* * *
Открываешь дверь и видишь на пороге погонщика Финерти. Того самого Финерти, с которым ты познакомился в Шайехе, когда-то давно. Он улыбается тебе и показывает сборник стихов на арабском, который выпустила за свой счет твоя жена. И называет их Священными Заповедями, которые ты дал последователям своей веры.
– Это просто стихи, – говоришь ты.
– Нас уже больше тысячи, – говорит он.
– Кого это вас? – спрашиваешь ты.
– Верующих в ничто, – гордо заявляет Финерти, и добавляет, что это только в Шайехе. – Мы следуем всем заповедям, – говорит он и снова показывает сборник стихов твоего предка-поэта.
– Каким еще заповедям? – сонно зеваешь ты.
– Любить друг друга. Заботиться о женах. Покланяться красоте. Искоренять кровную месть. Не давать денег в долг под проценты. Не прелюбодействовать. Не спать с чужими женами… – он еще что-то говорит, но ты уже идешь спать.
Утро. Выходишь и видишь на пороге Финерти. Он все еще ждет тебя. Он все еще готов обожествлять тебя.
– Не отворачивайся от нас! – говорит он. – Я знаю, что все, что ты рассказывал мне – правда.
– Что я рассказывал? – спрашиваешь ты.
– О предках, которые жили в райских садах. О божественных созданиях…
– Да это просто генетическая память, – снова пытаешься объяснять ты.
– Значит, все это правда! – кричит Финерти и бежит поделиться полученным откровением со своими друзьями.
Городской совет вызывает тебя и обвиняет в богохульстве и общественных возмущениях. Они хотят выслать тебя из Новой Медины, но родственник Аниты вступается за тебя, а вернее за твою жену и из города высылают только твоих последователей.
– Ассаха оставьте! – говоришь ты. – Он мой деловой партнер и хороший погонщик.
– Ну, если погонщик… – говорит совет и уходит на совещание.
Возвращаешься домой и пытаешься жить нормальной жизнью. Той самой жизнью, который ты жил всегда. Приходит родственник жены, который спас тебя от изгнания, и говорит, что верит в твое учение.
– В какое еще учение? – спрашиваешь ты, а он извлекает из потайного кармана маленькую книжонку стихов твоего предка-поэта переведенную на местный язык и говорит, что прочитал ее всю от начала и до конца. Говорит, что выучил их все.
– Их вообще-то нужно читать на арабском, – говоришь ему ты. – Иначе они теряют свой мелодичный смысл.
– Смысл! – говорит родственник и обещает передать эту мудрость последователям и начать учить арабский.
* * *
Стоишь в наглухо закрытом помещении и читаешь стихи на арабском. Не хотел читать, но Анита сказала, что если ты любишь ее, то не сможешь отказать ей в этой просьбе. Собравшихся людей так много, что ты потеешь, чувствуешь нехватку кислорода, но продолжаешь читать. Ты не знаешь, но оказывается, что твой голос записывают и передают из рук в руки, как еще одно священное послание переданное божественными передками через твои уста. Вот так вот. И последователей становится все больше и больше. Кто-то спрашивает тебя:
– Можно ли читать и слушать твои проповеди, продолжая поклоняться идолам?
– Можно, – говоришь ты, желая быстрее добраться домой, а спустя месяц, узнаешь, что сказал, оказывается совершенно другое. – Нужно положить этому конец, – говоришь ты родственнику жены, собираешь собрание и сообщаешь, что отныне не один из них не смеет искажать твои слова, иначе его покарает память твоих предков. Ты говоришь это, потому что только так, по-твоему, можно принудить их к правде. В итоге появляются сотни сказителей, которые клянутся, что их истории о тебе именно та правда, которая передана им твоими предками и благословлена тобой. – Нужно подумать, – говоришь ты Аните и арендуешь уединенную квартиру, вдали от города. Живешь там, наслаждаясь тишиной и покоем, а когда возвращаешься, узнаешь, что оказывается, последние пол года ты провел в медитации и концентрации, получая благословление божественных предков. И последователей твоего "Неучения" становится еще на пару тысяч больше. А потом друг за другом умирают Анита и ее родственник, и тебя, наконец-то, высылают из Новой Медины. И ты один на один со своим "Неучением" и его последователями. Вот такие дела.
