- Нет. Этого человека они на дух не переносят, обходят десятой дорогой. Это святой. Мы называем его Отшельник. Это - очень древняя душа. Его никто не трогает и не выселяет, хотя он живет без паспорта, прописки и прочего этого гражданского мракобесия, введенного приспешниками теней для шпионства за нами, людьми, и контроля наших действий. Люди знают, что Отшельник - старенький, но не представляют, сколько ему лет. А он мог бы выглядеть молодо, но предпочитает придавать себе облик старца. Этой древней души тени боятся настолько, что весь дом, где он живет, полностью очищен от их эманаций, хотя на нем нет наших приборов. Живет Отшельник в маленьком домике на территории парка, и хотя вокруг парка - сплошные высотки, этот домик не трогает никто. Многие считают, что это маленькое здание принадлежит парковому смотрителю или леснику. В общем, такая лесная сторожка, почти в центре Питера. Я встречусь с ним, и он приедет. Он, в общих чертах, уже знает от меня историю Николая.
- Это… Будет большая честь для меня. Это знакомство, - пробормотал Схимник и повернулся к другой собеседнице:
- Фанни! Если можешь, тоже пойди и будь неподалеку. Вместе с Марией. Она хочет его просто увидеть издали, чтобы знать, как теперь выглядит Николай. Она никогда раньше не видела инвалида Владика.
- Зачем… Ей такое волнение? - спросила Фанни.
- Так хочет Мария, - ответил Схимник. - Она сама это предложила.
- Тогда, конечно, я пойду с ней, - сказала Фанни. - Буду смотреть, чтобы ничего не было подозрительного, слежки.
- Встреча будет завтра в шесть вечера, у Казанского Собора, - добавил Схимник.
* * *
На следующий день, ровно в шесть, Маша и Фанни были у колонн Казанского Собора. Грязь, лужи, мелкий моросящий дождь нисколько не пугали толпы нищих, оборванных людей, которые сидели и стояли на ступенях перед храмом и просили милостыню. Примерно так было в веке девятнадцатом, и картина почти ничем не отличалась и в середине двадцать первого…
Это где-то далеко, в других странах, строились космические корабли, которые проводили разведку далеких планет, исследовали Марс, спутники Юпитера и Сатурна, бороздили космическое пространство… Наука шагала далеко вперед, производя новые технологии и материалы для космического строительства. Повсюду внедрены были солнечные батареи, и технические приспособления, которые использовали солнечную энергию в быту, стали самыми востребованными. Наукоемкое производство дало возможность людям работать не более четырех часов в день и иметь всё необходимое для развития цивилизации. При этом, мир занимался совершенствованием души и тела, танцами, искусствами, защитой животных и природы, изучением подводных глубин и строительством искусственных плавучих островов.
Но здесь, в изолированной от всего остального мира и военизированной стране, время будто застыло. Московия по-прежнему существовала во многом в реалиях века девятнадцатого. Единственными изобретениями, повсеместно внедренными в быт, были здесь интернет и телевизор, который до сих пор пользовался здесь популярностью, не существуя больше нигде в мире. Кроме того, это здесь изобрели записи интелов и их последующее внедрение в сеть, в компьютерную базу. Эта практика в остальном мире была не столь популярна, такие записи были единичны. Но в Московии записи интелов стали повальным увлечением, единственной возможностью поднять себя в собственных глазах, оставить после себя след на земле.
Ну, а другой попыткой уйти в вечность была религия. И этот путь был самым доступным для жителей этой страны. Той, в которой воистину господствовали тени…
* * *
- Подайте, Христа ради! - старая, морщинистая женщина неподалеку от стоящих за колонной Фанни и Маши, с протянутой рукой обратилась к веснушчатому парню, вырвав Марию из её размышлений.
