* * *
Это была удача. Определенно удача. Локки перевернул солдата на спину и забрал из его окоченевших рук винтовку.
– И что теперь? – спросил его Нед.
– Найдем Бардмана и закончим то, что начали. – Локки отстегнул от пояса солдата нож и протянул другу. – Вот возьми. Думаю, сейчас пригодится все.
– А, может, ну его к черту, этого Бардмана? – Нед взвесил свое оружие, отметил хорошую балансировку. В армии сержант научил его так хорошо метать ножи, что теперь Нед даже не знал, что ему нравится больше: хороший, сбалансированный нож или дешевый пистолет, который шумит и вечно дает осечки.
– Ты ничего не понимаешь! – крикнул ему Локки. – Я понятия не имею, что здесь происходит, но знаю одно, если сейчас не убить Бардмана, то после сделать это будет уже сложно! К тому же во всем этом безумии нужна цель! Помнишь, как говорил нам сержант: когда есть цель вас чертовски сложно убить. Без цели, вы слабее плюшевого медведя, брошенного на проезжую часть!
– О, да! – расплылся в улыбке Нед. – А потом мы убили сержанта, когда подвернулся удобный момент!
– Считай, что и здесь то же самое. Найдем Бардмана и свернем ему шею, а там уже будем разбираться, что делать дальше!
Пригибаясь и не обращая внимания на царивший вокруг них хаос, Локки и Нед крались вдоль искореженных конструкций, туда где, в последний раз видели Бардмана. "Интересно, – думал Нед, – как долго телохранители будут верны своему обедневшему в одно мгновение хозяину? Вот уж верно говорят, что никаких денег с собой в могилу не забрать. Так что Бардман, считай, сделал им одолжение, провернув год назад аферу, разорив их. И эта сучка Ролла…". – Нед вспомнил жену Локки. Если у него будет возможность, то он обязательно перережет ей горло. Не хочет, но перережет, иначе она перережет горло ему, рассказав Локки, спасая свою жизнь, о том, что Нед предал своего друга. А любовь… Любовь она странная штука. Сильная. Уж точно сильнее дружбы. Нед посмотрел на широкую спину Локки. Может быть, он и сумеет одолеть своего друга, но что будет после? Он останется один. В этом хаосе и безумии. Нет. Без Локки нельзя. Он обязательно что-нибудь придумает. Вытащит из этой ямы. Всегда вытаскивал. По крайней мере, до тех пор, пока не появился Бардман. Нед должен был предвидеть это. Но Ролла обманула всех. Отвлекла Неда, подложив под него свое тело, сделала его зависимым. А Локки… Нет, любовь все-таки странная вещь. Целые страны уходили в небытие, из-за этого чувства! Смерть и любовь. Нед улыбнулся и воткнул нож в спину какого-то подростка пробегавшего мимо них. Он не желал его смерти. Нет. Просто хотел убедиться, что все еще не разучился убивать. Оказалось, не разучился. Он снова представил Роллу. Страсть и смерть. Пот и кровь. И это не безумие. Нет. Когда мир вокруг тебя обезумел, то нужно стать частью этого безумия, иначе не выжить. "Так, кажется, говорил сержант… – Нед нахмурился. – Говорил, пока Локки не пристрелил его… Но война есть война. Либо ты, либо тебя. И это тоже, кажется, говорил сержант".
* * *
– У тебя есть девушка? – спросила Арабу.
– Девушка?! – Корби шмыгнул сломанным носом. – Ты спрашиваешь меня про девушку, когда вокруг черт знает что происходит?
– Почему бы и нет? – Арабу запрокинула голову, наблюдая, как гаснет освещение. – Любое безумие когда-нибудь заканчивается, и мы остаемся один на один с тем, что из него вынесли.
– Боюсь, из этого будет сложно вынести что-то кроме шрамов и дурных снов.
– Все зависит от нас, Корби. Это, как вера. Можно либо доверять Богу, либо доверять тем, кто говорит, что Бога нет. И ты будешь по любому прав, если, конечно, не станешь метаться между двух мнений, не имея своего. Нужно определиться и твердо знать, чего ты хочешь. Знать и идти к этому.
– Боюсь, здесь особенно идти некуда. Вокруг лишь хаос и безумие.
– И ты готов стать частью этого?
– Не знаю.
– Ну, так определись.
– Зачем? – в голубых глазах Корби заблестела безнадежность. – Зачем определяться, если завтра мы можем стать мертвецами?!
– А если нет? Что если нам удастся пройти через это? Что тогда у тебя останется кроме той безнадежности, которая сейчас подчиняет тебя? Разве ты хотел жить с этим?
