Очень красивая…
Она открыла глаза сразу, лишь заскрежетали намертво приржавевшие дверные петли… (Краем сознания Ваня удивился - как сама-то сюда просочилась?)
Она открыла глаза сразу, луч фонаря отразился уже в открытых - вспыхнувших красными стоп-сигналами.
Затем она открыла рот - премоляры выдвинулись из гнёзд на всю длину… Казалось - выскочили с лёгким лязгом, как клинки из ножен… Но это только казалось.
И - мгновенно, без драматических пауз, премоляры ещё не закончили выдвижение - гибкое стройное тело метнулось вперёд. Нацелившись пастью прямиком в горло.
Он закончил всё одним коротким ударом осинового кола.
Точно в печень.
Снаружи хлестал ливень. И было темно. Он пробыл внутри около часа - хотелось уйти, сбежать, немедленно исчезнуть из склепа. Но он стоял и смотрел - что бывает с вампирами, когда кончается их не-жизнь… Нежизнь мутировавших, хищных некробионтов, продляющих своё противоестественное существование ценой чужой крови и чужой жизни…
Он стоял и смотрел - хотя зрелище было мерзкое. Нежизнь ничуть ни меньше жизни не желает покидать нашу реальность… В результате от Наи не осталось ничего - даже обугленных головешек.
Он вышел из склепа.
Ливень хлестал по лицу, смывая всё. Ветвистая молния ударила в землю - и он увидел. Двое стояли неподалёку - Адель и Дэн. Он пошёл к ним медленно, походкой усталого бойца.
- Добро пожаловать! - сказал Дэн, протягивая правую руку. - Вставай в строй, Страж!
А в левой руке… В левой руке почти небрежно, как изящную тросточку денди, он держал осиновый кол. Весьма похожий на сгоревший в печени Наи…
- Подстраховка… - сказал Дэн, перехватив взгляд. - Как бы не закончилось Испытание, упускать эту дамочку мы не собирались.
Он держал руку ладонью вверх - и ладонь Ивана опустилась на неё. Сверху легла узкая и сильная рука Адель.
Страж встал в строй. Молнии сверкали, и дождь хлестал - но на этих троих почему-то не падал. И где-то далеко - но уже гораздо слышнее - тревожно пела труба.
Труба звала.
ЧАСТЬ III
НАДЕЖДА
Глава 1
- Как же такое случилось?! Как вышло, что этим кошмарным Царём Живых стал ребёнок?!! Ребёнок четырёх лет?!
- Его нарекла я.
Иван смотрел в синие глаза и ничего не понимал. Кроме одного - это не ложь.
- Но зачем?
- Иначе нарёк бы другой. Но - выросшего, в полной его силе… Тогда всё было бы хуже…
Слишком многое свалилось на него в этот день. Нет, Иван не надеялся, что покончит с Наей - и всё тут же вернётся на круги своя: и вице-директорство, и размеренный романчик с Тамаркой, и… И уйдёт обратно дар - не то благословение, не то проклятие…
На это Иван не надеялся. Некоторые вещи необратимы.
Шесть дней. Шесть дней назад он ехал на охоту с футляром карабина "Везерби" на коленях… Ехал на заброшенную птицефабрику. Шесть лет. Шесть жизней. Шесть эпох назад всё это было…
Сейчас из беседы с Адель и Дэном всплыли крайне интересные вещи. И крайне отталкивающие. Оказывается, у Наи и ей подобных есть повелитель - Царь Мёртвых. И повергнуть его должен именно Иван, сиречь Страж, - причём это отнюдь не самоцель, но лишь средство лишить части сил и убить существо ещё более страшное - Царя Живых. Но главное было даже не в этом.
Царь Живых был ребёнком.
Ребёнком четырёх лет.
И его надо было убить.
- Что же такое кошмарное может вырасти из этого самого Царя Живых? - обречённо спросил Иван. Обречённо - ибо Адель ему не лгала, и убить Царя должен был именно он.
- Я не знаю, - серьёзно сказала Адель. - Я не знаю, кем может стать. Он может стать правителем, который начнёт ядерную войну. Или учёным, который изобретёт что-то глобально смертельное. Может, станет основателем новой религии, учащей убивать. Или умирать. Я не знаю, и никто не знает. Но кем-то он станет.
Ивану тоскливо.
Ивану страшно.
Потому что всё, что она говорит, - правда.
- Скорее всего никем уже не станет. Не успеет: я нарекла его до срока - дабы убить. Но он может успеть сделать главное - проложить дорогу Врагу. Идёт Битва, Страж… Очень давно идёт, и силы почти равны. Обеспечить победу может самая малость… Например, открытые в чужой тыл Врата.
