Насекомые ползли по одежде, жалили в шею, ладони и спину, настойчиво лезли в рот нос и уши, заползали под веки. Кусали, рвали плоть острыми лапками, пытаясь втиснуться глубже.
Он бежал. Он кричал. От боли в обгоревшем теле. От омерзения. От ощущения того, что мелкие твари копошатся в мозгу. От бессилия, ибо с мухами нечем было сражаться. Хлопал по щекам, бил по лицу, давил десятками и сотнями, но вместо погибших налетали другие.
А потом страх сменился испепеляющим бешенством. Он остановился и взвыл, вложив в голос всю свою волю и ненависть:
– Прочь! Убирайтесь!
С тихим шуршанием на песок осыпался дождь мертвых насекомых. Мир потускнел, стал прозрачным как тонкая занавеска. Миронов с удивлением обнаружил, что вновь куда-то бежит.
Вместо песка под ногами хрустели мелкие камешки и стекла, дорогу то и дело перегораживали завалы из ржавых машин и обломков кирпичей, небольшие, но густые рощицы.
Вокруг нависали двух и трехэтажные дома. Ветхие и древние, грозящие рухнуть от малейшего дуновения ветерка, со стенами, испещренными глубокими трещинами и проломами. Загадочный сумрак лишь кое-где прошивали потоки солнечного света. Тишина, так осточертевшая за долгие часы путешествия, сменилась звуками: невнятными шорохами, скрипами, глухими ударами.
Под ноги попался обломок кирпичной кладки. Изгой неловко споткнулся и чуть не упал, зашипел от боли, прострелившей от лодыжки к бедру. Одновременно почувствовал и липкий пот на теле, и металлический привкус во рту, покалывание в груди.
Вполне очевидно, что ему это не снилось. И самое невероятное – похоже, очнулся за многие километры от места, где задремал. Пригород Оклахома-Сити остался позади. А солнце нет-нет, да и мелькавшее в разрывах крон и в окнах верхних этажей, изрядно продвинулось по небосводу.
Какого черта?! Как я тут оказался?
Вторым открытием, поразившим гораздо сильнее, стало то, что он не может управлять собственным телом. Третьим – что от кого-то отчаянно убегает.
От кого, понял довольно быстро. Над улицей прокатился грозный рык, за плечом мелькнула поджарая тень пса-крокодила. Исчезла среди развалин, выскочила из канализационного люка гораздо ближе. Беглец вильнул, проломился через заросли кустарника и помчался быстрее. Но неудачно напоролся на скрытую подо мхом железку и заработал глубокую царапину.
"Дурак! – подумал Игорь. – Теперь всех монстров окрестности соберешь".
"О, с добрым утром, Солнце, – раздался бесплотный голос под черепом, сочащийся ехидством и сарказмом. – А я тут решил покататься, но нарвался на дорожную полицию…"
В ответ бывший агент выдал все, что думает об умственных способностях наглого призрака. Но тот промолчал, продолжая тупо ломиться вперед по улице. Хромал, падал и вставал, с усилием переползал через капоты автомобилей, карабкался по грудам битых кирпичей, расходуя остатки сил. И конечно шумел как бизон, прорывающийся сквозь заросли к водопою. Хорошо хоть не полез в дома, часть ночных тварей наверняка только того и ждала.
Через минуту впереди показался перекресток, и по совместительству – открытое пространство. Здания находились достаточно далеко, чтобы обеспечить тень, деревья же росли под солнцем очень неохотно. В итоге из-под рыхлой почвы в кои-то веки показался растрескавшийся асфальт с потертой разметкой, на столбах понурыми воронами висели светофоры, ржавые знаки…
Правда, никому они не помогли. Десятилетия назад тяжелый грузовик врезался в бок легковушки с такой скоростью и силой, что вмял машину в стену дома. Еще несколько авто лежали перевернутые, в следах копоти.
Фантом ринулся к пустырю так, словно там раздавали горячие пирожки.
"Стой!" – мысленно заорал Миронов, заметив глубокие норы и паутину между деревьями у границы светлого участка. В отчаянии ударил волей и яростью, как совсем недавно во сне.
