Наружные камеры показали шар чистого белого сияния, поглотивший хвост соседнего космолета. И когда тьма снова затопила пространство, стало видно, что взрыв начисто испарил левые маневровые двигатели боевого корабля. Неравномерная тяга швырнула судно прямиком на ведущий истребитель. Тот в свою очередь замешкался, попытался набрать высоту. Миронов не позволил. Направил челнок круто вниз и прибавил мощности. Гравитация и упирающаяся "лягушка" стали последней каплей, "китобой" начал медленно падать.
Но и маленький кораблик не выдержал напряжения. Трюм огласил скрежет и скрип, шипение уходящего в образовавшиеся щели воздуха – смертельный приговор для спящего в кабине пилота.
Солдат громко ахнул и кинулся догонять болтающийся в пространстве шлем. Поймал у потолка, нахлобучил и загерметизировал. Оглянулся на Геринга, который с выпученными глазами таращился в иллюминатор, но вспомнил о безвольно плавающем в тамбуре шлюза пленнике и подобрал оружие…
Раздался противный скрип. Потолок перекрестили рваные царапины, оставшийся воздух с хлопком рванулся в дыры, тем самым расширив пробоину. Из черноты верхнего трюма как демон-паук выполз Аватар. На секунду оцепенел, цепляясь за потолок когтями и анализируя ситуацию. А потом резко разогнулся, ухватил охранника за загривок. Подтащил к себе и сжал голову руками.
Динамики скафандров Игоря и Артура коротко вскрикнули, разразились отвратительным хрустом. Металл и хитин шлема смялись, по трюму как праздничное конфетти разлетелось облако красных шариков. Монстр отбросил труп и, нарочито лениво пырнув когтями безопасника, обернулся к законнику.
Тот опасности не видел, так как был поглощен зрелищем разразившейся в пустоте катастрофы. Истребители безмолвно столкнулись, начали сминаться и деформироваться, во все стороны хлынули обломки брони, какие-то искореженные механизмы и устройства, вокруг слившихся суденышек вспухло облако замерзших газов. Полыхнуло и пламя, но как-то тускло и скучно, совсем не зрелищно. Третий же корабль отвернул вправо и вверх, начал неуверенно маневрировать. А крылья челнока, наконец, сломались, и освобожденный космоплан пулей рванул к поверхности планеты…
"Удар. Боль. Много боли, дезориентация", – сухо констатировало сознание бывшего агента.
Вселенная, где внизу чернела громада планеты, слегка поблекла. Изгой обнаружил, что висит прижатый перегрузками к потолку шлюза: ни вздохнуть, ни шевельнуться. В спину бьет и давит рюкзак универсального парашюта, кровь переливается в теле как вода в океане во время приливов и отливов, а в ушах стоит протяжный гул.
Сквозь кровавую пелену в глазах Миронов разглядел Аватара. Монстра пришпилило к потолку всего метрах в четырех от него…
Смена восприятия – и он чувствует невыносимый жар. Головная часть "лягушки" раскалена, за кормой тянется пламенный след, а камеры гаснут одна за другой. Горят огрызки крыльев, горят рули высоты, обшивка.
Держись, Икар!
Маршевый двигатель отключился – нет топлива. Но кувыркаться корабль перестал, выровнялся, падение слегка замедлилось. Не потому, что Игорь совершил гениальный маневр, а из-за заложенных на этапе проектирования особенностей конструкции. Утяжеленный и задранный нос, плоское днище, характерная форма – инженеры учли многое.
И все равно скорость критическая, а температура обшивки зашкаливала. Защитный экран изнашивался слишком быстро, и вскоре беглец осознал, что прочности не хватит. Но упрямство заставило бороться до конца. Он запустил двигатели ориентации, потом аварийные тормозные ракеты, стравил оставшийся воздух через носовые форсунки. И когда плотность атмосферы позволила, запустил парашюты, реактивные моторы.
Крепчайшие тросы сгорели и порвались, купола разметало на мелкие клочки, а атмосферные турбины, отработав с минуту, чихнули и затихли. Но получилось, падение перешло в пологое планирование.
