Затем следовали подпись и номер счета. Я отправил туда обещанные в объявлении двадцать долларов, откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления.
Мое объявление разошлось по нескольким миллионам компов в стране. Конечно, значительная часть владельцев поставила на них фильтры и не просматривает объявления, но при этом немалая часть фильтров пропускает рекламу с обещанием гонорара. Неужели люди считали, что странных снов не бывает? По-настоящему странных. А может, они полагают, что таково свойство снов - все они странные, или же что во сне всё возможно и нельзя рассчитывать на "нормальный" сон, на сон - художественный фильм, без каких-либо загадок и странностей? Может быть, стоит еще подождать? Может, стоит радоваться, что на меня не обрушилась лавина описаний, которая поглотит все двадцатки миссис Гроддехаар? Я подумал, что неплохо было бы спросить клиентку, на какие расходы она готова пойти, но подавил эту смелую мысль - звонить? Самому накликать себе беду? Зачем?
Я чувствовал себя ребенком, размышляющим, не забраться ли в холодильник, пока мать дремлет в кресле, и решил не рисковать - мороженое осталось в холодильнике, трубка - на телефоне. А затем я всё же ее снял.
- Оуэн, - представился я, услышав пропущенный через фильтр голос секретарши Дуга. - Шеф у себя?
- Минуточку.
Я воспользовался паузой, чтобы зевнуть.
- Оуэн?
- Угу. Слушай, если я тебя спрошу насчет сновидений? Какие-нибудь исследования, тесты, попытки использования?
Он немного помолчал.
- Знаешь… ничего. Никакого эха, никаких ассоциаций. А что?
- Вот именно - ничего. Я получил задание, только не смейся… - Я достаточно подробно рассказал о деле миссис Гроддехаар, зная, что если изложу его суть вкратце, то буду смешон, если же стану вдаваться в детали - буду смешон вдвойне. Несмотря на это, я рассказывал и рассказывал, потея и радуясь, что правила не позволяют Дугу пользоваться видеоканалом. - Ну и, черт побери, мне конец. Я не в состоянии с ней нормально разговаривать, это древняя старуха, которая в любой момент может сыграть в ящик, а с другой стороны - чертова баба. Этакий божий одуванчик, но из стали. Мне с ней не справиться!
Под конец моей исповеди пот уже струился по мне градом. Я разозлился на самого себя.
- Только попробуй посмеяться!
- Нет, не вижу причин. Пока что могу тебе лишь посочувствовать: бедный, утонченный, железный Оуэн в тисках собственного податливого характера. Гроза преступ…
- Дуг?!
- Пардон… Не могу удержаться. - Он немного помолчал. - Так что я могу сделать?
- Дурака из себя строишь? - Я начал закипать. - Проверь, нет ли по вашему ведомству чего-нибудь такого, что имеет отношение к снам! Что еще может быть мне нужно?
- Хорошо. Успокойся. Сейчас что-нибудь придумаю. Как я понимаю, без лишнего шума?
- Да знаешь что? Поцелуй меня в…
- Тихо! Всё! Молчу.
Несколько мгновений тишину нарушало лишь мое яростное сопение.
- Черт… - сорвалось с моих губ.
- Заглянешь ко мне? - после некоторой паузы спросил Дуг.
- Завтра. Или - встретимся вечером в тире?
- Ладно. Я позвоню, и договоримся о точном времени.
- Хорошо. Сгинь, пропади пропадом…
Не является ли желание совать нос не в свое дело признаком впадения в детство? Почему меня интересуют грязные делишки и грехи чужих мне людей, судьба которых никак не пересекается с моей и вообще не влияет на мою жизнь? А может быть, даже такое вмешательство негативно влияет на какой-то элемент существования всего человечества? Мне вспомнилась сцена примерно пятнадцатилетней давности, не слишком трезвые рассуждения Бастера, когда мы вчетвером сидели у костра и жарили пойманную вечером рыбу, впрочем, пойманных из них было, честно говоря, всего лишь две.
