* * *
В голове каждого человека живет болтунчик. Он говорит, говорит, говорит… не прерываясь ни на секунду, постоянно. Именно из-за него мы слепы и глухи. Не замечаем почти ничего вокруг себя.
А еще болтунчик ревнив. Он не любит, когда слушают кого-то другого.
Ацтеки не пользуются речью. Мир для них прост и целен; каждый конкистадор - как на ладони, со всеми своими страхами и предрассудками, желаниями и запретами. Им не нужно знать языка, чтобы понять щеки, нос, голову. Руки, ноги и живот.
Когда ацтеки молчат, болтунчик паникует. Запомните хорошенько: Морская Владычица не читает мыслей и не внушает их. Просто болтунчик не терпит безмолвия и старается думать за двоих. За своего хозяина и за безмолвного ацтека.
"Я знаю ваш этикет, - смеялись глаза Владычицы. Ее руки, грудь и бедра. - Мы станем говорить иначе. Кто ответит на мои загадки?"
- Я, - сказал Илирий.
"И ты найдешь, что подарить моему королю? - спросил ее нос. - Человеку, которому принадлежит мир?"
- Да.
Еретик с поклоном протянул девушке апельсин.
"Герменевтика, - уважительно подумал Алонсо. - Символизм. Мы несем вам сладость истинной веры - вот что значит этот жест. Умно, умно!"
Капитан-командор истолковал иначе:
"Конкистадоры сильны и отчаянны. Кто думает по-другому, глуп, как этот апельсин".
Морская Владычица надкусила оранжевую кожицу и сморщила носик. Миг - и золотистый мячик запрыгал по полу.
"Мы уничтожим вашу мощь", - понял Кортес.
"Нам не нужна ваша вера!" - решил Алонсо.
Илирий взял нож у Эрнандо. Шкурка плода лопнула под стальным лезвием; еретик разрезал апельсин напополам и положил к ногам Владычицы.
"Сталь сокрушит вас так же легко, как этот плод, - в глазах Кортеса читалось восхищение. - Клянусь святым Бенедиктом, как это по-парфянски!"
"Чтобы понять любовь Христа, следует… следует… мнэ-э-э…"
Девушка замерла. Она стала на колени, прикоснулась носом к благоухающим долькам.
Лизнула.
Конкистадоры затаили дыхание.
"Она склоняется перед сияющим престолом Всевышнего! - затрепетал фрей Алонсо. - О чудо! чудо!.. Сладчайшая благодать снизошла на язычницу!"
"Какая попка! М-м-м!.. А грудь?!" - подумал Кортес.
Морская Владычица подняла сияющий взгляд.
"Я согласна, - загремело в головах конкистадоров. - Буду ждать на опушке леса. Но только трое, не больше! Я отведу вас к королю ацтеков".
Миг - и зала опустела. Потрясенные испанцы переглянулись.
- Неслыханно!
- Неслыханно!
Наконец-то они пришли к единому мнению.
- Ну а теперь-то, - с дрожью в голосе спросил Алонсо, - можно я возведу его на костер?..
* * *
Часто случается, что историю мира вершат сущие пустяки. К примеру, втянутая щека или нервно подергивающееся веко. При всех своих недостатках капитан-генерал был мудрым человеком. Он умел выбирать момент. Быть может, в том и заключалось его умение быть великим?
Кортес подождал, пока нижняя губа собеседника выдвинется вперед, а затем сказал:
- Да. После обеда.
Прозвучи фраза чуть раньше (пока Алонсо находился во власти щек) - история двинулась бы другим путем. Вряд ли кто-то смог бы переубедить фанатика.
- Но…
"Безумец! - пискнул испуганный голосок в голове Алонсо. - Ты же знаешь, что пламя - это всего лишь пламя. Быть может, Великий Торквемада способен зажечь Истинный Огонь… Но ты-то - не Торквемада!.."
Монах зажмурился. Яркие картины пронеслись перед его внутренним взором.
Вот Илирий, обложенный хворостом. Языки пламени вьются, не в силах причинить ему вред. Сочувственный (и немного ехидный) взгляд еретика, недоумевающие глаза солдат.
И - сам Алонсо Понсе, объясняющий конкистадорам происходящее в свете последней папской буллы.
- К королю отправлюсь я, - словно сквозь вату донесся до него голос Илирия. - Ацтеки любопытны. На этот крючочек я их и поймаю - как поймал Владычицу Моря. Разум, разум! Воистину, это будет божественный дар!.. Я поднесу им дворцы и империи, богов и нищих, города и умение прятать смех… Войны. Золото. В спутники же возьму двоих: святошу и плохого поэта.
Даже не раскрывая глаз, Понсе знал, что ответит Кортес.