Адель смолкает, смотрит на Дэна. Именно тот должен убедить Ивана в главном. Точнее - задать главный вопрос.
- Я должен спросить тебя трижды, Страж. Идёшь ли ты с нами?
- Да.
Особого выбора нет… Когда такие дела, надо вставать в строй - с той или иной стороны. Любой нейтралитет или пацифизм - просто предательство. Надо сделать выбор. Сделать даже с риском ошибиться в цвете знамени; у Воинов есть способ исправить подобную ошибку - простой, быстрый и честный.
А на что способен Царь Мёртвых - Иван видел. В "Хантере", вернувшись туда после схватки с Прохором. Впечатляло. И если ещё опаснее…
- Вторично вопрошаю тебя, Страж. Идёшь ли ты с нами, зная, как долог и труден Путь?
- Да.
Но почему же эта повестка пришла именно ему? Только потому, что все мужчины его семьи были так сильны и выносливы? И участвовали во всех за последние семьдесят лет войнах? Во всех без исключения? А может, и в более ранних - просто семейные предания резко обрывались на семидесятилетнем рубеже… Или главная причина - в даре?
- В третий раз вопрошаю тебя, Страж. Идёшь ли ты с нами, зная всё, что ждёт тебя на Пути?
На Пути ждёт, которого надо убить. А если они ошибаются? Если есть хоть один шанс из миллиона, из миллиарда - что они ошибаются? И это никакой не Царь, а обычный четырёхлетний мальчик? Тогда ценой ошибки станет жизнь одного-единственного ребёнка. Ценой бездействия станут жизни многих, может быть - всех…
Иван не знал, что сказать.
Ладно, у него есть дар. И даже если мальчишка сам не знает, кем ему суждено стать, - на прямой вопрос он так или иначе ответит… Тогда Иван узнает всё.
А если… Ладно. Любая присяга - кусок бумаги. Любой скреплённый кровью договор - кусок бумаги. Их можно разорвать - если готов тут же заплатить за это жизнью. И если заплатишь. Немедленно. Мёртвые сраму не имут.
- Да, - сказал Иван.
Прозвучало это, как и в первые два раза.
Уверенно.
- Ты уж извини, Страж… Что мы тебя так экстренно… вербанули. Цейтнот, времени не было делать, как учили: знаки, знамения, подходы, намёки, притчи…
Кто же ты такой, Дэн? Кто, где и чему тебя учил? Иван понимал, что не может об этом спросить. Пока - не может. Придёт время - и он будет знать всё.
Бездонно-синие глаза чуть затуманились воспоминаниями. Дэн продолжил:
- Да и меня, честно говоря… Тоже на ерунде в своё время подписали. Молодой был. Победить хотел, а сдохнуть - нет. Но шансов никаких не было. Ну и… Короче, не сдох. Рванули вчетвером из зиндана - и вплавь через Евфрат…
Он сейчас не изрекал, не вещал и не вопрошал. И не занимался велеречивыми наукообразными разъяснениями. Иногда Дэн выражался именно так - простым и грубоватым языком прошедшего полдесятка горячих точек контрактника.
Иван подумал: Евфрат?! Это же…
- У Саддама сидели? - обнаружил он знание геополитики и обычной географии. И тут же понял - что сказал не то. Дымка воспоминаний в синих глазах исчезла.
- Да, почти в тех краях, - сказал Дэн, думая уже о другом. - Завтра мы должны найти Царя Мёртвых, Страж. Или попытаться найти. Пищи Царя - некробионтов - всё меньше на его пути. Скоро он начнёт превращать в них живых. Честно говоря - уже начал.
Царь Мёртвых - название достаточно условное.
Царь Мёртвых в отличие от иных сильных мира сего подданными своими не правит. Не издаёт указы, эдикты и ордонансы, не выступает с ежегодными посланиями к конгрессам и парламентам, не отправляет в отставку правительства, не проводит референдумы и не созывает Генеральные Штаты. Наконец, даже не выкрикивает свою монаршую волю с высокого балкона дворца.
Царь Мёртвых подданными питается. Напрямую, от живых, Царь получать энергию не может - и получает опосредованно, через хлоптунов. Паразитизм в квадрате… Живые мёртвые после контакта с Царём способность к псевдожизни утрачивают и становятся просто мёртвыми.
Царь Мёртвых - некробионт, но некробионт особого рода. Как и прочие хлоптуны, Царь Мёртвых рождается человеком - но не любой из людей способен стать им. Отнюдь не любой….