Мария вздрогнула. Этот незнакомый парень, к которому обратилась женщина, был ей почему-то знаком. Она почувствовала что-то такое близкое в его робкой, детской улыбке, открытом взгляде умных, сверкающих глаз… Но… Нет. Вроде бы, она не знала его. Не могла знать. Никогда не видела. Показалось…
И только потом Мария заметила, что парень был на костылях. Странно, но первым делом она не опознала в нем инвалида. Как можно этого не заметить? Хотя, ущербности было больше в некоторых нищих, у которых были полностью здоровы руки и ноги… Парень же этот, несмотря на костыли, ровно держал спину, имел осанку спортсмена… И смотрел на всех без боли и боязни, а с явным, изучающим интересом. Ему, несомненно, был интересен мир и люди вокруг, сидящая неподалеку серая кошка, стайка голубей, подлетевших очень близко, которые бочком подходили к людям и клевали хлебные крошки…
Мария, украдкой наблюдая за парнем из-за колонны, видела, как он подал что-то женщине, временно опираясь только на один костыль, и последовал дальше. Медленно, очень медленно… Сначала переставляя костыли, и только потом перенося вслед за ними и свое тело. Женщина перекрестила его вослед. И парень зашел внутрь Собора.
Немного позже, Мария и Фанни тоже вошли в храм. Множество оплавленных свечей освещало намоленные образы икон, и служба уже началась. Кто-то опустился на колени, кто-то и вовсе коснулся лбом пола.
Запах свечей и ладана… Хор церковный. Огромный иконостас, росписи, барельефы на потолке. Пышные Царские врата, большая люстра, колонны…Старые, истертые ногами, каменные плиты пола. Храм, видавший многое. Здесь, должно быть, молились Пушкин и Веневитинов, заходил поставить свечу молодой Блок.
"Всем нем хотелось бы верить. И думать, что есть силы, которые нам помогут и защитят нас. Но, рано или поздно, мы понимаем, что такой силы не существует. Нас могут защитить, нам помочь, только другие люди. Как мне могут помочь Фанни, Неназываемый, Схимник. А богам… Им пока нет до нас дела. Быть может, в мире ином… Если мы сохраним нашу душу для этого, иного, мира, то мы встретим там эти высшие сущности. Но здесь… Им явно нет до нас никакого дела, - подумала Мария. И она, хотя и не желая ничего попросить у Бога, даже о том, чтобы случилось чудо, и Николай стал прежним - всё же молилась и желала возблагодарить его за то, что так удачно вышла из больницы и встретилась с замечательными людьми.
"Господи, спасибо тебе, спасибо, - еле слышно прошептала она, крестясь. - И… да будет на всё воля твоя".
* * *
Схимник стоял у иконы Казанской божьей матери, созерцая спокойный её лик. Он поставил свечу и тихо произнес молитву. А потом, внезапно, услышал за своею спиной:
- И будет в сердце твоем лик её божественный, слезами орошенный образ…
Он обернулся. Сзади стоял человек, будто сам сошедший с иконы. В длинном одеянии с капюшоном, черное с серебром. С тихим, светлым ликом. Без возраста. С проницательными, живыми глазами, бездонными, как небо. Хотелось назвать его старцем, хотя на лице не было морщин, а в бороде и волосах - седины.
- Я - Отшельник. Так меня называют некоторые люди. Вы ожидаете меня и юношу на костылях? - тихим, чуть приглушенным, голосом спросил он.
- Да. Меня называют Схимником.
- Он уже направляется сюда. После - мы все осторожно двинемся на выход. За нами следят две женщины. Это - из наших?
- Да.
Парень на костылях, медленно, с трудом, передвигаясь, приблизился к ним. Бросив на обоих скользящий взгляд, он подошел к иконе, и, оперев костыль о стену, полез в карман за свечей.
- Давайте, я вам помогу, молодой человек! - подошел к нему Схимник.
Парень протянул ему свечу и сказал условную фразу:
- Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут…
- Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят, - отозвался Схимник.
- Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими, - продолжил подошедший к ним Отшельник.
Схимник зажег свечу от других свечей и поставил поближе к образу. Парень на костылях тихо произнес молитву.
- День гнева - день сей, день скорби и тесноты, день опустошения и разорения, день тьмы и мрака…, - произнес неожиданно Отшельник. - Вот вам по хлебцу освященному, путники.
Он протянул им по маленькой просфоре. Они приняли их и спрятали в карманы.
- Смерти не будет, застынет природа, когда восстанет творенье, - произнес Отшельник громко.
Вокруг послышались шепотки:
- Блаженный!
- Чокнутый!
- Это - знаменитый питерский Отшельник, - сказал кто-то в толпе, - Ему нельзя перечить. Если кого избрал - излечит от недугов. Если кто ему не понравится - проклянет. Всяко бывает.
- Милости просим в келью мою. Да восхвалим Господа и дела его, братья мои! - и Отшельник, приобняв Схимника и Николая, обратил их к выходу.
Две женщины смотрели издали на них пристально. Одна из них, со светло-русыми волосами, прошептала что-то и побледнела. А встретившись случайно с глазами парня-инвалида, вздрогнула, и отвела взор.
Парень тоже вздрогнул, встретившись с ней глазами. Но не отвел их, и еле заметно улыбнулся.
- Диез ире, диез илля, солвет секлум ин фавилля, - провозгласил Отшельник, сквозь толпу прорубая дорогу к выходу.
* * *
В парке, куда они долго, странными окружными путями, шли от метро "Черная рачка", пахло прелой мокрой травой. Последние листья с деревьев опали во время недавних заморозков, но голые ветви не наводили мысли о печали и смерти. Всюду на парковых дорожках были огромные лужи, и местами абсолютно непролазную грязь надо было обходить по траве и листьям газонов. Но воздух здесь был непривычно чистым для большого города. И потому, у Николая закружилась голова. Он остановился, опираясь на костыли, и часто-часто задышал.
- Подойди, прислонись к дереву; напитайся этим воздухом. Он очистит тело, придаст ему энергии, - сказал Отшельник.
Николай, осторожно огибая лужи, заковылял к одному из ближайших деревьев, высокой белоствольной березе.
- Женское дерево выбрал. Значит, думает о тебе кто. Берегиня твоя, - сказал отшельник.
Николай улыбнулся, припомнив Марию в Казанском Соборе. Её неожиданный взгляд, удивленный и пронзающий.
Вскоре они были рядом со странным домом с заколоченными ставнями. С кривой надписью краской по ржавой железной табличке: "Не сдаётся. Не продаётся. Хозяина не беспокоить". Хотя, большинство и так не беспокоило б, наверное, решив, что домик приспособлен для сторожа парка, хранения лопат и граблей. Снаружи облицованный деревом, с наваленным на крышу хворостом, внутри он оказался каменной постройкой, и, похоже, очень старой. В доме имелась всего лишь одна небольшая комната с отделенным от неё перегородкой длинным и узким коридором.
В коридоре пахло грибами, непонятно откуда взявшимися в Питере. Связки сушеных грибов, перемежаясь с пучками трав, были развешены на веревке, вдоль глухой стены. Дом был низкий, с провалившимся, впалым входом. Помещение, таким образом, было полуподвальным. Окна, с внешней стороны наглухо закрытые ставнями, снизу, наполовину, были заложены более поздней каменной кладкой. Сверху имелись занавески из грубой льняной ткани.
Комната эта вся насквозь пропахла ладаном; пол, хотя простой, неокрашенного дерева, был навощен до блеска, а может, ещё и отполирован до такого состояния издревле молящимися здесь людьми.
Несмотря на то, что внутренность этого дома ничуть не напоминала собой тот великолепный храм, в котором они сегодня побывали, молитвенная сила и нерушимое спокойствие, разлитые тут, действовали более успокаивающе; сила духа чувствовалась великая в этом малом доме. Это был истинный Храм духа Господня.