Как ни странно получилось. Бывший агент сбился с шага, споткнулся и покатился по обломкам.
– Не мешай.
Искаженный и глухой голос… его собственный голос!
Но поругаться они не успели. Как чертики из табакерки из нор посыпались "кошки". И одновременно за спиной раздался хруст камешков, через груду кирпичей перебрались утренние знакомцы – на вид то ли псы, то ли крокодилы.
Один из монстров издал скрежещущий вопль, рванулся мимо человека к стае мелких тварей. Легко порвал паутину, поймал кого-то из шерстистых и принялся бешено клацать зубами.
Второй, не обращая внимания на поднявшуюся какофонию из воя, шипения и чавканья, с грацией рептилии заскользили к изгою.
Разум окатило чужим замешательством. Гул неразборчивых голосов усилился, вместе с тем законник обнаружил, что с трудом владеет телом. Потянулся за пистолетом, но нащупал лишь пустую кобуру и с содроганием подумал – кошмар не закончился.
"Прости, боезапас пришлось растратить в пути. Думаешь, отчего я так на солнышко хотел?.."
Пожалуй, впервые за недолгий вояж он и фантом приняли общее решение: уклонились от удара хвоста-плети, развернулись и кинулись прочь. Прямой путь преграждал грузовик и обломки, справа шла охота на кошек, и лишь слева улица оказалась свободна. "Крокодил" замешкался, но издал азартный вопль и бросился в погоню.
В три длинных прыжка тварь сократила разрыв. Игорь подметил тень периферийным зрением, упал и укатился в ближайший переулок. И вовремя, так как монстр сиганул в четвертый раз. Острые зубы клацнули в каком-то сантиметре от шеи, кожу обожгло зловонным дыханием. Но менять законы физики мутант не умел, и потому по инерции покатился вперед, разочаровано заскулил.
"Ловко ты. Особенно с таким хрупким тельцем…"
"Заткнись".
Пропетляв через лабиринт задних дворов, изгой подхватил с земли толстый стальной прут. Снова выскочил на улицу, рванул к более-менее сохранившейся пожарной лестнице невдалеке. Ветхая стремянка выглядела опасно, как и само здание, но если не достали на дереве, не достанут и тут.
"Нет! – внезапно воспротивился фантом. – Не туда! Сверни!"
"Да пошел ты!" – мысленно рыкнул законник. Почувствовал, что утрачивает контроль, замедляется. Услышал нарастающий топот монстра, бешено пнул сопротивляющегося чужака в сознании, и просто упал вперед.
Перед глазами потемнело. Он словно проламывался сквозь невидимую стену: мягкую, обжигающе-холодную как свежий январский сугроб. Но через миг очнулся лежа на земле, перекатился на спину и выставил прут, приготовился к удару, боли.
Секунда, вторая… ничего.
Сердце колотилось надрывно и бешено, грохот в ушах заглушал прочие звуки, а мир подрагивал и колыхался как грязная занавеска. Но постепенно ярость загнанного зверя уступила место удивлению: тварь не прыгнула, не кинулась, не ухватила за ногу.
Почему?
Встав на колени, Игорь с недоумением уставился на "крокодила". Тот беспокойно хлестал хвостом по земле и тихо ворчал, сверлил жертву голодным взглядом. Шагнул вперед, и с явным страхом отскочил, будто обжегшись, глухо заревел.
А может и обжегся…
Первое, что бросилось в глаза – вырвавшееся изо рта облачко пара.
Изгой недоверчиво дохнул и потер щеки, ощутимо покусываемые морозцем. Потом заметил отсутствие растительности. Трава и молодые деревца образовывали четкую линию, грань, за которую как раз и боялся перешагивать монстр. За спиной твари улица плавилась от зноя, прорехи в кронах сочились солнечным светом. Тут клубилась серость зыбкой мглы, в воздухе танцевала прозрачная рябь: то ли мошки, то ли дымка… бесследно пропадающая, едва менялся угол взгляда.
– Так, ладно, – пробормотал бывший агент. Поднялся и огляделся, зябко передернул плечами, не увидев привычных груд сора и рощиц. Землю покрывала матовая корка, смахивающая на вулканическое стекло, а дома выглядели обгоревшими и оплавленными. Но далеко не ветхими.
