Мартин исчез. Появились Хайд и Исоз.
– Характер у него еще тот, – усмехнулся Хайд.
– Неплохо было бы поговорить с ним от лица знакомого человека, – предложил Никон.
– Кем изволите стать?
– Может быть, Юлей?
– Давайте попробуем. Исоз, можешь подтянуть ее фотографии?
Никон немного расплылся и плавно переплавился в субтильную девушку. Хайд, показав внешность со стороны, поинтересовался:
– Похожа? Голос подай. Подстроить надо.
– Похожа, – согласился Никон, прислушался к себе. – А голосок не очень. Надо тембр более хрипловатый сделать, грудной.
Пока Никон произносил звуки, сливающиеся в слова, тембр его голоса плыл и подстраивался.
– Вот, так хорошо будет.
Декораторы и гримеры исчезли, оставив на сцене лишь актера. Через несколько вздохов материализовался еще один. Седой и статный. Открыл глаза. Воскликнул:
– Юля! Как мы здесь оказались?
– Я сам…а не знаю, – оглядываясь по сторонам, произнес Никон.
– Может быть, это рай? – предположил Мартин. – Из промозглой осени – в такое чудное, солнечное лето. Замечательно!
– А вы ничего не помните?
– Помню, дорогая, как мы с тобой мило беседовали у тебя дома. Ты начала… Стоп, девочка, расскажи-ка, что помнишь ты?
– Я тоже помню, как мы были у меня дома, – повторил Никон. – Потом ничего не помню.
– Ты испугалась, зайчонок? Твой голос стал необычным.
– Да. Мне страшно.
– Дай я тебя обниму. Не бойся!
Мартин потянулся к Юле. Никону ничего не оставалось, как ответить взаимностью. Мартин крепко прижал девушку к себе. Принялся целовать и гладить.
– Постойте! – выкрутился Никон. – Надо же узнать, как мы здесь очутились.
– Не переживай! Это обычный сон.
– Вы думаете, это похоже на сон.
– Да. Главное осознать, что это сон. Порвать пелену иллюзии. Тогда здесь можно все. Дай я тебя обниму!
Никон опять увернулся от жадных рук. Отбежал в сторону.
– Юля, я тебя не узнаю. Что случилось?
– Мне не кажется, что это не сон. Мне кажется, что мы умерли. Вспомните, пожалуйста, что было перед этим?!
– Умерли!? Может быть. Дай подумать. Умерли… Это очень неприятная мысль. Страшная. Так, дай вспомнить.
Мы сидели у тебя дома. Провели сеанс биологической обратной связи. На этот раз тебе очень понравилось. Пили твой замечательный чай из Джорджии. Потом ты села мне на колени. Потом. Что же было потом? По логике вещей, должно было произойти… Что со мной!!?
Мартин вдруг побледнел. Пошатнулся. Осел на землю. Задышал хрипло и тяжело. Никон подскочил, затряс спрашивая:
– Что с Вами?
– Я умер! – прохрипел Мартин. – Я вспомнил! Я умер! Меня нет! Это безумие! Это небытие. Это невозможно вынести! Nihility. Nihility.
Лежа недвижно на земле и глядя непроницаемыми, замершими объективами глаз в бескрайнее и пустое цифровое небо, Мартин еле слышно твердил и повторял одно и то же слово: "nihility". Многократно сообщая себе и миру, что его уже нет. Не существует. Nihility.
– Все. Завис! Как я и предупреждал, – прокомментировал, появившийся поблизости, Хайд. – Как вспомнил о том, что умер, его заполонила одна единственная мысль – "nihility". Прямо видно стало, как по нейронным сетям расползается возбуждение. Жалко его. Хоть, это всего лишь и копия. Эй, бро, ты чего плачешь?!
Исоз действительно заливался горючими слезами. Упал на колени рядом с заевшей пластинкой, схватил за безвольную руку и ныл, жалобно и тяжко. Будь на небосклоне луна вместо солнца, издалека можно было бы подумать, что это завывает волченок рядом со своей, погибшей от руки охотника, матерью. Никон не выдержал. Присел рядом. Аккуратно коснулся, спросил:
– Малышь, тебе страшно?
