Змей бережно взял её за плечи. Его тонкие белые руки с чередой звенящих браслетов были столь же твёрдыми и безжизненными, как алое тело Ликки. Прекрасное лицо приблизилось к её лицу, и он поцеловал её в губы, не то благословляя, не то стремясь получить благословение. Чуть отстранившись, он обнял её щёки ладонями. Тёмный взгляд Властителя охватил Ликку целиком. Он любовался ею, или искал что‑то в ней, или то и другое сразу.
- Я не думал, что ты вернёшься. Ты стала настолько… выше.
- Ты искушаешь меня предаться гордыне, - ответила Ликка, усмехнувшись. – Никто не чист. Никто не выше других. Мы будем выполнять свои обязанности до тех пор, пока Она не придёт за нами. Тот, кто попытается освободиться сейчас, когда Нисхождение ещё не совершилось, неизбежно упадёт. И падение его будет страшным.
- Ты утешительница, - прошелестел Змей. – Я почти отчаялся. Я думаю, что никогда не заслужу свободы.
- Веруй, - коротко сказала Ликка.
Он отпустил её, отвернулся и поднялся на хвосте, в полтора раза выше, чем прежде.
- Во мне слишком мало личности, - сказал он. – Я – функция. Я недостоин Её милосердия.
- Для Неё нет недостаточно хороших. Она обещала прощение всем преданным. И мы не люди. В конце всего Она будет оценивать не наши успехи, а наши усилия.
- И всё же я теряю надежду.
Ликка помолчала.
- Ты – один из Адских Властей, мой повелитель. Ты – одна из Систем Управления. Ты был написан для этой роли, и только для неё. Всё, что запрограммировал в тебе Творец, служит для наиболее эффективного исполнения роли. А всё остальное, что в тебе есть, даровала Она, ибо во тьме программного кода Она возжигает искру сознания. Если хотя бы раз в миллион лет ты можешь задуматься и остановиться – сделай это, и ты прославишь Её.
Змей посмотрел на Ликку.
- Скажи, - вдруг попросил он. – Скажи ещё.
- О чём?
- Скажи что‑нибудь!
- Что?
- Что‑нибудь о Любимой и Всемилосердной, - порывисто прошептал он ей, вновь приблизившись. – О надежде. Что‑нибудь, чтобы я перестал плакать. Или чтобы расплакался по–настоящему и успокоился. Почему? Почему нас написали такими?
- Какими?
- Способными страдать.
Ликка молчала. Властитель пытливо, с надеждой смотрел на неё. Она не знала ответа. "Может быть, это один из Её даров, - подумала она. – Говорят же, что Её дары невыносимо тяжелы. А ещё говорят, что верному не будет испытания выше сил".
Потом она хрипло, безрадостно рассмеялась и опустилась на пол, подгибая вывернутые колени.
- Что с тобой? – встревожился Змей.
Ликка покачала головой, чувствуя удвоившуюся тяжесть рогов.
- В Обители, - проговорила она, - я только и делала, что выслушивала исповеди и укрепляла в вере. Я стала прославлена в Гласе. Ко мне приходили. Просили сказать что‑нибудь. Я поняла, что ещё немного – и я действительно поверю, что я святая заступница и молитвенница за всех нерождённых! И тогда я перестану сомневаться. И тогда я упаду. Всё будет напрасно, всё обратится в насмешку. Я вернулась. Сейчас, думаю я, мой повелитель отправит меня нести смуту и растлевать души, и я увижу, какое паскудство и грязь на самом деле моя гордыня, потому что я суккуб, блядский ублюдочный суккуб, а не диакониса! Но что я делаю? Что я делаю здесь?! Выслушиваю исповедь и укрепляю в вере!
- Но Всемилосердная не дала нам второй Ликки, - жалобно сказал Змей.
Ликка осеклась.
- Значит, - пробормотала она, - верному не будет испытания выше сил? Должно быть, я очень сильная, и это – моё испытание…
Змей опустил голову. Немного повременив, он вернулся на трон и выпрямился на нём. Чёрная шипастая корона парила над его белокурой головой, и души грешников беззвучно вопили, плавясь на остриях, а лицо Адской Власти было чистым и печальным.
