - я так и знал, что ты обидишься. Хотел, как лучше… Можно тебя попросить?
- Да.
- Если все найдется, возьмешь меня в экспертную группу? Для изучения и описания.
- Хорошо.
- Правда? - обрадовался он.
- Я тебя замуж возьму, если найдем! - злорадно ответил я и отключил телефон…
* * *
Припарковав "омегу" у горкинского универмага, я остался в кабине. Рита явно не желала, чтобы я сопровождал ее при покупках. То ли собиралась приобрести нечто интимное, то ли… С той минуты, как мы проснулись в одной постели, он держалась отчужденно, словно опасаясь, что позволила себе лишнее. И это огорчало куда больше, чем неожиданная инициатива Стаса.
По правде, мне следовало его поблагодарить. В своих поисках мы зашли в тупик, выхода из которого при всем старании не видели. Приезд спецгруппы все расставит на свои места. Если апостолы действительно существуют и спрятаны в Горке, их найдут. Если все это миф или, что того хуже, чья-то злая мистификация, историк Ноздрин-Галицкий станет посмешищем коллег. Пожизненно. Наравне со Стасом Козловым. Но тот хоть "остепенится" успел… И не важно, что дело заварил Стас. Все будут помнить, что группу в Горке встречал я…
Удивительно, но мысль о профессиональном провале меня почему-то не волновала. Отчужденное, как в день нашей встречи, лицо Риты… Но тогда это было понятным. Теперь же, после всего… Я до сих пор чувствовал на своем плече мокрое тепло ее щеки…
Рядом остановился автомобиль, но я даже не посмотрел в ту сторону. Только когда дверь "омеги" со стороны пассажира мягко распахнулась, я поднял взгляд. Это была не Рита…
Подполковник Ровда по-хозяйски устроился рядом, бросив фуражку к ветровому стеклу. Выглядел он довольным, и я ощутил, как внутри все закипает.
- Значит, не слушаем хороших советов? - благодушно спросил он. Но благодушным был только голос. Глаза смотрели жестко.
- К хорошим прислушиваемся, к плохим нет, - сухо отозвался я, изо всех стараясь держать себя в руках.
- Я, значит, плохое посоветовал, - как бы размышляя вслух, продолжил он. - Хотел помочь молодому человеку, спасти его от тюрьмы, а он не поверил.
- Не внял. По собственному разгильдяйству.
- Вот именно! - ничуть не смутившись, продолжил он. - Более того, впутался в новую историю. На этот раз - по-настоящему. Незаконное проникновение в жилище, похищение чужой собственности, - перечислял он, загибая пальцы. - По нынешнему кодексу лет на пять потянет, - для большей убедительности он показал мне растопыренную пятерню. - Суд, правда, может учесть первую судимость, раскаяние в содеянном и добровольное возмещение ущерба, - он явно наслаждался, - и назначить наказание, не связанное с лишением свободы. И никакой Владимир Петрович Павленко вам не поможет, несмотря на то, что он доктор наук и профессор, - злорадно подвел он итог.
- Значит, в этот раз - проникновение в жилище и похищение собственности? - ядовито спросил я. - Православный монастырь тоже я развалил?
Яд его не взял. Ровда лишь ухмыльнулся.
- У меня есть заявление отца Константина. Он самолично видел вас в стенах монастыря позавчерашней ночью, после чего обнаружил исчезновение японской видеокамеры. Мы сняли отпечатки с дверей в подвале с полным соблюдением процессуальных процедур. Думаю, ваши там тоже есть. Так что вы делали позапрошлой ночью в монастыре?
- Ходил к девочкам.
- У тебя же их две… - он явно не ожидал такого ответа, но мгновенно поправился. - На свидание - в подвал?
- Мне, в отличие от вас, не предоставляют комнату с диванами вдоль стен. Приходится приспосабливаться.
Если я и ударил его под дых, то лишь на мгновение. Спустя секунду лицо его стало прежним.
- Вот что, умник! - жестко сказал он, четко выговаривая слова. - Не знаю, кто и что сказал обо мне, но выбор у тебя небольшой. У меня есть заявление, есть пальчики с дверей. Сейчас мы поедем в райотдел и откатаем твои. Если хоть один отпечаток совпадет, - будет постановление о задержании. Будешь ночевать на нарах. И ни один прокурорский щегол тебя из изолятора не вытащит - слишком веские основания. Может, кто потом и вмешается, - наплевать, я подал рапорт об уходе на пенсию в связи с выслугой лет. Мне все равно. А ты просидишь минимум неделю, а то и месяц. Понял?
