Тут сорвался один из мазилок - впервые кто-то, кроме Вани и Прохора, подал голос в этой сцене:
- Да! Да!! Да!!! И тебя сейчас, у-у-у-ё-ё-ё… - Вскочивший мазилка дёргал ручку затвора, забыв, что патрон уже дослан - дёргал чересчур резко, нервно - патрон перекосило, заклинив, - мазилка рвал на всю силу, сминая крохотную латунную гильзу…
Как ни странно, не сжатое в руке оружие, а именно эта истерика подчинённого успокоила Прохора.
Почти успокоила.
Всё было бесполезно.
Макса они убили, это понятно, - ошибка исключена, Ванин дар мог помочь сделать блестящую карьеру следователя или дознавателя по уголовным делам.
Убили - и все замазаны в этом деле по уши. Не только Прохор, как на то подспудно надеялся Ваня. Мёртвые глаза, мёртвые лица - спасать тут некого. И вытаскивать отсюда некого…
Надо уйти, пока действительно не изрешетили и не пихнули в ванну с кислотой. Уйти и - не держатся же они стаей круглые сутки - взяться за кого-нибудь из мазилок в индивидуальном порядке. Хотя бы вот за этого, за Толика, дёргавшего затвор и получившего плюху от Прохора.
Насчёт тела нервный мазилка соврал - тело Макса они пока не утилизировали. Значит - где-то припрятали… С помощью дара вывернуть Толика наизнанку - полчаса работы. А остальное пусть уж Мельничук доделывает, с телом убитого Макса и с чистосердечным признанием Толика на руках, - а у меня, извините, товарищ майор, дела. Своя маленькая война…
Возможность того, что Прохор и компания, попав на нары, рано или поздно поведают о сгоревшей Ваниной коллекции ушей, - эту возможность Ваня не рассматривал. Не упустил из виду - из виду он не упускал ничего и никогда. Но сильно подозревал, что его война начнётся (а может, и кончится) гораздо раньше, чем развяжутся языки у этой компании. Да и тогда, кроме их слов, ничего против него не будет…
Он всё понял и всё решил. Осталось самое простое.
Встать и уйти.
Прохор проигрывал схватку.
Не с Ваней - тот уже покойник, только воображающий себя живым, - схватку неизвестно с кем за души мазилок. Если всё так и пойдёт, если ничего не сделать и ничего не переломить - у него никогда не появится надёжной, готовой на все команды, с которой… (Что можно свершить с такой командой, Прохор и сам до конца не представлял, планы крутились в голове грандиозные, но весьма смутные…) Команды не будет, останется лишь стайка шакалов, готовая трусливо разбежаться в любую минуту, стоит отвернуться…
Говоря откровенно, Прохор был глуп - хоть и научился хорошо убивать, и многому другому научился. Потому что из шакалов воинов не сделать, как ни старайся. Из них даже волков не сделаешь - генетика не та.
Но Прохор по крайней мере успокоился. От души врезал Толику - и успокоился. Говорят, в истерике успокаивает полученная затрещина. Выданная тоже помогает, проверено…
Ладно. Сплотить мазилок схваткой и победой не вышло. Хорошо. Адреналинчику можно и по-другому прибавить. Жестокостью, например. Не простой, не мальчики уже, насмотрелись… Небывалой - для них. Непредставимой - даже для них. Эх, Ванька, Ванька… Не захотел подарить рождающейся команде красивой победы. Ну что же… Звукоизоляция здесь хорошая. Надёжная. Никто и ничего снаружи не услышит.
Прохор встал. Прохор улыбнулся.
Гнусно улыбнулся…
Эту пародию на наручники можно было открыть за три секунды. Хоть и скованными руками, заведёнными за высоченную, расширяющуюся кверху резную спинку стула. Открыть любой согнутой проволочкой - так, надо думать, и рассчитано, - дабы затерявшие ключ в пылу любовной страсти парочки не нарушили невзначай друг другу кровообращение…
К сожалению, он не догадался засунуть в обшлаг рубашки или под браслет часов ничего подходящего на роль отмычки - даже самой завалящей проволочки у Вани не было… Трёх секунд, потребных на открывание, тоже не нашлось - Прохор встал, Прохор подходил неторопливо и уверенно, и по лицу его было видно - время разговоров закончилось.