Уцелевшие камеры показали черноту, кое-где сочащуюся гнилостным зеленоватым сиянием. Далеко впереди мелькнули огоньки явно искусственного происхождения, система позиционирования подсказала, что корабль приближается к останкам города.
Вспышка!
Сознание тяжело рухнуло обратно в тело, а резь в висках и звенящая пустота ознаменовали разрыв соединения с бортовым мозгом. Видимо рассыпался купол кокпита, всю электронику раскрошило.
И опять боль. Тянущая, режущая, стреляющая, жгущая – целый букет, множество оттенков. Но изгой сосредоточился и приоткрыл налитые свинцом веки, долго всматривался в кровавую муть, витающую перед глазами, пока не сообразил – теперь лежит на полу. Вокруг бушует буря, дым застилает глаза, все дрожит и рушится, гремит, скрежещет, взрывается…
До щенячьего визга хотелось упасть в обморок, но вместо этого он пополз к наружному люку. Ткнулся забралом шлема в створку, застонал и встал на колени, нащупал в нише массивный рычаг.
В последний момент ему показалось, что за спиной стоит размытая тень, чей-то жутковатый силуэт. Внутренности судорожно сжались от страха. А жуткое порождение Ночи потянулось к нему, острейшие когти со скрипом вспороли ткань скафандра.
Но тут громыхнуло, и пиропатроны вышибли створку. Шквальный порыв ветра вырвал добычу из лап твари, швырнул во мрак. Вселенная завертелась, где-то на периферии мелькнул челнок: раскаленный и дымящийся, обгоревший до неузнаваемости, рассыпающийся на куски. Тело встряхнуло как тряпку – раскрылся парашют, вверху заблестели звезды. Но и они потухли, отдалились. Тьма стремительно накрыла рассудок, растворила в себе.
Глава 9 Призраки в раскаленных могилах
– Ты должен идти, – в который раз напомнил Алекс.
И в который раз Игорь промолчал. Равнодушно посмотрел сквозь брата, с удобством развалившегося на груде ржавого металла. Отцепил от пояса флягу. Взболтнул, проверяя уровень жидкости, и позволил себе сделать маленький глоток.
Облегчения не наступило. Напротив, резкая судорога пронзила пищевод, и Миронова мучительно вырвало водой, густой липкой кровью.
Проклятье! Знал бы, во что вляпаюсь, разбился бы вместе с челноком, мучений меньше.
Сморгнув выступившие слезы, изгой с ненавистью уставился в безоблачное небо. Медленно опустил взгляд к линии горизонта, отыскал ленту разбитой дороги, петляющую меж лысых холмов, и тяжело вздохнул.
Пейзаж не менялся вот уже несколько часов. Вокруг те же рощицы чахлых уродливых деревьев, перемежаемые полянками, развалины каких-то строений и бесформенные остовы машин. Полуденное солнце немилосердно жгло землю, ветер давно затих, а в подрагивающем от зноя воздухе витали запахи пыли и ржавчины.
Хуже была только тишина. Настолько завершенная, что стук собственного сердца казался артиллерийской канонадой.
Но бывший агент знал, что запустение мнимое.
Еще на рассвете, когда очнулся и понял, что висит на стропах парашюта, услышал вой и рычание. В сумерках метались какие-то существа. Боролись между собой, кружили вокруг дерева, драли кору. Они смахивали на дикую помесь псов и крокодилов, но с сегментными "скорпионьими" хвостами. И, слава Создателю, боялись солнца, так как едва на горизонте вспыхнуло светило, разбежались.
Только когда скрылся последний визитер, Игорь осмелился отрезать стропы и спуститься вниз по стволу.
Во второй раз он наткнулся на живность, рискнув исследовать полуразрушенный супермаркет у дороги. Увидел тварь похожую на крупную кошку, попятился. А та зашипела и кинулась в атаку, но сдуру влетела в тонкую паутинку посреди помещения. Из темного угла мохнатым шаром выкатился недремлющий паук, спеленал и обездвижил добычу. Медленно развернулся и посмотрел на изрядно опешившего человека.
Точнее ему показалось, что посмотрел. В густом мехе не было и намека на глаза, лишь тонкие когтистые лапки и… рот. Слюнявый, красный и криво усмехающийся, почти человеческий.
