Лоточники тысячи рас торговали бета-сладостями, приправленными бета-эндорфинами; выращенными тут же, в Свободной зоне, моллюсками в темпуре и на шампурах; порнографическими брелоками-голокубами; мгновенными фотокарточками "вас и вашей жены" (ой, или это ваш бойфренд?)… Несмотря на близость Африки, темнокожих тут почти не было: Админ Свободной зоны считал их потенциальной угрозой безопасности. Туристы приезжали в основном из Японии, Канады, Бразилии на волне бразильского бума, Южной Кореи, Китая, арабских стран, Израиля… и еще немного из Америки. Совсем мало из Америки - спасибо депрессии.
Душно было, как в теплице, как в весело подсвеченной парилке. В горячем, смешанном с разнообразными дымами воздухе колыхались неоновые огни, расплывались и меняли цвет реклама, ролики на телемайках и светящиеся побрякушки. Высоко над головой, между неплотно пригнанными элементами пазла из рекламных щитов и видеоэкранов домов удовольствий, демонстрирующих откровенные клипы, просвечивало темно-синее ночное небо. На уровне улицы же границы хаоса по обе стороны очерчивались дверными проемами, потоком входящих и выходящих из супермаркетов, курительных салонов, сувенирных лавок, театриков и тинглерных галерей.
Вокруг, словно рифовые рыбки, сновали дилеры: прильнут, изучающе куснут и плывут далее. "Пэвэ, есть харроший пэвэ". ПВ - прямое включение, запрещенный церебростимулятор центра удовольствия. А также наркотики, кокаин, курительные смеси, стимы и седативы; около половины дилеров были аферистами, толкавшими соду и псевдостимы. Дилеры так и липли к Рикенхарпу и Кармен, поскольку те походили на наркоманов, а Кармен к тому же носила сниффер. Вообще, голубой меск и устройства для его потребления были под запретом, как и многие другие полезные вещи, игнорируемые копами в Свободной зоне. Ты мог носить сниффер и вещество, договор был таков: не пользуй в открытую, отойди куда-нибудь в укромное место.
На улице откровенно клеились шлюхи обеих полов. Считалось, что проституция в Свободной зоне регулируется Админом, но нелегальных профессионалок терпели до тех пор, пока они были немногочисленны и кто-нибудь заносил деньги в службу безопасности.
Проплывающая мимо толпа постоянно демонстрировала разнообразие человеческой природы. Вот появился нишевой сутенер, толкая впереди себя двух подростков, спотыкающихся в похожем на смирительную рубашку жестком бондаже из черной резины, - мальчика и девочку. Их лица скрывали такие же резиновые маски, алюминиевые рейки держали рот распахнутым, что, вероятно, должно было выглядеть соблазнительно, но Рикенхарпу дети более всего напоминали жертв безумного стоматолога.
Улицы были усыпаны сотрудниками службы безопасности Свободной зоны, похожими в своей пуленепробиваемой форме на бейсбольных рефери: лица - за решетками шлемов, оружие - в кобуре на кодовом замке, четырехзначную комбинацию которого они, по словам очевидцев, были обучены набирать за одну секунду.
Чаще всего они просто стояли и болтали по рации в шлемофоне, но сейчас двое привязались к уличному наперсточнику - сморщенному чернокожему коротышке, у которого не было денег на бакшиш, - толкали его туда-сюда между собой, подкалывая друг друга через громкоговорители, так что их голоса заглушали дискотню из ближайших музыкальных лавочек.
- ЧТО ТЫ, БЛЯДЬ, ЗАБЫЛ В МОЕМ КВАРТАЛЕ, ГОВНЮК? ЭЙ, БИЛЛ, НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЭТОТ ПРИДУРОК ЗАБЫЛ В МОЕМ КВАРТАЛЕ?
- БЛЯ, Я НЕ В КУРСАХ, ЧТО ОН ЗАБЫЛ В ТВОЕМ КВАРТАЛЕ.
- МЕНЯ ТОШНИТ ОТ ЭТОГО НАЕБАЛОВА С НАПЕРСТКАМИ.