- Я тебя мочить не буду, - довольно равнодушно проинформировал Прохор. - Как бы ты ни просил. Я тебя утилизирую. Но не сразу. Не совсем сразу…
- Ты, как всегда, забыл одну вещь… - спокойно сказал Ваня.
- Какую? - насторожился Прохор. Сегодня он ничего не забыл. Сегодня он ничего не мог забыть.
- Тазики. Подставь своим орлятам четыре тазика… Они же у тебя не то что бледные - уже зелёные… Весь интерьер изгадят.
- Ты-ы-ы-ы… бля-я-я-я… - взвыл Прохор, всё его спокойствие как ветром сдуло - удар был не в бровь, а в глаз.
- Ты что такой нервный, Проша? Никого не убил с утра?
Прохор ненавидел, когда его так называли. И Ваня это знал.
Все намерения ужаснуть и потрясти мазилок жестокостью спокойной, бесстрастной, неторопливой - и тем самым более кошмарной - исчезли.
Прохор заорал и ткнул стволом винтовки Ване в лицо - как бильярдным киём. Не попал - лица там уже не было, - безвинно пострадал, расколовшись, резной деревянный не то зайчик, не то ёжик… С мутно-голубых глаз словно слетела пелена - пылающий взгляд Прохора жёг, как кислота.
Ещё одного звука за треском дерева и диким воплем Прохора никто не услышал либо не обратил внимания.
То был звук рвущегося металла…
- Я удивляюсь тебе, сестра. Это Испытание, причём самое начало его. Испытуемый должен пройти всё либо погибнуть. Другого Пути у него нет…
Широкая тропа. Белый конь и конь вороной идут бок о бок. Адель сама удивляется себе. Много Испытаний видела она и сама была испытуемой… По-всякому заканчивались те Испытания. И ничья смерть не может потрясти Адель-Лучницу, Адель, посланную побеждать. Не может, но… Ей сейчас хочется почему-то развернуть белого коня и галопом поскакать назад. К охотничьему домику. К "Хантер-хаузу"…
Она с трудом, с огромным трудом сдерживает это желание и спрашивает о чём-то Даниэля - сама не понимая, о чём.
- Нет, я не знаю, где сейчас Царь Мёртвых, он закрыт, он давно не…
Она не слышит дальше. Царь Мёртвых? При чём здесь Царь Мёртвых? Она ведь… Мысли путаются. Впервые у Адель путаются мысли - ясной и стройной остаётся только одна: развернуть коня и скакать в "Хантер-хауз"…
Даниэль смотрит на неё. Во взгляде его синих глаз смешалось всё - но больше всего в них понимания…
Белый конь и конь вороной мерной рысью удаляются от охотничьего домика… Испытание каждый проходит в одиночку - это закон. Пусть испытуемый погибнет - но вмешиваться не должен никто.
Они не знают, что с другой стороны к "Хантеру" приближается некто, кому законы не писаны. Некто, готовый вмешаться. Некто, почуявший своих врагов, разбудивших его. Разбудивших, чтобы убить. И почуявший затеянное ими Испытание…
У него хорошее чутьё.
Его имя - Царь Мёртвых.
- Куда? Пропуск покажи! У нас по пропускам тут стро…
Охранник на главном входе спорткомплекса хамил безбоязненно - облик вошедшего никак не позволял отнести его к богатеньким завсегдатаям "Луча".
Посетитель шёл, как будто охранника тут не было. Страж турникета встал. Отодвинул недопитый стакан с чаем. Одёрнул кургузый камуфляж. Сделал суровое лицо. Выдвинулся из-за стола и протянул уже руку - ухватить незваного гостя за плечо…
Охранник был мёртв - давно. Но не знал этого - не знали и другие…
Вошедший коротко взглянул ему в глаза.
Секьюрити пошатнулся. Рот раскрылся и схлопнулся, пытаясь ухватить куда-то исчезнувший воздух - безуспешно. Рука слепо зашарила по нагрудному карману. Тело в кургузом камуфляже сползло на давно не мытый пол - дёрнулось и затихло.
