* * *
Для начала спросить Потапыча. Он знает все и обо всех, так что первый пункт плана – дежурка. Заодно и Плевалке надо бы позвонить. Сидорову он, конечно, сейчас не поможет, но будем надеяться на лучшее…
Дежурный был не в настроении. Перед ним стыл чай, сиротливо блестел маслом кусок хлеба, а малиновое варенье в вазочке оставалось нетронутым.
При резком звуке открывшейся двери Потапыч вздрогнул и поднял на меня хмурый взгляд. Выглядел он так, словно пару дней беспробудно пил: под глазами набухли мешки, лицо отливало нездоровой желтизной, а щеки обвисли.
– Чего? – буркнул он. Взглянул на чай, поморщился и отодвинул стакан.
Промах охраны он явно воспринял болезненно. Хотя немудрено – дежурному тоже наверняка на орехи досталось…
– Полковник уже немного успокоился, – сообщила я, заговорщицки понизив голос. – Мы с Мердоком с добычей, так что не все так плохо.
– С добычей? – в покрасневших глазах Потапыча мелькнул вялый интерес.
– Подручного Кукольника задержали, – шепотом объяснила я. – И брюллики у него изъяли!
Потапыч вдруг заметил уже окончательно остывший чай и выпил его залпом.
И, со стуком поставив стакан, и показал мне большой палец.
– Молодцы! Это тот водяной, что ли?
– Он самый, – кивнула я и не удержалась: – вы, главное, хоть его не провороньте.
– Да ну тебя! – махнул лапищей Потапыч. – Так чего надо?
– Во-первых, позвонить.
– На, звони! – он щедро пододвинул ко мне блюдце. – А во-вторых?
– А во-вторых, Мердок велел найти, кто принес передачу Сидорову.
– Так она у МакНага же! – вытаращил глаза оборотень.
И я, ругаясь сквозь зубы, рванула вверх по лестнице.
Мало ли, как Мердок воспримет, что его опередили? Вдруг разъярится?
"Ага, и отшлепает", – хмыкнула я про себя, вообразив это действо в красках.
Кстати, а ведь подозрения насчет Мердока теперь можно окончательно отбросить! В райотделе его в тот момент точно не было. Об откровениях Сидорова он узнал от меня, а дальше мы не расставались дольше чем на пару минут. Разве что когда он Ихтиара сторожил, но у водяного блюдца нет, и к тому же, по времени не сходится.
А вот интересно все же, зачем Кукольнику понадобился водяной? Подручный из него, как из тины пуля. Сидит себе на участке и распивает горькую…
Хотя что, если это всего лишь продуманная личина? Помнится, мадам Цацуева утверждала, что видела на соседнем участке таинственного ночного гостя…
Я помотала головой. Нет, все равно бред. Водяной никак не может быть некромантом – неупокоенные мертвецы панически боятся воды. И не без причины, вспомнить хоть бабулины подвиги! Хм, а ведь Ярый тоже отпадает.
Тьфу, я окончательно запуталась. Надо бы обсудить с Мердоком…
Я постучала в дверь МакНага и заглянула, не дожидаясь разрешения.
На стуле перед нагом застыла девушка, которая смотрела на него с ужасом, как на взаправдашнюю змею.
Худенькая, хорошенькая, на вид лет двадцати от силы. Летний сарафан в цветочек обрисовывал тонкую фигуру, а на плече болталась дешевенькая сумочка.
Открывшуюся дверь она проигнорировала.
– Нет, не может быть! – говорила она запальчиво. Голосок звенел от негодования. – Зачем вы мне это говорите? Это же неправда!
– Увы, правда, – возразил МакНаг, бросив на меня короткий взгляд. – В принес-с-с-енной вами пище оказалс-с-ся яд.
– Не верю! – она с такой силой покачала головой, что казалось, та не удержится на тонкой шее. – Вы меня обманываете!
Я кашлянула, МакНаг нахмурился и подался вперед.
– Я вас-с-с не обманываю. Рас-с-скажите, какой яд вы ис-с-спользовали, это поможет с-с-с-пас-с-сти вашего с-с-сожителя.
Я моргнула. Так это она?! Та самая злостная отравительница, по версии Мердока, подкупленная Кукольником?
Светлые глаза девушки вызывающе блеснули.
– Я не сожительница! – вспыхнула она, теребя тонкими пальчиками ремешок сумки. – Я люблю Ваню, и мы собираемся пожениться! Вот. А вы говорите, что я его… отравила?!