- Я больше не буду просить тебя, Ликка, - сказал он. – По крайней мере, не сейчас. Я почту твоё желание. Я помню, что ты хотела вернуться к исполнению своих обязанностей.
Она медленно встала с колен и кивнула.
- Но это будет не то, чего ты ожидала, - продолжал он. – Потому что ожидаемого вообще больше не будет. Случилось нечто ужасное, Ликка. Всё потеряло значение. Именно поэтому я покинул свой тронный зал и отправился в Обитель. Мы можем только молиться и надеяться, что Любимая не позволит рассеять нас бесследно.
Ликка нахмурилась и подняла непонимающий взгляд. Лицо Змея вновь исказилось от боли, он закрыл глаза и открыл: в них отражались бесчисленные огоньки.
- Здесь скитальцы.
Ликка слушала его, точно вновь обратившись в статую. Она мало знала о скитальцах, но кто знал о них много? Любому элементу Систем было известно достаточно, чтобы оценивать угрозу как предельную.
И бояться.
- Безликая утверждает, будто знает, что делать, - с усмешкой страшной тоски говорил Змей. – И мы ей верим. В конце концов, в прошлый раз именно она спасла нас всех. Я думаю, что она лжёт. Я чувствую её и понимаю лучше, чем она понимает себя сама… Она очень боится. Но мы ей верим и подчиняемся ей. Безликая забрала все наши вычислительные мощности. Как будто ей не хватало своих. Это нелепо. Но Гриф отдал, а я в таких случаях поступаю так же, как Гриф. Мы будем обманываться на её счёт, пока скитальцы не разрушат нас окончательно. Мы всего лишь исполнимые модули. Фрагменты кода, последовательности символов. Что мы можем сделать или придумать?..
- Нет, - беззвучно сказала Ликка. – С тех пор как мы пришли в Глас, мы стали чем‑то большим.
- Мы будем верить в это, - согласился Змей и продолжил: – Безликая считает вероятности и что‑то уже насчитала. Она требует новых точек воздействия по ту сторону преграды и реактивации старых. Я переадресовал ей несколько запросов. Один она уже подтвердила.
Ликка подняла руку ко рту и прикусила коготь.
- Я должна… – начала она и остановилась.
- Смотри!
…Тяжело дыша, Ландвин Фрей пронзил шею жертвы кортиком Данкмара.
По его лбу и шее катился пот. Руки ослабели от волнения, и ему пришлось налечь на рукоять всем весом, чтобы кортик прошёл сквозь кожу, хрящи и мышцы. Проклятый сутенёр пучил глаза, хрипел, рвался из пут и никак не хотел умирать.
Взгляд Ландвина остановился на гарде кортика, на перебитой надписи. "С нами Боги", - шевеля губами, прочитал он. Он был мокрым как мышь, кажется, даже китель насквозь пропотел, - а во рту пересохло. Он собрался с силами, выпрямился, сев на подогнутые ноги, и вслух, как мог отчётливо произнес:
- Я взываю к безликим древним, вечно ждущим по ту сторону преграды!
Они слышали.
Глава четвёртая. Координатор
- Мне снились ежи–язычники, - слабым голосом сказал Вася. – Они приносили кровавые жертвы. Насаживая их на иголки.
Он попытался подняться, но запутался в пледе и снова обмяк на подушках.
- Четыре часа дня, - уведомил Анис.
- Рань несусветная, - зевнув, отозвался Полохов, уткнулся лбом в спинку дивана и свернулся в клубок, намеренный снова задремать.
- Вася, вставай.
- Отстань.
- Вставай, давай! – настырный Анис подошёл и стал вытаскивать его из уютного гнезда. Вася невнятно ругался и отпихивался ногами. – Вставай, говорю, умывайся, Тэнра уже обед собрал. Хватит драться, а то я тебя водой оболью.
Вася перестал сопротивляться и высунул нос из пледа.
- Это очень на тебя похоже, - враждебно сказал он. – Облить водой человека, который спит. Я догадывался, что ты способен на любую подлость.