"Господи Всевышний! - подумал он в отчаянии. - На все Твоя власть, но… Господи!!! молю Тебя!!! Сын Твой шел на Голгофу, а я… я…"
- Хорошо. Можешь взять падре Алонсо и Берналя.
"Интересно, - мелькнула бестолковая мысль, - каково это - быть богом?"
Инквизитор ощутил прикосновение к руке. Козлиный запах ударил в ноздри.
- О чем задумался, святой отец? Идем.
Алонсо помотал головой:
- Скажи…
Слова давались с трудом. Замерзшие, больные.
- Скажи, грек, зачем тебе… это все?.. Ты отец лжи, но…
- Вы зря считаете меня дьяволом, - тихо сказал Илирий. - Просто… когда-то я оказал вам эту услугу. Я украл небесный огонь и раздал людям. С тех пор я обречен делать это вновь и вновь. Выслушивая оскорбления, проходя по всем кругам ада…
А все потому, что память у богов куда лучше, чем у людей. Не так ли, могучий титан, добронамеренный сын Иапета?
* * *
Высоко-высоко в небе горят звезды.
"Светлячки", "мириады", "сияющие россыпи" вспыхивают в мозгу конкистадора, но тут же исчезают, унесенные порывом ледяного ветра. Поэтический дар Диаса капитулировал еще позавчера, сломленный обезоруживающей красотой пустыни.
Негромко потрескивает пламя костра. Заунывно кричит птица в ночи, и свист ветра вторит ей.
Владычица Морская сидит напротив Диаса - тихая, немного испуганная. Ее плечи окутывает солдатский плащ; к перьям в волосах добавился клочок бумаги - одна из поэм влюбленного конкистадора.
На вид девушке лет восемнадцать. Если вглядеться повнимательнее, становится заметно, что у нее немного оттопырены уши, нос украшает свежая царапина, а щеки вымазаны сажей. Но что влюбленным до таких мелочей?..
- …ты прекрасна, великолепна!.. - бубнит поэт. - Падре Алонсо окрестит тебя и наречет Мариной. Это почти то же, что и сейчас, верно?.. Тебе понравится. Моя любовь не имеет границ, Марина!.. Я принесу к твоим ногам все сокровища мира.
Вид у него препотешный, как у голодного теленка.
А девушке не до смеха… То ли рай, в котором живут ацтеки, не знает любви. То ли истертых вялых слов недостаточно, чтобы вскружить голову ацтекской принцессе, но нет радости в ее душе. Грубый плащ ранит нежную кожу Владычицы. Запах железа, крови и пороха, идущий от солдата, заставляет сердце сжиматься от боли.
- Марина… Марина!..
Эти латы, меч… зачем?!.. Клинок, стальные грани!..
Так жгут. И ранят!.. больно ранят!..
- Марина…
…А чуть поодаль на кошмах лежат падре Алонсо и еретик из Афин. Предмет их беседы не столько красив, сколько занимателен:
- …ага, в Китае. У тамошнего монаха.
- Да ну?!.. Святая Мадонна!..
- Они так в духовенство принимают. Бросил сумку и - хрясь палкой по хребту. Во, гляди - шишка!
- Иди ты!.. То есть, клянусь святым Августином. И ты, значит, у нас китайский монах?
- Я, - голос Илирия нисходит до шепота, - знаю вашу природу. Девчонка ведь не апельсин бросила. Кто в мире живет, тому вещей не надо, - так толкуй.
- Иди ты!.. Вот ересь, прости господи!.. А с ножом?.. с ножом как?..
- Двойственность ума. Все в мире имеет свою противоположность. Как апельсин делится на дольку и дольку, так мир делится на добро и зло, черное и белое, левое и правое.
…Как видно, у Илирия есть свое толкование событий.
Грек ошибается. Это неудивительно: понять одну-единственную женщину подчас сложнее, чем всех людей в целом.
* * *
Путешествие длилось всего неделю. Наверняка не обошлось без магии: ведь много позже, когда Берналь пойдет с армией конкистадоров, когда начнется официальная история, вошедшая в учебники, поход растянется на месяцы. Да, влюбленные не замечают времени. Но не настолько же!
Теночтитлан близился - волшебная столица ацтеков. Страшная и захватывающая сказка…
В хрониках Диаса вы найдете город мостов и каналов, жрецов и пирамид. Город, сверкающий золотом и белым камнем.
Это так.
И не так.
Не было окровавленных алтарей. Не было ста тридцати шести тысяч черепов. Что же было на самом деле?.. Поэтический дар юного кастильца и фанатизм монаха.
Удивительной силы, способной превратить жителей лже-Индии в империю, пока что не существовало. Туземцы жили в раю - сказочный волшебный народец… Никто не строил городов, потому что города не нужны счастливым.