– Кхе-кхе! – старательно откашлялась я, заходя в кабинет. МакНаг бросил на меня раздраженный взгляд, и я виновато напомнила: – Простите, но дело о покушении на господина Сидорова ведет следователь Мердок.
МакНаг помолчал минуту, затем согласился нехотя:
– Забирайте! А кражу тоже Мердок с-с-себе возьмет?
– Вряд ли.
– Я так и знал, – вздохнул наг. – Его величес-с-ство на мелочи не размениваетс-с-ся.
Я только руками развела. Мердоку действительно с самого первого дня поручали только самые серьезные дела. Теперь-то я знала, почему, но не могла поделиться этим знанием с МакНагом.
– И я уверена, – вдруг выпалила девушка, сжимая ремешок сумочки, как спасательный круг, – Ваня ничего не крал!
– С-с-с чего вы взяли? – поинтересовался МакНаг.
– Он не мог! – она гордо вскинула подбородок с ямочкой и смело взглянула в змеиные глаза следователя. – Ваня мне поклялся, что больше никогда-никогда!
МакНаг, не сдержавшись, прошипел что-то раздраженное, а я закатила глаза.
Ох уж мне эти влюбленные девицы!..
* * *
– Можно? – спросила я, заглянув в кабинет Мердока. – Я привела… кхм, ту самую особу, которая принесла передачу Сидорову.
Надо же, я даже имени ее не спросила. Позор на мои погоны!
– Разумеется, – откликнулся Мердок, поднимая голову от бумаг.
Выглядел он заметно посвежевшим. Видимо, сказалось благотворное воздействие рабочего места. Эх, начальник-зануда куда ни шло, а вот трудоголик…
Я тяжко вздохнула и распахнула дверь пошире, пропуская девицу.
При виде этой "ромашки" Мердок дернул уголком рта и чуть прищурился.
– Где Ваня? Что с ним?! – с порога вскричала она, не дав ему произнести ни слова.
– Вопросы здесь буду задавать я, – заметил Мердок бесстрастно. – Тем более что вы – постороннее лицо и не вправе получать информацию о состоянии здоровья господина Сидорова.
– Я не посторонняя! – возразила она запальчиво, сжимая сумочку с такой силой, что побелели пальцы. – Мы с Ваней любим друг друга.
– Весьма рад за вас. Однако с точки зрения закона вы лишь сожительница, посему…
– Никакая я не сожительница! – вскинулась она, зачем-то торопливо раскрывая сумку. – Мы же подали заявление! Я сейчас вам покажу… Вот!
И, шагнув к Мердоку, протянула ему какую-то бумажку.
Он быстро пробежал глазами короткий текст и слегка наклонил голову.
– Приношу свои извинения, госпожа Соловьева, – произнес он ровно. – Как невеста господина Сидорова, вы, безусловно, вправе интересоваться его здоровьем. Однако как подозреваемая…
– Что?! – она побелела, как снег, и в ужасе уставилась на Мердока.
Он сжал губы и окинул ее далеким от приязни взглядом.
– Факты свидетельствуют, что вы могли отравить вашего… хм, жениха. И будьте любезны меня не перебивать.
– Но… – вякнула она слабо, покачнулась и почти упала на вовремя подставленный мною стул.
Я села рядом, с интересом наблюдая, как Мердок додавливает Соловьеву.
Хотя ее было даже немного жаль. Девочка ведь явно из хорошей интеллигентной семьи. Такие, как она, теряются от грубости и напора.
– Мотивом могла послужить ревность, – продолжал тем временем Мердок. – Или, скажем, если господин Сидоров передумал на вас жениться…
– Нет! – она вскинулась (откуда только силы взялись?) и заговорила быстро, горячо: – Вы должны мне поверить! Я бы никогда, никогда не сделала такого! Я люблю Ваню!
Мердок поморщился – он, как и все мужчины, не очень-то доверял эмоциональным аргументам – и возразил:
– Однако господин Сидоров – не слишком законопослушный субъект и вполне мог, скажем так, обижать вас.
– Никогда! – она прижала ладонь к маленькой груди. – Мы с Ваней любим друг друга. И он поклялся мне, что больше не будет воровать! Почему вы мне не верите?!
Мердок подался вперед и вперил в нее тяжелый взгляд. Она что-то пискнула и испуганно отшатнулась.
Коршун нападает на цыпленка, не иначе!