Один из них так разошелся, что огрел парня усиленной сервомоторами рукой и наперсточник рухнул без чувств, как закончивший вращение волчок.
- ВАЛЯЕТСЯ ПРЯМО НА БУЛЬВАРЕ, ВИДАЛ ТАКОЕ?
- ВИЖУ, ДЖИМ, И МЕНЯ ТОШНИТ.
Жлобы оттащили парнишку за ногу к ромбовидной уличной стойке и засунули его в капсулу, которую запечатали, прилепив к ее жесткой пластиковой оболочке второпях нацарапанный рапорт. А потом спустили капсулу в пневмоприемник; тот всосал ее, чтобы доставить в тюрьму Свободной зоны.
- Похоже, тут людей в мусоропровод спускают, - сказала Кармен, когда они миновали копов.
Рикенхарп внимательно посмотрел на нее.
- Ты совсем не волновалась, когда мы шли мимо копов. Значит, не они, да?
- Не-а.
- Когда-нибудь расскажешь, от кого мы бегаем?
- Когда-нибудь расскажу.
- Откуда ты знаешь, что эти твои пришлые копы не высвистели на помощь местных?
- Юкио говорит, они бы не стали. Не хотят, чтобы кто-нибудь их тут засек: местный Админ их терпеть не может.
- Ах так!
Рикенхарп понял, о ком она. Второй Союз. Корпорация Международной Безопасности Второго Союза, криптофашисты, шебуршащие в развалинах Европы. ВС взял на себя роль интернациональной полиции, устанавливая свою версию порядка там, откуда ушли деморализованные силы НАТО. Власть ВС и ему сочувствующих распространялась все шире по мере того, как война не кончалась и не кончалась. Но до Свободной зоны они пока не дотянулись: местное независимое руководство видало ВС в гробу. Действовать тут открыто КМБВС не имела права - только подпольно.
Гребаные жлобы из ВС! Блин!.. Голубой меск подпитывал рикенхарпову паранойю. Сердце заухало в груди от выброса адреналина. Толпа начала вызывать у него клаустрофобию. Движения окружающих людей показались вдруг упорядоченными, а упорядоченности придал смысл охваченный ужасом разум. Упорядоченность посмеивалась над ним: "ВС следит за тобою". От коктейля из ужаса и экзальтации мутило.
Весь вечер он только и делал, что старался не думать о группе. О своей неспособности предотвратить ее распад. Он потерял группу. Никому ведь и не втолкуешь, почему для него это все равно что потерять жену и детей. Не говоря о карьере. Столько лет бороться за группу, за ее место в медиасети. И все - псу под хвост, вместе с его собственным именем. Откуда-то он понимал, что пытаться собрать новую группу не имеет смысла. Медиасети он просто не нужен, да и она ему тоже. Но экзальтация имела сходные корни: эта бездонная дыра внутри него - чувство потери - затянулась, стоило только подумать о жлобах из ВС. Они угрожали его жизни, угроза позволяла забыть группу. Выход нашелся.
Но вместе с тем пришел ужас. Если он свяжется с врагами ВС… если попадется ВС-овским громилам…
К черту! Что еще ему оставалось делать?
Он улыбнулся Кармен, та посмотрела на него удивленно, не понимая, что кроется за этой улыбкой.
"Что теперь?" - спросил он себя. Добраться до "Хижины Гейти?" Разыскать Фрэнки, который найдет выход?
Но как же долго они туда идут. А, ну да. Наркотик нарушает восприятие времени. Повышает чувствительность, время как будто течет медленнее.
Толпа, казалось, стала гуще, музыка - громче, огни - ярче. Рикенхарпа понесло. Он с трудом отличал реальность от собственных фантазмов. Представилось, что он молекула некоего энзима в кровеносной системе макрокосмоса. Подобный овердоз всегда накрывал его при сочетании Энерджайзера с сенсорной перегрузкой.
"Что я?"
Оранжевые неоновые стрелы с козырька над головой, шипя, сползли по стене на тротуар и попытались обвиться вокруг его ног, утащить в тинглерную галерею. В ее голографических витринах плоть переплеталась с плотью; к нему выплывали груди и задницы, а он, словно подопытная мартышка при виде банана, против своей воли реагировал на визуальный раздражитель классическим образом - стояком в штанах. "Звенит звонок - у собачки течет слюна", - подумал Рикенхарп.
