Через пять минут одна из служек притащила смятый листок. Толлеус с жадностью вцепился в него. Бледные губы растянулись в улыбке. Теперь старик потребовал принести ложку.
Сабана с жалостью смотрела на старика, шевелящего губами в споре с самим собой и размахивающего посохом. Никаких сомнений, его рассудок помутился. Такое иногда бывает после тяжелой болезни. Тело поправилось, а разум умер. Как бы он беды не наделал своим Искусством. С него станется…
А Толлеус уже закончил свои махинации и снова подозвал трактирщицу. Та приблизилась не без опаски. Старик выглядел плохо и даже жутко: лицо цвета выбеленной солнцем кости, иссиня-черные мешки под глазами, руки дрожат, рот щерится в беззубой улыбке.
- Навряд ли мне удалось бы снова сочинить эти "каракули"! – торжественно начал Толлеус. – И все-таки однажды я это сделал! – гордо добавил он, потрясая листком. – Вот оно! – с этими словами старик протянув Сабане ложку.
Трактирщица с недоумением покрутила предмет в руках: ложка как ложка. Только к ручке прилеплен маленький мутный шарик. Не дожидаясь вопросов, искусник выдернул ложку у нее из рук.
- Смотри, женщина! – Толлеус с кряхтеньем выковырнул обыкновенный камень из трещины в полу и водрузил его на ложку. Лишь только та приняла горизонтальное положение, как камень в ней на мгновение оказался заключен в маленькую – по размеру ложки – серую сферу, и раздался скрежет. Сабана не успела моргнуть, а сфера уже исчезла. Старик демонстративно перевернул ложку, и из нее на пол посыпалась даже не крошка, а каменный порошок.
Раздался общий вздох – половина присутствующих в зале работников и посетителей столпилась позади хозяйки, заглядывая ей через плечо.
- А теперь смотри! – не унимался искусник. Он сунул собственный палец в ложку, и ничего не произошло. – Это потому что предмет больше пузыря! – назидательно произнес он. – А когда меньше, вокруг формируется защитная оболочка. Это как корпус - снаружи не поранишься. Когда все готово, внутри активируется плетение ножа. Нож закрепить в центре и заставить его обработать всю внутреннюю поверхность очень сложно! Но я придумал замечательную штуку: несбалансированный нож просто лежит в пузыре. Он вообще не закреплен, но по размеру точь-в-точь как сфера, а значит всегда в центре. Теперь я набрасываю свернутую нить, дергаю – и она раскручивает лезвие, заставляя его свободно гулять внутри сферы. А потом… - только теперь Толлеус обратил внимание на непонимание в глазах зрителей. Он замолчал, и во всем большом помещении повисла тишина – даже стали слышны звуки улицы.
Старик расстроено покачал головой: - Короче, надо только периодически менять накопитель. Все! – он устало махнул рукой, отворачиваясь.
Досье. Входящий №8305.
Широтон – координационный центр Недремлющего Ока.
"Доклад службы Изысканий о двойном инциденте с искусником №1-409 в городе Олитон и его окрестностях"
Приложение 1: Отчет чародея-дознавателя о кордосском следе в заказе на устранение искусника №1-409
Приложение 2: Отчет чародея-дознавателя о причастности кордосских спецслужб при организации пожара на постоялом дворе "Звезда Оробоса"
Приложение 3: Свидетельство чародея-дознавателя о невозможности установления причин внезапного недуга искусника №1-409
Приложение 4: Теоретическое обоснование попытки устранения искусника №1-409 кордосскими спецслужбами с применением чародейских методов
Приложение 5: Свидетельство службы Познания Искусства о невозможности дистанционного изучения целительского искусного амулета
Приложение 6: Свидетельство службы Изысканий о невозможности проведения корректного дистанционного освидетельствования состояния здоровья искусника №1-409
Резолюция:
Службе Спокойствия:
- обеспечить безопасность искусника №1-409 на территории Империи
Толлеус. Подарок.
Дорога на Широтон.
На следующий день Толлеус был все еще очень слаб, но мастера привезли заказанные части для голема. Последний срок до подтверждения участия в турнире стремительно приближался. Поэтому, собрав силы, старик упаковал вещи и погрузил детали на телегу, намереваясь продолжать путь. Время поджимает, да и тут все равно нет места для сборки и тестирования.
Упаковав свое небогатое имущество, старик перекачал часть маны из обычных накопителей в посиневший кристалл жилета и еще добавил из своей ауры, заполнив до краев. Естественная утечка из накопителей незначительна, просто так надежнее. А личный манослой со временем восстановится, дав пусть небольшой, но прирост.