- Вы не подумали, что, возможно, схваченный вами убийца убил бы в будущем женщину, которая родила бы ребенка-калеку с мозгом, равным мозгу двух Эйнштейнов, который при этом был бы мозгом дегенерата, который, в свою очередь, привел бы наш мир на край пропасти, а может быть, и дальше? Вы не ощущаете груза ответственности? Не боитесь, что из благих побуждений причиняете кому-то вред?
- А ты не боишься, что твое бездействие…
Сигнал компа прервал мои воспоминания о выезде на природу и тогдашней дискуссии. Можно было не двигаться с места, но бездействие мучило меня и раздражало. Я вызвал меню - одна запись, ответ на объявление. Молодой голос, обладатель которого был явно несколько смущен:
"Мне дважды снился один и тот же сон, почти в точности один и тот же. Может быть, лишь какие-то детали не повторялись, а может, я просто не запомнил. Сон был такой. Я нахожусь в каком-то чужом, но не вызывающем чувства опасности доме. Слушаю музыку, лежу на террасе… Вдруг - не помню, как и кто, но не могу отказаться - кто-то поручает мне доставить некую важную вещь некой девушке. Я отправляюсь в город и обнаруживаю, что кто-то за мной следит, использую разные хитрости и штучки из фильмов, но это не помогает - преследователи всё время у меня на хвосте, они даже не скрываются.
Не знаю откуда, но мне известно, что девушка, которую я должен найти, живет не то в гостинице, не то в студенческом общежитии. Здание это отличается тем, что у него как бы два крыла, зеркальные отражения друг друга, в форме буквы "V", если смотреть сверху. На остром конце находится единственный выход из обоих крыльев, а дальше тянутся длинные прямые коридоры, в которых негде спрятаться, можно лишь - и именно это я в течение долгого времени делаю во сне - спускаться по лестнице вниз и подниматься наверх, чтобы обмануть преследователей. Поскольку до этого мне не удалось от них оторваться, то они и тут сидят у меня на хвосте, а я постепенно теряю надежду, что сумею от них избавиться. И вдруг - везение. Совершенно случайно я их теряю. Чувствуя прилив сил и энергии, бросаюсь в другое крыло, поскольку именно там - та девушка. Врываюсь в какую-то аудиторию, ползу по полу, нахожу ее сумочку и вкладываю туда свою посылку. А сзади уже слышны шаги преследователей… Я смеюсь, поскольку задание выполнено.
Вылезаю из-под скамейки и смело смотрю на них, а девушка открывает сумочку и вынимает сверток. Да, в сумочке, когда я ее открывал, я видел несколько фунтов бижутерии - золото, платина, драгоценные камни. Бриллиантов величиной с яйцо нет, но содержимое сумочки - целое состояние. И теперь девушка лезет в сумочку, достает мою посылку, разворачивает бумагу, а там деревянный черпак, отломанный от какой-то поварешки! Никого это не удивляет, она меня трогательно благодарит, я ощущаю гордость, а мои преследователи злятся, но не слишком. Всё начинает приобретать этакие идиллические черты - мол, они пытались помешать, но не сумели. Из зала выходит целая толпа студентов, и тогда один из тех, кто меня преследовал, проталкивается ко мне, я его даже жду, а он приближается и, неприятно улыбаясь, шепчет, что мне вынесен приговор и, как только я выйду из здания, меня убьют.
Я весь покрываюсь холодным потом и… просыпаюсь. Каждый раз в одном и том же месте сна, и точно так же от страха.
В связи с этим сном у меня такая мысль: почему почти у всех снов идиотский конец? Почему никогда не бывает так, чтобы во сне - так же, как и в жизни? Почему то, что во сне выглядит смешным, в жизни глупо и банально, а то, что пугает, - в жизни выглядит по-идиотски? То, что во сне кажется важным, - в жизни ничего не значит? Если сны - в каком-то смысле отражения реальной жизни, то почему я во сне вдруг начинаю вести себя как последний идиот - например, ношу в кармане половину очищенной картофелины (такое мне тоже как-то раз снилось). Может быть, это способ как-то разгрузить сознание, как-то избавиться от комплексов?