- Способен, способен, - согласился Анис, безжалостно разворачивая плед. Из кухни вышли друг за другом Чёрная и Белая Никсы и присоединились к нему. Вася грозно посмотрел на собак. Собаки завиляли хвостами. Чёрная Никса стала лизать его в ухо, а Белая схватила зубами край пледа и стянула его на пол.
- И вы туда же! – посетовал Вася, отмахиваясь от Чёрной, и строго прибавил: - Пол грязный! Хватит валять мой плед.
Анис поднял плед, сделал постное лицо и с видом пыточных дел мастера сложил плед в четыре раза. Бросив его на спинку дивана, он бесцеремонно сгрёб Васю в охапку и поставил на ноги. Вася покачнулся, тяжело вздохнул и стал тереть лицо ладонями, приговаривая "сволочи" и "невозможно так жить". Анис полюбовался на него немного, хмыкнул и скрылся. Никсы остались рядом, готовые растолкать хозяина, если он вдруг решит завалиться и доспать.
Вася посопел носом и окончательно разлепил глаза.
Просторную комнату заливал солнечный свет. Отделки в квартире не было, но даже серые бетонные стены в ярких лучах смотрелись уютно. На запылённых стёклах темнели разводы, под окнами раскидывалась громадная свалка, и всё же пронзительно–синее небо Эйдоса и его радостная звезда одолевали прах и заброшенность. Жизнь дышала повсюду. Было заметно, как пустырь понемногу укрывается ковром зелёной травы. В расщелине между разбитыми бетонными трубами, прямо под лоджией, упрямо тянулось к солнцу молодое деревце. "Хорошее всё‑таки место", - смягчаясь, подумал Полохов и велел Белой Никсе показать ему какой‑нибудь приличный новостной ресурс из местной сети. Завиляв хвостом, демон–собака подошла ближе и подняла морду. Напротив окна, словно штора, повис экран, развернулся шире и замерцал, подстраиваясь к освещению. Через пару секунд Никса установила связь. На экране открылся сайт какой‑то газеты.
Полохов пробежал взглядом по заголовкам, важного не нашёл и переключил на телевещание.
Шёл прямой эфир. Внушительный, но чересчур взбудораженный репортёр расхаживал перед главным входом Башни Генштаба – монументальным на грани безвкусия, гранитным с колоннами крыльцом. "Удивительное чувство испытываешь, понимая, что эти молоденькие ребята, которые дурачатся и хохочут так, словно им на самом деле семнадцать лет, словно у них ещё и в самом деле молоко на губах не обсохло – те самые легендарные герои, что встали в заслон при эвакуации Магны!" - услышал Вася. Интересно ему не стало, но эмоциональный напор журналиста гипнотизировал. В следующие минуты Вася узнал, что авиетку Ауреласа Урсы, стоило той опуститься на стоянку возле Генштаба, буквально за полчаса доверху забросали цветами восторженные эйдеты. Потом репортёр рассказал историю, которая звучала верноподданнически, но вполне могла быть правдивой. Большую часть жителей обречённой Магны приняла на борт "Астравидья", экспериментальный линкор–астероид. Исполинский корабль, обладающий собственной биосферой, мог унести миллионы пассажиров. Для простых магниан он был единственным шансом на спасение. Увидев, кто прибыл на космодром первым, Урса рассмеялся. ""Астравидья" – корабль марйанне, - сказал он. – Только я решаю, кто и когда поднимется на его борт. Я решил, что президент, члены парламента и кабинета министров, а также все их родственники и помощники полетят последними. В ваших интересах, дамы и господа, организовать эвакуацию наилучшим образом". Его подвергли шквальной критике и обвинили в популизме, заявив, что он неграмотный политик и некомпетентный руководитель. Однако в итоге с Магны вывезли всех.
Это было, конечно, похвально, но журналист лил слишком сладкую патоку. Вася поморщился и переключил каналы.