Хозяйке "Звезды Оробоса" старик за сердечное отношение подарил искусную ложку, научив менять накопитель. Благо, Кордос недалеко – всегда можно договориться с купцами, чтобы привезли замену.
Перед самым отъездом трактирщица привела невысокого упитанного парнишку лет шестнадцати. Внука звали Оболиус, но сама Сабана величала его исключительно Оболтусом и держалась с ним подчеркнуто пренебрежительно. Паренек стоял, потупившись, ковыряя носком землю, пока бабушка представляла его Толлеусу.
Искусник со скукой оглядел подростка: он мог бы быть любимым маменькиным сынком, если бы не торчащие во все стороны рыжие волосы, щербина в переднем зубе и косящие зеленые глаза. Все это с головой выдавало шельмеца и плута.
- Он глуп, ленив и прожорлив, - охарактеризовала его любящая родственница. – Но если умело пользоваться розгами, то можно добиться неплохих результатов. Обучен он многому и послушный. Главное, - повторилась еще раз трактирщица, - сразу выбивать из него всю дурь, как только появится.
С этими словами старушенция отвесила отпрыску добрый тумак и удалилась, оставив Толлеуса в недоумении по поводу происходящего. Пожав плечами, он тронул поводья. Лошадь, недовольно всхрапнув, переступила ногами. Паренек, словно очнувшись, в одно мгновение забросил в телегу свой мешок и резво запрыгнул следом.
Искусник не успел слова молвить, а паренек уже развалился на лавке и, впервые открыв рот, немного прояснив ситуацию:
- Велено во всем вам помогать и набираться ума-разума, господин. – И тут же приступил к выполнению поручения, сунув соломинку в зубы и сладко потянувшись.
Проехав по инерции несколько метров, старик резко осадил лошадей. Помощник помощником. Это даже хорошо, особенно в его теперешнем состоянии. Подать что-нибудь, сбегать по поручению. Но была какая-то неправильность, которую требовалось срочно устранить.
- Так не пойдет, - пробормотал Толлеус себе под нос. Потыкав дрыхнущего Оболтуса своим посохом, он добавил уже громче:
- Эй, ты место перепутал! – С этими словами искусник похлопал по скамейке возницы, а сам полез в телегу дремать на лавочке.
Ласково светило солнце, телега мерно покачивалась, голова немного кружилась от волнений и забот – старик задремал.
Выспался он хорошо: иногда и деревянная лавка мягче перины. Что-то не так. Толлеус напрягся: телега стояла на месте, а Солнце клонилось к закату. Если что-то случилось, то почему Оболтус его не разбудил? И где он сам? Может, отлучился по нужде? Действительность оказалась гораздо ужаснее: дороги было не видать, телега стояла у какого-то лесного озера, а малолетний возница, сверкая голым задом, весело плескался на середине озера, ныряя в воду с борта деревянной купальни, предназначенной для нового голема.
Старик аж задохнулся от возмущения. Рука сама собой потянулась к посоху, чтобы прижечь сорванцу чем-нибудь погорячее в обычно прикрытое портками место. Но пришлось срочно заняться собой, благо жилет никто не взял поиграть.
Когда кашель отступил, первый импульс праведного гнева уже прошел. Парень тем временем скорее почувствовал, чем увидел проснувшегося искусника и деловито принялся грести доской-лавочкой к берегу.
То ли приступ, то ли еще что вспугнуло конструкта Ока, который до этого исправно висел над стариком, лишь изредка спускаясь глотнуть у хозяина маны. А вот теперь он хаотично заметался вокруг с бешеной скоростью, так что при взгляде в камень начинала кружиться голова. Толлеус снял Око: с ним он разберется позднее. Пока же искусник, опираясь на посох, неподвижно ждал, когда "лодочник" причалит к берегу. Взгляд старика не сулил ничего хорошего.
- Простите, господин, - тихо сказал Оболиус, потупившись. – Было так жарко… А вы спали, я не посмел вас разбудить…
- От смиренного вида и искреннего раскаяния в голосе паренька Толлеус немного остыл. Хотя все равно оставалось непонятным, зачем и как подросток умудрился спустить на воду тяжеленную бадью, чтобы "немного освежиться". Впрочем, при беглом осмотре телеги все стало ясно: ноги голема послужили пандусом, по которому подросток догадался спихнуть вниз свое импровизированное плавсредство. А дальше требовалось лишь докатить круглую в основании купальню до берега и уронить в воду дном вниз. Наверняка был грохот, сопенье и громкие всплески, пока негодник проворачивал свои махинации. Почему искусник не проснулся – загадка. Не иначе он и в самом деле рано покинул постель, не восстановившись до конца после болезни.