Глава вторая
Я воздвигну им пророка из среды братьев их, такого, как ты и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему. А кто не послушает слов Моих, которые Пророк тот будет говорить Моим именем, с того Я взыщу; Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка придайте смерти. И если скажешь в сердце твоем: "Как же мы узнаем слово, которое не Господь говорил?". Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, – не бойся его.
Библия. Второзаконие 18:18-22
* * *
Верно говорят: от любви до ненависти один шаг. Жители Таитара, в который ты переселился из Новой Медины, поднимают восстание и желают убить тебя.
– Почему они ненавидят меня?! – кричишь ты своему другу.
– Потому что ты пророк! – кричит Ассах, прикрывая тебя своим телом. Караван уже ждет. Вы покидаете Таитар и отправляетесь по внешним пределам в Аксур. Вокруг лишь вакуум и вселенская тьма. Внешние пушки испепеляют метеоритный дождь. Нужно укрыться, но времени нет. Жители Таитара выслали погоню, и вам приходится продвигаться вперед на свой страх и риск. Осколки метеоритов падают совсем рядом. Твоя генетическая память подсказывает, что восточнее есть небольшое укрытие, которое ученые использовали во времена твоего отца, чтобы изучить защитные пушки и попытаться получить над ними контроль. Но в итоге затея провалилась, а лаборатории осталась.
– Мы можем укрыться там, – говоришь ты по внутренней связи Ассаху.
– Слишком опасно, – говорит он. – Преследователи могут прослушивать наши переговоры. – Осколок метеорита падает рядом с ним. Не большой. Он не может причинить вред обшивке, но никто ведь не планировал, что здесь будут ходить караваны!
– Здесь тоже опасно! – говоришь ты Ассаху. Еще один осколок пролетает над твоей головой, ударяет вьючного робота и тот падает. Его железная конечность бьет тебя в грудь, и ты летишь куда-то, наблюдая, как перед глазами мелькают звезды. И темнота. Нет. Не темнота. Просто это темно вокруг. Память предков находит тебя и рассказывает о забытых сражениях. Ты слышишь призывы к мести. Слышишь древние заповеди. "Дозволено тем, против кого сражаются сражаться, потому что с ними поступили несправедливо…". Да. Именно так говорили твои предки. Именно в это верили они. Именно за это сражались. И ты повторяешь то, что слышишь. Слово в слово, как стихи поэта, которые записывала твоя жена. Не хочешь, но повторяешь. И теперь Ассах записывает все, что слышит из твоих уст. Записывает, чтобы позже рассказать об этом всем последователям.
* * *
– Мы создадим новое государство, – говорит Займа, когда ты приводишь свой караван в Аксур.
– Кто она такая? – спрашиваешь ты Ассаха.
– Юрист, – говорит он. – Та, которая сможет написать новую конституцию для нашей страны.
– Нет никакой страны! – говоришь ты.
– Ты ошибаешься. – Ассах выводит тебя на главную площадь Аксура, где тебя приветствует все жители города. – Шайех тоже скоро присоединится к нам, – сообщает Ассах. – Финерти на верном пути, как и все другие сподвижники.
– Мой муж был рьяным последователем, – говорит Займа. – Думаю, он был бы счастлив, если ты взял меня в жены.
– Так сразу?! – спрашиваешь ты.
– А почему бы и нет? – Займа показывает тебе кипу бумаг. – К тому же, так нам будет намного проще работать над конституцией. – И ты не возражаешь. Хочешь возразить, но не делаешь этого, потому что каждое слово, сказанное тобой, записывается, вносится в протокол, приукрашивается тайным смыслом и подается народу, как непререкаемая мудрость. А через пол года, когда конституция почти закончена, Ассах знакомит тебя со свей дочерью Аишей и говорит, что будет счастлив, если ты возьмешь ее в жены.
– Я уже женат на Займе, – говоришь ему ты.