– Я просто хочу вернуть свою жизнь.
– Ну, так и борись за это. Умереть ведь никогда не поздно, верно? – Арабу замолчала, вжимаясь в искореженное железо. Солдаты прошли где-то совсем рядом. Высоко вверху что-то щелкнуло, и освещение стало еще более тусклым. Начиналась ночь. Первая искусственная ночь, но отнюдь не последняя. – Мы выберемся, – прошептала Арабу. – Переживем это безумие и хаос. Обязательно переживем.
Часть вторая
Глава первая
Караван роботов медленно продвигается по внешней поверхности гигантского корабля. Вокруг вакуум и радиация звезд. На тебе одет сверхпрочный скафандр. Специальное стекло защищает твои глаза от ожога. Группа роботов-охранников, вооруженная пневмовинтовками, идет рядом. Они не сомневаются. Не жалуются. Не устают. Они охраняют караван и умрут, если на то будет необходимость. Если на вас, не дай бог, нападут кочевники или бандиты. Но этого не произойдет. Ведь ты хороший погонщик. Ты знаешь все тайные тропы, знаешь где нужно опасаться нападения, а где отдыхать. Помнишь своего деда? Да именно с ним ты еще ребенком проделал этот путь. Конечно, за долгие годы все тропы уже изменились, но ты ведь был здесь с самого начала. Почти с начала. Твоя генетическая память сохранила все, что ты не смог запомнить в силу своего рождения. Вон там, восточнее, твой дед впервые провел караван. У него были старые роботы и никакой охраны. Только он и товар. Но все это было после того, как началось Великое Переселение. Огонь погас. Выстрелы стихли… Видишь? Твой дед стоит на опушке леса и смотрит на могильные холмики, оставшиеся от его родного города. "Нужно идти, Хасан", – говорит ему друг. Если покопаться в воспоминаниях, то можно даже узнать его имя. Блейз. И еще… Рендер, Кармин, Сэнди… И, конечно же, Эйлин. Женщина удивительной красоты, как сам космос. Темный и непостижимый. Как много воспоминаний твоего деда связано с ней! Особенно в первые годы жизни после Великого Переселения. Нет. Эйлин нет в воспоминаниях Хасана в те годы. Только чувства, но чувства эти настолько сильные, что ты почти физически ощущаешь их, когда приходят эти воспоминания. "Феномен реинкарнации". Так, кажется, называли это врачи. Но все это было когда-то давно. Словно во сне. Ты видишь картинки, но они чужие. Реки, моря, пустыни, водопады, джунгли, бескрайние города, небоскребы… Все это напоминает тебе сон. Может быть, это и были сны твоего деда и всех тех, кто был до него? Ведь жизнь, она совершенно иная. Темная, мрачная, наполненная бесконечным движением. Видишь? Над головой пролетает ремонтный корабль. Когда-нибудь ваши ученые сумеют разобраться, как управлять ими, и вам представится возможность посетить одну из планет, мимо которых вы иногда пролетаете, хотя проку от этого будет не больше, чем от вьючного животного из твоей памяти, для твоего нынешнего каравана. Здесь нет жизни. Нигде нет. Лишь внутри гигантского корабля, изучить который, кажется невозможным. Он всегда будет оставаться загадкой. Может быть, ученые когда-нибудь и смогут научиться управлять ремонтными кораблями, и тогда твои навыки погонщика уже не смогут обеспечить тебе безбедную жизнь, но что-то тебе подсказывает, что этот день наступит не скоро, а если и наступит, то повторится история с лифтами – слишком дорого, слишком неэкономично. Да еще все эти таможенные налоги. Нет. Куда проще найти хорошего погонщика и переправить караван через внешние пределы… И снова память, хотя об этом и так говорят в каждом баре. Однажды твой отец провел караван на другую сторону корабля. Это путешествие отняло жизнь старого Блейза и принесло твоей семье вечную славу. И теперь каждый торговец готов заплатить тебе двойную плату, зная, что если караван ведут члены твоей семьи, то с ним ничего не случится. Хотя все не так просто. Видишь, как у твоего деда кончается кислород? Слышишь, как громко бьется его сердце? У каждого погонщика есть свои суеверия и приметы. У каждого есть свои страхи. Сколько новичков погибло, заблудившись на этих бескрайних просторах? Тысячи! Главное не экономить на кислородных баллонах и роботах-носильщиках. Торговцы никогда не подумают об этом. Для них важен лишь товар, а не жизнь погонщика. Как бледнолицые девочки в барах. Они завидуют твоему загару, но по сути даже не представляют, откуда он. Да. Погонщика всегда легко опознать по загару, впрочем, как и внешнего грабителя. Эти падальщики целыми сутками бродят по внешним пределам в поисках заблудившегося каравана, погонщик которого погиб, истратив все запасы кислорода, хотя иногда не брезгуют и разбоем. "Ты ведь хорошо знаешь дороги. Почему бы тебе не стать погонщиком?" – спросил ты как-то одного из них. "А почему тебе не стать падальщиком?" – спросил он. На том вы и расстались.