Теперь перед искусником стояла большая проблема – как своими силами затащить деревянную бадью обратно на телегу. Однажды старик вытащил из трясины и переставил целую повозку. Тут тоже можно было попробовать нечто подобное, но требовалась ювелирная точность. Толлеус не хотел рисковать разбить купальню или задавить лошадей без крайней необходимости.
С другой стороны, собирать голема можно было без проблем прямо здесь. Места на берегу полно, все детали были с собой. Придется разок заночевать у озера. Благо, вода есть, костер соорудить можно. Нужно только организовать ужин. Олитон должен был быть где-то совсем рядом: незадачливый возница уверял, что знает дорогу. Значит, нужно вернуться на лошади в город и купить еду. Толлеус с сомнением посмотрел на Оболтуса. Пошлешь такого – еще заедет куда-нибудь искупаться или еще зачем. С другой стороны, не самому же ехать, оставлять его стеречь голема? Нет, это совсем не вариант. Пусть уж в худшем случае он потеряется вместе с лошадью навсегда. Тогда искусник завтра поутру соберет голема, а телегу потянет вторая лошадь. Придется по пути раскошелиться и купить еще одну. Ну и еще поголодать разок. Не впервой.
- Выпрягай кобылу и скачи в город, привези что-нибудь съедобное! – распорядился старик, выдав сорванцу пару монет. Тот послушно закивал, горя желанием услужить.
Еще не затих стук копыт вдали, а Толлеус уже вытащил из сундука чародейский светлячок. Голема до темноты все равно не собрать, но и время до возможного ужина зря терять не хотелось. Раз уж выдалась свободная минутка, можно попробовать разобраться либо с Оком, либо с губкой маны. Но если Око скорее интересная игрушка, то мана – это великая ценность. Именно поэтому старик выбрал ее в первую очередь.
Итак, вот он, чародейский накопитель, выполненный в виде набалдашника жезла: как есть пористая губка, напитавшаяся маны. И нет ни входа, ни выхода – в первый раз искусник не ошибся. Вот и сейчас повертев светлячка в руках, он не заметил в набалдашнике ничего – со всех сторон все одинаково.
- Может быть, секрет кроется внутри? – пробормотал старик. Поднапрягшись, он запустил аурный щуп внутрь сочащегося маной предмета, лежащего на ладони. Нет, сплошная однородная субстанция, никаких вкраплений или спрятанных плетений. Чудеса да и только.
- Как же ты получаешь ману из губки? – требовательно спросил Толлеус у светлячка. Тот не ответил, полный решимости до конца не выдавать чародейские секреты. Впрочем, старик и не ждал сотрудничества. Поднеся жезл к самым глазам, искусник попытался в истинном зрении разглядеть испускающую свет точку-конструкт, порхающую вокруг набалдашника. Ничего. Глазами видна светящаяся точка, истинное зрение показывает крохотное аурное поле вокруг нее. Но ни существа, ни предмета, ни плетения в этой точке разглядеть не удается.
- Что за напасть? – рассердился старик. Однако кое-что удалось понять: аура конструкта соприкасалась с губкой, открывая канал, и через него конструкт высасывал ману из выпускаемых губкой протуберанцев. Недолго думая, Толлеус сформировал простейшее плетение и сунул его маноканал в губку. Плетение стало наполняться маной, но медленно-медленно. Напора губка не давала никакого. А "самотеком" цедить ману можно было до утра.
Искусник поскреб прикрытую шлемом лысину. Чародеи ведь как-то умудряются получать из своих губок должное количество маны.
- Получают сами? - задумался вслух Толлеус. - Это мысль! - Он снова запустил аурный щуп в губку и "всосал глоток" маны. – Работает! – улыбнулся он кончиками губ. Значит, чародейские конструкты сами берут необходимое им количество маны. Но искуснику такой вариант не подходит. Действительно, можно выкачать ману из губки в свою ауру, а потом перелить ее в обычный накопитель. Только это хлопотно, да и накопителей не так много, как хотелось бы. Нужно научиться закачивать ману из губки в плетение напрямую, не используя собственное тело в качестве посредника. Привычный манонасос тут не подходит: старик уже попробовал. Нужно изобретать другой, специально для чародейских источников маны.
В этот момент послышался стук копыт: невероятно, но Оболиус вернулся. Оказывается, времени прошло порядочно: на землю легли длинные тени, а в воздухе зазвенели комары.
- Как же мне выжать ману из губки? – на автомате продолжал рассуждать Толлеус сам с собой.
- Сжать покрепче! – услужливо подсказал парень, спрыгивая с коня. Он решил, что вопрос, произнесенный вслух, адресован ему.
