* * *
В мире абсолютной свободы… причем, свободы, прежде всего, от благ цивилизации, не захочешь, а будешь ценить некоторые, успевшие вроде бы стать привычными, вещи. Посуду, например; разнообразные приправы, без которых обойтись, пускай и можно, но все-таки лучше, когда они есть. Да и самый обыкновенный электрический чайник, который на Земле можно найти чуть ли не в каждой квартире - он тоже отнюдь не был бы лишним. Как не мог быть лишним еще и стол.
Без всего этого полноценного рая, даже Тропического, почему-то не получалось; во всяком случае, не получалось для выходцев из мест и миров, безнадежно избалованных цивилизацией. Конкретно - для таких как Руфь Зеленски и Георгий Брыкин. Вместе с готовкой их обед в новом мире затянулся часа на два, не меньше; причем, ни малейшего удовольствия им обоим в итоге не принес. За исключением, конечно, того приятного факта, что голод был все-таки утолен. Потому как рыба, пусть поджаренная довольно неловко, и даже не подсоленная, оставалась-то в первую очередь рыбой. А значит обладала какой-никакой пищевой ценностью.
Подкрепившись и отдохнув еще час (просто полежав прямо на песке), Руфь и Брыкин приступили к поискам. Чувствительность… можно даже сказать - взаимопонимание у девушки-землянки с порождением сверхцивилизации, сделали свое дело: Руфь быстро сориентировалась и поняла, что идти им надлежит к одинокой горе, темнеющей на горизонте.
Только вот сказать об этом, равно как и указать, было много проще, чем сделать. Проблема же заключалась в том, что идти (по крайней мере, напрямик) пришлось бы аккурат через джунгли - чего ну очень не хотелось ни Руфи, ни ее спутнику. Стезя биолога не преминула напомнить девушке с чем… а, вернее, с кем можно столкнуться под сенью множества тропических деревьев. Змеи, крокодилы, кошки размером с медведя… И даже тот факт, что речь шла о другом мире, не успокаивал Руфь ни на йоту. Не успокаивала хотя бы потому, что в инопланетных джунглях можно было нарваться на что-то совсем уж запредельное - почище голливудских монстров.
"Эх, лучше бы оружие у искателей прихватил", - ворчала Руфь на своего спутника. Ворчала напрасно хотя бы потому, что помнила: арсенал во время атаки обитателя Полигона был им уничтожен в первую очередь. Так что шансов прихватить из Джанкдома что-то убойное и огнестрельное оба беглеца не имели.
Безуспешной оказалась и попытка обойти злосчастные джунгли. Зеленая стена и вправду оказалась стеной - сплошной и непоколебимой, а остров был слишком велик, чтобы искать в этой стене хоть незначительную брешь. Во всем этом Руфь и Хриплый убедились после получасовой прогулки вдоль береговой линии.
- А с другой стороны, может зря ты драматизируешь? - молвил Брыкин, когда понял, что в обход пройти не удастся, - в конце концов, мы не так уж и беззащитны. У меня нож есть… который, кстати, не для резки хлеба предназначался. Копье опять же… И еще: как мне кажется, нас с тобой эти гребанные Создатели ве-дут. Улавливаешь? Ведут, как на поводке. А это значит, что они не заинтересованы в нашей гибели.
- Ну-ну, - Руфь хмыкнула: так ее позабавила последняя сентенция, - почти как в анекдоте: "Господи, почему ты не спас меня, когда начался потом? - Тупица, но я ведь велел тебе строить ковчег!" Не понимаю, как ты с таким настроем… надеясь на "авось", выжил… в ваших кругах.
- Так с другим настроем в наших, как ты говоришь, кругах и вовсе делать нечего, - с назиданием заявил Гога Хриплый, - потому что если поступать, как привыкли умники вроде тебя… как там, "тщательно, бережно, с учетом всех возможных последствий" - тогда не фиг даже конфетки из магазина тащить. А то ведь охрана спалит или еще кто; менты в кутузку заберут… в кутузке наверняка какие-нибудь извращенцы тобой заинтересуются. Побег тоже лучше не устраивать: пристрелят и ничего им за это не будет… Так что по уму бы конфетки лучше не тырить, а просто купить. А если нет денег - заработать… или у родителей попросить. Короче, жить тихой, спокойной законопослушной жизнью. Так лучше… вот только желающих "тырить конфетки" меньше не становится. Не знаешь, почему?
