Хриплый стон, а затем стук падающего тела прервали его речь. Мы разом обернулись и тут же вскочили со своих мест. На наших глазах разворачивалась очередная трагедия.
Сосед Мячикова по столику лежал на полу и корчился в судорогах, испуская жуткие стоны и хватая посиневшими губами воздух, а сам Григорий Адамович, мертвенно-бледный, с трясущимися щеками, стоял в двух шагах от него с широко открытыми от ужаса глазами. В одно мгновение Щеглов оказался у бьющегося в конвульсиях тела.
- Врача! Живо! - крикнул он страшным голосом. Кто-то метнулся и исчез за дверью. Через пару минут посланный за врачом вернулся и сообщил, что кабинет заперт и на стук никто не отвечает.
- Ч-черт! - прорычал Щеглов. - Пьян, поди, в стельку…
- Минуточку! - послышался сзади ровный, спокойный голос. - Я врач.
Мы с удивлением посторонились, давая дорогу сурового вида пожилому мужчине с аккуратно зачесанными назад седыми волосами и пышными усами. Он скорее походил на потомственного рабочего, какими их обычно представляют в отечественных кинофильмах, нежели на врача. Доктор склонился над безжизненным телом, замершим в неестественной позе, пощупал пульс, приоткрыл веки и безнадежно покачал головой.
- Мертв, - произнес он, поднимаясь. - Заявляю это как врач.
Щеглов вынул из кармана красную книжечку и предъявил ее доктору.
- Старший следователь Московского уголовного розыска капитан Щеглов. С этого момента представляю здесь власть и требую беспрекословного подчинения. Просьба всем оставаться на местах. Итак, доктор, вы уверены в его смерти?
- Абсолютно.
- Причину установить можете?
Доктор задумчиво поглядел на тело, в застывших глазах которого затаился немой ужас, и ответил:
- Причину смерти сможет установить только вскрытие, я могу лишь сделать предположение. Судя по некоторым признакам, это отравление, причем отравление сильнодействующим ядом.
- Вы хотите сказать, что его отравили? - быстро спросил Щеглов.
- Я хочу сказать только то, что сказал. Право делать выводы оставляю за вами. Но, повторяю, яд чрезвычайно сильный, если, конечно, смерть вызвана именно ядом.
Он снова склонился над телом, еще раз внимательно осмотрел его и добавил, на этот раз более уверенно:
- Да, это отравление. По крайней мере, я берусь утверждать это, даже не имея результатов вскрытия.
- Вы можете подтвердить это письменно?
Доктор удивленно посмотрел на Щеглова.
- Это так важно?
- Да, это очень важно.
- Хорошо, если интересы дела требуют этого, я готов дать письменное заключение.
Тем временем кто-то побежал за директором. Мячикова трясло, словно в лихорадке, он выглядел сейчас ничуть не лучше покойника, лежавшего у наших ног.
- Боже мой! Боже мой!.. - причитал он громким шепотом. - Ведь я мог быть на его месте! Боже мой…
- Да замолчите вы! - резко оборвал его Щеглов.
Бледный, испуганный, тяжело дыша, в столовую вбежал директор. Наткнувшись на распростертое на полу тело, он с воплем отпрянул назад. Его взгляд пробежался по лицам людей и замер на Мячикове, который до сих пор не мог прийти в себя.
- Ну, знаете ли, - процедил он сквозь зубы, - это уже слишком… Это переходит все границы.
Щеглов предъявил ему свое удостоверение.
- Как представитель правоохранительных органов я немедленно начинаю расследование. Врач только что засвидетельствовал смерть этого человека, и есть основания полагать, что смерть эта насильственная. Займитесь телом, товарищ директор.
Директор оторопело смотрел на Щеглова и с трудом осознавал ту метаморфозу, которая произошла с бывшим лыжным инструктором.
- А, понял! - дошло до него наконец. - Ну, слава Богу, теперь есть кому навести здесь порядок, товарищ… э-э… капитан. А на меня можете положиться, я все сделаю в лучшем виде. Будьте уверены.
