* * *
Вдохнула полной грудью я только на улице.
Вечерняя прохлада уже опустилась на город, смягчив краски и приглушив солнечный жар до легкого приятного тепла.
– Куда теперь? – поинтересовалась я, нащупывая в кармане сигареты.
Имею право, у меня стресс.
Мердок только покачал головой, когда я прикурила. Хотя не ему же в волосы чудом не вцепились!
Он тем временем педантично сверился со списком.
– Секретарь вашей бабушки еще не вернулся в Ёжинск? – осведомился Мердок, бросив на меня взгляд.
Поморщился и отступил в сторону. Я только затянулась посильнее: надо же, какие мы нежные! И отрицательно мотнула головой.
– Стэнли боится летать, – объяснила я, прикрыв глаза. Имею я право хоть на минутку покоя за этот долгий, очень долгий день? – А по земле добираться долго.
– Весьма любопытная боязнь, – заметил Мердок сухо. – Которая позволила ему остаться в стороне от исчезновения начальницы.
– Глупо, – отмахнулась я. – Зачем тогда ему сразу поднимать тревогу? Соврал бы, что бабуля должна была прилететь дня через три.
– Возможно, побоялся выглядеть подозрительным? – предположил Мердок и жестом отмел мои возражения. – В любом случае, пока это несущественно. Думаю, с учетом новых сведений нам следует первым делом заглянуть в дом мадам Цацуевой, а затем осведомиться о состоянии здоровья господина Сидорова.
– А почему не наоборот? – не поняла я. – Все равно же придется заезжать за ключами…
Мердок молча вынул из кармана связку и продемонстрировал мне.
И когда только успел?
– Тогда поехали! – я огляделась в поисках урн, не обнаружила и бессовестно растоптала окурок. – Кстати, тогда можно будет позвонить от меня.
Мердок только вздохнул укоризненно и подал мне руку…
Абрикосовая встретила нас легким ветерком и запахом пионов. Надо же, зацвели!
Я с детским восторгом глазела на клумбы. Обожаю пионы! Всякие – и светло-светло бежевые с чуть уловимой розовинкой, и белоснежные, аж в прозелень, и вишневые, и крикливые малиновые.
Мердок шел рядом, поглядывая вокруг с каким-то непонятным выражением лица.
– Доброго вам вечерочка! – крикнула из-за забора бабка Марья и со всех ног кинулась к своему наблюдательному пункту.
Интересно, у нее бинокль есть или так обходится?
Я вежливо кивнула, старательно отворачиваясь от запечатанной (обычная пластилиновая блямба с оттиском) калитки водяного. При виде нее на душе почему-то становилось муторно.
Казалось бы, Ихтиар сам натворил дел, что за него переживать?
А переживаю же! Прикипела я душой к этим улочкам и их обитателям…
– Интересно, – задумчиво произнесла я, наблюдая за тем, как Мердок ковыряется в замке. – Беликов – это третий муж Цацуевой? Или она соврала насчет второго вдовства?
– Полагаете, это имеет отношение к делу? – рассеянно осведомился он.
Я только вздохнула. Имеет, не имеет, но интересно же!
Мердок отпер калитку и вежливо придержал, дожидаясь, пока я войду.
Во дворе все оставалось по-прежнему. Только засохшие лепестки, которые некому было подмести, густо усыпали бетонную дорожку. Да попахивало чем-то не слишком приятным от мусорного пакета. Наши его не забрали, видимо, кроме объедков там ничего не было.
С входной дверью Мердок справился в два счета, хотя замок действительно оказался хитрый, гномий.
Папаша мой когда-то на таких специализировался. На чем и погорел…
– Проходите, Стравински, – вырвал меня из невеселых мыслей Мердок.
Я встряхнула головой. Это просто усталость, надо сегодня лечь пораньше и хорошенько отоспаться.
Шагнув через порог, я остановилась так резко, что Мердок чуть меня не сшиб и вынужденно придержал за плечи.
– Ну, ничего себе! – выдохнула я, хотя на язык просились куда более сильные выражения.