Искусник сначала раздраженно нахмурился, но потом задумался: тут, конечно, не вода в мочалке, но ассоциация очень явная. Почему бы и не попробовать? Он живо сформировал вокруг губки кокон и "сжал" его. По воткнутому в самый центр чародейского накопителя искусному каналу хлынула мана, враз наполнив небольшой накопитель. Правда, губка от такого воздействия получила повреждения. Второй раз заполнить ее маной уже вряд ли получится. Но все-таки это был результат!
Толлеус радостно заулыбался и даже простил Оболтуса за то, что тот привез "пожевать" только пару дорогущих праздничных пряников вместо нормального ужина.
- Они же вкуснее! – оправдывался подросток. – А мало, так ведь вы, господин, денег мало дали!
Толлеус. Крылья веры.
Погода испортилась. Все последние дни ярко светило солнце, но стоило один раз заночевать на улице, как поднялся пронизывающий ветер, и небо заволокли тяжелые грозовые тучи. Очень не хотелось собирать голема под проливным дождем, но все шло именно к этому. Впрочем, выбора у Толлеуса не было.
Правда, дело двигалось значительно быстрее прошлого раза. Может быть, искусник уже поднаторел в сборке, а может, сказывалась помощь Оболиуса. Действительно: раньше каждую лапу на свое место приходилось подтягивать с помощью искусных нитей, тщательно рассчитывая каждое действие. Теперь же достаточно было скомандовать пареньку, и он, кряхтя от напряжения, волок нужную деталь, куда покажешь. Прошел какой-то час, а облик голема уже был вполне узнаваем: только сейчас, лежа на земле с растопыренными лапами, он больше напоминал паука, раздавленного гигантским башмаком.
К обеду все было готово. Толлеус выполнял окончательную сборку в гордом одиночестве, снова отправив помощника за едой и в этот раз строго определив перечень продуктов.
Гроза, погромыхав над головой, прошла стороной, и небо начало светлеть. Прискакал Оболиус и замер в седле, глазея, как искусник разъезжает по полянке на големе, проводя окончательную настройку.
Надо сказать, голем претерпел серьезные изменения. Памятуя о пожаре, старик сделал лапы не из толстых деревянных балок, а из железных прутьев в два пальца толщиной. Дороже, конечно, зато надежнее. Также очень сильно изменилось тело. Раньше купальня выполняла главную несущую роль. А тонкие деревянные жерди сверху годились разве что для того, чтобы натянуть на них тент, и чтобы было легче держаться на ухабах. Теперь же каркас был выполнен все из тех же железных прутьев. Шесть штук, изгибаясь дугой, выходили из-под днища купальни и, подобно растопыренным пальцам обхватив ее, куполом сходились над головой. Еще один прут опоясывал бадью по верхнему краю. Были и менее заметные изменения: манокристалл Толлеус сделал съемным, все амулеты разместил в небольшом сундучке и защитил его от воришек и прочих напастей. Теперь огонь Пауку не страшен. В худшем случае сгорит деревянная купальня, но на ходовые качества голема это никак не повлияет.
Старик нежно погладил свое творение, бросив самодовольный взгляд на выпучившего глаза помощника. Но юнец, вместо того чтобы бухнуться на колени или как-то еще проявить свое восхищение, ткнул пальцем в голема и дерзко заявил:
- По хорошей дороге с такими ступнями ходить будет плохо!
Толлеус аж фыркнул:
- Ну и молодежь пошла! – потом задумался. Он и сам знал, что парнишка прав. Ступни у Паука – большие железные "блины" со сменной деревянной прокладкой снизу. Они незаменимы на рыхлой или болотистой почве. А на твердой поверхности только мешают. Но не делать же их съемными! – Ну и что ты предлагаешь, молодой человек? – уперев руку в бок, учительским тоном спросил он.
- Дык это… Пусть на цыпочках ходит! – легко нашелся помощник. И, пользуясь замешательством старика, начал преспокойно выкладывать на дерюгу привезенные сыр, хлеб и колбасу.
Чтобы научить голема ходить на цыпочках, требовалась другая конструкция ступней (опять расходы!), а также время на доводку походки. Однако Толлеус твердо решил этим заняться при первой возможности: такое усовершенствование обещало экономию маны на хорошей дороге при увеличении скорости за счет большей длины лап. Да и в городе, в случае чего, проще будет передвигаться: не наступишь широченной паучьей ступней на что-нибудь хрупкое. Это все потом. А сейчас пора в путь.
Голем, управляемый посохом искусника, послушно взобрался на телегу, пока Оболиус держал нервно вздрагивающих лошадей под уздцы. Проехав по заросшему кустарником полю какую-то пару-тройку сотен метров, повозка вырулила на дорогу и затряслась в сторону оробосской столицы.