Стоит ли говорить, что беглец поторопился тотчас исчезнуть из владений монстрика?
Мутации на этом континенте следовали поистине извилистым и жутковатым путем. Радовало одно – существа предпочитали ночной или сумеречный образ жизни.
Но тишина все равно раздражала. Потому что, когда обрывалась, сердце норовило нырнуть в пятки.
– Зря воду перевел, – заметил Алекс. – И вообще плохой признак, братишка.
Без тебя знаю – хотел буркнуть Миронов. Но опять промолчал.
Коснувшись воспаленных шрамов на боку и левой лопатке, дернулся от резкой боли. Затем стер кровь с подбородка и губ, потрогал ноющие язвы на лбу и скулах. И с бессильной злостью посмотрел на очередной клок волос, прилипший к пальцам.
Индикатор дозиметра вмонтированного в скафандр еще с утра показывал красный, смертельный уровень. И лишь порой за часы пути светлел до оранжевого.
Иллюзий изгой не питал. Он труп, просто переход из одного состояния в другое несколько затянулся. Спасательный костюм мог бы ненадолго сдержать если не радиацию, то хотя бы изотопы. Но запас кислорода давно иссяк, закончились и картриджи фильтров, шлем пришлось снять. Конечно, сквозь дыры так и так проникала пыль, но теперь он надышался.
Оставалась надежда на новые способности. Слабая надежда. Подыхающая в мучениях, бьющаяся в конвульсиях. Ведь регенерацию необходимо обильно кормить, а в рюкзаке изначально лежало пять маленьких пакетиков с универсальной витаминной кашицей, во фляге плескалось около литра затхлой воды. Искать же родники и изображать охотника без толку, ибо как раз в "акве" и органике изотопы концентрируются особенно охотно.
Нити "тепла" в теле таяли как снег на солнце. Запаса сил еле хватало на поддержание работоспособности органов, устранения повреждений от радиации. Но лучевая болезнь все равно стремительно прогрессировала.
Не легче ли просто закрыть глаза?..
Видимо мысль явственно отразилась на лице, так как брат вскочил с груды металлолома.
– Ты что удумал?
Игорь не ответил.
– А-а-а… ясно. Раскис, нюни распустил. Забавно, а я грешным делом думал, что выдержишь.
– Иди к черту.
– Неужели я ослышался? – восхитился старший. – Вы изволили заговорить со мной, сударь? Какая честь! Счастье по ногам течет… вот… да-да, чувствую тепленькое…
– А я-то думал, чем здесь воняет.
Резко вскинув голову, бывший агент бестрепетно посмотрел на такое знакомое лицо: хищное и бесшабашно-веселое, окутанное гривой черных как смоль волос. В темных глазах бесовской огонек, на губах ехидная ухмылка. И одежда та самая, в которой явился тем судьбоносным вечером – плотный байкерский комбинезон.
Лет до двадцати посторонние люди их часто путали.
Младшего это изрядно раздражало, ибо ему претило быть тенью Алекса. И в каком-то детском протесте он лепил из себя противоположность. Хмурился, когда Лешка смеялся. Стригся коротко, когда старший щеголял непослушными лохмами. Старался мыслить логично, потому что брат чаще поддавался сиюминутным порывам, эмоциям, страстям.
Сейчас пропало и отдаленное сходство.
На жухлой траве у обочины сидел антипод смуглого красавца: израненный и истощенный, оборванный бродяга в обожженном скафандре. С шелушащейся от непрерывной регенерации кожей и проплешинами в волосах, бронзовый от радиационного загара.
Они оба добились своего.
– Неужели смолой и серой?
– Сгинь, – устало буркнул законник, глядя на то место, где должна быть тень брата. Но тени Алекс не отбрасывал. Следов в пыли тоже не оставлял.
С трудом поднявшись, он зашагал прочь. Не потому, что хотел идти или видел в том такую уж надобность, а просто из желания избавиться от навязчивого призрака. Пока он двигался, фантом не надоедал.
За спиной остался ржавый каркас автомобиля, опрокинутая и смятая как бумажный пакет цистерна. Впереди показался дырявый рекламный щит, древняя бензиновая заправка – в США до последнего кормились нефтью.