В доме царил кавардак. Из открытых дверок шкафов неопрятными кучами свисала одежда, обувь разбросана по всей прихожей, вынуты ящики…
Стараясь ступать осторожно, я на цыпочках заглянула на кухню. Картина та же. Прямо на пол высыпаны крупы, на столе – горка муки, холодильник настежь…
– Полагаете, Стэлла могла… хм, столь бесцеремонно обыскивать данное жилое помещение? – осведомился Мердок, бесшумно возникнув за моей спиной. – Или это дело рук похитителя?
Хотелось бы мне знать, как в такой неудобной одежде и обуви он умудряется передвигаться столь бесшумно?!
– Сомневаюсь, – откликнулась я, кивнув на взрезанные крест-накрест подушки кухонного уголка. – При всех своих… перегибах она не стала бы портить вещи.
– Согласен, – рассеянно отозвался Мердок, скользнув взглядом по перевернутой вверх дном кухне.
Казалось, здесь заглянули в каждую щель, в каждую кастрюлю, в отсеки бытовой техники. Даже рулон бумажных салфеток распотрошили!
– Интересно, а сколько комплектов ключей от дома? – задумчиво спросила я, носком туфли поддев какую-то цветастую тряпку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась впечатляющих размеров фартуком в ромашках и сердечках.
Мердок нахмурил брови.
– Любопытный вопрос. Надо бы ознакомиться с протоколом осмотра места происшествия.
– Да уж, – поддакнула я, – помню, о кое-каких украденных ценностях речь шла. Но такой капитальный шмон?..
Мы бесцельно побродили по дому. Глупо искать что-то, ускользнувшее от столь внимательных взломщиков, однако Мердок честно попытался.
И предсказуемо не обнаружил ничего интересного. Разве что меня порадовала папочка с аккуратно подшитыми доносами, которую я тут же сцапала.
– Почитаю на досуге! – объяснила я на вопросительный взгляд Мердока.
Тот лишь плечами пожал, очевидно, не разделяя моего интереса. Цацуеву похитили явно не из-за этих кляуз, иначе воры не оставили бы их здесь.
– Полагаю, с учетом новых обстоятельств необходим повторный допрос госпожи Рачковской, – заметил он, разглядывая цветочные горшки, в которых дотошные воры тоже явно порылись.
– Да уж! – поддакнула я. Подозреваю, что это она понаписала те гадости о нас с Мердоком. Больше просто некому. – Кстати, она утверждала, что мадам Цацуева инсценировала похищение… Хотя сама сразу примчалась, между прочим.
– Вот именно, – подхватил Мердок. – Посему хотелось бы узнать, не она ли организовала это все. – Он обвел рукой бардак вокруг. – А если нет, то не причастна ли сама Цацуева к деяниям Кукольника?
Я поморщилась – ох уж эта высокопарная и густо пересыпанная канцеляритом манера речи! – и согласно кивнула.
– А… – начала я, но договорить не успела.
Настойчиво задребезжал звонок – снова и снова.
– Я посмотрю, – одними губами пообещала я и, крадучись, прошла в спальню, откуда был отличный вид на улицу.
С трудом заставила себя не отвлекаться на разглядывание монументальной кровати с башней вышитых подушек и осторожно отодвинула занавеску.
Кто там у нас?
Надо же! На ловца и зверь бежит!
– Сестра! – кратко сообщила я Мердоку, выглянув в коридор.
Он коротко кивнул и исчез.
Снаружи звякнул засов калитки, раздался взволнованный женский голос, затем приятный баритон Мердока.
Я вышла как раз вовремя, чтобы встретить их в прихожей.
– Здравствуйте! – как-то нервно поздоровалась Птица Говорун, одернув украшенную аппликациями длинную жилетку.
Выглядела она по-прежнему несуразно: аппликации эти, больше похожие на заплатки, бесформенная юбка до пят, которую она нервно теребила, небрежно прихваченные заколкой волосы и мазок неуместно яркой помады на губах.
Со вкусом у нее не очень. Или это я ничего не понимаю в модных тенденциях?
Я, как и бабуля, придерживалась строгой классики. А вот мама с сестренкой предпочитали одежду поэффетнее…
Вспомнив лицо Мердока при виде Розочки в пеньюаре, я улыбнулась.