– Ничего страшного, – говорит он. – Я поговорил с ней, и она сказала, что можно будет внести в конституцию закон о многоженстве, тем более что она не против, ей даже будет лучше, если у нее появится подруга. – Вот такие дела. Да. Особенно когда дружбы между Займой и Аишей не получается и тебе приходится в угоду молодой дочери друга взять в жены Хафсу, дабы девушкам не было скучно. А еще потом появляется Салама, овдовевшая после нападения на последователей "Неучения", которой ты из жалости предлагаешь стать своей женой. И дочь правителя Финиста, которую он послал тебе в знак своей преданности… В общем иногда ты вспоминаешь своих предков и думаешь, как же меняются времена и нравы!
– Конституция принята единогласно! – говорит тебе Ассах.
– У каждой конституции должна быть страна, – говоришь ты, и (типун тебе на язык!) последователи "Неучения" начинают собирать армию, для похода на Новую Медину. – И уже, конечно, ничего не изменить? – спрашиваешь ты и сам же отвечаешь. – Конечно же, нет. – Все уже началось намного раньше. Тебе остается либо попытаться спасти людей, одержав победу, положив на ее алтарь, как можно меньше жизней, либо послать все к черту и ждать, наслаждаясь компанией своих жен, чем все закончится.
– Займа не любит тебя! – кричит Хафса, вбегая в твои покои.
– Мы должны вкладывать деньги в торговлю, – говорит Аиша.
– В новой конституции еще много недоработанных статей, – сообщает Займа.
– У меня в детстве была большая электронная кукла, – рассказывает Салама… Спасаясь от побочных эффектов многоженства, ты скрываешься в квартире своего сводного брата Малика.
– Зачем нужно столько жен, если ни одна из них не приносит счастья? – спрашивает тебя его жена. И говорит, что она у Малика одна, но он счастлив.
– Это правда? – спрашиваешь ты сводного брата.
– Правда, – говорит он и так смотрит на Джахшу, что ты не сомневаешься в его словах. Сразу вспоминается Хасан и Эйлин. Смотришь на влюбленную пару и рассказываешь о своих предках.
– А потом он читал ей стихи, – говоришь ты, но не читаешь их, потому что они уже давно перестали быть стихами, а именовались учениками "Неучения" откровениями.
– Тебе тоже нужна такая женщина, как Эйлин, – говорит Джахша. Ты рассказываешь про Аниту. – Но ведь она умерла, – говорит Джахша.
– Умерла, – соглашаешься ты. – Но любить, я буду только ее.
– Мертвецов не любят, а помнят. Любят только живых, – говорит Джахша и так нежно и проникновенно смотрит на тебя, что ты сразу влюбляешься в нее.
– Я поговорю со своим супругом, – говорит она, спустя пару месяцев. – Уверена, он все поймет.
– Я мог бы и сам это сделать, – пытаешься возражать ты.
– Не мог бы, – она снова награждает тебя своим нежным, проникновенным взглядом и говорит, чтобы ты ждал ее в баре "Оазис". И память предков показывает тебе, как ты скачешь на породистом скакуне, украв свою невесту. И стрелы свистят где-то рядом. И шея немеет, словно предчувствуя саблю, которая отсечет голову, если твой жеребец не будет достаточно быстр, чтобы унести вас прочь. Открываешь глаза и смотришь, как смуглая девушка извивается на сцене "Оазиса", изображая змею. Ее тело в прозрачных шароварах поднимается по хромированному шесту. Публика свистит. Люминесцирующие напитки льются рекой. Звенят монеты. Обращаешься к генетической памяти и видишь, как в стране снов за подобный проступок забивали камнями. Хотя позже, в той же стране, люди совершали вещи и куда более постыдные и даже богатели на этом. Девушка-змея уходит со сцены. Джахша возвращается. Сидишь за столом и видишь, как следом за ней идет ее муж.
– Я хочу благословить тебя, брат, – говорит он. И так у тебя появляется еще одна жена.
* * *
Восстание в Шайехе вспыхивает спонтанно, и Финерти приходится возглавить его, не дожидаясь тебя. Уличные бои длятся не долго, и победа достигается малой кровью.
– Что делать с пленными? – спрашивает тебя Финерти, установив видеосвязь с Аксуром. Он рассказывает о том, что большинство из них не хотели воевать с последователями "Неучения" и сложили оружие сразу, как только удалось пленить власть. – Они готовы обратиться в нашу веру и стать последователями, – закончил Финерти.