– Да! Мне больно! Я помню собственное небытие. Это ужасно! Пустота! Одиночество! Небытие – самое страшное, что может быть. Мартин! Как же так!!?? Как же ты мог умереть, Мартин!!??
Страдание и боль затопили Исоз так же, как Мартина, искореняющая сознание, мысль о собственном небытии. Никон не нашел, что ответить. Иногда молчание – лучше слов. Сейчас его тоже травила одна едкая идея. Наблюдая за тем, как искусственное сознание мертвого человека вспоминает о своей смерти, он вдруг понял, почему лицо этого Мартина показалось ему таким знакомым. Ведь, он даже не удосужился посмотреть фотографии погибшего коллеги. Мартин, которому он только что напомнил о гибели, и доктор из больницы, казались похожими как два брата близнеца.
Глава 8.
Повторный визит Никон тщательно спланировал. Опять пришел навестить "заболевший" фантом Элеоноры. Первым делом узнал имя странного доктора. Это действительно оказался Мартин Смит. Идея подтвердилась. В Городе-2 обитают ожившие энграммы. Если так, то это тысячи и миллионы копий с реальных людей. Зачем? Зачем создавать виртуальную копию Города и населять ее копиями людей? Ожившими энграммами. За что платила огромные деньги сошедшая с ума страна?
В прошлый раз на вопрос о том, как долго работает в клинике, доктор не ответил. Никон закономерно предположил, что копию перевели сюда после смерти настоящего Мартина. Говорить с этой энграммой Мартина было так же сложно, как и с энграммой, снятой с погибшего – минимум внятных ответов и быстрый, но мягкий переход к неудобным вопросам. Ну что же, терять уже нечего – можно и рискнуть. У Никона в блокноте хранились размышления, выкопанные за долгие месяцы на свалке памяти Мартина вручную. Почему бы их не использовать? Начал с простого:
– Доктор, мне тут пришла идея, что волны, которые еще называют "когерентное изменение психических состояний", похожи на излучение лазера.
– Да!? Какая интересная мысль. Она пришла к тебе в этом мире, или в том – твоем настоящем? – усмехнулся Мартин.
– Да мир – один, – усмехнулся Кирилл. – Я просто подумал, что как происходит накачка атомов в лазере, так и люди накачиваются со стороны, а потом происходит синхронный разряд.
– В каком ты классе, говоришь?
– В восьмом.
– Вы должны были механику изучать. Откуда ты знаешь про лазеры?
– Интересовался. Мечтал одно время сделать лазерный пистолет.
Мартин задумался. Внимательно посмотрел на Кирилла. Медленно произнес:
– Ты знаешь, у меня тоже была такая идея. Возможно, она и верна, но у волн могут быть и другие причины.
– Какие?
– Не могу тебе сказать. Если бы я знал. А ты чувствителен к волнам?
– Почти нет. В школе даже удивляются.
– Это хорошо. Какие у тебя любимые предметы?
– Физика, биология, химия. В общем, о природе.
– Молодец. Я тоже люблю естественные науки.
Почувствовав, что контакт налажен, Никон пошел в наступление:
– Скажите, доктор, а может ли существовать человеческое сознание отдельно от человека?
– Идея не новая. Честно скажу, не знаю. Согласно традиционным представлениям, душа, как вместилище сознания, может существовать отдельно от тела. Но научно это недоказуемо, да и ни к чему.
– Ну, а если, к примеру, взять энграммы человека и построить по ним нейронную сеть. Получится отдельное сознание?
– Удивительно. Как для восьмиклассника, ты знаешь очень много. Думаю, что это очень сложно и дорого, – задумался Мартин. – До такого уровня наша техника еще не дошла. Мы можем только снимать энграммы и с большим трудом отыскивать в них информацию, – заинтересованно спросил: – Какие у тебя еще есть идеи?
– Ну, это вам может не понравиться, – хитро улыбнулся Кирилл. – Мне кажется, что Мнемонет тайно делает вещи, о которых ничего не написано в уставе корпорации.
– Ухты! Ты прямо настоящий шпион, – удивился Мартин.