Он оглянулся. Что это там за парень в темных очках? К чему темные очки ночью? Может, он из ВС?
"Не-е-е, чувак. Я тоже ношу ночью темные очки. Расслабься".
Он попробовал было стряхнуть с себя паранойю, но она оказалась как-то завязана на охватившее его сексуальное возбуждение. Каждый раз, как он замечал проститутку или порнографическую видеорекламу, паранойя вновь колола его скорпионьим жалом на хвосте подросткового гормонального взбрыка. Он чувствовал, как нервные окончания выходят из-под кожи.
"Кто я? Толпа?"
Рикенхарп понимал, что после длительного воздержания порог чувствительности к меску у него понижен.
Кармен, увидев что-то на улице, взволнованно зашепталась с Юкио.
- Что случилось? - спросил Рикенхарп.
- Видишь, серебрится? - прошептала она. - Вроде серебристого мерцания - там, над такси… Присмотрись, я не могу показать рукой.
Он оглядел улицу. Такси как раз выворачивало из-за угла. Электрический мотор взвыл: колеса утюжили кучу мусора. Окна машины были настроены на зеркальное отражение. Чуть выше и сзади реяла хромированная птичка, ее трепещущие крылья расплывались, как у колибри. Размером она была с дрозда, а вместо головы торчал объектив камеры. На алюминиевой груди имелся какой-то неразличимый знак.
- Вижу. Не знаю, что это.
- Думаю, ею управляют изнутри такси. Похоже на них. Пошли.
Она юркнула в тинглерную галерею. Уиллоу, Юкио и Рикенхарп последовали за ней. На входе пришлось купить жетоны, по минимуму: четыре на брата. Лысый, не первой молодости чувак с двойным подбородком за стойкой отсчитал их не глядя, взгляд его был прикован к экрану телевизора на запястье. Оттуда миниатюрный диктор вещал металлическим голосом:
- …сегодняшнее покушение на главу Второго Союза, преподобного Рика Крэндэлла… - Далее неразборчиво из-за помех. - Крэндэлл в тяжелом состоянии доставлен в медцентр Свободной зоны, находящийся под усиленной охраной. Неожиданно явившись на встречу в отеле "фуджи Хилтон", Крэндэлл…
Они забрали жетоны и направились вглубь галереи. Рикенхарп услышал, как Уиллоу прошипел Юкио:
- Сукин сын еще жив.
Рикенхарп сложил два и два.
Тинглерная галерея была окрашена главным образом в тона плоти: все доступные вертикальные поверхности заняты эмульгированной наготой, качество фотографий обычно не лучше поляроидных. По мере продвижения от одного фото или голограммы к другой вы начинали замечать, что изображения людей на них то инвертированы, то перекошены, то обработаны так, что в результате получились тысячи вариантов совокупления, как будто ребенок, поиграв в раздетые куклы, оставил их раскиданными на полу. Неяркий красный свет лился из кабинок, подманивал; длина его волны была рассчитана так, чтобы возбудить сексуальное любопытство. Внутри каждой "кабинки уединения" находились экран и тинглер. Последний выглядел наподобие пылесоса двадцатого века с крупной насадкой на конце шланга, похожей на солонку. Предполагалось, что вы будете смотреть на экран, слушать звуковое сопровождение и елозить тинглером по эрогенным зонам, стимулируя соответствующие нервные окончания тонко настроенным электрополем, проникающим под кожу. В душевых фитнес-центров легко было отличить парней, которые злоупотребляли тинглером. После "рекомендованного предела в 35 минут" кожа делалась похожей на обгоревшую под солнцем… Еще пять жетонов, и автомат выдавал кислородную маску со смесью амилнитрата и феромонов.
- Говоря привычными словами, - начал Юкио, - есть тут еще выход?