Факт тривиальный до банальности: большинство обладателей мозгов активно используют не более десяти процентов от числа мозговых клеток. Царь Мёртвых относится к тому меньшинству, что мы зовём гениями, или одержимыми, или святыми, или людьми паранормальных способностей, или блаженными, или уникумами, или ещё как-нибудь, - к тем, кто способен использовать содержимое черепной коробки гораздо активнее.
Душа Царя мертва.
И мертвы обширные участки мозга, отвечающие за многие аспекты нервной деятельности. Но! Мозг развитый, использующий куда более тех несчастных десяти процентов, способен перекидывать, переключать утрачиваемые функции на иные, уцелевшие участки мозга - факт медикам известный. (Люди умственного труда, к примеру, быстрее и легче восстанавливают двигательные способности после инсультов, чем. скотообразные маргиналы: и у тех, и у других поражены клетки мозга, отвечающие за одни и те же функции тела - но у первых есть некий резерв поддающихся управлению синапсов.)
Царь Мёртвых способен на многое, не доступное обычным некробионтам.
Он способен спать и видеть сны - странны и пугающи сны его, но не это главное.
Он способен творить - страшно сотворённое им и опасно для душ живых, но не это главное.
Он способен даже Любить - кошмарны плоды Любви его, и может породить он Царя Живых, и поделиться с ним силой и властью своей. И способствовать приходу дней царствия сына своего, и будут дни эти последними для живущих. И это - главное.
Престол Мёртвых часто пуст - ибо трудно, почти невозможно убить великую душу, не затронув тела. Хотя, конечно, не правы те, кто насчитал лишь пять Царей - павших ранее, шестого - правящего, и седьмого - чьё царствие будет последним. Не правы, ибо видели и сочли лишь явных Царей Мёртвых, заодно занимавших и земные троны.
Другой вариант редок - когда два Царя сходятся в беспощадной схватке за всемирную власть над мёртвыми душами. Редок, но более страшен - явись, к примеру, ядерное оружие в мир лет на десять раньше - и человечество давно бы вкусило всех ужасов Последнего Дня…
Но и не занимающие формальных престолов Цари Мёртвых крайне опасны. И ошибаются признающие за ними право на существование и даже позитивную роль в очистке от некробионтов, в том числе и от вампиров. Ничего тут позитивного нет, и вот почему.
Если подданных (т. е. пищи) Царю не хватает - он их делает. Из живых. В масштабах, сравнимых с масштабами действия тактического оружия массового поражения. Тем и опасен.
На прощание Адель поцеловала его. Чувственного в этом поцелуе было немного, но…
- Ты ангел, - прошептал Иван. Сам не знал, как вырвалось. Не любил он таких слов. Иван был атеистом. Бога нет, если гибнут дети. Но он сказал и повторил:
- Ты ангел!
- Да… - покладисто согласилась Адель. И, если дар не ступил на скользкий путь дезинформации, не солгала.
Адель была ангелом.
Иван и сам отчасти догадывался…
Вот и прозвучало слово "ангел". Прозвучало сигналом к атаке.
Атаку предвижу с обоих флангов - одновременно. Обычно для атакуемого это заканчивается печально… Раньше по крайней мере всегда так бывало, во все века и эпохи - от Канн до Сталинграда. Завершалось полным окружением. А как сказал один известный стратег, окружённое со всех сторон подразделение должно непременно сдаться.
Положение пиковое. Слева грохочет железная поступь когорт ортодоксов-материалистов, на ветру реют штандарты с родоначальниками, стенают в обозе прикованные к колесницам победителей эмпирио- и прочие критицисты, и неумолчно бьёт барабан: нет! нет! нет! Нет бога, нет чертей, нет ангелов… Есть лишь источники и составляющие части.
Справа топот копыт - разворачивается в атакующую лаву кавалерия религиозных ортодоксов… Тех самых, что уверены: у демона рога, хвост, волосатые козлиные ноги и смрадно-серное, никаким орбитом и диролом не спасаемое дыхание. А ангелы, соответственно, парят… И парят, и парят, и парят… Потому что сесть не могут. Не на чем им сидеть. Ввиду функциональной ненадобности седалищной части организма.
Окружают… Кольцо смыкается.
Но пусть сдаются грезящие об альтернативной службе Швейки-Гашеки. Мы сорванными голосами процитируем гвардейца Камброна… И будем драться.
А не-ортодоксам напомним одну уже прозвучавшую вводную.
Человек - сложная боевая система. Многоуровневая. Не все его тактико-технические характеристики достаточно изучены. И не стоит забивать головы зловонными адскими безднами и высшими материями эмпиреев. И ангелы, и демоны - всё это мы. Но на разных уровнях.
Доступно излагаю?