Мне несколько раз хотелось поговорить с кем-нибудь компетентным в этом вопросе, но всегда находились дела поважнее. Потому, увидев это объявление, я сразу подумал, что стоит воспользоваться случаем. Мне не нужны эти двадцать долларов, но если вы знаете ответ на какой-то из моих вопросов - буду благодарен. Павел Джонс".
Дальше шел адрес его электронной почты.
И сразу же снова ожил комп:
"Моим самым отвратительным сном был тот, в котором я сдирал шкуру с игуаны, чтобы сварить из нее суп. Сдирать было легко, но потом я не смог решиться и не убил ее… Да, я обдирал ее живьем, шкура просто слезла как чулок… Потом…"
Я выключил комп. Что-то я сделал не так. Мне не нужны были самые странные, самые страшные, самые пикантные, но… Вот именно - а что мне нужно?
Я удалил объявление из Сети и поставил у себя на компе фильтр, который должен был отбрасывать обычные сны и оставлять лишь сдвоенные. Мне не понравилось то, что я сделал, - ключевые слова, ограничения и так далее; да и в любом случае мне был не слишком по душе подобный способ сбора информации. Мне больше подходили старые добрые методы: информацией для меня были прищуренный глаз собеседника, его запинки, дрожание рук, четвертая сигарета за пять минут, дрожь в голосе и так далее. Меня информировали соседки: "А вы знаете, что тому, из дома номер шесть, чаще всего снятся молодые крокодилы? Раздетые и поющие контральто самцы?" Вот это была бы информация!
Но я прекрасно понимал, что невозможно ходить по домам и собирать сны в корзинку. Стоп, кто там был богом сна? Орф… Тьфу, Морфей! Да, ради Морфея! Так что же мне делать?
Я вышел в сад и добавил удобрений в землю возле деревьев, собрал в компостную яму немного сухих листьев, засыпал их известью. Больше мне делать было нечего. Может быть, подумал я, купить какой-нибудь автомобиль по частям и заняться его сборкой? Времени у меня всё больше, и убивать его чертовски скучно и утомительно.
Я причмокнул, вырвав собак из дремоты, взял их на поводок и пошел в парк. Там я дал им возможность развлечься. Феба помчалась поздороваться со знакомыми и послушать свежие сплетни. Монти, утомленный двухсотметровым марафоном, улегся у моих ног и погрузился в восстанавливающую силы дрему. Интересно, ему что-нибудь снится? Кроме холодильника, ясное дело. Наверняка что-то снится - иначе отчего у него дергаются лапы, иногда сильнее, чем наяву, почему он время от времени повизгивает, попискивает, скулит?
Кажется, я впадаю в паранойю. Это выглядело даже в чем-то соблазнительно.
Целый час я обдумывал подобный вариант и не мог найти ничего лучшего.
Может, воспользоваться?
Я отложил окончательное решение до возвращения Пимы.
"…Я почувствовал на боку, на ребрах, ее острые коготки…"
Вся территория лагеря - около тысячи акров, а может быть, двух тысяч, оценить сразу было сложно, - была огорожена. У ворот нас тщательно и профессионально проверили. Я одобрительно кашлянул. Пима же поморщилась и окинула меня полным иронии взглядом. Мы получили идентификационные карточки, собаки тоже, и немного подождали, наблюдая за сменой караула и разглядывая прямые аллеи.
- Они над нами издеваются, - прошептала Пима.
- Но именно так, как мне нравится.
- Ведь мы же отправили ребенка не в школу выживания и не на курсы по подготовке спецназа! - фыркнула она.
- Если его научат отличать, где у ножа тупая сторона, а где острая, это ему не помешает.
- Да? А какой стороной он вырезал дудку из твоей удочки?
- Это было легко. - Я отвернулся, чтобы она не видела моей улыбки, и обнял ее. - На лезвии была надпись, так что он вполне мог разобраться.
Пима прижалась ко мне; я почувствовал на боку, на ребрах, ее острые коготки и едва удержался, чтобы не рассмеяться.
- Ему было два года, и он еще не умел читать, - не уступала она.
- Почти три… - не слишком убедительно возразил я.
Меня спасло постороннее вмешательство.
