- Знаешь ли ты, моя воздушная, как охотятся докси? - вкрадчиво спросил он. - Эволюция повела их по интереснейшему пути. Он по-своему извращён, этот путь, - проангел усмехнулся, - однако чрезвычайно эффективен в субтропических джунглях, где даже тяжелораненую дичь сложно обнаружить, если не обладаешь скоростью и обонянием хищника. Взгляни на моего друга, конечно, у него нет ничего из перечисленного. Природный механизм защиты декаподов Дексайи - яд, при попадании в кровь действующий на нервную систему противника. Сотни тысяч циклов назад он вызывал лишь паралич. Краткосрочное онемение поражённой конечности, которое позволяло докси скрыться, пока напавший хищник приходил в себя. Позже они стали использовать эту способность при ловле рыбы и, постепенно совершенствуя, научились выбрасывать хитиновый коготь с ядом всё дальше и точнее. Замирая в неподвижности, они ждали, подобные красно-зелёным камням, пока какая-нибудь неосторожная зверушка не окажется поблизости, и метали в неё коготь. Но яд был не прост. Вначале катализатором срабатывал испуг докси перед хищниками или желание насыщения. А затем мои чудесные десятиногие друзья поняли, что яд подчиняется не только излучениям мозга, работающим на волнах страха или голода, но и приказу самого разума. И научились ментально активировать нейродот и по остаточному излучению находить жертву. Декаподы более не нуждались в укрытиях, ибо стали самыми коварными, страшными и непобедимыми хищниками своего мира. Эволюция подчиняется лишь тому, кто способен понять её выгоду, доктор! - Каррель взмахнул крыльями, словно подтверждая сказанное. - Мои низкорослые друзья нынче научились не просто запускать яд в кровь противника, как это произошло с вами, а концентрировать его в определенной ветви нервной системы, с тем, чтобы не только убивать, но и причинять боль… Тебе понравился мой рассказ, Лу-Танни?
Она во все глаза смотрела на него. Э, который прекратил передавать данные в момент рассказа Карреля, снова заговорил. Диагноз был лаконичен и страшен: "Правая ветвь пучка Гиса". Татьяна Викторовна судорожно выдохнула. Сердце. Нейродот оккупировал самое средоточие человеческой жизни.
- Что здесь происходит, доктор Танни? - раздался голос от дверей.
Каррель медленно поднялся с места. Оба декапода, угрожающе щёлкая клешнями, боком двинулись к незваному гостю. Татьяна подняла глаза, полные ужаса, на фигуру, в недоумении застывшую на пороге. На Тсалита…
* * *
Татьяна вскочила на ноги.
За спиной сатианета бесшумно показался второй проангел и со страшной силой опустил сцепленные кисти рук на его затылок, словно дрова рубил. Броненоссер, как подкошенный, рухнул на пол. Каррель резко раскрыл крыло, через стол толкнув Татьяну Викторовну в грудь так, что она снова упала на стул.
- Сидите, доктор! - сквозь зубы заметил он. - У нас, оказывается, пациенты.
И кинул недовольный взгляд на соотечественника, склонившегося над распростёртым телом Тсалита. Тот пожал плечами.
- Посторонних кораблей около станции не наблюдалось, двери в жилые секторы заблокированы до сих пор. А просканировать, ты знаешь сам, не дал бы Управляющий Разум.
- Принеси с корабля ЛПС, - приказал Каррель, - генератор установи на последнюю позицию - сатианеты легко рвут путы первого и второго уровней. И захвати один транк, пригодится.
Когда проангел ушел, Каррель всем телом повернулся к Татьяне. От его улыбки ей стало нехорошо.
- Это, пожалуй, к лучшему, Лу-Танни. Я боялся, что мне придется пытать вас, и пошел бы на это, скрепя крылья, ведь нам так нужен кристалин! А теперь, думаю, мы получим его без проволочек. Какому же доктору захочется смотреть на медленную смерть пациента!
- Я отдам кристалин, - так спокойно, как могла, ответила Татьяна. Больше всего она опасалась, что подведёт голос - задрожит. - И после этого вы покинете станцию, не причинив никому вреда.
- Несите, - пожал плечами проангел. - Мой десятиногий друг сопроводит вас и, если что, активирует нейродот. Просто помните об этом!
Татьяна поднялась. Если декапод убьет её - пришельцы не покинут станцию живыми. Э просто не выпустит их! Татьяна Викторовна ясно чувствовала его решимость сделать это, так же, как и кипящую ярость: Управляющий Разум бесился от собственной беспомощности.