Непонятно? Трудно? А что, господа кадеты, в этой жизни легко? Легко только армейские повестки в унитаз бросать, и то пока фановая магистраль не засорится - тогда начинаются трудности.
И ароматности.
Глава 2
Слава Полухин умирал страшно.
Лечение не помогло, самая надёжная и радикальная хирургия - осиновый кол в печень укусившего вампира - запоздала.
Процесс, поначалу в виде лёгкого недомогания, начался в тот момент, когда гладко выстроганное дерево обугливалось в корчащемся теле Наи. Агония наступила через полчаса после возвращения Ивана.
Агония была долгой.
Очень долгой…
Полухин горел.
Горел в полном смысле этого слова - заживо и изнутри, без видимых глазу дыма и пламени. Иван слышал о таких случаях - на уровне сказки, страшноватой легенды, - о сгоравших дотла людях. Сгоравших без пожара, без малейшего возгорания окружающих предметов. Ходили страшилки об остававшихся порой в постелях маленьких кучках золы - лежавших на белоснежных, ничуть не обуглившихся простынях…
Человек на три четверти состоит из воды - и это затягивало агонию. Тончайшие струйки горячего пара вырывались из пор кожи - окна в комнате давно запотели. Пор не хватало, кожа - на глазах высыхающая, становящаяся ломкой - лопалась, покрывалась трещинками - и из них тоже валил пар…
Громких криков не было: лёгкие и трахеи обуглились в первую очередь - вместе с другими внутренними органами. Но звуков раздавалось достаточно. Более чем достаточно.
И страшные то были звуки.
Содержимое растерзанной аптечки валялось на полу.
Наташка не выдержала - убежала в другую комнату. Убежала после получаса отчаянных попыток помочь, облегчить, экспромтом найти лекарство… Убежала, когда стало ясно - не поможет ничто.
Иван остался. Стоял рядом. Смотрел. Только Воинам стоит смотреть до конца на такое - чтобы никогда не закралось сомнение, чтобы не дрогнули сердце и рука в момент решающего удара.
…Вид и звук были ещё не самым страшным в этой сцене. И даже не запах, хотя зловоние было кошмарным.
Полухин оставался в сознании. Кричать не мог, но оставался в сознании. Почти до конца - внутренний жар шёл мимо мозга. Почти до конца… Почерневшие, обугленные куски мышц отваливались с костей, глаза лопнули, брызнув мутно-горячей жидкостью, - а Славик всё пытался что-то не то сказать, не то показать Ивану… Что-то, открывшееся ему в эти минуты…
Велика порой цена за право остаться живым.
* * *
Парма.
Кулом катит серые воды - из откуда-то в никуда…
Белая ночь. Действительно белая - не серое марево в болотном граде царя-реформатора.
Белая ночь за окном чуть накренившегося бревенчатого дома. Родительского дома.
Марья у окна. У неё лицо старухи.
Андрюша посапывает в кровати - утомился… Новое место, новые впечатления… Андрюша крепко спит. Андрюша - наречённый … Жизнь как-то наладилась. Жизнь, она всегда так - или обрывается, или как-то налаживается. Их жизнь не оборвалась - пока.
Марья у окна. У неё лицо старухи.
Ей двадцать четыре года.
…Тонкий слой мелкого пепла повторял контур скорчившегося в агонии тела. На полу, на паркете - с дивана Полухин скатился, а вернуть его обратно Иван не смог - горячее тело рассыпалось в руках… Дерево паркета ничуть не пострадало.
Тонкий слой невесомого пепла… Всё, что осталось от Славы Полухина - желавшего кого-нибудь убить, чтобы стать мужчиной. Не убившего. Но всё-таки ставшего - мужчиной.
Он смотрел на слой пепла, повторивший контур скорчившегося тела.
Потом - преклонил колена над тем, что осталось от павшего.
Глаза были сухи.
Смыв испачкавшую лицо и руки чёрную жирную сажу, Иван вспомнил про Наташу. Ушла, убежала из квартиры? Грех винить…
Она не ушла. И не убежала.
Она стояла у окна. В другой комнате. Смотрела в мутную серую пустоту за окном - и не видела ничего. Стояла у самого окна, скрестив на груди руки, вцепившись пальцами в плечи, - держала себя в руках в прямом и полном смысле слова.
Молчала.
Не обернулась на шаги.
Слов у него не было. Он подошёл сзади, обнял её. Провёл рукой по коротким каштановым волосам… Потом ещё и ещё - Иван гладил её по плечам и волосам, он аккуратно и нежно разжал её втиснувшиеся в плечи пальцы - отдавал ей часть своей силы и брал взамен её боль…
И - чувствовал, как сжавшийся камень снова превращается в человека.
В девушку.