В единственной комнате была здесь и печь, и камин. Небольшой деревянный топчан, покрытый одеялом; тоже деревянный, грубо отёсанный, стол. Лавка с подушками для сидения, вышитыми крестиком. Огромный сундук у стены, открытый и полный книг… Вот и вся мебель необычного дома.
Также, на стене висели старинные ходики и две иконы. Одна из них изображала Богоматерь с младенцем. Икона была весьма не традиционна для православия. У Богоматери были глаза и облик, весьма похожие на те, что у Сикстинской Мадонны; и вообще, от этой иконы веяло эпохой Возрождения.
На второй иконе, явно бывшей некогда темной, как доска, но просветлевшей и явившей лик, был изображен Исус Христос с чашей вина в руке, среди нескольких учеников. По технике исполнения икона была похожа на работу самого Рублёва.
- И сказал он: "Пейте из неё все, ибо сиё есть кровь моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов", - сурово проговорил Отшельник, проследив направление взгляда Николая. Тот рассматривал икону с интересом.
Здесь стояла нереальная, потусторонняя тишина. Лишь старые ходики тикали, да, устроившись на одной из подушек на лавке, мурлыкал огромный серый кот.
Хозяин зажег свечи, стоящие на столе, в высоком подсвечнике, похожем на трезубец. Три свечи. И погасил свет.
- Располагайтесь, - сказал он. - Сейчас печку затоплю, да кипятка согрею. Чаю выпьем. - Николай, ты приляг, пожалуй, на топчан.
Схимник помог Николаю прилечь; а сам сел на лавку.
Время будто замедлилось, почти остановилось. Здесь не было ни спешки, ни суеты, ни хаотичных мыслей. Было просто хорошо сидеть так, на лавочке, или лежать на топчане. И смотреть, как хозяин закладывает в печь несколько из лежащих рядом горкой поленьев. Как горит огонь, как закрывается печная заслонка… А вот и чайник, поставленный на печь, начинает петь и скоро уже закипит…
- Я знаю, что противное естеству человеческому действо сотворилось, и буду молить Бога о тебе, - сказал Отшельник Николаю. - Но и ты не плошай. Слушай всё, о чём скажет этот человек; следуй его указаниям. Он не один. Другие стоят за его спиной. Потому, он - твоя помощь.
- Я… Мне…, - начал Николай.
- Не надо. Не говори ничего. Просто держись, парень. Мы за теми, другими, постараемся следить. А ещё, у нас есть союзник в Сети. Его зовут Фрэд. Мы выследим, благодаря ему, где бывают эти супостаты, зачем им твой облик. Куда они направят твоего двойника. Но надо будет, чтобы ты по нашему первому требованию ехал в указанное нами место. Возможно, что нам удастся достать тот прибор, с помощью которого сотворили обмен телами. Поэтому, так нужно, чтобы и ты оказался там, где будет похитивший твоё настоящее тело. Чтобы вы с ним, а также и наш человек, оказались в одном месте, - сказал Схимник.
- Это… Инвалид? Хозяин того тела, в котором я нахожусь? Он… Сам так захотел, или другие люди, которые и поменяли нас местами? Зачем? - спросил Николай.
- Нет. Хозяин твоего теперешнего тела или погиб, или же дух его пребывает в приборе, похожим на тот, в котором хранится любой записанный интел… И он совсем случайно, по всей вероятности, попал в эту историю. А в том приборе должен был находиться сейчас… Ты. Об этом говорили наши враги. Они считают, что ты - там. Твоя светокопия. Где находится этот ящик - об этом стало известно Фрэду, ведь он может слышать все переговоры в Сети, если захочет. И охотились те бандиты… только за тобой. Твой сосед - инвалид попал в историю случайно. Похоже, он был одновременно с тобой в Сети, на параллельной линии. А гипноизлучатель, запущенный вирусной программой, был очень мощным. И подействовал на него, тоже. И ещё… Похоже, он умирал. Или - терял сознание. В общем, был очень слаб. И дух его с лёгкостью покинул оболочку.