Директор засуетился, отдавая распоряжения, а Щеглов тем временем внимательно осмотрел стол, за которым только что обедали Мячиков и его несчастный сосед. Кроме двух порций второго блюда (по паре котлет с гарниром), нескольких кусков черного хлеба и двух стаканов с компотом, на столе больше ничего не было.
- Тэк-с, - покачал головой Щеглов, - не густо. - Окончив осмотр, он круто повернулся к нам с Мячиковым и коротко бросил: - Идемте!
Вернувшись в номер, он первым делом запер дверь на ключ и посмотрел на часы.
- Четырнадцать десять. Через пятьдесят минут я должен выйти на связь с оперативной группой, расположенной в двух километрах от дома отдыха. Выход в эфир ровно в пятнадцать ноль-ноль. Поскольку события приняли столь неожиданный и, надо сказать, трагический оборот, я считаю целесообразным вызвать сюда подкрепление. Нельзя также забывать и о признании местного доктора.
- Признании? - насторожился Мячиков. - Каком признании?
Он уже пришел в себя и выглядел вполне сносно.
- О том, что здесь, в доме отдыха, скрывается целая группа вооруженных бандитов, - ответил Щеглов, в упор глядя на Мячикова. - Разве вам это неизвестно?
- Мне? Откуда? - искренне удивился тот.
- Я думал, Максим успел сообщить вам о результатах своей беседы с доктором. Нет? Значит, я ошибся. Но теперь, по крайней мере, вы поняли, Григорий Адамович, в каком скверном положении оказались и мы с вами, и те три десятка ни в чем не повинных людей, пожелавших отдохнуть на лоне природы и вволю подышать чистым подмосковным воздухом. Образно выражаясь, мы с вами сейчас сидим на бочке с порохом, к которой вот-вот поднесут зажженный фитиль. Я не могу рисковать жизнью людей и потому намерен немедленно вызвать сюда оперативную группу, способную обезвредить бандитов с минимальным риском для честных обитателей дома отдыха.
Весть о вооруженных бандитах произвела на Мячикова сильное впечатление.
- С ума можно сойти! Нет, это прямо сумасшедший дом какой-то! Наркотики, убийства, мафия - и где? В тихом, мирном доме отдыха, в глуши, у черта на рогах! Где же здесь логика?
- Опять вы за свое, - недовольно покачал головой Щеглов. - Логика должна следовать за фактами, опираться на них, а не наоборот, поймите это раз и навсегда. Ладно, довольно демагогии, об этом поговорим как-нибудь на досуге, если, конечно, живыми выберемся отсюда. А сейчас, Григорий Адамович, пока до пятнадцати ноль-ноль еще есть время, я хотел бы услышать ваш рассказ.
- Рассказ? Какой рассказ?
- Рассказ о том, что вы видели, слышали или знаете о только что произошедшей трагедии. Ведь вы сидели с покойным за одним столом.
- Да тут и рассказывать, собственно, не о чем, - пожал плечами Мячиков. - Все происходило на ваших глазах. Подошел я к раздаче, вижу - стоит впереди мужчина и ждет, когда его обслужат. Я встал следом за ним.
- Ни он, ни вы не взяли первого блюда. Почему?
- Да потому, что первого нам никто не предложил. Обед подходил к концу, и первого, видимо, просто не осталось.
- Так, - Щеглов кивнул. - Дальше. Что было потом?
- Он сел за свободный столик, а чуть позже к нему присоединился я. Оказалось, что ни у него, ни у меня нет столовых приборов, и ему пришлось сходить за ними - ведь надо же кому-то идти. Вот и все. Потом мы сидели и молча ели. Честно говоря, он меня мало интересовал, и я к нему особо и не приглядывался. Все произошло совершенно внезапно: он вдруг захрипел, посинел, выпучил глаза, чуть привстал и повалился набок. Остальное вы знаете.
- Вы ничего не заметили подозрительного? В его поведении, например, или еще в чем-нибудь?
- Нет, все было обыденным. Но одно замечание, Семен Кондратьевич, я все же хочу сделать. Дело в том, что он не притронулся к компоту.