* * *
- Ох! О-ох!
Илирий забился на голых камнях, прижимая ладони к правому боку.
- Диас! - прохрипел он. - Пристрели!.. прокля…тую тва-а-арххх!
Конкистадор недоуменно завертел головой. Высоко в небе парила черная точка; орел охотился, выискивая в траве полевок.
- Стреля-а-ай! - визжал еретик. - Боольна-а-а!!!
Берналь скинул с плеча мушкет. В миг, когда должен был прогреметь выстрел, ствол резко бросило вверх.
"Не убивай! - запульсировало в мозгу. - Не надо!"
Марина сжалась в комок, баюкая раненую руку. В глазах ее застыли слезы. Еще бы! Любое прикосновение к железу оставляло на коже ацтеков страшные ожоги.
- Марина!!!
Берналь бросился к девушке, но при этом он совершенно забыл о своей кирасе. Взвыв, Владычица поползла прочь.
- Подожди! Марина! постой, я сейчас!..
Загремела сталь. С остервенением конкистадор сорвал с себя меч, отбросил в сторону. Мушкет, наголенники - все полетело в общую кучу. Едва последняя крупинка железа упала на траву, вокруг путников поднялись стены; небо над головой стало стремительно темнеть, скрываясь за уступчатыми сводами.
"Это дворец короля? - Взгляд Диаса забегал по сторонам. - Но тогда здесь обязательно должны быть барельефы…"
Барельефы появились.
"…и гобелены!"
С гобеленами вышла заминка. Диас склонялся к батальным сценам, а отца Алонсо влекли картины духовного содержания. В результате стены дворца украсились полуабстрактными рисунками. На них квадратные люди в зубчатых шапочках карабкались по маленьким зубчатым пирамидам, держа в руках зубчатые пучки травы.
В глубине зала возник украшенный золотом и драгоценными камнями трон. На нем сидела фигура в плаще из орлиных перьев. Голову ацтекского короля украшал золотой венец, шею - ожерелье из жадеита. Восемь золотых креветок поблескивало на груди властителя.
Конкистадоры рухнули на колени.
"Сейчас он спросит, с чем мы пришли, - всполошился Диас. - Что мы несем его людям… Мир? Любовь? Холодную сталь? Я должен рассказать об испанском короле! Жаль, Кортеса нет с нами…"
"…поведать о благости и величии Христа, - лоб отца Алонсо покрылся холодными каплями. - О милосердии Девы Марии. Господи! вразуми меня!.."
Илирий молчал. В руках его появился апельсин. Миг - и он стал яблоком. Еще - языком огня.
- Король! Твоя посланница любит игры и загадки. Я тоже их обожаю. Думаю, она уже сообщила тебе, с чем мы пришли?..
На лице короля отразилось любопытство.
- Я принес тебе удивительную игрушку. Дар, от которого до сих пор не отказывался ни один человек.
"Я заинтересован. Любопытно!.."
- Угадай, что это? - продолжал Илирий. - Нельзя отбросить, делит вещи напополам, сладкое и горькое одновременно?..
"Не слышал никогда".
- Еще бы! Это запретный плод. Его прячут от тебя, хотя другие, - еретик кивнул на испанцев, - сполна насладились его вкусом.
"Запретный плод? У нас есть запретный плод? Дай мне его!"
- Ты уверен? Огонь и железо, колесо… Телевизоры, компьютеры и микроволновые печи. К этому быстро привыкают, знаешь ли.
"Дай!"
- Говорите! - шепнул Илирий спутникам. - Я подарю разум туземцам, но разум несет противоречие. Потому вы здесь. Вы - разные. Ну же! говорите!..
…За годы, что прошли со времен конкисты, Диас повидал многое. Казалось бы, давние воспоминания должны истаять под грузом новых впечатлений, но эта картина навсегда останется перед глазами.
Счастливое лицо ацтекского короля.
Глаза Марины, исполненные боли.
И голоса, голоса… Звенящие, напряженные, требовательные. Голос отца Алонсо, излагающий догматы веры. Голос самого Берналя. В его словах - свист стали, запах цветущего миндаля в садах Гранады, радость поэта, поставившего последнюю точку.
"Господи!., что мы наделали?!!
Пусти нас обратно в рай, Господи!!! Слышишь?.. мы погибаем здесь!!!"
Язычок пламени в ладонях титана развернулся и проник в голову ацтекского короля. Необратимое свершилось.
* * *
Король сидел в своих покоях, радуясь, как ребенок. Белые бородатые люди подарили чудное развлечение, восхитительное и прекрасное.
Вот в чашке плещется густой чоколатль. И сама чашка - не чашка, а шикаль. На грудь давит ожерелье из чальчиуите, курится копаль…
Какое чудо! Вещи, события, люди - все прячется за маленькой горсткой звуков. Это - разум.