- Да, - кивнул Рикенхарп, - галерея стоит на углу, логично предположить, что тут два входа, с обеих улиц. Ну и, может быть, задний выход тоже…
Уиллоу тем временем разглядывал рекламную надпись под неподвижным изображением двух мужчин, женщины и козы. Он наклонился чуть ближе, всматриваясь в козу, как будто искал признаки семейного сходства, и кабинка почуяла, что рядом кто-то есть: изображение ожило, фигуры принялись изгибаться, отлизывать и проникать друг в друга, изменяя очертания с неестественно формализованной неуклюжестью; излучаемый кабинкой красный свет стал ярче, она выбросила в воздух приманку из феромонов и амилнитрата, стараясь соблазнить клиента.
- Так где же другой выход? - прошипела Кармен.
- Что-что? - Рикенхарп рассеянно взглянул на нее. - Ой! Извини, я тут… даже не знаю. - Он глянул через плечо и, понизив голос, сообщил: - Алюминиевая птичка внутрь за нами не полетела.
- Электрическое поле тинглеров мешает управлению птицей, - пояснил Юкио. - Но мы должны быть на шаг впереди.
Рикенхарп огляделся: лабиринт черных кабинок и розовых плакатов, казалось, скручивался в спираль, как будто сливался в кубистскую канализацию…
- Я сам найду другой выход, - решил Юкио.
Рикенхарп благодарно последовал за ним, ему хотелось наружу.
Они быстро прошагали по узкому коридору между рядами кабинок. Посетители задумчиво или с показной беззаботностью расхаживали от одной двери к другой, читали рекламу, разглядывали ролики, пытались найти в фетишистском индексировании свой код либидо, не смотрели друг на друга - разве что искоса, старательно соблюдали границы личного пространства, как будто боялись потревожить дремлющую сексуальную гибкость.
Откуда-то доносилась музыка - с подвыванием, с экстатическим оханьем. Красные огни напоминали о том, как просвечивают кровеносные сосуды в руке над яркой лампой. Негласные правила, регулирующие работу заведения, с кальвинистской неумолимостью складывались в своего рода полосу препятствий. Тут и там, в изгибах жарких узких коридоров, между рядами кабинок, усталые охранники в штатском, покачиваясь на каблуках, указывали праздно шатающимся: "Проходите, пожалуйста, не останавливайтесь. Жетоны вы можете приобрести при входе".
Рикенхарпу наглядно представилось, что галерея вытягивает его сексуальность, что пылесосные шланги в каждой кабинке сговорились высосать его оргонную энергию, сделав его безвольным мерином.
"Пора отсюда уебывать", - решил он.
И тут, увидев надпись "ВЫХОД", они ринулись к ней и выскочили за дверь.
И оказались в переулке. Оглядывались вокруг, ожидая увидеть птичку. Но птички не было. Лишь серые пересечения пенобетонных плоскостей, шокирующе монотонные после жадного разноцветья тинглерной галереи.
Они вышли из переулка, помедлили секунду, рассматривая струящуюся в обе стороны толпу. Как будто встали на берегу бурлящей реки. А затем вступили в нее, Рикенхарпу казалось, что ноги мокнут от обратившейся в жидкость человеческой плоти, на одном инстинкте он следовал к цели: к "Хижине Гейти".
Сквозь черные облупившиеся двери из прессованного картона они ворвались во влажный мрак вестибюля "Хижины Гейти". Рикенхарп отдал Кармен свою куртку, чтобы она прикрыла голые груди.
- Тут только для мужчин, - пояснил он, - но если ты не будешь светить сиськами, может, и пустят…
Кармен натянула куртку, очень осторожно застегнула молнию; еще Рикенхарп выдал ей темные очки.
- Эй, Картер! - Рикенхарп постучал в окно перегородки рядом с запертой дверью.
За стеклом кто-то оторвался от экрана телевизора.
- Привет, - улыбнулся Картер.
Сам себя он называл "модным педрилой" и одет, соответственно, был в отороченную белым корабельносерую флексикожу под минимоно. Но реальные М&М с презрением отвергли бы его за светящуюся сережку, на которой то и дело промелькивало зелеными буковками: "Иди… на хуй… если… тебе… не… нравится… Иди… на хуй… если…" Они сочли бы подобное непозволительно медийным. Да и широкая жабья рожа Картера никак не укладывалась в стандарты минимоно.