С миром творилось что-то непонятное. Даже вполне любительские знания физики позволяли понять, что такого быть просто не могло. Или он выдумывает? Долбанули в Войну экспериментальным зарядом, вот спекшаяся почва и отражает инфракрасное излучение, не дает нагреваться поверхности.
Не отводя взгляда от "крокодила", Миронов сделал шаг назад. Замер у ближайшего здания, прикидывая в уме, как поступить. Но тут голод пересилил страх и инстинкты, хищник тонко залаял, рванулся к добыче. И мысли упорхнули стайкой испуганных воробьев, Игорь развернулся и, позабыв о лестнице, кинулся прочь. Поскользнулся на гладкой обсидиановой корке, услышал скрежет когтей, рванул быстрее.
Как говорится – главное, правильный стимул.
Скрежет когтей затих, раздался леденящий душу вой. Неуверенный, далекий. Но напуганный перспективой съедения изгой припустил пуще прежнего. И не останавливался до тех пор, пока ноги сами не подломились, и он не растянулся на земле.
Адреналин схлынул, усталость на пару с болью вернулись. Но бывший агент умудрился встать, настороженно прислушался – не прозвучит ли топот, дыхание мутанта.
Не прозвучали.
С другой стороны пространство приглушало и искажало звуки. Стук собственных ботинок казался тусклым и невнятным. Плюс откуда-то наполз туман. И вроде бы не слишком густой, но дальше третьего дома по улице ничего не видать, лишь молочная пелена, угрожающие тени зданий: черные, холодные и безжизненные.
А еще что-то гудело. Неразборчиво, на грани восприятия. Будто трансформатор работал. И порой мерещилось нечто совершенно бредовое. Вот, к примеру, пророкотал мотор. А вот чей-то голос, сигнал, на клаксон похоже…
Нервно мотнув головой, законник постарался успокоиться. Глубоко вдохнул, достал тюбик геля-герметика из спас-комплекта и обработал рану на голени, глотнул воды, отряхнул пыль с одежды.
Помогло. Простые действия чуть погасили панику. К тому же выяснилась важная вещь: нападать на него никто не спешил, район казался совершенно вымершим.
Хотя именно это и тревожит больше всего. Да и Кириллыч говорил об аномальных зонах, о пропавших экспедициях. Жаль, Инне не удалось раскопать подробностей…
Но как бы то ни было, он тут. И следовало решать: либо возвращаться обратно, рискуя нарваться на зубастую тварь, либо пройти проплешину насквозь. Вход есть? Должен быть и выход.
С этими мыслями Миронов и двинулся дальше по улице. На цыпочках, прощупывая землю носками ботинок и постоянно втягивая голову в плечи.
Воздух вновь начал рябить, гул чуть ослаб. Мимо потянулись коробки зданий: выгоревшие, пустые, призрачные. Мгла сдвинулась вместе с беглецом, бежала впереди и приоткрывала детали: очередную постройку, истончившуюся и напоминающую костяк динозавра чугунную скамейку, согнутый пополам фонарный столб.
Никаких следов жизни. И также – нет следов тотальной эрозии, упадка. Разве что ни окон, ни дверей. Но дальше по улице появились и стекла, и следы краски: выцветшей, облупившейся. То и дело попадались вывески, рекламные щиты, витрины магазинов. И чем дальше, тем ярче, насыщеннее, новее.
Еще сотня метров, и показались автомобили. Много. И на парковках, и у тротуаров, и прямо посреди дороги. Машины казались хорошо сохранившимися. Припавшие пылью, с растрескавшимся пластиком бамперов и салонов, истлевшими покрышками. Но все-таки выгодно отличались от виданных ранее груд ржавчины.
Складывалось странное впечатление, что мир постепенно, деталь за деталью восстанавливается, возвращается из небытия.