И, похоже, Птица Говорун как-то неправильно поняла эту улыбку.
– Я тут не причем! – взвизгнула она, затравленно отступив на шаг. – Я же не знала, можно ли вам доверять и…
– Будет лучше, если вы все расскажете по порядку, – предложил Мердок мягко. – Можем пока выпить кофе… – и поправился: – если сумеем его найти.
Она сглотнула и пообещала сбивчиво:
– Я расскажу! Все, что знаю… но я мало что знаю.
Мердок кивнул, усадил ее на чудом уцелевшую табуретку и остановился напротив.
Я понятливо зарылась в шкаф.
Удалось найти и уцелевшую банку молотого кофе, и чашки, и даже конфеты.
Я варила кофе, краем уха прислушиваясь к откровениям Птицы Говорун.
– Я… – начала она, глубоко вздохнув. – Поймите, я не рассказала сразу, потому что не могла вам доверять.
– Почему? – удивился Мердок, присел прямо на столешницу и качнул ногой в безупречном ботинке.
Магия позволяла сохранять обувь идеально чистой, но заклятия для этого вплетались еще на стадии выделки кожи, так что стоило это… В общем, позволить себе такие излишества могли немногие. Проще уж по старинке, щеткой и кремом.
– Ну… – она еще раз вздохнула и решилась: – Ната говорила, в этом замешаны полицейские.
Я даже обернулась. На желтоватых щеках женщины рдел румянец, пальцы взволнованно сжимались и разжимались, как птичьи когти, а глаза горели какой-то мрачной решимостью.
Она совсем не походила на себя прежнюю – язвительную и неприветливую. Похоже, сейчас она на грани истерики, если еще не переступила эту грань.
– Любопытно, – заметил Мердок, как-то зримо подобравшись. – В чем именно?
– В истории Кукольника! – ляпнула она, и я чуть не просыпала кофе мимо турки.
– Она называла имена? – продолжил Мердок, прищурив внимательные темные глаза.
А я отвернулась, чувствуя, как колотится сердце. Неужели мы напали на след?!
И занялась плитой, вполглаза наблюдая за допросом.
– Нет, – призналась Птица Говорун, кажется, с облегчением. – Понимаете, Ната позвонила поздно ночью, я уже спала и спросонья могла что-то упустить. Но имен она точно не называла. Говорила только что-то про архив Пети… Петя Беликов – это ее бывший муж.
– Это нам известно, – уверенно кивнул Мердок, словно мы это раскопали давным-давно, а не случайно выяснили только сегодня. – Продолжайте.
– Да нечего особо продолжать, – передернула плечами она. – Сестра сказала, что будет мне горячий материал… Ну сейчас я о светских событиях пишу, но…
– Но раньше вы специализировались на громких расследованиях, – подсказал Мердок негромко. – Я читал ваши старые статьи. Ведь Беликов охотно делился с сестрой жены кое-какими… хм, любопытными фактами. Так?
– Ну да, – она нервно хохотнула. – У нас договоренность была. Петя помогал мне, а я ему.
Я чуть не присвистнула, убирая турку с огня. Надо же! Интересно, чем ее так прижали? Ведь не просто писать перестала – забилась в глушь, в провинцию!
– А затем его привлекли к уголовной ответственности, – Мердок внимательно за ней наблюдал, – вы испугались и сбежали?
– Да, – прозвучало совсем тихо. И она повторила громче, с вызовом: – Да! Я и о пропаже Наты болтать боялась! Сначала сглупила, вызвала полицию, но потом поняла, что к чему. А я же тоже жить хочу!
А ведь выложи она все сразу, мы бы сэкономили кучу нервов, сил и времени.
– Разумеется, – заметил Мердок прохладно. – Итак, вы утверждаете, что Цацуевой было известно о причастности к деяниям Кукольника кого-то из полицейских?
– Да! – торопливо, решительно подтвердила она.
– Попытайтесь вспомнить точную формулировку, пожалуйста.
Я примостила на столе чашки с кофе и встала рядом с Мердоком.