Руфь отрицательно помотала головой.
- То есть… ты предлагаешь идти через лес?
- Другие варианты? Из них я вижу только одно: остаться и жить. Здесь. Точнее, попробовать жить. Вопросы будут?
Вопросов больше не было, как не было больше и возражений. И надо сказать, что Руфь опасалась напрасно: во всяком случае, на первых нескольких километрах никто из местной живности не горел желаньем полакомиться человечиной. Кроме насекомых… как видно, бывших аналогом земных мошек и комаров. "Хорошо, если не малярийных", - думала Руфь. Впрочем, как раз ее, оставшуюся "в полном обмундировании", гнус донимал не сильно.
Кроме насекомых, путешествие через джунгли омрачал здешний воздух: душно-влажный и совсем не похожий на бодрящий дух морского берега. "Как в бане, - пришло в голову теперь уже Брыкину, - еще бы не кусали… и идти бы в такую даль не приходилось". От воспоминаний о бане Хриплый автоматически перешел к мыслям о пиве; мысли эти были тем более закономерными потому, что съеденная рыба посуху ходить не желала. Поход через джунгли только усилил жажду, причем усилил многократно; пересохшее горло теперь только что не молило о пощаде своего хозяина.
Однажды Брыкин не выдержал и сбил самодельным копьем-острогой плод с первого попавшегося дерева. И сразу вынужден был отбросить его: кожура плода выглядела сморщенной, грубой и совершенно неаппетитной. Да вдобавок была окрашена в цвет, весьма похожий на нечистоты. Хриплый проводил этот образчик местной флоры тихим матерным словом.
Еще землянин вздумал было отведать воды из лужи, в которую едва не провалилась Руфь - чем, собственно, и обнаружила ее. Дальше дум дело, понятно, не дошло; "тут недолго козленочком стать", - сказал-одернул сам себя Брыкин. И горько усмехнулся над двусмысленностью фразы.
Что до его спутницы, то такая прогулка не была в удовольствие и ей. Правда, держалась Руфь, как ни странно, лучше: оттого, наверное, что сама происходила из близких широт. Но несладко приходилось и ей: волосы девушки размокли от пота, очки помутнели до полной непригодности, да вдобавок каждый резкий звук заставлял вздрагивать и испуганно оборачиваться. А уж чего-чего, а недостатка в подобных звуках джунгли не знали.
Но все эти взвизги, рыки, хрусты и всплески померкли рядом с одним-единственным криком. Человеческим криком, донесшим до двух путников слово "помогите!". Кричали совсем близко; через несколько шагов Руфь и Хриплый наткнулись и на того, кто кричал. Когда вышли на поляну и увидели человека, незнамо как забравшегося на пальму и обхватившего ее на высоте трех метров.
Одет человек был лишь в тканое одеяло, обернутое вокруг него на манер юбки. Другим (второстепенным) элементом одежды был небольшой головной убор из каких-то листьев. Сам абориген, надо сказать, по внешности не был ни негром, ни желтым монголоидом; и, разумеется, совершенно не походил на уроженца Европы. "Краснокожий" - вот был наиболее подходящий к нему эпитет; цветом кожа местного жителя напоминала глиняный кирпич, только была немного темнее.
- Помогите! - еще раз крикнул он, слегка приободрившись при виде подошедших людей.
А возле дерева расположился источник волнений "краснокожего" - ящероподобная тварь величиной чуть ли не с человека… если не считать метрового хвоста. В отличие от земных крокодилов, эта тварь не обладала кожей, похожей на броню, но оттого не становилась менее опасной. Потому как недостаток этот эволюция неплохо компенсировала большей подвижностью. В частности, тварь могла, хоть ненадолго, но становиться на задние лапы и передними (когтистыми) попытаться достать с дерева потенциальный свой корм.