– Потому что состояние господина Сидорова стабильно тяжелое, – раздельно, как ребенку, проговорил Мердок. – И отравился он продуктами, которые именно вы ему принесли. Кстати, если он нарушил данное вам обещание не красть, вы могли пожелать его наказать. В данном случае у меня достаточно оснований вас подозревать.
Она всхлипнула, зажмурилась, а потом встала.
– Вы можете меня арестовать, – сказала она с отвагой обреченности. – Только прошу вас, пустите меня к Ване!
– Чтобы вы доделали то, что не сумели довести до конца раньше? – осведомился Мердок очень сухо.
Соловьева отчаянно замотала головой.
– Я бы никогда такого не сделала! Ну хотя бы скажите, что с ним? Я ведь все свежее купила, честное слово! Только мясо взяла из холодильника. Это оно испортилось, да?
– Боюсь, отравленное яблоко случайно испортиться не могло, – заметил Мердок холодно.
– Что? – она хлопнула глазами и опустилась на стул. – К-к-какое еще яблоко?
– Отравленное, – повторил он и вдруг хлопнул ладонью по столу: – Хватит изображать оскорбленную невинность! Признавайтесь, это вы сделали?!
"Да ведь он сейчас Чандлера пародирует!" – поняла я вдруг и развеселилась.
Выходит, он и без своих обычных расшаркиваний умеет обходиться. Даже манера речи поменялась… Ну, артист!
Она сглотнула.
– Но я не передавала никаких яблок!
Мердок сузил глаза.
– Вы уверены? Можете в этом поклясться?
– Да-да! – она закивала и обхватила себя руками. В прохладе кабинета ее била крупная дрожь. – Там было мясо, огурцы, хлеб и четыре яйца.
– А питье? – Мердок задумчиво барабанил пальцами по столу.
– Не было никакого питья. Мне сказали, что нельзя… ну, ничего такого. Только простые продукты, чтоб было видно, что там.
Следователь прищурился, изучая ее, как колбасу в витрине. Свежая? Не очень?
– А кому вы отдали продукты?
– Я же не знаю, как его зовут! – она прикусила губу и объяснила: – Он там при входе сидит, обещал все передать. Продукты и… – и добавила совсем тихо: – и деньги. Он сказал, надо.
Мы с Мердоком молча переглянулись.
– Будьте любезны, назовите свое полное имя, дату и место рождения, – произнес он, вынимая блокнот.
– А, – она распахнула ротик, но сникла и послушно назвала требуемое.
Далее она так же смирно продиктовала свой адрес, номер блюдца, место учебы и все прочие формальные сведения…
– Вы пока можете быть свободны, – разрешил Мердок, получив ее подпись на протоколе допроса.
– Я… Можно, я пойду к нему?
Глаза ее горели такой отчаянной надеждой, такой готовностью бежать за любимым хоть по снегу босиком, что Мердок вздохнул и написал несколько строчек на вырванном из блокнота листке.
Аккуратно сложил и протянул Соловьевой.
– Возьмите.
– Спасибо! – прошептала она, прижала бумажку к груди и умчалась прочь, как испуганная лань.
Только дверь хлопнула и каблучки по лестнице застучали.
Мердок хмыкнул и набрал дежурку.
– Старший следователь Мердок, – представился он в блюдце. – От меня сейчас выйдет госпожа Соловьева… Уже у вас? Выпустите ее. Благодарю вас.
И дал отбой, а потом повернулся ко мне.
– Как полагаете, Стравински, это она?
– Вряд ли, – решила я, подумав для приличия с полминуты. – Хорошая девочка, которая влюбилась в хулигана и решила его перевоспитать. Обычная история.
– Склонен согласиться, – Мердок вздохнул и потер переносицу. – Или она отличная актриса.
Я только пожала плечами и полезла за сигаретами.
Мердок наблюдал за мной, откинувшись в кресле, и по своей привычке постукивал карандашом по столешнице.
– Одного не понимаю, – он провел рукой по волосам. Интересно, это у него настоящие камни в запонках блестят? – Отчего девушки питают столь странную тягу к перевоспитанию мужчин?
Я хмыкнула – вопрос скорее был риторическим – но предположила:
– В куклы не наигрались?
– Возможно, – согласился Мердок со вздохом и отбросил карандаш. – Итак, что мы имеем на настоящий момент?
– Хм, – я устроилась поудобнее и прикурила. – Если верить Соловьевой, что она не приносила никаких яблок… Кстати, а точно именно яблоко было отправлено?
И вопросительно посмотрела на него.
Мердок так задумчиво разглядывал стену, точно надеялся найти там подсказку.