- Но… Кто же тогда сейчас находится в моём настоящем теле?
- Это нам пока не известно. Как и то, зачем провели этот странный эксперимент.
- Я понял… Вернее, ничего не понял. Но буду там, где скажете, и тогда, когда скажете. Но, быть может… Я больше никогда не буду прежним, - и Николай кисло улыбнулся. Может, мне не стоит создавать иллюзий, подавать самому себе напрасную надежду.
- Не смиряйся с этим! Хотя бы, потому, что то, что произошло - противоестественно. А ещё, потому, что хозяин этого тела жив. И заперт в коробке. Фрэд, интел, знает об этом наверняка. И, не знаю, долго ли ещё он вынесет подобное существование. Парню не позавидуешь. Это - хуже тюрьмы. Ты же хочешь его вызволить?
- Да.
- Тогда, верь, надейся и жди, когда придет время действовать.
- Вы мне позвоните? - спросил Николай у Схимника. - Ну… Когда надо будет выезжать…
- Скорее всего, передадим через Фрэда. Он умеет шифровать информацию в интернете, чтобы её никто не вскрыл и не прочитал. Такое могут только некоторые интелы.
- Хорошо. Я буду ждать.
Вновь наступила тишина.
- Ну, а теперь… Помолимся по-простому, коль мы собрались вместе в моём доме, - сказал Отшельник.
Долго ещё слышен был лишь его голос, читающий молитвы, и треск свечей. Их неспокойные пламена то разрастались, то успокаивались; метались в разные стороны. Потом и свечи догорели и погасли; молитва продолжалась в темноте. Но вот и она замолкла. Был слышен вой усилившегося ветра за окном, потрескивание дров в печи.
А здесь всё равно был свет. И умиротворение.
В ногах у Николая устроился большой кот. И мурчал, отлично зная своё, кошачье, дело.
Глава 5. Тетрадь Схимника
"Почему я тайно читаю эту тетрадь? - задавалась вопросом Фанни. - Он… Выкинул её в мусорный контейнер… А я… Что я хочу найти в ней? Какую тайну? Ту, что раз спасла Поэта… от него самого? Увы… Ставшего на Путь, его всё равно убили. Нас убивают. За то, что мы - живые. Ещё имеем смелость жить, думать, писать прозу и стихи. Всё равно, о чем, какого жанра и качества. Мы пишем всё равно иначе, чем они. Неправильно, непредсказуемо. Слишком лично, слишком эмоционально…
А сопротивляться им сильнее, мы уже порой не можем. Для них мы, по существу, незримы и безопасны. Они проходят сквозь нас, заползают в наши души.
Но… Ещё, они охотятся на нас. И так ли безопасны для них наши мысли? Если они нас… Убивают. Идет война. Страшная война сознания человеческого и античеловеческого, несомненно, так же сущего здесь, на Земле", - и Фанни, отбросив раздумья, всё же приоткрыла уже знакомую ей тетрадь.
На этот раз, ей попалась не сказка и не легенда. Названия у отрывка тоже не было. "Начало незаконченной повести? Должно быть, так", - подумала она.
Таганрог, март 1919 года.
Я случайно оказался в этом страшном городе, покинув Петербург. Уехал на Юг, чтобы примкнуть к отрядам Деникина. В этом городе у меня были друзья, с которыми я вместе учился.
Но их не оказалось по имеющемуся у меня адресу: должно быть, выехали. Надеюсь, успели эмигрировать… Я снял комнату, и уже более месяца прячусь здесь, как затравленный зверь, стараясь как можно реже появляться на улицах города…