- Меня зовут Соббойя, - произнес кто-то у нас за спиной.
Я развернулся кругом, не выпуская из объятий Пиму. Перед нами стояла атлетического телосложения личность лет двадцати. Девушка? Парень? Накрахмаленный китель с идеально ровным галстуком, тщательно подстриженные ногти… Почему, собственно, мой взгляд упал на ногти? Может, потому, что я боялся посмотреть ей?., ему?., в глаза?
- Здравствуйте. Пима Йитс.
Моя жена не осмелилась протянуть руку. Я тоже. Но кто-то ведь должен был вести разговор.
- Мы заехали проведать сына, - небрежно бросил я.
- Мы очень рады. Прошу следовать за мной. - Она сделала два шага и посмотрела на нас через плечо: - Я проверила, у них сейчас по расписанию - два часа свободного времени. - "Проверила", значит, женщина! - Насколько мне известно, Фил сейчас отдыхает.
Фил отдыхает? Воспользовавшись тем, что Соббойя на мгновение отвернулась, мы обменялись обеспокоенными взглядами. Когда в последний раз несколько лет назад мы поверили, что он отдыхает, нам пришлось потом вызывать бригаду, чтобы заново покрасить две спальни наверху и заменить ванну в "ванной комнате родителей".
- Это правда, что как-то раз на лестнице у него из кармана выпала бутылка с нитроглицерином? - как бы между делом спросила Соббойя, замедляя шаг.
- Пузырек, - поправил я.
- А то, что Фил как-то раз принес домой замерзшую гремучую змею, чтобы сделать из нее чучело, оставил на полу в своей комнате, чтобы разморозить, а вы утром перепугались и разнесли змею в клочья четырьмя выстрелами?
- Он тогда мечтал о карьере таксидермиста. - Меня тронуло воспоминание о том утре. - А стрелял я два раза, этого хватило.
Пима вонзила ногти мне в локоть.
- Говорят еще, будто он как-то раз намазал клеем…
- У нашего сына богатая и буйная фантазия, - включилась в беседу Пима. - Они с мужем соревнуются в придумывании как можно более невероятных историй, а потом те, что кажутся им наиболее удачными, они пытаются воплотить в жизнь, создавая несколько своеобразную атмосферу вокруг нашего дома…
- Да? - Не похоже было, что Соббойя успокоилась; видимо, она была достаточно умной, хотя и сильной женщиной.
Женщиной, мысленно повторил я, чтобы не ошибиться.
Мы вошли в аллею, вдоль которой в образцовом порядке стоял длинный ряд надувных палаток. У всех были подняты входные клапаны, демонстрируя столь же идеальный порядок внутри. Я искоса посмотрел на Пиму - глаза ее были широко раскрыты, и я почти слышал ее мысли: "О господи, что же будет, когда мы дойдем до палатки Фила?"
- В мое время мы ставили палатки сами, и нам приходилось расстегивать вход, когда хотелось его открыть, а не нажимать на кнопку, - брюзгливым тоном сказал я.
- Они тоже не нажимают на кнопки. Это делается централизованно.
- О том я и говорю. - Феба потянула за поводок. Если бы это сделал Монти, я бы знал, где находится кухня, но его мать интересовало не это - видимо, она уже знала, где находится Фил. - Не поймите меня превратно, я и так полон восхищения вашей смелостью и…
- Наш лагерь существует уже двадцать четыре года, - прервала она меня. - Большинство из тех, кто проводит здесь время, - это дети, которые…
Не люблю, когда меня прерывают, особенно когда я пытаюсь сочинить какую-нибудь вежливую ложь. Взмахнув рукой, я крикнул:
- Фил! - и побежал вперед с собаками на поводке. Даже Монти предпочел пробежать несколько шагов, нежели слушать, сколько членов Сената воспитывались в лагерях ИМКА. Восемью палатками дальше мы действительно увидели Фила. Я остановился и помахал рукой Пиме, которая с радостью присоединилась ко мне - тоже замахала руками, подбежала и повисла у меня на плече.
- Смотри, как спокойно он спит, - проговорила она.
- Наш ангелочек! - добавил я.