Охранник не умер - лишь перестал двигаться.
Царь Мёртвых прошёл мимо. Без пропуска.
Всё произошло быстро.
Прохор ткнул стволом винтовки, как бильярдным киём, - разбить лицо, выбить зубы, заколотить гнусные слова обратно в глотку. Вместо хрустко поддающейся кости - жёсткий удар о дерево. Мгновенным кадром - Ванина рука на винтовочном стволе. Рука в браслете наручника - в одиноком браслете.
Приклад рвётся из рук - и вырывается, - громко ударяется о столешницу. Стол - словно в ответ - встаёт дыбом и бьёт Прохора в лицо. В лоб. Слепящая вспышка. Грохот - страшный, рвущий перепонки, - это дробовик в закрытом помещении. Звук удара, звон стекла - слабо, сквозь заложенные уши.
Прохор рычит, не слыша сам себя. Смахивает кровь со лба. Вспышка перед глазами гаснет, столешница опять на месте. Короткий взгляд вокруг: мазилки застыли растерянными манекенами, один переламывает дробовик - дымящаяся гильза медленно вылетает из ствола и ещё медленней, словно сквозь прозрачный сироп, летит к полу…
Ванин стул опрокинут. Окно - тройной звукоизолирующий стеклопакет - исчезло. Вани нет тоже.
Прохор рычит снова. В руках изогнутое нечто, только что бывшее его винтовкой. Прохор выдирает из рук мазилки "маузер-автомат", недавно принадлежавший Максу. Выпрыгивает в окно.
Оставшиеся растерянно переглядываются. Никто не спешит следом. Мазилки успели полюбить убивать.
Но жить они любят больше.
Глава 17
Он не помнил, как выбрался из "Хантера".
Не помнил - и всё. Догадывался, что разорвал пародию на наручники - браслеты до сих пор украшали запястья. Предплечье саднило, рукав намокал красным… Зацепило? Пулька? Дробина? Он не помнил.
Ладно, ерунда. В мякоть, считай - царапина. Но жгут наложить стоит.
…Выстрел - знакомый глухой хлопок. Кончик раскалённого шила полоснул по боку - вскользь. Хриплый вой за кустами - Прохор не примерился к новому оружию. Пока не примерился. От второго выстрела Ваня уходит нырком - магнумовская пулька с противным звуком сверлит листья и ветви.
Выстрелить в третий раз Прохор не успевает - цель мгновенно исчезает в густой зелёнке.
Ваня не мчится в слепой панике. Это не бегство - отступление. Зигзаг, другой, петля, крутая смена курса - у неопытного преследователя всегда срабатывает рефлекс: мчаться по направлению, в котором исчезла дичь. Хотя опыт у Прохора есть…
Ваня выскакивает на набитую копытами тропу. Бежит ровно, стараясь не обращать внимания на боль в боку. Геройствовать не стоит и не стоит играть в прятки-пятнашки с пулями. Прохор в третий раз не промахнётся - стоит отступить.
Временно отступить.
До того, как стать охотником на крыс и бомжей, Прохор занимался охотой на зверей и птиц. Нравилось ощущение: вот что-то живое летит-бежит, ты нажимаешь на спуск - и оно бьётся окровавленное… замирает… Можно чувствовать себя властелином жизни и смерти. Почти богом.
Так что по кровавому следу Прохор пошёл вполне грамотно. Пожалуй, в "Хантере" только сам Ваня да убитый Прохором сибиряк Максим смогли бы так уверенно, угадав общее направление движения, переходить от одного крохотного красного пятнышка к другому…
Распутывая выписанный Ваней по зелёнке зигзаг, Прохор немного успокоился. Руки больше не дрожали от ярости. Теперь он не промахнётся, даже из незнакомого оружия. Прохор вышел на избитую копытами тропу - и несколько метров внимательно обшаривал её глазами, пока не увидел небольшое, с горошину диаметром, кровавое пятнышко - в окружении пятнышек-спутников совсем уже мелкого размера…
Всё понятно. Дичь перешла на бег. Быстрый бег по ровной тропе. Пустячная ранка этому не помешает… А Прохор слишком долго прослеживал изгибы следа среди кустов. Километрах в трёх-четырёх тропа загнётся к шоссе, Ванька голоснёт и уедет… И у "Хантера" (да и у Прохора лично) проблем в ближайшем будущем прибавится. Самых поганых проблем.