Изгой сошел на обочину и побрел вдоль опушки небольшого леска. На земле виднелись отчетливые следы когтистых лап. Но слабая тень, отбрасываемая жиденькими кронами, стоила опасности быть съеденным. К тому же на шоссе опять начался затор.
Когда-то, лет сто назад это была автомобильная пробка. Сейчас стала просто многокилометровой грудой трухлявого металла и пластика. Но в очертаниях, в самом расположении машин можно прочитать разыгравшуюся давным-давно трагедию.
Авария в начале затора – стандартный случай. Люди бежали из крупных городов, здраво предположив, что их будут бомбить в первую очередь. Но кто тогда соблюдал правила движения? Обезумевшие от страха обыватели? Вряд ли.
Или вот – останки авто у деревьев и в высокой траве рядом с дорогой, распахнутые настежь двери. Видимо многие пытались объехать преграду по обочине, но почему-то остановились, покинули транспорт. Почему? Помешала грязь? Нет, тут стояли и явные внедорожники.
Вероятнее всего врасплох застал взрыв. Далеко, в десятке километров отсюда. Ударная волна не добежала, а вот ЭМИ накрыл, превратил электронику в мусор, а машины – в бесполезные колесные повозки.
А как тогда объяснить попадающиеся то тут, то там кости и черепа? Тоже просто – более поздние. Исход продолжался дни и недели, пешие беглецы метались по окрестностям. Кто-то успел получить смертельную дозу, падал и умирал на ходу, кого-то убивали мародеры.
Воспаленное воображение почти наяву воспроизвело картину. Рев сирен и клаксонов, шум моторов, медленно движущаяся колонна машин. Затем лязг металла, визг тормозов, и выбегающие из авто люди: бледные, перепуганные. Самые нетерпеливые в истерике или ожесточении съезжают на обочину и давят пешеходов, прорываясь к относительно чистому участку дороги. Крики, ругательства, суета.
И тут на горизонте загорается новое солнце. Вспышка длиться не больше нескольких секунд, ветер доносит угрожающий рокот, а к сумрачному небу поднимается гигантский дымный гриб. Как по команде глохнут моторы, гаснет свет. Плачут дети на задних сиденьях, испуганно визжат псы, захваченные добрыми хозяевами. Беглецы бросают авто и мчатся прочь…
Поежившись представленной картине, Миронов ускорил шаг. Но пробка тянулась и тянулась, оказавшись намного масштабнее, чем представлялось изначально. Позади остался третий по счету холм, но автомобилей становилось только больше. И руины попадались чаще, далеко справа показалась опушка мертвого леса. Деревья подпирали голыми ветками-пальцами небеса, полусгнившие красные стволы кренились друг на друга…
В какой-то момент он привык. К тишине и зною. К странным пейзажам. К боли и приступам кашля, ритмичному движению.
Время исчезло, осталась дорога.
Я похож на зомби, одержимого единственной целью – ходьбой… а вот куда и зачем – забыл.
И отчего-то эта мысль не на шутку обеспокоила. Но понять причину тревоги бывший агент так и не смог. Преодолел очередной склон, очутился на возвышенности и замер пораженный.
В зыбкой голубоватой дымке маячили силуэты высотных зданий. Целый частокол небоскребов в окружении приземистых домов. Многоэтажки казались тенями, призраками на фоне небесной лазури. Некоторые сверкали как хрустальные колонны, верхушки других напоминали изъеденные гнилью пеньки.
До самого города достаточно далеко, километры и километры, но предместье начиналось у подножия холма. Шоссе превратилось в широкую автостраду, от которой разбегались потертые ниточки второстепенных дорог. Пространство заполонили развалины домов вполне провинциального типа. Столбы электропередач и рекламные щиты соседствовали с густыми рощами, слева ржавой нитью вилась железнодорожная колея.
Как и Екатеринбург предместья Оклахома-Сити изумляли неуловимой чужеродностью, смесью красоты и уродства, обилием прямых линий, атмосферой могильного запустения.
А толку? До центра не доберусь, упаду на полпути. Надо отдохнуть.