Слова жесткие, колючие, теснятся в голове.
Больно с непривычки.
Ничего. Дайте подумать (подумать!)… Теокали - за окном. В руках у воина - остро отточенный макуавитль или куаувололли?.. Все равно! А эта круглая штуковина, которой он закрывается? Кетсалькуешио. Или даже - кетсальшикальколиуки.
Король Сумеречного народца развлекался. Не раз и не два у него мелькала мысль (мысль! мысль! о счастье!), что длинные слова, в общем-то, и не нужны… Произносить тяжело. Вон испанцы - говорят "щит" и хорошо себя чувствуют. Без всяких там "кетсальшикальколиуки".
Но попробуйте остановить ребенка, когда он дает имена вещам!
Матлауакакки. Касик. Тлашкала.
Одно плохо… Женщины, с которыми он поделился игрушкой, ведут себя странно. Закутывают тело колючими тканями, хихикают, прикрываются, когда на них смотрят. Мужчины становятся агрессивными.
И голова болит…
Тематлатль. Куаутемок.
Теуле. Теуле?..
Да. Гость с переменчивым лицом что-то говорил об этом. Как-то это слово связано… с тем, что бывает - и не может быть?..
Ох, голова моя, голова!..
Придите ко мне все страждущие и…
Теуле!!!
Боги - на языке испанцев.
* * *
- Берналь! Берналь, очнись!
Юноша открыл глаза. Рядом с его ложем сидела Марина. Плечи девушки покрывал цветастый плащ, расшитый варварскими узорами, в волосах сверкали золотые украшения.
Дворец стал таким зримым, тяжелым. Существующим.
- Берналь, я боюсь! Игра, которой вы обучили короля… Что-то злое творится, я чувствую!
Абстрактные "ценные сорта древесины" еще вчера превратились в кедр и черное дерево. Белые стены - оштукатурены; по орнаменту бегут мельчайшие трещинки. Ацтеки с удовольствием приняли забаву. Их мир обретает вещность.
- Я боюсь, Берналь!
Сердце бывшей Морской Владычицы бьется, словно пойманная птица. Плечи сотрясает крупная дрожь.
- Я… я моря не чувствую! - В словах девушки звучат слезы. - Всего лишь кинула апельсин этому вашему… с бородкой. Хотела, чтобы он очистил…
- Ну, ну, успокойся, милая! - шепчет Диас, гладя девушку по волосам. - Не бойся. Я с тобой!
- Берналь… - Марина крепче прижалась к груди поэта. - Они хотят убить тебя!
- Что?..
- Я чувствую это… Я… я люблю тебя, Берналь!!!
К сожалению, Диас не знал языка ацтеков.
* * *
Вот уже почти неделю гости из испанского лагеря жили при дворе ацтекского короля. С каждым днем столица империи становилась все четче и ярче. Ацтеки все меньше походили на волшебный народец, и все больше - на жителей лже-Индии, как их представляли гости.
Ловушка захлопнулась. Страшный дар Илирия поработил туземцев, и можно было возвращаться обратно.
Это и тревожило инквизитора.
Лицо фрея Алонсо находилось в беспрестанном движении. Он замышлял. Он злоумышлял. Профессиональное рвение не давало священнику спать спокойно.
"Илирий, - билось в висках. - Илирий!"
Присутствие гнусного еретика было невыносимым. Тень Торквемады висела над плечом, и манила, и звала, и качала укоризненно головою.
"Илирий!.. Илирий! Помнишь ли долг свой, брат?.."
К сожалению, уничтожить негодяя не было никакой возможности. Среди отравленных разумом туземцев титан пользовался неслыханной свободой.
В голове священника зрел план. Чтобы претворить его в действие, требовалось особое благоволение фортуны, счастливый случай. И (как обычно бывает в таких случаях) он не замедлил представиться.
В дверь постучали.
- Да-да, - сказал Алонсо. - Войдите.
Дверь распахнулась. Краснокожий человек в орлином плаще ворвался в покои священника.
- Ваш дар, - быстро заговорил он. - О, ваш дар!..
- Что, сын мой?..
- Я смущен и раздавлен, многоликий человек! Где мне найти поддержку и опору?..
Алонсо подобрался. Речь ацтека звучала для него тарабарщиной: "атли", "шики", "лиуки"… Но интонации, интонации! Ухо исповедника мгновенно поймало знакомые нотки.
- Твоя душа жаждет успокоения?
- Да!
- Ты страждешь?
- Да! Да!
"Кецаль! Коатль!" - эхо разнеслось по запутанным переходам дворца.
"Теуле!"
- Я принесу тебе свет и покой. Слушай же!