Шестеро… рабов, как сразу пришло в голову Руфи, тащили крытые носилки; со стороны последних вскоре донесся голос - молодой, властный и в то же время смутно знакомый.
- Оставьте их. Они мои друзья.
Рабы бережно опустили носилки на землю; так, чтобы и джуны, и их непрошеные бледные гости смогли увидеть пассажиров. Собственно, тех было двое.
Первый, тощий и обтянутый сухой кожей старик сразу же вызвал у Брыкина ассоциацию с курицей гриль, которую Гога Хриплый имел несчастье отведать в какой-то забегаловке. Второй же… второго теперь узнать было хоть трудно, но тоже возможно. И оказался он не кем иным как Артуром Санаевым.
Да, в их последнюю встречу Артур еще не носил на голове нечто, похожее на павлиний хвост и не мазал грудь краской, в соответствии с джунской модой. Но все-таки это был Санаев-младший: самый бледный из обитателей этого города. Единственный, кто носил здесь штаны, не говоря уж о солнцезащитных очках.
- Они… со мной, - произнес Артур ровно таким тоном, каким (по мнению некоторых) и надлежало общаться белому человеку с аборигенами жарких стран, - а ты - выметайся.
Последняя фраза предназначалась тощему старику, который спешно выбрался с носилок.
- Добро пожаловать на борт, - кликнул Санаев старых знакомых, - и в мое маленькое королевство… заодно. Начать предлагаю с апартаментов.
* * *
"Апартаменты" Артура в городе джунов не представляли собой ничего особенного. Просто глинобитный дом с самой примитивной меблировкой: добро, хоть стол здесь имелся… правда низкий - ввиду отсутствия стульев. Ну и некое подобие кровати - на самом деле бывшее кучей соломы, хорошо спрессованной и накрытой простынями и одеялами. Последние одним своим видом действовали обнадеживающе: словно бы свидетельствуя о том, что джуны на самом деле не такие уж безнадежные дикари.
Но зато виду, открывавшемуся из окон Артурова жилища, мог позавидовать самый роскошный отель. Джунгли - отсюда смотревшиеся совсем безобидно; кусочек моря, а с противоположной стороны еще и громадина Танияк-Парвата. Ну и разумеется множество бескрылых двуногих букашек, суетящихся внизу, на грешной земле.
Понадобилось же для этого всего ничего: просто дом, обретенный здесь Санаевым-младшим, располагался на самой верхушке одной из циклопических построек. Самой высокой.
- А раньше здесь проживал… как его там? - небрежно прокомментировал Артур, - а, вспомнил: великий вождь племени джунов, Вай-Таял-Рагил. Что переводится как Грозный-Воин-Разящий-Копьем-Все-Без-Разбору. Что скажете… кстати?
- Насчет того, что ты выставил отсюда прежнего местного главнюка? - переспросил Георгий Брыкин, - скажу, что мне по фиг. Ваши с ним проблемы… А вот по поводу твоего прикида… хм, знаешь, ты похож на… участника гей-парада. Что, впрочем, не такая уж беда по меркам Москвы.
- По меркам Москвы, - передразнил его Санаев слегка обиженным голосом, - так в ваш Мухосранск я и не собирался.
- Да ладно вам, - примирительным тоном окликнула обоих Руфь, - лично я рада тебя здесь встретить. Хоть и в таком виде… слегка необычном. Лучше расскажи, как так вообще получилось?
- Да что рассказывать? - Артур развел руками, присаживаясь на кровать, - когда вы исчезли, а я остался с Каем, я этого Кая убить был готов. Понимаю, звучит глупо: эти суперпуперы, почти ровесники Вселенной, чего им мои угрозы… В общем, меня как бы заморозили сразу, обездвижили; я стою, значит, перед Каем и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Вообще пошевелиться не могу, даже слова сказать. Ну а этот гад мне и говорит: "спокойно, спокойно, что-нибудь придумаем".
- И что же он придумал? - с немалым сарказмом перебил Брыкин.
- Дослушай, а потом вопросы задавай. В общем, он говорит, а у меня перед глазами все расплывается, меркнет. А потом вдруг я… просыпаюсь. В своем номере. В своей кровати. Вас нет, понятное дело… и вообще нет людей. Я спустился, позавтракал (еда-то была), а потом слышу: снаружи какая-то машина сигналит. Вот я офиге-е-ел!