Она задумчиво склонила голову к плечу и проговорила:
– Ната сказала, кто-то из полицейских чинов.
– Именно так? Чинов? – уточнил Мердок, вперив в собеседницу острый взгляд.
Она кивнула.
– Я же журналист, – передернула плечами она, обеими руками взяв чашку, – такие вещи запоминаю, понимаете?
– А она не уточняла, о нашем ли райотделе шла речь? Или, скажем, об области?
– Вроде бы о вашем, – с сомнением протянула журналистка. – Да, точно! Она еще говорила, что хочет сама на него посмотреть. Завтра, мол, специально сходит, все равно к домовому зайти собиралась.
Мы с Мердоком переглянулись. Все совпадало!
– Уточните, пожалуйста, этот разговор состоялся в ночь исчезновения мадам Цацуевой? – поинтересовался Мердок, постукивая пальцами по столешнице.
– Нет, – она отрицательно мотнула головой. – Накануне.
"Что получается? – подумала я отстраненно. – Если Цацуеву убрали из-за того, что она слишком много знала, то как на нее вышел Кукольник?"
Мердоку явно пришла в голову та же мысль, но тут госпожа Рачковская ничем помочь не могла.
Он помучил журналистку еще немного (при этом вопрос о ее недавнем пасквиле он благородно не затрагивал!), затем поинтересовался:
– И последний вопрос. Почему теперь вы решили довериться нам с домовым Стравински?
– Ну… – она допила кофе и призналась прямо: – Вы же вернули бриллианты. Будь вы связаны с Кукольником, зачем вам лишать его добычи?
– Логично, – хмыкнула я. – А откуда вы об этом узнали?
– Милочка, – усмехнулась она, – у меня свои источники!
Не зря говорят, что исповедь очищает душу. Выговорившись, Птица Говорун заметно успокоилась и снова взяла тот же снисходительно-пренебрежительный тон.
– Бабка Марья? – предположила я, отпивая почти остывший напиток.
Она высоко подняла выщипанные брови.
– Откуда вы?! А, ну да. Вам по должности положено. Ну хорошо. Мы с Натой знаем ее с детства. Здесь жили наши родители, и Ната после развода вернулась сюда. Ну а я решила купить себе другой дом, когда… В общем, вы понимаете.
Я отставила чашку – хватит с меня на сегодня кофеина, собиралась же лечь спать пораньше! – и не выдержала:
– Кстати, сколько раз мадам Цацуева была замужем?
– Это не тайна, – пожала костлявыми плечами ее сестра. – Трижды: два раза стала вдовой, а с последним мужем развелась. Это все?
– Да, – кивнула я. Надо же, какая у некоторых активная личная жизнь! А так и не скажешь… Что ж, Хельги в опытных руках. – Спасибо за информацию.
Она кивнула в ответ и встала:
– Я пойду?
– Разумеется, – Мердок вскочил. – Позвольте, я вас провожу.
Она бледно улыбнулась и согласилась.
А я принялась машинально мыть чашки.
Ну и история!
Как же все запуталось…
– Что думаете, Стравински? – вернувшись, негромко осведомился Мердок с порога.
– Ничего, – призналась я честно, вытирая посуду и расставляя ее на сушилке.
Голова шла кругом.
– Вам следует поесть и отдохнуть, – сказал Мердок почему-то совсем близко.
Я дернулась и, резко оборачиваясь, чуть не угодила ему затылком по зубам.
Мердок даже не вздрогнул – железное самообладание! – только протянул руку… и отобрал у меня полотенце.
Темные глаза Мердока снова запали, на лбу пролегли складки, а щеки потемнели от щетины.
– Вам тоже не мешало бы перекусить и хоть немного поспать, – заметила я ему в тон.
Он стоял так близко, что запах его одеколона щекотал нос. Черный перец и апельсин? Неожиданно…
"Хм, что там в Уставе сказано о близких отношениях с начальством?" – мелькнула у меня шальная мысль.
Минуту мы смотрели друг на друга… А затем Мердок, глубоко вздохнув, отступил на шаг.
– Пойдемте, Стравински! – велел он сухо.