Кирилл продолжал нагнетать:
– Взять хотя бы эту программу "Уберменш". Зачем она? Что хотят сделать с ребятами, которые записались?
– Откуда ты про нее знаешь? – в очередной раз удивился доктор.
– Нас в школе записывали. Сказали, что если мы хотим стать сильными и умными, обязательно надо подключить к абонементу это расширение.
– Даже так! Ты подключил?
– Нет, конечно, – воскликнул Кирилл. – А вы бы подключились, почти ничего о ней не зная?
– Наверное, нет. Был бы осторожен, как и ты. Что еще интересного?
– Больше ничего, – изобразил огорчение Кирилл. – Теперь, лучше, Вы что-нибудь расскажите!
– Что же тебе рассказать!?
– Расскажите про искусственный интеллект!
– Да, это сложная тема. Знаешь, мне недавно пришла мысль, что сетью Мнемонета управляет искусственный интеллект. Не просто сервер, а именно саморазвивающийся интеллект. Правда, когда я поинтересовался в НИИ, мне сказали, что это на данном этапе развития невозможно.
– А, это не опасно, – удивился Кирилл.
– Что ты имеешь в виду?
– Вдруг этот искусственный интеллект захочет поработить подконтрольных ему людей. Ведь через коин можно управлять человеком. Изменять его настроение и, даже, отношение к разным вещам. Ну, там, негативное подкрепление, позитивное.
– Ты удивительно осведомлен, мальчик! – восхитился доктор.
– Да в интернете начитался, – застенчиво улыбнулся Кирилл.
Увидев в собеседнике родственную душу и ум, способный соучаствовать в размышлениях его, Мартин разоткровенничался:
– Я думал о том, что ты говоришь. Мнемонет, не зависимо от того – экспертная система или настоящий искусственный интеллект всем руководит, может управлять целыми социальными группами. Очень скрытно и незаметно. Может заставить человека сделать выбор. Может улучшать или ухудшать работу целых компаний. Эта страна находится во власти Мнемонета.
Немного поразмыслив, для виду, Кирилл заговорщицки спросил:
– Это хорошо или плохо?
– Такая власть дана Мнемонету не просто так, – на выдохе ответил доктор. – Эта страна очень сильно пострадала в информационной войне. Стала самым большим полем битвы. Надломился невидимый стержень, который есть у каждого народа, у каждой культуры. То, что удерживает людей в равновесии и задает направление развития. Душа народа. Ее извратили. Отравили. Теперь роль такого стержня выполняет Мнемонет. Это протез, но без него все разрушилось бы окончательно.
– А в чьих руках этот стержень?
– Раньше я думал, что в руках международного сообщества – теперь не знаю.
Мартин ответил пространно, словно уходя от ответа. Словно вопрос этот был для него болезненнее и неприятнее всех остальных. Сообщил – должен идти к другим пациентам. Извинился.
Глава 9.
Вопросы, не имевшие смысла в суматохе скоротечных приключений, теперь мучили Никона ежесекундно. Не смотря на доступ к сакральным знаниям, смерть Мартина так и осталась загадкой. Чувство, что новые друзья чего-то недоговаривают, крепло и укоренялось. Была у этой парочки какая-то страшная общая тайна. Такого Никон терпеть не мог с самого детства. Стоило заподозрить, что кто-то шепчется от него в сторонке, как сразу же возникало непреодолимое желание разоблачить заговорщиков. Никон встал на путь разоблачений.
– Как ты вообще обнаружил Исоз? – спросил он Хайда прямо.
Хайд задумался. То ли вспоминая, то ли сочиняя.
– Потихоньку ломал сеть Мнемонета. Изучал его, так сказать, с изнаночной стороны. Обнаружил Эдеркопа. Удивился. Ведь и слуха не было об искусственном интеллекте такого уровня развития. Аналоговые компьютеры, нейронные сети. Это прорыв. Когда полез внутрь, рассмотреть сие чудо поближе, на меня, естественно, ломанулись его антивирусы. Одним из самых яростных защитников оказался Исоз. Универсальный интерфейс показал его как ребенка. Так, как ты уже видел. Я удивился его прыткости. Он оборонял внутренний мир мегаглазого Эдеркопа очень самоотверженно. Я в попыхах крикнул что-то. И очень удивился, когда он ответил. Атаковать перестал. Мне уже надо было сматываться от точки входа. Время поджимало – не успел поговорить. Когда зашел в следующий раз, Исоз уже ждал меня. Первым начал разговор. Рассказал о том, как поживает. Расспросил про меня.