* * *
Бары Шайеха всегда казались тебе слишком шумными. Ты сдал товар жирному торговцу, продал роботов, потому что выгоднее было их продавать, чем тащить обратно, и позвонил Аните. Ей было почти сорок, против твоих двадцати семи, но она так сильно напоминала тебе Эйлин, что ты ничего не мог поделать со своими чувствами.
– Как твой муж? – спросил ты.
– Умер три дня назад, – сказала она.
– Хорошо, – признался ты, и только потом вы завели разговор о ее караване. Ты приврал, что по дороге дважды пришлось отбиваться от падальщиков, и она сначала спросила о том цел ли товар, а потом, так между делом, цел ли ты. Ты сказал: "Все в порядке". Дважды сказал. Сначала за товар, потом за себя.
– На похороны приедешь? – спросила Анита.
– А когда они?
– Через три дня, – сказала она.
– Не успею, – соврал ты, не желая смотреть, как Великий Восьмилапый Робот утащит ее мужа в небытие.
– Я все равно буду ждать, – сказала Анита. Ты послал ей воздушный поцелуй и пошел в один из ненавистных баров, где обещали шокирующее зрелище для самых стойких. Самыми стойкими здесь называли тех, кто после двенадцати все еще держался на ногах и не спал под столом.
– Ты погонщик? – спросил тебя жирный торговец, подсаживаясь за твой столик. Вообще все торговцы были жирными. Ты вспомнил мужа Аниты и довольно кивнул. Абсолютно все.
– Нет. Я не погонщик, – сказал ты.
– Да брось! – привязался толстяк. – Такой загар либо у погонщиков, либо у падальщиков! – Вы познакомились. – Тот самый Калиф, что ибн Хасан?! – прокричал торговец. Помрачнел и сказал, что твои услуги ему не по карману. – А может, посоветуешь, кого-нибудь? – толстяк заискивающе вглядывался тебе в глаза. Ты сказал, что не знаешь никого, что сам ты из Новой Медины и вообще ты завтра уезжаешь, потому что у твоей любовницы умер муж, и ты ждешь не дождешься, когда Великий Восьминогий… Да ну его к черту, что за название?! Короче когда робот-могильщик утащит его в бездну. – Ах ты, хитрец! – погрозил тебе торговец и отсеялся. Тогда-то ты и познакомился с Финерти. Невысокий, худой, со стрижкой похожей на старый растрепанный веник.
– Я слышал кто ты, – сказал он.
– И что с того? – сказал ты.
– Посоветуй меня торговцу. Скажи, что я хороший погонщик.
– Не могу.
– Я знал твоего отца.
– Ложь.
– Это еще почему? – опешил Финерти. Ты рассказал ему про свою генетическую память. – Значит, ты и про Великое Переселение помнишь? – спросил он.
– Помню.
– Расскажи.
– Не хочу.
– Я заплачу, – Финерти высыпал на стол пару монет.
– Если я расскажу, ты оставишь меня в покое? – спросил ты.
– Клянусь! – он ударил себя кулаком в грудь.
– Тогда забери свои деньги и слушай.
* * *
Ты оплатил в кассе обратную поездку и добрался в Новую Медину, пользуясь сетью лифтов, меньше чем за день. Ассах встретил тебя и сказал, что похороны мужа Аниты не удались. Оказалось, он был настолько толстым, что робот-могильщик сломался, пока пытался утащить его.
– Анита плакала? – спросил ты.
– Все, как положено, – сказал Ассах.
– Хорошо, – сказал ты и отправился к вдове утешить ее боль. Она плакала и танцевала, виляя перед твоим лицом плоским животом и не было на ней ничего, кроме прозрачных шаровар. – Все будет хорошо, – говорил ты ей, и она кивала. Плакала, кивала и продолжала танцевать. Ты смотрел на нее и сравнивал с Эйлин. Да. Нравы, безусловно, сменились, но красота осталась прежней.