- И в этом я с тобой солидарен, - последовала новая реплика Брыкина, - какие на хрен машины в этой… блин, имитации?
- Такси, - отвечал Санаев просто, - желтое такси неизвестной марки. С таким гордо-молчаливым и серьезным водителем. Я ему: "чего сигналишь?", а он мне в ответ: "везти тебя велено - в аэропорт". И все. Большего я от него не добился.
Ну в общем, сажусь я в эту желтую машину, мы отъезжаем, проходим через лес, выезжаем на шоссе…
- Вот тут не гони, - перебил Хриплый вновь, - обошел я там все: не было никакого шоссе. Лесная дорога замкнута.
- А я бы не спорила так рьяно, - возразила Руфь, - кто их знает, этих Создателей, и на что они способны. Почему бы им свою имитацию - не расширить? Хотя бы на время?
- Действительно, почему бы нет? - поддержал ее реплику Артур, - они и расширили. На такси мы по этому шоссе проехали минут пятнадцать, а потом остановились у аэропорта. Да-да, здесь я тоже не вру!
- А никто тебя здесь и не опровергает, - Руфь улыбнулась, - мы ж и сами бывали в этом аэропорту. Дай угадаю: там тебе вручили билет до Тропического Рая…
- Верно. Только не вручили, а он сам как-то оказался у меня в кармане. Я подхожу к справочной, говорю: зачем мне в этот Тропический Рай; на Землю бы лучше.
- Но тебя отбрили, - подытожил Брыкин, а Артур на это лишь молча кивнул. Подтвердил вроде как.
- Меня больше другое интересует, - начала Руфь, - как ты смог здесь главным заделаться? Да так, что прежнего вождя выгнал, а народ перед тобой на колени падает. Просто, как я успела понять, чужаков здесь не жалуют. Особенно… бледнолицых.
- Бледных, - поправил юный Санаев, - бледных - их здесь считают выходцами из Мира Мертвых. Но мне… скажем так, повезло. У этих, как их там… джунов, есть предание, что в какой-то день с неба спустится человек, белый лицом, и будет он не кем иным как сыном Сед-Рагава - главного здешнего божества. И этого сына надо приветить, дабы не навлечь на себя гнев его грозного родителя: извержение вулкана, например.
На мое счастье день, когда я прибыл в Тропический Рай, по описанию полностью совпадал с преданием. Вдобавок перед этими дикарями я возник буквально из ничего… о, и на них это подействовало чрезвычайно!
И, кстати, вождя я никуда не выгонял. Он остается вождем… он просто вынужден был сменить место жительства. Потому как сыну Сед-Рагава полагается все самое лучшее: лучший дом, лучшая еда… лучшие женщины. Я теперь любую пальцем поманю - и она только рада будет.
- И где у этих джунов логика? - проворчал Брыкин, устало вздохнув, - нас, за то что мы "бледные", чуть в клочья не разорвали. А тебе, видите ли "все лучшее"… Не понимаю.
- Так понимать тут нечего, - с важным видом изрекла Руфь, - credo quia absurdum est - этот принцип отнюдь не джуны придумали. Так что логика ни при чем; подобные выверты не намного логичнее, чем вместо "здрасьте" говорить "мир вам", а между делом взрывать автобус со школьной экскурсией. Очень миролюбиво! Просто-таки образец миролюбия!
Последние фразы она уже не говорила, а почти что кричала.
- Ты не очень-то расходись, - попытался было одернуть девушку Артур, - не в синагоге своей… все-таки.
Но Руфь было уже не остановить - ее вообще-то остановить было не так-то просто.
- А много ли логики в том, - продолжала та желчно, - чтобы грешить, а потом каяться и замаливать? Круговорот такой совершать: грешить-каяться-замаливать, грешить-каяться-замаливать? И еще вид смиренный на себя напускать… а у самого на груди наколка с голой бабой или с надписью типа "не верь, не бойся, не проси". А по соседству с этим - крест. Логика же-лезная!
- Вот зря ты так, - возразил теперь уже Брыкин с какой-то почти отеческой укоризной, - это уже перебор, Сара.