- Помогите! Ну помогите же! - вопил человек, еще крепче вцепляясь в ствол пальмы. Тварь как раз предприняла очередную попытку дотянуться до него.
- Да знать бы как… - вполголоса отозвался Брыкин, с немалым скепсисом поглядев на самодельное копье.
- Брюхо! Брюхо! - словно отвечая на его вопрос, закричал "краснокожий", - нужно бить в брюхо, оно у них нежное…
Тем временем тварь почуяла еще двух кандидатов на утоление своего голода. И даже ее незатейливый мозг сразу прикинул, что достать эту добычу будет намного проще, чем ту, что висит на дереве. Поэтому, предпочтя журавля почти в руках синице в небе, хищник развернулся и направился к Руфи и Брыкину. В ответ Хриплый как-то неловко выставил вперед себя копье-острогу.
Тем временем "краснокожий", немного подождав, ловко соскользнул с пальмы и… бросился наутек, на бегу подхватив что-то с земли. Впрочем, как оказалось, удрал он недалеко, после чего остановился… и метнул в сторону твари то, что, собственно, и подобрал - свое копье. Оружие вонзилось местному хищнику аккурат в хвост, пригвоздив того к земле.
Тварь заверещала, да так, что уши хотелось заткнуть.
- Брюхо, брюхо! - вопил, перекрикивая ее "краснокожий".
Брыкин вздохнул… и ударил хищника копьем. Пронзил то самое, пресловутое брюхо. И сразу же отдернул свое оружие, испачкав зеленой склизкой кровью.
- А что же ты сразу ее… не так? - попеняла Руфь аборигену.
Тот лишь развел руками - совсем как завзятый землянин.
- Я отдыхал, - молвил он виновато, - не успел схватить… когда эта зверюга выскочила. Испугался… в общем. Залез на дерево… а копье-то внизу осталось. У нее.
- Тяжелый случай, - вздохнул Брыкин, - какой же ты на хрен воин, если смог так влипнуть? Такому ж… и танк-то, наверное, не поможет.
- Я не воин, я охотник, - сказал абориген все тем же виноватым голосом, - к тому же… не зря меня нарекли Випату-Пуранта. Что значит Вечный-Юнец-Обреченный-Попадать-В-Неприятности. Так что мне… не впервой.
- И правда. Не зря, - не без грусти согласилась Руфь, - как в воду глядели… те, кто тебя так назвал.
А вот Хриплый придерживался несколько иного мнения и уж во всяком случае не считал спасенного аборигена неудачником. Напротив: тот абориген показался Брыкину прямо-таки образцом фантастической везучести. Без которой непутевому Випату-Пуранта давно бы уже полагалось отбыть на небеса… ну или в любое другое место, где его вера помещала загробный мир. "Мне не впервой", - скромно признался спасенный, и за этими простыми словами наверняка крылась отнюдь не легкая жизнь. Полная таких вот нелепых и смертельно опасных ситуаций, а также спасений - приходящих столь чудесно, сколь и внезапно.
Понимая все это, Брыкин, впрочем, был далек от того, чтобы осуждать Вечного-Юнца. Не имел он на то причин; в конце концов, аль не в его родной стране принято было желать друг другу именно удачи? Особенно в тех кругах, где вращался Гога Хриплый? И случайно ли?
В общем, Випату-Пуранта землянин не осуждал… зато вот поиронизировать над сложною его судьбой был совсем не прочь. По крайней мере, внутренне; а внешне оставаясь невозмутимым, словно статуя.
Как, впрочем, всегда.
* * *
Как оказалось, Руфи и Брыкину с Випату-Пуранта было по пути: абориген жил как раз за лесом, невдалеке от Одинокой Горы. Среди его соплеменников это, своеобразное "украшение" острова называлось именно так; на местном наречии: Танияк-Парвата - без лишней креативности, зато с налетом романтики. По крайней мере, в русскоязычном варианте; в оригинале же, да у самих аборигенов, это название и вовсе вызывало священный трепет.
И надо сказать, что Танияк-Парвата заслуживала такое отношение на все сто. Если уж даже на Земле недавно проснувшийся исландский вулкан (с именем жутким и непроизносимым) одним своим видом навевал мысли о Конце Света и преисподней - то как такое зрелище должно было действовать на несчастных невежественных дикарей? Уж точно не как предмет эстетики!