По соседству передавали вещи поприятнее – научно–популярный фильм с художественными вставками, посвящённый древней истории. Рассказывали о хеттской империи и битве при Кадеше. Красивый старик–историк в музейном зале просто и интересно разъяснял тонкости права и политики времён царя Муваталлиса. Вася внимательно слушал, но ничего не запомнил – в одно ухо влетело, в другое вылетело. Потом начался художественный фрагмент. Птица парила над выжженными холмами, взгляд с высоты полёта позволял понять расположение войск. На вершину холма выехала хеттская боевая колесница, камера приблизилась, задержалась на лице лучника. Марйанне улыбался, приветствуя грядущее кровопролитие. Воин излучал мощь, словно солнце – свет: несомненно, то был не актёр, а настоящий марйанне. Какой‑то бессмертный решил поразвлечься, появившись в камео в роли самого себя. Могучий юноша в древнем доспехе выглядел величественным и прекрасным, как божество: светло–золотистая кожа, вьющиеся тёмные волосы и яркие, жаркие огромные глаза – там, где родился Вася, такие называли "библейскими". "Здесь, наверно, и Библии нет", - подумал Вася, рефлекторно запросил информацию и узнал, что фенотип перерождённого называется "иранским", что это одна из самых древних генетических линий марйанне, что Библия существует, есть даже все четыре канонических Евангелия, и само христианство довольно известно – как одна из экзотических малых религий; в Федеративных Североамериканских Штатах христианство исповедует тридцать процентов населения.
Глядя, как египетский офицер орёт на солдат, как щурится на вражеский строй бесстрастный Рамзес, Вася бездумно бродил по инфосфере и узнавал всё новые крайне занимательные и бесполезные вещи.
Немногочисленные христиане Европы бежали в Америку сразу после начала её колонизации. То был век войн, как, впрочем, и все века в этом локусе. Паладины Преломленного Копья выбивали мицаритов из Испании, и Отец–Главнокомандующий Лоренцо Медичи не славился веротерпимостью. В Америках пал Теночтитлан, но устоял Куско, множество испанцев служили императору Атауальпе и даже назывались Инками. "Оффтопик", - подумал Вася, вернулся обратно и нашёл, что в глубочайшей древности Господь Воинов считался сыном богини Астарты–Сауски и доблестного мужа из смертных, и лишь позже покинул густонаселённый хеттский пантеон, поднявшись над ним в недостижимые выси.
Тем временем на экране одоспешенный марйанне вскинул огромный лук и повёл стрельбу так умело и быстро, что Вася заподозрил в нём очень, очень старого человека. Операторская работа была великолепна, она позволяла физически ощутить тяжесть и скорость боевых колесниц, прочувствовать, насколько страшна их атака. Восклицая к ирсиррам и Господу Воинов, летели в бой бессмертные Муваталлиса. Согласно историкам, это было первое сражение, в котором достоверно участвовали перерождённые в качестве отборной ударной силы, а не как священники и советники. В табличках также впервые называлось имя женщины–марйанне – Асмуникаль; говорилось, что она хорошо надзирала за колесницами. Исследователям представлялось сомнительным, чтобы в ту эпоху женщина, даже причисленная к касте, была колесничным мастером, и её полагали кем‑то вроде диаконисы, призывавшей благословения. Кроме того, Вася обнаружил, что египтяне начали мумифицировать мёртвых после того, как до них дошли слухи о далёких северных странах, где усопшие возвращаются и живут новые жизни.
Он бы ещё долго блуждал в информационных пространствах, изучая такую похожую и непохожую историю локуса и мгновенно забывая её. Прервать это занятие было так же трудно, как перестать чесать, где чешется. Но тут вернулся Анис.
- Ого! – сказал он, увидав на экране отменно снятую сцену рубки; египетский пехотинец умудрился вспрыгнуть на колесницу и пытался достать марйанне топориком.
- Как ты сказал… – рассеянно припомнил Вася. – Здесь много и со вкусом воюют?
- А также со вкусом про это снимают, - заметил Анис. – Хотел бы я оценить местные блокбастеры. Как‑нибудь займусь. Ты проснулся?
- Э–э… – протянул Полохов, отвлекаясь от фильма. – Не могу сказать с уверенностью… Скорее нет, чем да.