Наколок, о которых говорила Руфь, у Хриплого, правда, не было - однако ж в церковь он захаживал, хоть и не слишком часто. Бывал и на исповеди, потому как было за что.
- Ты ж вроде и сама верующая, - счел должным напомнить землянин, - вон как ты взвилась, когда эта вершительница… как хоть ее там, рассказала, кто такие Создатели.
- Отрицать не буду, - Руфь слегка кивнула, - но и поспешу внести ясность. Верить тоже можно по-разному: вот у нас, например, все гораздо проще и логичнее. Наш Бог не любит всех подряд - наоборот, Он когда-то даже проклял людей и изгнал из Эдема. А когда они совсем уж зарывались, вынужден был прибегать к более жестким мерам: Всемирному Потопу, например… или уничтожению Содома и Гоморры.
Зато тем, кто уверовал в Него… принял истинную веру - тех ждет спасение, в то время как прочие, все эти грешники и идолопоклонники, сгинут навеки. И где же здесь по-вашему противоречие? Правильно: его нет. И еще: обращать каждого, до кого удалось дотянуться в свою веру… вот нам это ни к чему. В таких делах примазавшиеся позеры не нужны.
- Ладно, - вздохнул Брыкин, - предлагаю прекратить наш богословский спор и перейти к делам земным, насущным. А начнем с господина Санаева: Артур ты давно уже здесь?
- Да месяц почти. И скажу, что мне здесь классно! Так классно, как не было даже на Земле. Здесь мне поклоняются, меня боготворят, а не смотрят как на банкомат на ножках. Или как на сына "того самого Санаева", который-то уж точно для них - банкомат.
- То есть, ты думаешь остаться здесь?
- Ну конечно, блин! - воскликнул Артур, искренне удивляясь непонятливости собеседника, - кому я на Земле нужен, а? Кому? Даже отцу, наверное, без меня легче… прежде всего, в финансовом плане. А уж остальным-то и подавно - по фиг.
- И тебя не напрягает эта халупа? Без ванны и электричества? Ты правда готов променять на нее даже рублевский особняк?
- На фига мне ванна, когда есть море? И на фига особняк… который, кстати, принадлежит не мне, а отцу? Если здесь я владею целым городом, целым народом и целым островом? А электричество… так ну и фиг с ним. Проживу как-нибудь без него… а также без телевизора, мобильника и Интернета.
- Владеешь, значит, целым народом, - перефразировал Брыкин, - целый народ имеешь… во владении, а особенно прекрасную его половину. Что ж, мотивация твоя вполне понятна. Только… ты думаешь, это будет продолжаться долго?
- Почему нет?
- Ну, потому, например, что кто-то может твоему здесь пребыванию совсем не радоваться. Это я не про себя - про вождя здешнего, Вай-Таял-Рагила. Ты ж его, можно сказать, опустил, парень. Хоть и не в полном смысле. Так что, думаешь, он смирился? С тем, что теперь здесь верховодит какой-то пришлый сопляк?
- О, Вай-Таял-Рагил ну оч-ч-чень мне не рад, - протянул Артур почти с наслаждением, - во-первых, он не поверил в мое божественное происхождение. Сразу не поверил. А во-вторых, он злится оттого, что ему пришлось отсюда съехать. И воины: вы обратили внимание - они-то передо мной на колени не падали. Потому что больше верят вождю, а не жрецам.
Но я не парюсь. Во-первых, народ меня любит, а значит никто не посмеет причинить мне вреда. А во-вторых… ребята, это ж так круто: тебе кто-то завидует, кто-то ненавидит, а сделать ничего не может. И тому остается только скрежетать зубами от бессильной злобы. И… кстати, по-моему и ты сейчас мне завидуешь. Да-да: вам-то подобного никогда не достичь.
- Так я и не стремлюсь, - хмыкнул Брыкин, - Сара… то есть, Руфь, надеюсь, тоже. И, надеюсь, Бог нас милует от такого попадоса…
- И от потери инстинкта самосохранения, - вторила Руфь Зеленски.
- Завидуйте, завидуйте, - отмахнулся Санаев, - вам не понять, каково это, когда вас любят за то что вы есть. А не из-за бабла… или за то что вы "сын того самого…".