От Випату-Пуранта Руфь и Брыкин узнали, что даже ему, несмотря на молодость, уже довелось полюбоваться на буйство Одинокой Горы. Точнее, на гнев Сед-Рагава, бога огня, как толковали ее извержения здешние жрецы. Впрочем, к немалому везению (а может и в силу удачного расположения), город аборигенов при этом почти не пострадал. Не сильно выгорал и лес: ему хватало несколько лет, чтобы возродиться.
"Главное - вовремя принести жертвы, - с важным видом и назидательно подняв палец, изрек Випату-Пуранта, - тогда Сед-Рагава смилостивится и пощадит мир". Под "миром", между прочим, он и его соплеменники (называвшие себя "джунами") почитали не что иное как свой родной остров, за которым расстилался бескрайний океан. И ничего более.
Кстати, говоря о "городе" краснокожий попутчик Руфи и Брыкина не оговорился; в этом гости Тропического Рая сумели убедиться, когда преодолели остаток пути. Когда джунгли остались за спиной… да что там, уже когда в зеленой стене образовался изрядный просвет - уже тогда они буквально онемели от представшего пред ними зрелища. Настолько оно впечатлила двух товарищей по несчастью.
"Город" джунов оказался именно городом; во всяком случае, назвать его деревушкой дикарей ни у Руфи, ни у ее спутника не повернулся бы язык. Вместо землянок или хижин "а ля поросенок Ниф-Ниф" их встретила целая галерея исполинских сооружений причудливой формы - в наибольшей степени напоминавшей фигурки из тетриса. С той лишь разницей, что каждый из слагавших их "кубиков" высотой был не менее трех-четырех метров. И на каждую из конструкций таких "кубиков" уходило около десятка - около десятка огромных, кубических, каменных блоков, немыслимо как скрепленных. И непонятно как до сих пор не рухнувших - в силу причудливой формы, а также банальной старости. Ибо вблизи эти сооружения выглядели очень древними: стены их оказались щербатыми и местами успели порасти мхом.
"Достигнутые стадии развития… хм, - по памяти мысленно цитировала Руфь, - варьируются от каменного до раннего бронзового века…". Эта фраза, услышанная в справочном бюро Создателей, теперь казалась девушке полным враньем. Хотя бы потому, что возвести подобные архитектурные шедевры (почище пирамид и Стоунхенджа) дикарям ну никак не под силу. С другой же стороны… с чего она вообще взяла, что город джунов основали именно джуны?
Сомнения по этому поводу все больше овладевали Руфью по мере того как она присматривалась и к "городу", и к его обитателям. Конечно, уж по крайней мере, дикарями соплеменники Випату-Пуранта уже не были… однако и уйти от дикарского состояния особо далеко не успели. Взять хотя бы оружие Вечного-Юнца: копье с наконечником отнюдь не из железа… а, скорее всего, из меди. О ножах (не говоря уже про мечи) речь и вовсе еще не шла.
Примерно то же касалось и одежды: если ткать худо-бедно джуны уже научились, то вот разнообразием (хотя бы относительно социальной принадлежности) их одеяния не отличались. Мужчины, как и Випату-Пуранта, были завернуты в одинаковые "одеяла", под знаки отличия отводя лицо и открытые участки тела. Последние частенько покрывались узорами - однотипными и в то же время неповторимыми; завершал же местный дресс-код головной убор из листьев. У некоторых он был огромным (из-за чего его обладатель походил на ходячее дерево) - однако у большинства, как у Випату-Пуранта, это сооружение было совсем небольшим. Примерно как растопыренная пятерня.
Еще более однообразно выглядела женская половина джунов - облаченная в короткие и мешковатые подобия платьев. "В мешке с картошкой проделали отверстия для рук и головы", - с все той же внутренней усмешкой подумал на сей счет Брыкин. Добро хоть разрисовывать себя краской или устраивать на голове мини-дендрарий среди местных женщин было не принято.