Осмелившись заглянуть в одно из зданий и пробравшись по коридору к крайней квартире, Игорь увидел лишь выжженные до золы стены, пол и потолок, корку пепла. Но когда проделал то же в следующем доме, наткнулся на ветхую, но вполне сохранившуюся мебель. Прошел по хрустящему ковру, отпер дверь и побродил между раскиданных диванных подушек, тронул пальцем кружку с темным ободком – кофе допить не успели, высохло. Потом нашел старую жидкокристаллическую фоторамку на тумбочке, вазочку с высохшими стебельками…
Гул здесь изрядно усилился, рябь напоминала крупные хлопья снега. А на светлой шпалере остался явственный человеческий силуэт.
Такие "тени" возникают при близких атомных взрывах. Органику сметает, контур на камнях остается. Но что-то не видно поблизости воронки, тотальных разрушений.
Задумавшись, бывший агент не заметил, как рябь начала сгущаться. И только когда из тумана оформилось облачко, приняло очертания молодой женщины с грустной улыбкой и тревожным взглядом, всхрапнул как конь и попятился к выходу.
Образ растаял, не причинив вреда. Но из здания беглец выскочил как пробка из бутылки: задыхающийся, с бешено бьющимся сердцем, ничего не понимающий. Прижался к стене и сжал кулаки, чтобы прийти в себя. Бросил взгляд на витрину магазина, расположенного на первом этаже дома, и отшатнулся в изумлении, страхе.
За мутным стеклом стояла корзинка с плюшевыми игрушками: розовым зайцем, мелкими желтыми медведями, какими-то фантастическими существами. Краски яркие, словно только что вынесли из подсобки и гордо поставили на видное место.
– Не верю, – прошептал изгой. Потер глаза, ущипнул себя за руку и похлопал по щекам, посмотрел опять.
Игрушки превратились в ветхое тряпье. И лишь заяц держался: бурые пятна тлена медленно-медленно укусили за ухо, миллиметр за миллиметром пожрали мягкую ткань…
Игорь развернулся и побежал, не помня себя. Наткнулся на рябь в пространстве и резко свернул. Потом попалась еще одна занавесь "мошек", и еще.
В четвертую он влетел, сдуру метнувшись прочь от предыдущей. В лицо дохнуло запахом цветущих роз, из пустоты материализовалась аккуратная клумба с десятками колючих кустов. Откуда-то донеслась незатейливая мелодия, раздались голоса, во мгле проступили силуэты людей, кои растворились в тумане, едва законник отпрыгнул.
Клумба тоже исчезла, обратилась гладким бугорком стеклообразного наста. Но запах роз еще витал в воздухе.
– А-алекс… твои штучки? – позорно-дрожащим голосом спросил Миронов. И чувствуя себя полным идиотом, добавил: – Алекс… ты где?
Тишина. Призрак испарился.
Озадаченно замолчав, бывший агент отметил, что и жуткая головная боль, терзавшая последние часы, изрядно ослабла. Ведомый дурными предчувствиями проверил индикатор дозиметра, но обнаружил, что системы скафандра наглухо вырубились.
Предчувствия переродились в очень неприятную мысль.
Изгой подумал и об аномалии. Нечто сложное, запредельное, по сравнению с этим Теория Относительности и Суперструны – как примитивная архимедова механика. Но немедленно убить или превратить в мутанта не грозит, и то хлеб.
С другой стороны присутствовала и более насущная проблема. Проблема выживания. Чтобы побороть лучевую болезнь следовало найти хотя бы приличную еду. А где есть еда? Правильно, на базе ПСБ где-то в проклятом богом Оклахома-Сити.
Нужно шевелить конечностями. Пока шевелятся.
Этим беглец и занялся, успокоившись и наобум выбрав направление.
Грязно-серая занавесь мглы полетела впереди, овеществляла изменчивый мир. Улицы потянулись одна за другой, то расплавленные и пустые, то почти нетронутые. Запах озона сменялся ароматами свежей сдобы, цветов, выхлопных газов, из пустоты звучал призрачный смех, говор…
Однако призраки не причиняли вреда, и Миронов быстро научился их игнорировать. К тому же подкрадывалась очередная волна усталости, яркие эмоции меркли под таким гнетом.