- Ну-ну, - Хриплый не сдержал усмешки, - за то что сын - другого. Но хотя бы уже не Санаева. Кстати, а имя-то божественному отпрыску не положено?
Артур хотел было что-то возразить, но не успел. Тканая занавесь, заменявшая в доме дверь, отодвинулась, и в обитель "сына Сед-Рагава" заглянул один из джунов. Когда юный Санаев обернулся в его сторону, джун поспешно опустился на колени.
- О, сын великого и грозного Сед-Рагава, - пролепетал он робко, - Варияк-Чорей, верховный жрец твоего отца, свято чтимого нашим народом, просит тебя навестить его.
- Ладно, скоро буду, - небрежно бросил Артур и повернулся к Руфи и Брыкину, - вот видите, бремя славы и народной любви требует своего. Проще говоря, пока, завистники. И, вот еще что, Сара… или Руфь: смени ты прикид, смотреть больно. Где ты вообще взяла эти шмотки? В нашу предыдущую встречу ты хоть еще на девушку походила. А сейчас… как будто из этого вашего ЦАХАЛа только что дембельнулась.
И Артур спешно направился следом за джуном-гонцом.
- ЦАХАЛа? - пробормотала Руфь озадаченно, - так я там и не служила…
* * *
Жилище Варияк-Чорея располагалось в огромной каверне - почти пещере внутри одного из здешних дивных строений. Проделана ли она была искусственно или возникла лишь иждивением природы - Артур Санаев не знал, да, впрочем, и не слишком об этом задумывался. Его внимание больше приковывало внутреннее убранство жреческого жилища… а может, даже и святилища. Отсутствие окон и оттого темнота, слегка нарушаемая скудным светом огня в очаге; злобные морды масок, развешанных на стенах; рядом же - письмена и рисунки. Ну и конечно же фигурки Сед-Рагава, вылепленные из глины: этого крылатого чудища с множеством рук и хвостом, как у ящерицы.
Всякий раз, глядя на эти скульптуры, Артур задавался единственным вопросом: чья нездоровая фантазия, чье издевательское чувство юмора, могли записать его в сыновья этому страшилищу? Неужели джунам неведомо, что дети должны хотя бы отдаленно походить на своих родителей?
Ответ, как видно, лежал в той фразе, что намедни процитировала Руфь. "Credo quia absurdum est". К тому же, положа руку на сердце, Санаев-младший понимал: могло быть и хуже. Если бы не дурацкое предание и связанный с этим культ, прием землянину мог быть оказан куда менее теплый. Его, "бледного", обязательно бы приняли за беглеца из Мира Мертвых и не преминули депортировать обратно.
Жрец, чье имя означало Мудрец-Достойный-Разговаривать-С-Небом, сидел возле очага, поджав под себя ноги и прикрыв глаза. Он, кстати, и был тем самым стариком, при виде которого Брыкин вспомнил злосчастную курицу-гриль. При всей комичности своего внешнего вида, Варияк-Чорей не был лишен некоего внутреннего достоинства; того самого качества, которое и отличает подлинного хозяина и господина от прислуги. Даже от прислуги преуспевающей, прикормленной и зарвавшейся.
Потому-то жрец не бросился навстречу Артуру, хоть и услышал первый же его шаг в своем жилище. Нет, Варияк-Чорей так и остался сидеть у очага и даже не повернулся в сторону своего гостя. Он лишь окликнул его зычным голосом: "подойди сюда и садись!".
"И кто тогда здесь главный?" - мысленно вопрошал на это Артур, однако призыву жреца внял.
- Ну так что? - молвил он вслух, стараясь придать своему голосу непринужденный тон, - чем-то порадуешь… или наоборот?
- Причин для радости нет, увы, - проговорил жрец, раскрыв глаза.
Языки пламени в очаге отражались в них крохотными искорками.
- Духи безумия овладели нашим вождем. Он не верит в твое происхождение и отвергает предание о приходе в наш город сына Сед-Рагава.
- Вот это он зря, - сказал Санаев не без иронии, - отец ведь может разгневаться… и покарать его.
- Да! - воскликнул Варияк-Чорей грозно и совсем не естественно для столь тщедушного человека, - покарать! Он покарает весь народ джунов из-за одного неверящего безумца!