Он рванулся было следом - и тут же погасил порыв. Фора велика, не успеть… Хотелось выть. Мягкий топот копыт за спиной показался подарком судьбы.
Прохор перехватил поудобнее винтовку и стал ждать, когда из-за поворота тропы покажется так нужный ему конь.
Тот не заставил себя ждать и появился.
Вместе с всадником, разумеется.
Но это уже были детали.
Не важные.
Ваня поздно отреагировал на стук копыт за спиной. Хотя услышал его давно. Но при этом звуке мысли о том, что начать работу с "Хантером", пожалуй, стоите Прохора, ставшего опасным, мгновенно сменились мыслями об Адель. Сегодня, в четверг, у неё опять была выездка… Четверг… А всё началось в ночь на субботу… И утром воскресенья он встретил Адель… Прав был старик Эйнштейн - относительная штука время… За шесть дней он стал старше на шесть лет. Или на шестнадцать. Или на двадцать шесть…
Обернулся он поздно - успел увидеть торжествующую улыбку Прохора, сидевшего на коне странной бледной масти. И глушитель на стволе "маузера" - направленный прямо в голову…
Прохор нажал на спуск.
Ваня прыгнул.
Ваня прыгнул. Прыгнул на Прохора. Прыгнул навстречу выстрелу.
Прыжком футбольного вратаря, достающего мёртвый мяч из девятки.
Прыжком тигра, ломающего спину буйволу. Прыжком Воина, попирающего смерть. Пуля вздрогнула и отвернула. Совсем чуть-чуть, но этого хватило.
Промах.
Они столкнулись. Конь осел на задние ноги. Ваня с Прохором упали по одну сторону коня. "Маузер" - по другую. И…
Простите, поклонники Брюса Ли, и Чака Норриса, и куда-то-там-сигающего Стивена, и кому-то-там-дающего Жан-Клода, и что-то-там-вспоминающего Арнольда, и даже чему-то-там-скалящегося Джеки Чана. И многих, многих других.
Простите!
Хотелось рассказать вам о великой драке Вани с Прохором, и о потасовке, и о мордобое, и о мочиловке, и о лупиловке, и о махаче, и о зубовыбивании, и о ребросокрушании, и даже о через-забор-ногу-задирании. А также о великом торжестве шаолиньского духа.
Для любящих натурализм, физиологию, анатомию, патологоанатомию, судебную медицину и другие точные (и не очень) науки хотелось добавить к выбитым зубам и сокрушённым рёбрам ещё и лопнувшие аорты, и порванные печени, и отправленные блуждать почки, и выколотые моргалы, и порванные пасти, и отгрызенные уши (позвольте, Леонид Аркадьевич, воспользоваться случаем и передать привет г. М. Тайсону!), и отшибленные рога, и прободённые язвы, и воспалившиеся простаты, и внезапно разверзнувшиеся уретры, и случайно вырвавшиеся ветры, и даже (простите, милые дамы!) выпавшую прямую кишку…
Достаточно? А то медицинская энциклопедия длинная.
Хотелось рассказать… Но этого не было.
…всё кончилось.
Прохор лежал лицом вверх. Лежал на животе.
Не надо было щупать пульс и прикладывать к губам зеркало. Потому что не может смотреть в синее небо лежащий на животе человек. Если, конечно, ещё жив…
Всё было. И всё вернулось.
Словно сам Иван вернулся в грязный подъезд, где он стоял над первым своим Мёртвым и с тоской и отчаянием твердил себе:
Зачем? Зачем? Зачем?
Теперь он знал зачем.
Или думал, что знает.
Мазилки, хоть и казались полностью задавленными в последнее время Прохором, тем не менее кое на какую инициативу в критические моменты были способны. И за свою жизнь поборолись отчаянно, но безуспешно.