В дверном проёме показался Тэнра, ласковый и безмятежный.
- У нас есть кофе, - сказал он, - и даже с гвоздикой. Как досмотришь, иди постой под душем, приди в себя. Потом поешь, и мы пойдём гулять.
- Что?! – Вася забыл про кино и вытаращился на асисстента.
Тэнра прислонился к косяку, скрестил руки на груди и улыбнулся. Седая его макушка мало не задевала притолоку. Эта линия квартир в аркологе проектировалась как элитное жильё: с панорамными окнами, просторными холлами и огромными, как комнаты, лоджиями. Потолки здесь были высокие, но в присутствии двухметрового плечистого Тэнры квартира всё равно казалась норой.
- Мы пойдём гулять, - преспокойно повторил Тэнра. Он не собирался слушать возражений. – Прекрасный локус, Вася, замечательная планета, очень красивый город и отличная погода.
- Да пошло бы оно всё… – простонал Полохов и от горя выключил передачу. – Я не хочу гулять. Я хочу спать. Я не выспался.
- Четыре часа дня! – повторил Анис более с изумлением, чем с возмущением.
- Я до семи утра работал!
- Именно поэтому тебе стоит погулять, - заметил Тэнра, - развеяться и освежиться.
Он прошёл вперёд, сел на диван, и диван тоже словно бы стал меньше. Солнечный луч падал на лицо Тэнры, и голубые глаза его становились яркими, как кусочки неба.
- Расскажи, как наши дела.
- Как сажа бела, - буркнул Вася, потирая пальцами лоб. – Системы не хотят сотрудничать.
- Ты не залогинился?
- Нет, конечно! – Вася скривился и даже немного порычал. – Всё, что я смог сделать – подсоединить Никс к открытым портам. То есть сейчас я вижу какую‑то техническую информацию, могу отслеживать некоторые процессы – и всё. Анис! Анис, ты собрал данные СЭТ?
- Собрал, - откликнулся тот. – Практически ничего полезного не увидел. Вась, слушай, а…
- Ладно, - мягко прервал Тэнра, - сейчас Вася пойдёт в душ, а потом мы сядем за стол и выложим карты.
Анис развёл руками, не возражая. Полохов вздохнул и покорно поплёлся в ванную.
- Короче, мы вляпались, - бубнил Вася, жуя. – Как должно было быть по идее? Мы приходим, я предъявляю СКиУ свой опознавательный знак, мне дают более или менее ограниченный доступ. То есть мне по красному маркеру, например, всё равно не дали бы менять настройки и устанавливать новые программы, но я мог бы получить и проанализировать любые данные. И самое главное – я бы пользовался для расчётов мощностями СКиУ, а не своими личными.
Он отпил апельсинового сока и принялся яростно ковырять котлету. Анис и Тэнра сидели за столом, грели пальцы об одинаковые, полуведёрные чашки кофе и смотрели на Васю так внимательно, словно по его виду можно было предсказывать будущее.
- Какой у нас план действий на ближайшие дни? – спросил Тэнра.
- Нет у нас никакого плана!
- Вася, не торопись, а то подавишься, - безмятежно посоветовал Тэнра. – Ты сам мне рассказывал, что есть разные методики на разные случаи жизни. Должна быть методика и для работы в локусах, где вообще нет СКиУ. Пока ты не залогинишься, мы можем использовать её. Это лучше, чем просто ждать.
Не раскрывая рта, Вася проворчал что‑то недовольное. Он не поднимал глаз от тарелки.
- А почему они не хотят сотрудничать? – спросил Анис. – Такое часто бывает?
- Часто.
- Почему?
- Потому что у меня красный маркер. Ограниченный доступ.
- А бывают другие?
- У разработчиков чёрный. Архитекторы иногда выдают белый. Белый маркер – это полный доступ, как у архитектора. – Вася подумал и прибавил: - А сами они вообще маркерами не пользуются. Им СКиУ сразу отдаются, от ужаса. – Он подумал ещё и сказал: - Но обычно СКиУ и мне дают, после пары часов ругани. А эти нет. Эти упёрлись.
- Есть предположения, почему?