Выкрикнув эти слова, жрец замолчал. Не решался поддержать разговор и его визави. На пару минут воцарилось молчание, а затем Варияк-Чорей заговорил, но уже гораздо спокойнее:
- Вождь Вай-Таял-Рагил задумал убить тебя, сын великого Сед-Рагава. Убить… сегодня ночью. И тогда твой отец превратит город и весь мир в пепел. Как сказано в предании: "решил Сед-Рагава погубить мир в огне, а народ джунов испепелить. Но попросил его сын за глупых смертных; сказал: отпусти меня к джунам, и если примут они меня с добром, то пощади их - ведь это значит, они добры и достойны жить. А на то Сед-Рагава ответил: но если даже тебя примут джуны без должного почтения - гореть им в пламени моего гнева!".
- Не беспокойтесь, - с какой-то напускной небрежностью бросил Артур, - лично я вами доволен. Всеми джунами… почти. Что касается вождя… то я думаю, он не посмеет. Народ меня любит и причинить зла не позволит. Ведь так? А вождь… ну и пусть себе скрежещет зубами от злобы и мечтает о мести. Мне-то что?
Жрец засмеялся - сухо, словно кашляя.
- О сын великого Сед-Рагава! Ты и вправду спустился к нам с неба: именно в этом я воочию убеждаюсь сейчас. Ибо где как не на небе, вдали от нас, грязных и неразумных смертных, можно так полюбить их? Быть столь высокого о нас мнения?
Да, народ будет недоволен, если вождь убьет тебя… и Вай-Таял-Рагил знает об этом. Но даже зная, он не остановится: он привык властвовать силой и страхом, и ему совершенно безразлично, доволен кто-то при этом или нет. Он ничего не боялся и раньше: ни твоего отца, ни, тем более, своих соплеменников. Не испугается он и теперь; духи безумия изгнали из его души даже прежние, жалкие остатки страха.
С вождем будут его воины - самые сильные джуны в городе. Те из нас, кто привык поклоняться силе… чужой ли, собственной… а не твоему отцу. Они понимают только силу, и за силой последуют. И без сомнений насадят на копья любого недовольного.
Жрец замолчал; он выжидал, пристально наблюдая за своим собеседником. Пристально, невозмутимо… А тому, напротив, от услышанного сделалось не по себе. Артур ерзал на месте, тоже глядя на Варияк-Чорея, но по-другому. С какой-то детской беспомощной надеждой, словно ребенок из приюта на очередных усыновителей - ожидая, что те выберут именно его.
А затем жрец заговорил - и от первых же его слов в душе юного Санаева, хоть немного, но потеплело.
- Но все не так безнадежно, сын грозного Сед-Рагава. Да, пока джуны разобщены, они слабы и бессильны против безумного и жестокого вождя, против его воинов. Но если народ сплотиться, если в едином порыве подымется, чтобы защитить тебя и свою веру - вот тогда Вай-Таял-Рагилу и впрямь придется трудно. Он сразу поймет, что сам он и воины его теперь лишь в меньшинстве. В жалком меньшинстве! Что тех, кто готов умереть за веру… их во много раз больше!
- Сплотиться, - повторил Артур робко, - где-то я это слышал… Послушайте, господин жрец, так не успеют же - сплотиться! Если это случится уже сегодня ночью…
- У меня есть план, - лукаво ухмыльнулся Варияк-Чорей, - простой план… воплотив который, мы сделаем так, что не успеет как раз безумный вождь. Сегодня, после заката я соберу джунов у подножья Танияк-Парвата. Там должен быть и ты… чтобы из твоих уст весь народ узнал об измене вождя! Да-да: ты выйдешь и все расскажешь им… все, что сейчас услышал от меня! И тогда джуны разорвут Вай-Таял-Рагила в клочья… а отец твой пощадит наш народ.
- Пощадит, пощадит, - пробормотал Артур, кивая и соглашаясь, - тогда, конечно… да.
Жилище жреца он покидал в расстроенных чувствах. Слова, выкрикнутые Варияк-Чореем буквально звенели в ушах землянина… а вскоре к оным присоединились и предостережения Брыкина.
"Ты ж его, можно сказать, опустил, парень. Хоть и не в полном смысле. Что, думаешь, он смирился?".