– Уже уходишь? – спросила Анита, когда время подошло к полуночи. Ты сказал, что нужно еще встретиться с друзьями и договориться о снаряжении нового каравана.
– Ты можешь больше не водить караваны, – сказала тебе Анита и пообещала, что, как только закончится время траура, она выйдет за тебя замуж. – Хочу стать твоей первой женой. – сказала она.
– Оплачь сначала своего мужа, – посоветовал ей ты.
– Оплачу, – пообещала она. Ты вышел из ее покоев и воспользовался лифтом, благо билет еще остался от последней поездки, чтобы вернуться домой. Кровать, на которой когда-то твой дед сделал твоего отца, а твой отец сделал тебя, скрипнула под тяжестью твоего тела. "Даже не верится, что теперь у нас есть своя квартира!" – пришел из памяти голос Эйлин. Они лежали с Хасаном здесь, и кровать еще была совсем новой. "Почитай мне стихи", – попросила Эйлин. Хасан смотрел на нее, а ты вспоминал космос. Но потом видение сменилось. Ты хотел, чтобы оно осталось, но тени застлали Эйлин, и на ее месте появилась совершенно некрасивая женщина. Она улыбалась тебе и что-то пела чистым журчащим голосом. И птицы, да, кажется так они назывались, подпевали ей в густых ветвях старых деревьев. Здесь птиц не было. Утром ты рассказал об увиденном Ассаху. Он выслушал тебя и сказал, что ему не нравится.
– Ты ведь никогда даже не видел птиц! – сказал ему ты.
– Мне не нравится, что женщина была некрасивой, – сказал Ассах. – Если уж это твоя память, то не лучше ли вспоминать только красавиц?! – И тогда ты сказал ему, что любить нужно сердцем. Сказал, потому что когда ты видел ту женщину, то чувствовал, что твой родственник любил ее так же, как Хасан любил Эйлин. И это главное. И еще птицы… И вы пошли к местному художнику, чтобы он нарисовал их с твоих слов, и Ассах смог восхититься этой красотой.
* * *
Спустя три месяца ты взял в жены овдовевшую Аниту, а спустя еще месяц вы завершили этот брак в постели.
– Не боишься? – спросил Ассах, напомнив, что твоя жена уже похоронила двух предыдущих мужей.
– Она умная и красивая, – сказал ему ты.
– Я бы боялся, – сказал он. А ты сказал, что любовь невозможна без пляски со смертью. Позже, когда Анита была беременна, ты читал ей стихи на арабском, а она записывала их, обещая, что будет их читать родившемуся ребенку вместо колыбельной. Ты вспомнил Эйлин и подумал, что Анита в чем-то даже лучше твоей бабки, потому что та не знала арабский, а эта умела даже писать на нем. – В какую веру ты обратишь своего сына? – спросил тебя Ассах, когда вы заключили удачную торговую сделку в Финисте.
– Ни в какую, – сказал ему ты. – Глупо похваляться покровительством деревянных идолов и доверять им свою судьбу. – Ассах подумал об этом и согласился. Вы совершили еще несколько удачных сделок, а когда вернулись в Новую Медину, Ассах вынес из своего дома все идолы, и сказал, что отныне он принимает твою верю. Веру в ничто.
– А я буду верить вот в это, – сказала Анита, показывая тебе тетрадь с записанными стихами на арабском, которые ты читал ей каждую ночь. Это были те самые стихи, которые сочинял твой предок-поэт в далекой стране снов. Друзья Ассаха приходили к тебе и говорили, что тоже хотят обратиться в твою веру. Веру в ничто.
– А от меня, что требуется? – спрашивал ты.
– Благослови нас, как благословил Ассаха, – говорили они. Ты говорил, что никого не благословлял, а они умоляли и падали ниц, целуя твои ноги. Кто-то мечтал, что после обращения в новую веру, станет хорошим погонщиком, кто-то, что станет торговцем, кто-то – выйдет за муж за такую, как Анита и станет богачом, а кто-то даже надеялся стать пророком, как ты.
– Но я не пророк! – говорил им ты, а они кричали о скромности и благочестии, о великих подвигах, которые множились, как шлюхи в дешевых кварталах в трудные годы, и о твоем бессмертии. – Да это просто генетическая память, – пожимал ты плечами. – Феномен реинкарнации.
– Да-да! Реинкарнации! – кричали они и ксерокопировали тысячами рисунки птиц, которые создал с твоих слов художник для Ассаха, считая их богами или жителями священных садов, райских гущ и чего-то еще, хотя сути ты так и не мог понять. Такие вот дела.