Похоже, Устав их не одобрял…
* * *
От предложения купить что-нибудь на перекус и обсудить все в моем кабинете Мердок отмахнулся.
Вместо этого он вызвал такси и подвез меня домой.
– Вы же собирались позвонить, – напомнила я, когда он открыл передо мной дверцу машины.
– Не переживайте, – он кривовато улыбнулся, – я непременно это сделаю.
Я пожала плечами, коротко попрощалась и направилась к калитке…
– Роза, Дис, я дома! – крикнула я, отперев дверь своим ключом.
Никто не ответил, лишь с кухни доносился какой-то подозрительный шум.
– Дис! – позвала я громче.
А в ответ – тишина…
Сердце забилось сильней, а воображение услужливо подсунуло десяток страшных картинок на выбор.
Я тихо-тихо вынула табельное оружие и на цыпочках, стараясь не цокать каблуками, пробралась на кухню.
Заглянула – и чуть не заорала.
Гномка склонилась над столом, а нависший над ней зомби уже занес окровавленный топор…
В следующее мгновение я разглядела детали: топорик оказался кухонный, на мертвеце красовался фартук, а Дис вдохновенно потрошила здоровенную рыбину, что-то втолковывая безропотному зомби…
Она отступила в сторону, ткнула пальцем в кухонную доску – и господин Немо тюкнул топориком по тушке. Раз, другой…
– Молодец, – ворчливо похвалила гномка и похлопала умертвие по плечу. – Ничего, научишься!
Нехитрый наряд зомби дополнился галстуком-бабочкой, явно повязанным шаловливыми ручками Розы.
– Дис! – просипела я, опуская ствол и хватаясь за сердце. – Ты же меня до инфаркта доведешь!
– А? – она обернулась и всплеснула руками: – Вы так рано! Еще же ничего не готово!
– Мне бы какой-нибудь бутербродик… – попросила я, незаметно пряча пистолет в сумку.
От пережитого стресса аппетит стал просто зверским. А если вспомнить, что я толком за день ничего и не ела, если не считать кофе да шоколадку…
Сердобольная Дис тут же зарылась в холодильник.
Немо (я называла его привычным именем) исполнял роль поваренка, причем Дис была явно им очень довольна.
Еще бы! "Принеси – подай – пошел вон!", и никаких тебе трудовых кодексов и жалоб на условия труда.
Хм, а не попросить ли Мердока по завершении дела оставить господина Немо у нас?
Я вздохнула. Зная Мердока, на это нечего и надеяться…
– Оголодали! – констатировала Дис, глядя на то, как я уписываю уже третий или четвертый кусок хлеба с маслом и колбасой. – Само собой! Вы же не завтракали даже из-за этого вашего начальника!
– И не пообедала, – повинилась я, стараясь не чавкать и не глотать непрожеванные куски.
Она прищурила глаза и уперла руки в бока.
– Вы как хотите, – заявила она решительно, – а я больше такого не допущу! Вон как исхудали! Чтобы на моей кормежке!..
Она что-то ворчала, вновь вернувшись к своей рыбе, а я уже неторопливо жевала и улыбалась.
Хорошо, что с моим образом жизни никакие диеты не нужны. А вот Роза с Дис периодически воюет…
– Дис, – окликнула я, лениво макая кусочек хлеба в оставшийся от салата соус. – А Роза дома?
– Нет, – откликнулась она, шинкуя зелень. – Ушла, но к ужину обещала быть.
Я взглянула на часы. До восьми оставалось всего сорок минут.
Украдкой я потерла глаза, которые после еды стали слипаться.
Ничего, дождусь ужина, приму ванну и лягу. А может, прямо сейчас покемарить на диване?..
Трель звонка заставила меня дернуться и разлепить глаза.
– Я открою! – пообещала я обернувшейся Дис и поплелась к двери.
Гномка кивнула и вернулась к скворчащей на плите рыбе…
Хм, оказывается, у нас в палисаднике тоже расцвели пионы.
А я так рвалась домой, что даже не заметила. Или скорее от голода и усталости ничего не соображала…
Я отодвинула засов.