Когда запертая стальная дверь охотничьего домика, обшитая деревом лишь для маскировки, влетела внутрь вместе с косяками - вошедшего встретили не одни панические вопли, но и стрельба. Правда, беспорядочная - но активная. Глухо хлопали глушители мелкашек, четырежды грохнули выстрелы дробовиков…
И - тоже четырежды - по мере того как слабела пальба - раздавался короткий всасывающий звук.
Будто работал кошмарный вакуумный насос.
Глава 18
- Мутный случай… - неопределённо протянул эксперт.
Вечерело, воздух опять полнился предчувствием грозы. Труп Прохора положили на носилки. Положили на живот, лицом вверх. И быстро прикрыли тканью - при отсутствии прочих повреждений развёрнутая на сто восемьдесят градусов голова давила на психику сильнее иных окровавленных ран и выпущенных кишок.
- Ничего мутного, - жёстко сказал майор Мельничук. - Сам слышал рассказ пострадавшего. Ну, того, что с ключицей сломанной…
Пострадавшие в "Хантер-хаузе", понятное дело, ничего ни майору, ни эксперту рассказать не смогли. Расспросить полностью обескровленные трупы вообще дело достаточно сложное.
Хотя, конечно, возможное - но требующее определённого рода знаний и подготовки… Так что Мельничуку с экспертом пришлось удовлетвориться рассказом конника, неудачно встретившего на узкой тропе Прохора.
- О чём тут спорить? - давил майор. - Сбросил мужика с коня и поскакал как бешеный. Ну и сверзился, сломал себе шею…
Майор отлично понимал, что всё произошло иначе. Но был готов стоять на такой версии вмёртвую. Потому что сам сказал слова, которые по долгу службы не должен был говорить, - о прибирающих за собой культурных людях. И понял, кто высадил окно в "Хантер-хаузе" и за кем бешено скакал Прохор с винтовкой в руке. Вот только наблюдавшаяся в охотничьем домике картинка не соответствовала понятию майора о культурных людях…
Вообще о людях.
Значит - опять что-то совпало во времени и пространстве. Мельничуку хотелось найти в "Хантере" что-либо, что позволит наконец расставить всё по местам - и не вводя в игру новые фигуры. Например, обнаружить в укромном тайничке окровавленный вакуумный насос. И - мечтать так мечтать - с отпечатками покойного Прохора… Да-а-а…
Эксперта заботило другое.
- Ну и что я написать должен? Как он умудрился, падая, так башку своротить? Как мне изложить это прикажете?
- Изложишь как-нибудь… - равнодушно сказал Мельничук. - На фоне того, что ты напишешь про тех четверых, особенно про того, что с головой отгрызенной, - тут любая лажа проскочит, уверяю. Пиши, пиши, не стесняйся…
Эксперт тяжело вздохнул. Его слегка мутило. Но - не вырвало. Сегодня, впервые с начала кошмарной серии, - не вырвало.
Быстро люди привыкают всё-таки…
Ко всему.
С покрытой молодой листвой кладбищенской берёзы о чём-то уныло каркали два ворона здешних мест. Темнело.
На кладбище было пусто. Собиралась очередная июньская гроза - неподвижный воздух был полон электричеством. Но на действии подаренного Дэном прибора это не сказывалось. Некробиотический гирокомпас работал безупречно.
Карта, линейка, циркуль и транспортир не были нужны. Всё определялось визуально. Взятые с трёх точек кладбища пеленги пересеклись на единственном на всём погосте сооружении, отдалённо напоминающем склеп…
А может, то был и не склеп, а какой-нибудь мавзолей - в предназначенных оборонить от мёртвых фортециях Ваня разбирался слабо. Короче говоря, это было небольшое, с гараж легковой машины, серое каменное здание заброшенного вида. Облупившиеся стилизованные колонны, синие витражные окна, частично выбитые…
Ваня перехватил поудобнее букетик, где между четырьмя гвоздиками был скрыт укороченный кол. И пошагал к склепу-гаражу-мавзолею…
Именно здесь лежал вампир. Бывшая Наташина подруга. Бывшая красивая девушка Ная.