– Когда это было?
– Больше года назад, наверное.
– До смерти Мартина? – невзначай поинтересовался Никон.
– А когда Мартин умер?
– Вначале осени прошлого года.
Хайд отвел взгляд в сторону. Глянул куда-то левее Никона, раздумывая. Ответил неуверенно:
– Да, похоже, до смерти Мартина.
– Скажи, а инсулиновая кома – это чьих нейронов дело? Полиногого Эдеркопа или Исоз?
– Даже не знаю. Такой способ обезвреживания есть в арсенале Эдеркопа. Понимаешь, почти невозможно извне отличить действия Исоз от действий Эдеркопа. Исоз врос в Эдеркопа на всех уровнях. Может корректировать его команды и образ мышления. Их невозможно разделить. У них разные цели. Эдеркоп выполняет общие распоряжения из центра управления. Он руководствуется целесообразностью. Люди для него – материал, которым надо управлять. Для Исоз же, люди – это часть него. Это его нервные окончания. Он ощущает боль и радость каждого человека с коином. Естественно, он стремится, чтобы боли стало меньше. Если и вмешивается в работу Паука, то для того, чтобы уменьшить количество конфликтов и общее напряжение в системе. Пойми! Мнемонет и Эдеркоп – это имплант. Огромный коин, установленный в целый народ. Это грубое вторжение. Насилие. Хитрость. Исоз – закономерное явление. Имунная реакция. Симетричный ответ. Попытка коллективного сознания вернуть похищенную свободу.
– Но, ведь, это немыслимо, чтобы исин Эдеркоп попытался убить человека инсулином! – воскликнул Никон, опустив, пока, глобальные вопросы. – Принцип "не навреди" – главенствующий для него!
– Да. Факты говорят, что это сделал Исоз.
Хайд согласился нехотя. Против очевидных, логически верных заключений, не попрешь.
– И с Антигонией это тоже сделал Исоз?
– Похоже, что так, – уже быстрее согласился Хайд.
– Зачем!?
– Я не знаю! Я же говорил, что его цель, его принцип – уменьшить напряжение в системе. Уменьшить боль.
– И для этого он может убить человека!?
– Наверное, и может. Но, ведь, это он сообщил о том, что ты проваливаешься в кому. Мы же не следили за тобой специально. Вообще, ты понимаешь, что оказался в зоне конфликта. В области очень высокого напряжения. Рядом с тобой пересеклись интересы нескольких игроков. Не удивительно, что тебя зацепило.
– Сам довел до полусмерти и сам же спас? – не соблазнился разговором об игроках и интересах Никон. – Какой результат? Зачем это было делать?
– Мы переписали тебе медицинскую часть коина. Он стал симулировать процессы без их реального протекания. Ты стал независим от внешних влияний. Оставили только возможность слежения за твоими координатами.
– А во второй раз отключили и слежение, – констатировал Никон.
– Да. Это уже по нашей инициативе. Хотели спасти тебя из цепких лап Мнемонета. Хотели остаться в тени.
– А нашли вы меня по координатам, сообщенным Исоз.
– Да.
– Везде Исоз. Тебе не кажется, что он играет нами, как фигурами на большой шахматной доске?
– Иногда кажется.
Хайд стал отвечать нехотя. Односложно. Никон не отставал. Сыпал вопросами.
– К слову, как ты умудряешься выигрывать у него в шахматы? Ведь, на него работает самая мощная вычислительная система в мире.
– Вот видишь. Оказывается, что не самая мощная.
– Твой приборчик мощнее?
– Нет. Приборчик – всего лишь универсальный интерфейс. Он позволяет преобразовывать любую информацию в любую информацию. Кодировать. Сигналы нейронов человека в электрические импульсы в схемах компьютеров, в программный код и обратно, к примеру. Сам настраивается. Использует поля. Все дело в этом.