– Точно. На момент обнаружения Сидорова яблоко оставалось у него во рту, и для реанимационных мероприятий его пришлось извлечь. Медики утверждают, что на кожуру фрукта нанесен нервнопаралитический токсин.
– М-да, – несмотря на всю серьезность ситуации, я с трудом сдержала улыбку, представив эту картину. – Выходит, его подложил кто-то из конвоиров. Тогда все-таки Кукольник?
– Возможно, – рассеянно заметил Мердок, не отвлекаясь от созерцания стены. – И хотел бы я знать…
– Что? – спросила я, не выдержав долгой паузы. – Кстати, Сидоров же не один там сидел. Сегодня каких-то орков задержали, вдруг это они?
– Хотел бы я знать, – повторил он медленно и посмотрел на меня в упор, – отчего Кукольник перестал вам писать?
Мое предположение насчет орков он пропустил мимо ушей.
– Не думайте, что меня это огорчает, – хмыкнула я, в две затяжки докурив сигарету, и вынула следующую.
– Хватит, Стравински! – Мердок встал, отобрал у меня пепельницу и распахнул окно. – Вы и так на взводе.
Я пожала плечами.
– Слушаюсь, господин старший следователь.
Он поморщился и сел на свое место. Придвинул к себе блокнот и замер с занесенным над ним карандашом.
– Итак, во-первых, допросить караульных и дежурного. Проверку возможных путей приобретения яда оставим, поскольку тут мы вдвоем не управимся. Во-вторых, следует пообщаться с водяным. В-третьих, осведомиться о состоянии здоровья Сидорова. Возможно, наметились какие-то подвижки. Что еще?
– На нас еще висят другие дела, – напомнила я. – Пропажа бабули, а теперь еще и мадам Цацуевой.
– Благодарю, – Мердок серьезно кивнул.
И дописал четвертым пунктом позвонить в архив, пятым пообщаться с секретарем бабули ("Стэнли!" – подсказала я), а последним шел визит в дом мадам Цацуевой.
– Стэлла ведь не станет делиться с нами своими впечатлениями и выводами, – ответил он на мой удивленный взгляд.
Работы – поле непаханое…
* * *
Как ни бился Мердок с караульными, никто так и не вспомнил, было ли яблоко в передаче Соловьевой. Никто толком не мог даже сказать, кто принес ее Сидорову!
Начальник конвоя психовал, его подчиненные мрачно смотрели в пол, а Потапыч рычал и огрызался…
Курить хотелось так, что пальцы дрожали. А еще совсем не хотелось думать, что кто-то из этих бравых парней – предатель.
Ведь отравитель прекрасно знал, что делает. Все отлично рассчитано: в РОВД задержанных на ночь не оставляют – везут в изолятор временного содержания, где сразу отбирают все личные вещи. Сидорову тамошние порядки известны, так что он наверняка не попытался бы отложить что-то из еды. Тут уж что успел, то и съел…
И момент выбран грамотно. Из-за орков райотдел все утро на голове стоял. Попробуй, проверь, кто в той суматохе куда ходил!
– Хм, – произнес Мердок, сдавив пальцами переносицу. – Любопытно, они кого-то выгораживают или действительно не помнят?
– Зачем им кого-то выгораживать? – не поняла я, прикуривая, и с наслаждением затянулась.
Уф, хорошо-то как! Сейчас бы еще чашку кофе.
Желудок заворчал, намекая, что на одни сигареты он не согласен. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз ела… Кажется, что-то перехватила утром? Или нет?
Мердок мне так голову задурил, что я забыла обо всем на свете.
– Пожалуй, нам следует пообедать, – заметил он, бросив взгляд на часы.
Я машинально посмотрела туда же. Надо же, почти четыре!
Неудивительно, что кружится голова и подташнивает.
– Может, сначала допросим Ихтиара? – предложила я, пересилив усталость. – А потом можно ужинать.
Мердок усмехнулся… и вынул из стола шоколадку.
– Возьмите, Стравински! – велел он строго. – Недоставало нам только голодных обмороков.
– Спасибо!
Я отломила ломтик шоколада, положила на язык и от удовольствия прикрыла глаза. М-м-м, вкуснятина какая! Обычно я довольствуюсь сортами попроще.
– Спасибо, – повторила я, умяв полплитки, и, обернув остаток фольгой, протянула Мердоку.
– Оставьте, – отказался он. – Я не люблю шоколад. Будьте любезны, приведите задержанного.
Я машинально кивнула. Неужели он припас лакомство специально для меня?