- Девчонкам нельзя, Харпи. - Он заметил Кармен.
- Это трансвестит, - оправдался Рикенхарп и протянул сложенную двадцатку ньюбаксов в окошко. - О'кей?
- О'кей, под ее ответственность, - согласился Картер, засовывая двадцатку в темно-серые бикини.
- Конечно.
- Слышал о Гиэри?
- Не-а.
- Нагероинился вусмерть, от зеленых писек.
- Ой, бля!
У Рикенхарпа мурашки по телу забегали. Паранойя снова поднимала голову, и, чтобы успокоить ее, он сказал:
- По-любому, я не собираюсь тут ничего никому отлизывать. Мне Фрэнки нужен.
- Этот дебил? Здесь он, держит совет или что-то в этом роде. Но тебе все же придется заплатить за вход, дорогуша.
- Без вопросов, - согласился Рикенхарп.
Он вытащил из кармана еще одну двадцатку, но Кармен остановила его руку:
- За наш счет, - и выложила свою купюру.
- Чувак, - рассмеялся Картер, взяв деньги, - этому педику знатно изменили голос. - Он прекрасно понимал, что перед ним женщина. - Ты все еще играешь в…
- Больше нет, - оборвал Рикенхарп, пытаясь не вдаваться в больную тему.
Вершина голубога была позади; казалось, что все внутренности сделаны из картона и любое давление их раздавит. Мышцы ни с того ни с сего сводило судорогой, так нервные дети то и дело сучат ногами. Он разваливался. Необходима еще одна доза. Когда ты под кайфом, реальность поворачивается к тебе милым личиком; когда кайф уходит, реальность обнажает свое безобразное нутро. Надо записать, чтобы использовать в песне.
Картер нажал на кнопку - и дверь открылась. Когда они проходили сквозь проем, она разразилась неприятным смехом.
Внутри стояла полутьма, было жарко и влажно.
- Кажись, твоего голубога разбодяжили коксом, или метом, или еще чем, - сообщил Рикенхарп Кармен, когда они проходили мимо покореженных пеналов раздевалки. - Что-то меня ломает сильнее положенного.
- Вполне вероятно… "Зеленые письки" - это он о чем?
- Положительный результат анализа на СПИД-три, ну, который убивает за полтора месяца. Кидаешь пилюлю в мочу, и если моча зеленеет - ты его подцепил. Лекарства от этого нового СПИДа не существует, вот парень и… - Он пожал плечами.
- А что, блинь, это за мейсто? - поинтересовался Уиллоу.
- Типа бань для гомиков, только вот мыться негде, - пояснил ему Рикенхарп, понизив голос. - Тусовочное такое место. Половина тут - натуралы, проебавшие все бабло в казино, вот и спят тут, где подешевле, понял?
- Ага. А ты-то как прознать про нейго?
- Ты меня пидором назвал, да? - усмехнулся Рикенхарп.
В темной боковой нише кто-то рассмеялся его шутке.
- Мней это не нравиться, вот, - тихонько жаловался Уиллоу Юкио, - у гребаньих педивов - мильон гребаньих болезни. А если какой-нибудь мудьило, стейк загорелый, попытаться дрочить об мою нога?
- Просто идем, ничего не трогаем, - успокаивал его Юкио. - Рикенхарп знает, что делает.
"Надеюсь", - подумал Рикенхарп. Может, Фрэнки удастся безопасно сплавить их со Свободной зоны; может - нет.
Стены из черного прессованного картона, такой же лабиринт, как в тинглерной галерее, только наоборот. Больше обычной красной подсветки; этот характерный запах обильного трения кожи о кожу, а вдобавок - смесь разнообразных дымов, лосьонов, дешевого мыла и, конечно, неистребимая вонь пота. А еще, если принюхаться, лубриканты, эректильные спреи, протухшая сперма. Перегородки достигали высоты десяти футов, а потолок терялся во тьме над головой. Бывший пакгауз удивительным образом разделялся на слои: внизу клаустрофобия, вверху агорафобия. Они миновали абсолютно темный зал. Расплывающиеся, неразличимые лица, выражения на которых было не больше, чем на телекамерах, поворачивались в их сторону.