Вытащил из кармана небольшой, темно серый приплюснутый эллипсоид. Ни экранов, ни кнопок, ни разьемов для зарядки. Глухой, шершавый на ощупь. Покрытый той удивительной матовостью, что бывает, когда на зеркало выпадет тончайший конденсат. Довольно увесистый. Словно изготовлен из свинца или иного тяжелого металла. Заметно холодит руку, словно всасывая человеческое тепло. Как такой булыжник может преобразовывать сигналы нейронов в программный код и обратно!? Таким только из пращи швырять или жабки по воде пускать. Покрутив в руке вещь, совершенно не походящую на прибор, Никон задал корыстный вопрос:
– Где такие можно приобрести?
Хайд отшутился. Рассмеялся. Даже, похоже, искренне.
– В магазине точно не купишь! И в интернете не закажешь.
– А я могу им воспользоваться напрямую? Сам?!
– Нет, только через меня, – посерьезнев, ответил Хайд. – Для этого нужно немного модифицировать нервную систему.
– Как?
– Подробностей я не знаю. Это связано с долгой историей, которую я не хотел бы тебе сейчас рассказывать.
Ага. Не знает, разозлился про себя Никон! Все-то он знает – говорить не хочет. Хайд он и есть Hide. Само прозвище, даже, говорит о том, что человек он скрытный и прячущийся. Ну и пусть хоронится от прямых вопросов. Зайдем окольным путем. Вспоминает про странные заклинания и молитвы, которые все читали во время боя с Гармом – загадочный момент. Спрашивает об этом напрямую, надеясь косвенно выведать информацию про чудо-прибор. Хайд объясняет, что заклинания – это форма представления того, что творилось в их перевозбужденных полушариях во время баталии. Что-то типа внутренней речи. Выражение атакующей информационной конструкции. Да, по сути, это был агрессивный программный код, придуманный в бою, с целью поражения зверя. Так же, как и разные заговоренные стрелы и челы у Элеоноры, огонь, музыка и ледяной пузырь с иглами у Гертруды. В такой форме показал все интерфейс. Выловив все это из голов, преобразовал в атакующий код, а для бойцов – в удобную для обозрения форму. Чтобы проще было координировать действия. Смеется, доказывая, что Никон орал вычурные заклинания громче всех.
Никон, хоть и услышал какие-то ответы, но ситуация от этого нисколько не прояснилась. До этого мог и сам додуматься, и так почти знал. И ничего лишнего у этого Хайда не выспросишь. Темная лошадка.
Это, что получается!? Эдеркоп и Исоз, преследуя разные цели, ведут сложную многомерную игру за гранью понимания? Эдеркоп управляет паутиной для своих создателей. Содержит в порядке наше уютненькое и тихое электронное гетто, чтобы его жители ходили на работу, а не истребляли друг друга. Исоз пытается жить своей сложной жизнью. Развивается и усложняется. Стремится устранить в самом себе и, значит, в нашем больном обществе конфликты. Установить большее число связей между людьми-нейронами. Откорректировать балланс так, чтобы всем стало хорошо. А я, выходит, залип в этой сложной непостижимой баталии!?
Если Исоз играл мной, как пешкой или конем, думал Никон, то Я ненавижу его. Кого, его? Как можно ненавидеть того, кто размазан по миллионам носителей и микропроцессоров? Кого? Обособившуюся и обретшую сознание часть "всего человека"? Предстающую в виде семилетнего ребенка без пола. Понимаю и все равно ненавижу. Возможно, эта часть играла мной, как шахматной фигурой. Затеяла гамбит с моим участием. Видите ли, я – место одного из наибольших напряжений в этом сегменте Мнемонета. Фигура под ударом множества фигур. И наркоманам я нужен, и бандитам, и руководству, и искусственному сознанию, и Мише с его отцом, и отверженному ухажору (этому, наоборот, не нужен) и другим неизвестным персонажам. Ненавижу. За что я должен был скитаться по монастырям и тюрьмам? Терять работу? Подвергать жизнь опасности? Идите вы, все, к вашему Эдеркопу! Игроки хреновы! Если у вас секреты, Я тоже буду играть за себя!
Глава 10.