- Я вовсе не думаю убивать вас, доктор, - голос Карреля настиг на пороге, словно проангел прочел её мысли, и Татьяна чуть было не споткнулась о лежащего без сознания сатианета. - Нейродот управляется ментально, как вы поняли. Если мой находчивый друг решит, что вы делаете глупости и захочет вас помучить, ему достаточно будет ненадолго остановить ваше сердце. Говорят, это жуткая боль!
Татьяна резко развернулась.
- Хватит, Каррель! Вы достаточно меня запугали. Получите кристалин и убирайтесь из моего Лазарета!
Проангел сощурил тёмные глаза. Не дожидаясь ответной реплики, Татьяна покинула помещение.
Кристалин так и лежал в Лаборатории. Под тихие пощёлкивания декапода она взяла контейнер, немного замешкавшись у лабораторного стола, и вернулась в кухню, размышляя о том, какой всё-таки молодец Э, что запер где-то Бима и Шуню, уберегая от враждебно настроенных гостей.
Когда она вошла, возвратившийся с корабля проангел уже усадил Тсалита на один из стульев и поместил на его конечности датчики локальных паралитических сетей, предупреждая возможность оказать сопротивление или просто двинуться. Генератор ЛПС, закрепленный на поясе проангела, горел зелёным.
Если бы поверхность стола не была бы сделана из того же пружинящего материала, что стены и пол станции, Татьяна поставила бы контейнер перед Каррелем с грохотом. А так получилось только с силой. Проангел и глазом не моргнул. Откинул крышку, но восхищённое выражение лица сменилось разочарованным.
- Здесь лишь один целый кристалл и осколки, Лу-Танни! - воскликнул он. - Где остальное? Где друза?
- Вживлена частями различным пациентам, которые давно покинули станцию.
Свет плескался от стен помещения, окрашивая его в нереальные оттенки лазоревого. В его отблесках лицо проангела страшно исказилось. Он одним прыжком перескочил стол, сгреб Татьяну за комбинезон и затряс, лихорадочно блестя глазами.
- Ты врешь! Где вторая половина подарка БагДэАна! Я никогда не поверю, что ты отдала их просто так!
- Оставь её. Она не лжет, - раздался хриплый голос.
Татьяна с ужасом посмотрела на пришедшего в себя Тсалита.
- Ты судишь всех по себе, кло-кло своего народа, - откровенно усмехнулся сатианет, не спуская глаз с Карреля. - Тебе и в голову не приходит, что она - другая.
Проангел выдохнул сквозь сжатые зубы. Осторожно отпустил Татьяну и едва кивнул своему соотечественнику. Тот поднял руку с зажатым в ней предметом, отдаленно напоминающим тупой нож с загнутой вниз рукоятью. Остриё прибора слабо светилось, словно раскалившийся, но уже остывающий металл. Здоровая рука сатианета неожиданно дёрнулась, пальцы стали совершать беспорядочные движения, их словно кривило судорогой, то скрючивая, то выворачивая в совершенно не присущую суставам сторону. Послышался лёгкий хруст. Упрямо сцепив тяжелые челюсти, Тсалит не произносил ни звука, хотя Татьяна видела, как побледнели участки кожи между панцирными пластинами на его лице и шее.