Кроме того, в пользу предположения о чуждости города джунам (или джунов - городу) свидетельствовали и сами чудо-конструкции - менее всего походившие на жилища. Это уже к ним (а чаще на них) как птичьи гнезда лепились немудрящие постройки самих аборигенов: какие-то навесы, лесенки и тому подобное. Наконец, в так называемом "городе" не было улиц, этого обязательного атрибута любого мало-мальски крупного поселения. Каменные сооружения располагались в совершенном беспорядке, образуя чуть ли не лабиринт. В котором кто-то и вправду мог заблудиться: например, неподготовленный приезжий, впервые ступивший на эту землю.
Но джунам, похоже на все это было плевать с высоты самого большого из каменных гигантов. Известно же: ни одна аргументация не стоит и ломаного гроша рядом с императивом "я привык жить так!". А джуны действительно привыкли жить так: среди этих странных построек и в опасном соседстве с действующим вулканом. И надо сказать, что при всех странностях, атмосферой "город" не сильно отличался от других людских поселений в любом из миров. Здесь так же кипела жизнь: кто-то торговал, кто-то с кем-то общался, а кто-то просто спешил по своим делам. Передвигаясь не только в горизонтальных, но и вертикальных направлениях, карабкаясь на верхние ярусы своего странного города.
"Как бандерлоги у Киплинга", - подумалось Руфи.
Интерес к так называемому городу она если и испытывала, то сугубо познавательный… да и то примитивный, как у школяров на экскурсии. Задерживаться в нем, злоупотребляя гостеприимством Випату-Пуранта она не планировала, тем более что зов артефакта Создателей вел ее не в сам город, а немного в сторону. Но вот познакомиться с новым, довольно своеобразным, миром, с его обитателями - в этом юная Зеленски не видела ничего предосудительного.
Кстати сказать, любопытство было чуть ли не единственным пороком, который Руфь себе не только позволяла, но даже и потворствовала ему. И любопытство же едва не обернулось для нее неприятностями. Именно из любопытства девушка подошла поближе к одному из лотков, где торговали фруктами. Не то чтобы ей тоже хотелось что-то купить; нет - Руфи просто стало любопытно, чем пользуются джуны вместо денег. Какими-нибудь камушками, ракушками или?..
Ответа на свой вопрос она не получила; более того - сразу же привлекла к себе внимание. Внимание, которого до сих пор удавалось избегать, затерявшись в царящей в городе суете. Но стоило Руфи приблизиться к лотку, как сразу вытянулось лицо толстой торговки, как затем скривилось оно в недовольной гримасе.
- Бледным не место здесь! - завопила торговка, легко признав в своей визави чужачку, - джуны! Воины! Воины!
Мгновение - и людской поток замер, а множество глаз буквально впились в юную Зеленски, Георгия Брыкина и сопровождавшего их Випату-Пуранта. Еще через мгновение все трое были окружены здоровяками-аборигенами с копьями наперевес.
- Бледные… - пробормотал кто-то невидимый из толпы, из-за спин воинов.
- Да что с вами, джуны? - воскликнул обескураженный и удивленный до глубины души Випату-Пуранта, - эти двое - мои гости, мои друзья. Они спасли мне жизнь…
- Випату-Пуранта, угомонись, - с пренебрежительной ленцой отмахнулся самый коренастый из копьеносцев, - спасли, видите ли… В таком случае у тебя полгорода должно быть в друзьях.
- Ага, - вторил его товарищ, - а если еще какая-нибудь баба тебя… спасет… ну, от одиночества - ты как ее назовешь? Другом?
Уязвленный Випату-Пуранта ринулся было на насмешника; хоть он и не выглядел столь же внушительно, ни по росту, ни по плечистости, но нраву был явно не мирного. Во всяком случае, спускать унизительную подколку не собирался… хотя и сделать ничего не успел. Внезапно толпа, собравшаяся вокруг двух "бледных" и непутевого охотника, разом, как один человек, повалилась на колени. Кроме тех, кто был вынужден отскочить в сторону, освобождая путь для шестерых совсем уж громадных соплеменников. И только воины оставались на месте и продолжали стоять во весь рост… только что копья свои опустили.