- Так-так! - Щеглов прищурился. - Интересное наблюдение. И какой же вывод вы из этого делаете?
- Первый вывод, - продолжал Мячиков, - это мое алиби - на тот случай, если вы вдруг заподозрите меня в умышленном отравлении. Скорее всего, яд попал в его организм во время приема пищи, а раз он не пил компот, то яд нужно искать либо в котлете, либо в гарнире.
- Верно, Григорий Адамович, - кивнул Щеглов, - вот теперь ваша логика вполне уместна и, главное, опирается на факты. Дальше. В чем же ваше алиби?
- Имейте терпение, Семен Кондратьевич. Итак, если бы яд был в компоте, это заметно осложнило бы наши поиски, поскольку в жидкости практически любой яд растворяется почти мгновенно и без следа. Теоретически мне достаточно было бросить необходимую дозу в его стакан, ну, хотя бы в тот момент, когда он отлучился за вилками, чтобы добиться желаемого результата. Но, повторяю, он к компоту не притрагивался, и вы, Семен Кондратьевич, наверняка должны были обратить на это внимание - стакан оставался полным. А сей факт может означать только одно: яд был введен либо в котлету, либо в картофельное пюре, и здесь отравители явно просчитались.
- Просчитались?
- Именно просчитались. Ведь ввести яд в подобную пищу, в отличие от компота или, скажем, чая, можно только в момент ее приготовления, а готовилась она на кухне. Значит…
- Великолепно, - одобрил Щеглов, не дав Мячикову закончить. - Вы сумели правильно проанализировать имеющиеся в нашем распоряжении факты и, что не менее важно, сделали верный вывод. Преступников следует искать на кухне, среди поваров либо лиц, имеющих доступ к пище. Вы ведь именно это имели в виду, Григорий Адамович?
- Совершенно верно, - согласился Мячиков. - Теперь вывод второй. Я абсолютно уверен, что это отравление не случайно и здесь действительно имело место преступление.
- И на чем же эта уверенность основана?
- Отравиться человек может только тремя путями: через несчастный случай, самоубийство или благодаря вмешательству злой воли. Несчастный случай отпадает, поскольку столь сильный и быстродействующий яд случайно в пищу попасть не мог, это исключено. Версия с самоубийством тоже не выдерживает критики - не будет же человек в свой последний час набивать желудок пищей! Остается последний вариант, то есть убийство.
- Полностью согласен с вами, Григорий Адамович, - кивнул Щеглов. - По-моему, это единственно верная версия происшедшего события. Впредь ее и будем придерживаться. У тебя есть возражения, Максим?
Я сказал, что столь железной логике мог возразить разве что круглый идиот, после чего выразил искреннее восхищение моими коллегами-сыщиками. Честно говоря, от Мячикова таких блестящих успехов я не ожидал.
6.
До трех оставалось чуть меньше получаса, когда в дверь кто-то робко, но настойчиво постучал.
- Товарищ капитан! Товарищ капитан! - услышали мы испуганный голос директора. - Скорее! Народ волнуется, того и гляди начнется паника. Прошу вас, сделайте что-нибудь!
- Я так и знал! - нахмурился Щеглов. - Что ж, придется усмирять стихию.
Он выскочил в коридор, я бросился вслед за ним; на какой-то миг передо мной мелькнуло бледное, растерянное лицо директора. Мячиков остался в номере.
- Кстати, - бросил на ходу Щеглов, - подумай на досуге над таким вопросом: каким образом отравленная пища оказалась только в одной тарелке и не попала в другие - ведь мы ели точно такие же котлеты и точно такое же пюре. Вопрос ясен? - Я кивнул. - Дерзай!