Татьяна ни на минуту не забывала о введенном нейродоте, именно поэтому задержалась в Лаборатории. Используя контейнер, как прикрытие от находящегося ниже уровня стола декапода, сунула руку в сканирующую сферу лабораторного комплекса, который мгновенным уколом в ладонь получил её кровь для анализа. Э, обработав данные, передал информацию, из которой следовало, что даже если декапод-донор погибнет, яд в крови реципиента останется, и может быть случайно активирован другим декаподом, имеющим схожее с первым ментальное поле. Такие совпадения были чрезвычайно редки, но, всё же, случались. Ни носить в себе бомбу замедленного действия, ни терпеть поведение пришельцев Татьяна не собиралась, и план уже начал прорисовываться. Однако вид белых от боли полосок кожи между кусками панциря сатианета нарушил правильное течение мыслей. Не могла Татьяна просто стоять и смотреть, как на её глазах невидимый луч странного прибора заставляет мышцы Тсалита собственными усилиями ломать его же кости. Она бросилась к держащему прибор, рассчитывая толкнуть его руку в сторону. Но события пошли совсем не так, как она предполагала. Каррель, не успевший задержать её, сделал подсечку крылом. Татьяна споткнулась и всем телом упала на второго проангела, развернув его в сторону Карреля - невидимый луч прибора прошелся по его груди наискось, заставив закричать от боли. Декапод, всё это время стоявший в дверях, видимо решил, что пора действовать. Татьяна ощутила постороннее вмешательство так, словно её окатило кипятком из ведра. Уходя в темноту, наполненную непередаваемой, острой болью, она успела отдать Э последний ментальный приказ…
Искривляющаяся поверхность казалась чёрной и атласной. Татьяна не желала её коснуться, но отчего-то точно знала, что на ощупь та прохладная и гладкая, подобная универсуму МОД. Если эта громада и была чьим-то универсумом, то Татьяна Викторовна не могла представить себе величину корабля, им управляемого. Она миновала завихрения, не задевая их, хотя чёрные протуберанцы, сквозь которые она пролетала, пытались зацепить. Движение было молниеносным, но странно успокаивающим, словно огромный зверь нёс её на своей спине. Мир сошёлся в одной точке, и этой точкой было движение. Татьяна более не ощущала боли, тяжести грудной клетки, неспособной совершить вдох, да и не нуждалась в воздухе для дыхания, не контролировала собственный поток сознания, который, кажется, начал растворяться в чёрных бутонах окружающего пространства. Так продолжалось долго. И время потеряло значение, а пространство перестало быть. Собственное "Я" тоже стало точкой, спроецированной на чёрное нечто - и только усилия по удержанию в фокусе этой проекции не позволяли Татьяне окончательно потерять себя.
Как вдруг чей-то взгляд привлёк внимание, она словно споткнулась на бегу и замедлила шаг, не используя никаких усилий ни для ходьбы, ни для торможения.
- В этот сектор вам рано, Лу-Танни, - насмешливо сказал знакомый низкий баритон.
Глаза цвета кристалина заглянули внутрь той грифельной точки, в которую она превратилась.
- Отчаяние вам к лицу, но чтобы ощутить его, надо ожить. Оживайте, Страж порога сектора Див, оживайте.
И пятнистый мучитель со страшной силой ударил её ладонями в грудь. Ещё раз и ещё.
Чёрные лохмотья завертелись вокруг с ужасающей быстротой, вытаскивая из Татьяны обнажённые вспыхивающие нервы. Гигантская темнота - то ли корабль, то ли вселенная, с сожалением чмокнув, вытолкнула её обратно: в мир острого света и ярчайшей боли, в мир тяжести собственного, с трудом поддающегося контролю испуганного сознания, тела. Всё плыло вокруг. Взгляд сфокусировался не сразу - над Татьяной Викторовной нависало что-то большое, тёмное, шевелящееся. И звуки дружно сымитировали морской шум, слившись в однообразный гул, в котором она никак не могла различить слов.
Шёпот наполнил сознание. В знакомом и не знакомом одновременно беззвучном голосе слышалось волнение и сопереживание, испуг и уже затухающая ярость: "Откройте глаза, Лу-Танни, придите в себя! Не оставляйте… меня!". И сияние ажурного кристалинового яйца ударило по глазам, заставляя Татьяну с трудом, словно огромные шестеренки, повернуть и заставить сознание двигаться, как и прежде.
Во рту было кисло и сухо, горло казалось ободранным изнутри, каждый вдох вливался огненным глотком и расходился по лёгким, причиняя боль. Татьяна с удивлением поднесла руки к глазам - мелкий тремор тряс пальцы так, что она не могла сложить их даже щепотью. По комнате плавали странные серые хлопья, шумела усиленная вентиляция, втягивая вместе с ними мерзкий запах гари и палёной плоти. Чьи-то руки крепко держали Татьяну за плечи, причиняя боль. Глаза, наконец, обрели способность видеть, а уши - слышать. Тсалит удерживал её в сидячем положении и монотонно задавал один и то же вопрос. И, кажется, давно уже задавал:
- Как вы, Лу-Танни? Ответьте мне, прошу…
- Броне… носсер, - запнувшись, произнесла она. - Где они? Где эти… архаровцы?
Откуда вылезло это "доисторическое" слово? Но ответом в сознании вдруг зазвучал переливчатый, звонкий смех. И с удивлением, переходящим в восторг, Татьяна Викторовна поняла, что смеется Управляющий Разум станции.
Сатианет что-то пробормотал на своем языке и неопределенно повел рукой вокруг.