– Тогда отпусти их, – сказал ты и велел похоронить мертвецов с почестями, позволив роботам-могильщикам забрать их в страну забвения.
– Есть кое-что, – осторожно сказал Финерти. – Ваш родственник, тот, который всегда помогал вам… Он не пожелал подчиняться… Он вызвал меня на поединок… – Финерти замолчал и опустил голову.
– Он умер в честном бою? – спросил ты. Финерти кивнул.
А в это самое время в Новой Медине генерал Исмаил собирал коалицию, способную выступить против несуществующей армии последователей "Неучения", дабы свергнуть тебя с престола твоей случайной власти. Он связался с тобой и сообщил о своих намерениях.
– Я не ищу войны, – сказал ты ему.
– А я не откажусь от веры в идолов! – заявил он и публично сжег сборник арабских стихов, которые издала еще при жизни твоя первая жена. – Я лично прослежу, чтобы робот-могильщик не смог забрать твое тело и твоя душа никогда не обрела покой, – пообещал генерал. "Все это мне уже что-то напоминает", – подумал ты, обращаясь к памяти предков, и приготовился к бою, которого никогда не искал.
Глава третья
И снова генетическая память, но уже не Касима. Он стал ее частью. И пять веков спустя ты вспоминаешь его, как одного из своих далеких предков. Здесь, в непристойной крепости Аксур. Память рисует тебе историю гонений и преследований. Репрессий и жизни в подполье. Веры людей в заветы данные Касимом и их готовность пожертвовать ради этой веры своими жизнями. Но самое страшное, что память показывает тебе, как это было на самом деле. И знание этого страшнее самой лютой пытки. Потому что ты никому не можешь рассказать об этом. Не можешь лишить людей того последнего, что осталось у них – их веры. Но и смотреть, как они умирают понапрасну, тоже не можешь. Ты в ответе за них. Также как твои предки и предки твоих предков. И если вы не могли разубедить их, то, по крайней мере, вам удалось научить их скрывать свои убеждения и взгляды. Научить прятаться. По другому нельзя. Видишь кровавую битву? Это один из твоих предков поднял восстание. Смерть – вот что было результатом. Смерть и раскаянье предка за совершенный поступок. Ты даже видишь его сомнения. "А что если память врет? – спрашивает он себя. – Что если Касим был действительно великим лидером и пророком?". Нет. Ты знаешь – это было безумие. Боль совершенных предками ошибок свела его с ума и преподала урок всем, кто будет после него. Поэтому, ты не совершишь подобной ошибки. Благо следующий после той ошибки предок указал тебе верный путь. Объединил людей в новое движение и научил противостоять преследованиям. Сила на силу. Хитрость на хитрость. Террор на террор. Вот, что досталось тебе от предков. И память. Генетическая память, наделяющая тебе бессмертным опытом поколений. Знанием их побед и ошибок. Историей. Жизнью. И пользуясь этим, ты сплотил вокруг себя людей, за судьбу которых в ответе. Ты создал подпольные группы проповедников, которые собирали для тебя разведывательную информацию. Создал мобильные боевые группы, способные в любой момент выступить по твоему приказу. Ты избежал ареста, скрываясь несколько месяцев на внешних пределах. Ты выбрал себе неприступную крепость и, подослав шпионов захватил ее почти без боя. За ней последовали удаленные поселения, города. Вас называли сепаратистами. Называли те, кто разрывал образовавшуюся после Великого Переселения страну распрями и междоусобными войнами, желая получить власть усопшего правителя. Им не было дела до вас. Впервые за долгие годы или даже столетия. Воспользовавшись этим, ты отменил в своей маленькой непризнанной стране все законы, данные действующим правительством. Запретил пиры и праздники, внутреннее убранство домов и наряды – все, что делало людей более слабыми. Зачем нужно богатство, если его нельзя использовать? Зачем нужны слои общества, если они мешают людям сплотиться? И знаешь, это дерево дало плоды. Ты стал авторитарным лидером, вождем тех, кто устал от вечных гонений. Ты искупил ошибку своих предков, принеся верным им людям долгожданный покой. Оставалось лишь сохранить и преумножить созданное.