Весть об очередной трагедии вмиг разлетелась по этажам. Здание гудело, словно улей. Люди были в шоке, вот-вот готова была вспыхнуть паника, еще немного - и ситуация стала бы неуправляемой. Тот факт, что отравление произошло в столовой, поверг людей в ужас. Кому-то уже стало плохо, у кого-то вдруг появились рези в желудке, а двое или трое, схватившись за животы, скрючившись и выпучив глаза, помчались куда-то с резвостью, не оставляющей ни у кого сомнения, что их видят в последний раз. Народ роптал, собравшись в холле третьего этажа, и готов был уже, по-моему, устроить суд Линча над работниками столовой, когда отважный капитан Щеглов врезался в самую гущу и твердым, властным голосом, заставившим всех разом присмиреть, произнес:
- Товарищи, соблюдайте спокойствие! Вашим жизням не грозит никакая опасность, отравление было единичным и совершенно случайным.
- А ты кто такой? Тоже мне, умник нашелся! - послышался из толпы чей-то ворчливый голос, и я сразу же узнал в его обладателе нашего соседа по номеру, того пузатого типа, который занял номер Хомякова.
- Я - следователь МУРа капитан Щеглов. Вот мое удостоверение. Директор дома отдыха подтвердит мои полномочия.
- Да-да, этот товарищ из органов, - скороговоркой проговорил невесть откуда взявшийся директор, причем сказано это было с такой убежденной неистовостью, что я сразу же понял: этот испуганный представитель администрации больше всего в жизни боялся сейчас, что ему не поверят, и ответственность за случившееся падет исключительно на его бедную голову. Но "товарищ из органов" решил принять удар грозной стихии на себя.
- С этого момента и вплоть до прибытия в дом отдыха сотрудников милиции, - заявил Щеглов, - я настоятельно прошу вас, товарищи, соблюдать спокойствие и выполнять все мои распоряжения. Я начинаю расследование этого странного отравления и очень надеюсь на вашу помощь и содействие. Всех, кто что-нибудь знает или видел, прошу обращаться лично ко мне в любое время суток.
Слова Щеглова произвели на обитателей дома отдыха благотворное действие. Многие с облегчением вздохнули, почувствовав себя под надежной защитой сильного человека, способного постоять за них, а те, у кого появились "симптомы" отравления, с удивлением почувствовали, что таковых больше не наблюдается. И все же страх читался в глазах большинства людей, но теперь со страхом успешно соперничала надежда.
- А скажите, товарищ капитан, - спросила одна из женщин, - нам не грозит подобная участь? Ведь нас здесь кормят, как вы наверняка знаете, из общего котла.
- Я ел вместе с вами и, как видите, жив, - ответил Щеглов, разводя руками. - Большего я пока сказать не могу, потому что сам знаю немногим больше вашего. Верю и искренне надеюсь, что это отравление - единственное, и явилось оно результатом досадной случайности и чьей-то преступной халатности. Вот, пожалуй, и все, что мне известно.
- Не хватало еще, чтобы нас здесь травили, словно тараканов! - возмутился чей-то недовольный голос. - Хорош отдых, нечего сказать!
- Вот-вот! - вторил ему кто-то. - Мало того, что заперли нас здесь, будто мы арестанты какие, так еще режут нашего брата и травят почем зря. Вон уже двоих укокошили.
- Ой, да что это вы такое говорите! - взвизгнула пожилая женщина рядом со мной. - Неужто и нас могут?..
- Еще как могут! Это у них запросто.
- Ох!..
- Чуяло мое сердце - не к добру все это. Вот и гороскоп то же говорит.
- Что, что говорит?
- Что в доме отдыха "Лесной" в котлеты вместо мяса цианистый калий кладут - для вкуса, - сострил кто-то. - На килограмм хлеба - три столовые ложки цианистого калия.
- Вам все шуточки, а здесь люди мрут… Грех это.
- Съездить ему по рогам, чтобы знал, как над мертвыми глумиться!
- Я тебе съезжу! Я тебе так съезжу…
Я смотрел на эти лица и видел их глаза. В одних стоял страх, и ничего кроме страха, другие пылали гневным огнем, в третьих читалась мольба о помощи, четвертые жаждали немедленных действий, пятые были бесстрастны и тусклы - но чуть заметная тень надежды все же витала в воздухе, проникая в души людей, и порой ярко вспыхивала в том или ином взоре, разглаживая морщины и озаряя хмурые лица таинственным светом. Страсти продолжали бурлить, но паники, похоже, удалось избежать: уверенный тон и твердый взгляд капитана угрозыска возымели действие.