- Вот…
Она огляделась, окончательно приходя в себя. Серые хлопья и разводы на полу - всё, что осталось от тех, кто посмел прийти в Лазарет с дурными намерениями. На мгновение ей стало страшно, и смех в сознании тотчас стих, словно Э был удивлен и насторожен реакцией. Медленно, словно протягивая руку к рычащей собаке, Татьяна послала ответную мысль, напоминая о доверии, которое возникло между ними, и прося Управляющий Разум дать ей время осознать. Уничтожение сверхмощной технологией горстки склонных к садизму негодяев не укладывалось в её представления о морали и нравственности. Татьяна просто не знала, как к этому относиться. Возможно ли, что последний отданный перед состоянием клинической смерти приказ: "Энергетический удар!", был истолкован Э двояко? Ведь отдавая его, она имела в виду своё, остановленное нейродотом сердце, запустить которое могло только воздействие энергетического потока, подобное действию кардиостимулятора. Конечно, она рисковала. Но жизнь в Лазарете приучила к тому, что оправданный риск приносит больше пользы, чем расчетливая осторожность.
Тсалит легонько потряс её, словно проверял, не упадет ли? Отпустил, поднялся на ноги, скрылся за дверями. Снаружи послышалось какое-то щелканье, стук и сатианет вновь показался на пороге. Глаза его победно горели.
- Управляющий Разум придавил последнего из напавших транспортировочной тележкой. Но не подходите к нему. Помните о нейродоте!
- Я помню, - пробормотала Татьяна и сделала попытку подняться. - Теперь я запомню на всю жизнь, как охотятся декаподы!
Тсалит одной рукой легко вздернул её на ноги. Страшная пытка, которой подверг его проангел, казалось, не причинила сатианету никакого вреда.
- Вы сами впустили их, Лу-Танни, - сказал он, внимательно глядя на неё. - Непростительная легкомысленность!
- Они просили о помощи! - возразила Татьяна Викторовна.
- Советую задуматься на будущее, как обезопасить себя от подобных ситуаций, - заметил сатианет и вдруг заторопился. - Мне пора, доктор! По моим подсчетам совсем скоро здесь будут патрульные М-63, вызванные Управляющим Разумом. У меня нет желания встречаться с представителями Ассоциации! И я снова должен вам свою жизнь!
Татьяна болезненно поморщилась.
- Вы мне ничего не должны. Что за прибор они использовали на вас?
Тсалит огляделся, поднял с пола совершенно целый прибор, покрутил перед глазами.
- Это транкастер, Лу-Танни, оружие, запрещенное Ассоциацией к применению. Пожалуй, я оставлю его тут, на радость патрульным. Они всё равно узнают от вас, что я был вашим пациентом, а проблемы с Ассоциацией мне ни к чему. Пускай разбираются с прахом…
Броненоссер хмыкнул и отшвырнул транк подальше от Татьяны.
- Не вздумайте к нему прикасаться! - обернувшись на пороге, приказал он.
- Тсалит! - воскликнула Татьяна, невольно протянув к нему руки.
На мгновение ей показалось, что он шагнет с порога комнаты прямо в неизбежность - в полное ярости и боли настоящее, сотворенное войной, что кипела в крови каждого сатианета. И стало так жаль его - своеобразного, умного, противоречивого, немолодого воина, которому, как оказалось, кроме чувства долга и ненависти было известно и сострадание.
- Мне жаль, что вы не можете быть моим другом, - устыдившись своего порыва, тихо произнесла Татьяна Викторовна.
Он не шевельнулся. Не повел головой, не передернул насмешливо плечами. Посмотрел горящими глазами, в которых плескалась решимость. Страшная решимость фанатика.
- У идущих на смерть не может быть друзей, доктор! - ответил спокойно и быстро вышел в коридор. И уже оттуда донеслось, затихая: - Мне тоже…
Татьяна без сил опустилась на пол. В груди болело так, что было трудно дышать. Скрюченными пальцами она рванула застежки ворота и чуть не оцарапалась - ткань с левой стороны комбинезона оплавилась под воздействием энергетического удара, превратившись в жёсткий негнущийся кусок. Вдалеке послышался лай. К ней спешили любимые и родные существа, но одиночество огромного чёрного мира, в котором ей довелось побывать, не отпускало. Татьяна легла на бок, подтянула колени к животу и обняла извечным жестом, принимая позу эмбриона. Доводилось ей писать в заключениях и историях болезни: "Клиническая смерть наступила во столько-то часов, столько-то минут в результате…", и вот, история чуть было снова не заполнила её карту размашистым почерком.