Левый локоть был уже исцарапан ногтями Пимы до живого мяса. Ничего не поделаешь.
- Я так тронута, - прошептала Пима Соббойе.
- Можно было бы, - тоже прошептал я, - порыться сейчас у него в шкафчике. Пока он не видит.
Она заморгала и с большим трудом удержалась от того, чтобы бросить по сторонам несколько испуганных взглядов.
- Нет, - осмелилась возразить она. Ну и ладно. Я спустил с поводка Фебу.
- Иди, разбуди Фила.
Она скользнула между койками, схватила спящего за ухо и потянула.
- Феба? - Фил вскочил.
- Мама! Ура!
Он подбежал, по пути бросив взгляд на часы; убедившись, что время еще есть, он кивнул Соббойе и повис у нас на шее.
- Что-то быстро ты проснулся… - прошептал я ему на ухо.
- Тс-с-с!
- Понимаю.
Я повернулся к Соббойе:
- Сколько времени мы можем провести вместе? Сильно ли наш визит нарушает ваш распорядок?
- Нет. - Она глубоко вздохнула. - Мистер Йитс, это не военный лагерь, вы как-то странно воспринимаете то, что видите. Если хотите провести с сыном целые сутки - пожалуйста. Нам только нужно знать, что с этого момента он будет находиться под опекой родителей.
- В таком случае прошу предоставить его опеке родителей на два часа.
В момент наивысшего вдохновения я подмигнул ей. О чудо, она вздохнула с явным облегчением.
Мы направились по алее в направлении, предложенном Монти. Не знаю, почему мы ему подчинились, ведь он не мог привести нас ни в какое иное место, кроме буфета.
Так оно и случилось.
* * *
- Ну что ты молчишь? - накинулась на меня Пима через четверть часа после того, как мы отъехали от лагеря. Машину вела она - во мне было три банки пива "Як". Впрочем, это она взяла напрокат "комбус", чтобы собакам было удобнее, я не люблю водить эти неповоротливые фургоны. - Скажи наконец хоть что-нибудь - понравился ли тебе лагерь, не думаешь ли ты о том, чтобы забрать Фила домой?
- Нет. Считаю, что они поступают весьма умно: для любителей муштры - ровные ряды палаток и посыпанные песком дорожки, а для тех, кто любит своих детей, - всё же немного свободы, под тонким слоем дисциплины и порядка.
- Но Фил ведь доволен, верно?
- Еще бы! Где он еще найдет столь обширную… - Я услышал собственные слова и заткнулся.
- Именно! - весело рассмеялась она. - Где еще он может так наговориться, как не здесь?! - Она внимательно посмотрела на меня: - Ты ему не завидуешь?
Теперь уже я рассмеялся и покачал головой, а заодно в очередной раз бросил взгляд в зеркало. Может, я и ошибался, а может быть, и нет… "МГ", плоский, как легендарный блин тетушки Бесс, исчез, а ведь еще минуту назад я мог поклясться, что он сидит у нас на хвосте. Если бы я ехал в "бастааде", характеристика его фар, звук двигателя, цвет кузова и еще несколько отличительных черт давно бы уже находились в памяти компа. Если бы он даже отстал на несколько машин и пропустил вперед кого-то другого, я бы знал, что он прячется где-то в потоке автомобилей позади нас. А очередная машина была бы внесена в список подозреваемых.
Но я ехал не в "бастааде"… "МГ" пропал, за нами ехало некое странное творение одного из европейских филиалов "Форда", из тех, что рекламируют себя как самые безопасные автомобили в мире лишь потому, что у них руль с правой стороны и передний привод при заднем расположении двигателя, а вся передняя часть за долю секунды заполняется специальным гелем. Только кто-то лишенный мозгов мог бы воспользоваться подобным мутантом для того, чтобы за мной следить. Разве что именно так и предполагалось, чтобы я был этим озадачен? А может, я просто впадаю под старость в паранойю? Кому - и зачем, ради всего святого - понадобилось бы за мной следить? Чтобы проверить, что Монти действительно может сожрать четыре кило бычьих хвостов за девять секунд?