- Товарищи! - продолжал Щеглов. - Оснований для паники нет никаких, поэтому не стоит препираться и накалять обстановку взаимными упреками и угрозами. Вы видите, как нам не повезло с погодой. Мы оказались в буквальном смысле в плену, и выбраться из него пока нет никакой возможности. Поэтому очень вас прошу, товарищи, держите себя в руках и не лезьте в бутылку по пустякам. Наша сила в единстве, только сообща мы сможем одолеть и стихию, и неведомую злую волю, если, конечно, она существует. Потерпите немного, друзья, а я в свою очередь приму все меры, чтобы докопаться до истины.
К нам пробился седой доктор, так кстати оказавшийся в столовой в момент отравления, и обратился к Щеглову:
- Можете рассчитывать на мою помощь, капитан.
- С удовольствием приму ее, если возникнет необходимость, - ответил Щеглов, - но в данный момент…
- В данный момент, - перебил его доктор, - я хотел бы обратить ваше внимание на одну деталь: раз отравление произошло в столовой, то яд наверняка попал в организм вместе с пищей.
- Допустим.
- А пища готовилась работниками столовой, то есть поварами. Мой вам совет: начните с них.
- Да-да, - подхватил кто-то, - такого безобразия допускать никак нельзя. Арестуйте этих мерзавцев.
Щеглов улыбнулся.
- Не волнуйтесь, товарищи, и расходитесь по своим номерам. Надеюсь, в самое ближайшее время мне удастся найти виновника этого трагического события.
7.
На часах было без трех минут три, когда мы с Щегловым вернулись в номер. Щеглов достал из чемодана миниатюрную рацию и передал в эфир сообщение о сложившейся в доме отдыха обстановке с просьбой о немедленной помощи. Но ответа он не получил.
- Странно, - нахмурился он, - очень странно.
Он подошел ко мне вплотную и с усердием потер подбородок.
- То, что сообщил тебе доктор Сотников, очень и очень важно. Все оказывается намного сложнее и гораздо серьезнее, чем я думал сначала. Последняя смерть наверняка имеет отношение к предыдущей, и обе они, по моему разумению, каким-то образом связаны с сообщением врача. Центральная фигура здесь - Артист, однако какова его роль во всех этих событиях, остается только гадать. Но я обязательно докопаюсь до истины.
- Вы действительно полагаете, что этого несчастного отравили? - спросил я.
- Это не вызывает у меня сомнений, - ответил Щеглов, - неясно лишь, кто мог это сделать и зачем… Не следует забывать, - продолжил он после небольшой паузы, - что в подвале скрывается целая вооруженная банда. События могут развернуться таким образом, что они выползут на свет Божий, - и тогда последствия непредсказуемы. Нужно во что бы то ни стало не допустить этого. Но ничего, к вечеру, надеюсь, сюда прибудет опергруппа, и тогда мы сумеем обезвредить этих головорезов… Тсс, сюда кто-то идет!
В номер без предупреждения вошел Мячиков, а чуть погодя - директор и седой доктор. После недолгого совещания директор был отправлен на поиски поваров, готовивших сегодняшний обед, но поиски эти не увенчались успехом.
- Их нигде нет, - дрожащим голосом произнес он, вернувшись. - Словно сквозь землю провалились.
- Сквозь землю, говорите, провалились? - вкрадчиво, с недобрыми интонациями в голосе произнес Щеглов и стремительно шагнул к директору; тот отшатнулся к стене и замер. - И как же вы объясните сей факт, вы - ответственный административный работник, а? Я вас спрашиваю!
Я чувствовал, что Щеглов сейчас взорвется, но он сдержался. Директор весь съежился и покрылся испариной. Несмотря на высокий рост он казался сейчас маленьким и щуплым, глазки его испуганно метались, не находя себе места. Все молчали, ожидая развязки. Мячиков чему-то ухмылялся.