Гораздо хуже то, что Проплешина и не думала заканчиваться. Прошел час пути, потом второй. Бывший агент начал подозревать, что элементарно заблудился. Да и холод крепчал. Пот стал превращаться в ледяные сосульки и корку, что с хрустом лопалась, пятки обжигало и сквозь толстую подошву.
Совершенно невыносимым мороз сделался, когда Игорь вышел на очередной перекресток: четырехэтажные здания, покосившиеся столбы, парочка витрин – магазин и кафе, светофоры и вывески, частично оплавленные и искореженные.
Гул тут слышался отчетливее, рябь превратилась в маленькие искорки серебристых разрядов-снежинок. И впервые за всю дорогу он увидел военную технику – три остроносых бронетранспортера. Улицы блокировали полицейские фургоны. Видно, ставили в спешке – сбили пару пожарных колонок, раздавили мусорный бак, в одном месте чересчур лихой или напротив неумелый водитель снес угол кирпичной стены…
Это показалось любопытным.
Прошествовав мимо одного из фургонов и парковки магазина, изгой мельком осмотрел искореженную спортивную колымагу, застрявшую в стене. Заметил опрокинутую детскую коляску, какие-то коробки. Обошел первый бронетранспортер по кругу и тут увидел изюминку композиции – массивный военный грузовик невдалеке от входа в кафе.
Борта откинуты, посреди кузова какое-то устройство: две полусферы соединенные массивным стержнем, рядом куча катушек с толстыми кабелями, тарелка отражателя, радар, еще какая-то хреновина.
Как раз возле грузовика искрило больше всего. И веяло холодом, а над сфероидной дрянью клубилось нечто вроде миниатюрного грозового облака. Пятна ярких красок как улитки часто ползали по стенам домов, дороге, столбам. Как лучи фонариков выхватывали из мрака забвения кусочки прошлого.
Кажется, он нашел первопричину творящейся здесь мистики.
Вот так и греши на сумасшествие.
Тихонько присвистнув, беглый законник обошел транспорт по кругу. Но как бы ни присматривался, не нашел и следа того, что штука каким-то образом запитана. А видно же – действует. Он не видел ничего подобного, о столь странных последствиях и эффектах никогда не читал. И ни одна хроника не упоминала о таких машинах.
Слишком много "не" и "ни", что само собой красноречиво. К тому же наука того времени продвинулась не дальше графена, нанотрубок и ускорителей частиц…
К сожалению, никто не озаботился оставить рядом подробный справочник по эксплуатации. Пульт у сфероида имелся. Но, во-первых, обесточенный, а во-вторых, абсолютно незнакомой конфигурации. Зато пока блуждал, заметил вокруг пару вплавленных в землю винтовок и тактический шлем, множество человеческих "оттисков" на земле и стенах. Причем те располагались так, что стало ясно – какая бы сила ни распылила людей, волна шла от механизма.
Оружие? Но смысл США убивать собственных граждан?
Или поработали не американцы?
Взгляд мазнул по витрине кафе. Поддавшись иррациональному порыву, Миронов толкнул дверь. Петли жалобно скрипнули, в лицо дохнуло холодом.
Полумрак, металлические столы и стулья на хромированных ножках, обрывки гнилых скатерок, пластиковые холодильники, тончайший экран на стене и традиционная барная стойка. Смесь стилей – модерн, и "по-домашнему из двадцатого века".
Вряд ли хозяин заведения сильно заморачивался. Заметно, что не сетевое кафе, частное. И район спальный, посетители поголовно местные. Те, кто приходил перед работой пропустить чашечку кофе с пирогом, после трудового дня хлебнуть пивка или чего покрепче.
"Теней" внутри тоже хватало. Под подошвами трещала толстая подушка сора и инея, в воздухе тучами мошкары танцевали искры.
Тоскливо посмотрев на искореженные и почерневшие алюминиевые банки в холодильниках-витринах, Игорь сглотнул слюну. И уже хотел уйти, как носок ботинка что-то зацепил. Раздался звон, нечто мелкое укатилось к ближайшему столику, тускло блеснуло.
Беглец разгреб рыхлый иней и повертел в руках стержень, напоминающий древнюю авторучку на длинной цепочке. В прозрачном футляре, из материала, смахивающего на янтарь.