Я молчал. Он был прав.
- У тебя два варианта. Либо мы сейчас - в райотдел на задержание, или ты отправляешься домой. Что выберем?
Я повернул ключ в замке зажигания…
* * *
Подполковник оказался умнее, чем я думал. Он не стал останавливать машину у выезда из Горки, как я рассчитывал, а молча указал рукой вперед. Милицейская машина следовала за нами, и я подчинился. В молчании мы преодолели дорогу, по которой совсем недавно гнался за мной Кнур, и остановились только у выезда на автомагистраль.
- А теперь слушай, - жестко сказал он, забирая с приборной панели фуражку. - По шоссе к столице у меня два поста. Сейчас я свяжусь с ними по рации. Если хоть один из постовых них доложит, что ты не проехал, я объявлю розыск. В Горку тебя привезут в наручниках. Если вдруг вздумаешь вернуться, будет то же. Здесь я тоже поставлю пост - на случай, если вздумаешь объехать по дуге и въехать с другой стороны. Ясно?
Он надел фуражку и вышел наружу.
Ярость душила меня, когда я выскочил на магистраль и припустил по трассе. Меня поймали, как цыпленка. Он все-таки добился своего - вышвырнул меня из Горки. Как раз в тот момент, когда уезжать было никак нельзя. Я не опасался за Риту: не маленькая, не обнаружив машину у магазина, дорогу найдет. Завтра приедет спецгруппа, но за ночь из монастыря можно вывезти танковую дивизию. Улицы будут пустынны - все страшатся бешеного зверя из леса, а Рита и Дуня наверняка не решатся дежурить у монастыря без меня - они не бойцы спецназа. Все зря. Они подгадали точно. Подполковник выходит на пенсию: жить в старости ему предстоит безбедно. Один апостол на черном антикварном рынке будет стоить, как завод средней величины. Вывезти его страны непросто, но продать - без проблем! Этих статуй нет ни в одном каталоге или справочнике, никто и никогда не докажет, что их нашли в Горке. Нас сделали, как детей…
Притапливая в ярости педаль газа до пола, я пролетел первый пост Ровды на полной скорости, затем - второй. Никто не подумал остановить меня, хотя оба гаишника проводили мою "омегу" долгими взглядами. Я даже желал, чтобы они взмахнули палочками: тогда бы я отвел душу, сказав все, что я думаю об их начальнике и их самих. Но они не доставили мне такой радости…
У первого же съезда за последним постом Ровды я свернул с магистрали - без цели, просто наперекор. Но, прокатив с полкилометра, остановился на обочине. Ожесточенно затягиваясь, высосал до фильтра горькую сигарету. И только затем достал из бардачка карту…
Минуту спустя я гнал по асфальту во все сто тридцать лошадиных сил. До ближайшего областного центра было свыше ста километров, а часы на руке уже начали отсчет второй половины дня…
Я успел. Авторынок уже затихал, но людей вокруг выставленных на продажу машин и павильонов с запчастями хватало. Осмотревшись, я быстро подошел к здоровенному мужику, лениво курившему у входа.
- Что ищем? - спросил он, окидывая меня профессионально оценивающим взглядом.
- Хочу машину поменять.
- Старую на свежую? Или наоборот?
- Наоборот.
- С доплатой? - сощурился он.
- Без.
- Что так?
- Да жена! - махнул я рукой. Ярость еще не оставила меня, поэтому злость в голосе вышла натуральной. - Не нравится ей большая. Пусть будет маленькая…
Я сделал жест кулаком вверх.
- Понятно, - кивнул он. - Они это могут. Подожди здесь.
Обратно он появился со щуплым пареньком лет двадцати. Без лишних слов тот мгновенно обследовал мою "омегу" и радостно кивнул.
Несмотря на ситуацию, я едва не застонал, увидев его машину. Если бы то была лошадь, ее давно пристрелили - из жалости. Этот "эскорт" гоняли безжалостно, что было видно по его салону и кузову, кроме того, ему давно следовало отдыхать на свалке.
Поймав выражение моего лица, паренек засуетился, заелозил руками, что-то торопливо рассказывая о потрясающей выносливости своего автомобиля. Он запустил двигатель, который, к моему удивлению, не заглох сразу после старта и даже бодро стучал дряхлыми цилиндрами, будто старясь приглянуться новому хозяину. До Горки на этой рухляди можно было попытаться доехать, и я кивнул.
- С учета сегодня снять не успеем, - заспешил паренек. - Но нотариус работает. Оформим доверенности. Плачу я…