Открыв флягу, Игорь сделал законные пару глотков. Поперхнулся и закашлялся, но удержал жидкость в себе. Выдавил на язык безвкусную жижу из очередного пакетика, долго и мучительно проталкивал по пищеводу. И едва отбросил упаковку, подметил материализовавшегося за плечом призрака.
С видом скучающего туриста Алекс прошелся по гребню холма, взобрался на капот грузовика и приложил ладонь ко лбу, якобы любуясь пейзажем. Спрыгнул, погрозил кулаком скелету за баранкой – мол, нарушаем, гражданин, нарушаем. А потом раскинул руки в патетическом жесте и изрек:
– Красотищ-ща! Курорт! И загар лучший. Ну что, подкрепился? Тогда на штурм? Я тут местечко знаю, женщины – ах! Слегка анорексичны, в постели пассивны, но… Эй, ты куда?..
Нагло наплевав на вопли фантома, Миронов подошел к ближайшему деревцу. Уселся на крупный булыжник и откинул голову на теплый шершавый ствол. Тень дала отдых обожженной шкурке, гудящие ноги слегка расслабились. Одна незадача – не прошло и секунды, как перед ним из воздуха соткался сердитый брат.
– Опять за свое?
– Сделай одолжение, – миролюбиво попросил изгой, шевельнул пальцами. – Немного сдвинься… да-да, шаг в сторону. Ты прав. И, верно, вид хорош.
Около минуты старший смотрел на измученного законника, и совсем как живой беззвучно открывал и закрывал рот не в силах найти слова. Затем скривился и глянул исподлобья.
– Ты должен идти.
– Дай отдохнуть, а. Мне тут нравится. Красиво, воздух свежий.
– Пыль радиоактивная, – угрюмо подхватил фантом. – И вообще нахрена ты сюда рвался, если теперь сложил лапки и приготовился стать собачьим кормом?
– Идиот потому что, – пожал плечами бывший агент. – Да и не рвался я. Не повезло.
– Обстоятельства, – понимающе покивал Алекс. – А я думал, действительно пошел правду добывать. Безопасникам по репе врезать, Странников разоблачить.
– ПСБ и так получили по шее. Странники… да что гадать? Просто глубоко законспирированная научная группа.
– М-да? Вдруг все-таки Чужие? Слишком уж многое объясняет эта версия. И… эй, а за меня отомстить?
– Пусть будут пришельцы, – хмыкнул Игорь. – А ты мертвый, тебе все равно.
Закрыв один глаз, вторым он посмотрел на брата и скорчил кислую мину. Попытался разобраться в причинах своего иррационально упрямства, но мешала головная боль, мешала слабость, скользкие шепотки в ушах.
Почему я так не хочу идти? Ведь вчера рвался за горизонт.
– Ладно, – со вздохом признал старший. – Я мертвый. Но если ты не будешь двигаться, то станешь таким же.
Миронов не ответил. До него дошел абсурд ситуации: он торчит в радиоактивной пустыне и разговаривает разговоры с плодом собственного воображения.
Поменяв позу, чтобы твердый сучок не давил на царапины, расслабился и немного прикрыл веки. Рядом раздалось громкое и чертовски злобное сопение. Задумчивая тишина, и снова голос призрака с отвратительными мелодраматическими интонациями:
– Что ж… я старался. Правда, старался вытащить твою задницу…
– Сгинь, – попросил бывший агент. Он дико устал, страдал и жаждал одного – покоя.
И о чудо, фантом послушался, исчез. Даже крестить не пришлось. На секунду Игорь засомневался – подгонял с утра и тут сдался? Не слишком ли просто? Но потом слабость накатила с удвоенной силой, и он решил немного подремать, а подумать позже. Прикрыл веки и погрузился в сон.
Точнее в Кошмар, в котором оказался посреди бескрайней антрацитовой пустыни.
Куда ни кинь – повсюду застывшее в вечности черное как смоль море песков и камней, серое небо и аспидный глаз гигантского, на полнеба, солнца. Ни воды. Ни деревьев. Ни скал. Ни теней. Только зной и тучи белых мух, атаковавшие его с угрожающим жужжанием.