* * *
- Совсем кришнаиты поганые умом подвинулись, креста на них нет, ещё к ребёнку привязалась, стерва бесстыжая, как толь… - Бабка, бывшая единственной свидетельницей Наречения, бормотала монотонно, даже ругательства вылетали без следа эмоций.
Старые люди бывают разными. У одних - не врут поэты - действительно до самой смерти бьются сердца Любящих. Или сердца Воинов. У других не бьётся ничего - так, сокращается что-то по инерции. Они мертвы, и не обманывайтесь внешними признаками. Движутся не одни живые. Дёргаются даже отрубленные лягушачьи лапки под током.
Старуха была мертва. Продолжая скрипеть на той же ноте, она пошаркала куда-то по своим делам - делам трупа.
Дверь подъезда скрежетнула - выходили люди. Мальчик пронырнул между ними. Андрюшка, наречённый, мчался вверх по лестнице, прижимая к груди трофейный джип.
Впереди его ждало многое.
Прохожие удивились.
Несущийся куда-то со спринтерской скоростью молодой человек остановился мгновенно, опровергнув все рассуждения физиков о времени торможения.
И застыл.
Окажись рядом скульптор - точно бы схватил карандаш и набросал эскиз к будущей статуе. К аллегорической фигуре "Недоумение". Скульптора не было. Не было также (уже у молодого человека) головного убора, носков и ремня на спадающих брюках. Судя по состоянию шевелюры, расчёска у недоумённого юноши тоже отсутствовала…
Слава Полухин не понимал ничего.
Нет, слабо сказано, затёртый штамп.
Разве так: НЕ ПОНИМАЛ НИЧЕГО.
Зачем, едва проснувшись, он выскочил из дома?
Куда нёсся?
И почему остановился?
Дежа-вю какое-то…
Секунду назад ему казалось, что понятно всё: и причина, и цель этой гонки… Раз - и всё исчезло. Он прекрасно помнил, что делал, проснувшись, помнил до мельчайших подробностей… Не знал только: зачем?
Он стоял долго. В реальность Славу вернул насмешливый мужской голос, посоветовавший застегнуть ширинку.
Он медленно пошёл по тротуару… Вердикт десятиминутных раздумий гласил: приснилось что-то…
Вообще-то Слава был весьма внушаем и даже сам себе мог внушить что угодно… Но всё равно его эта хилая версия не устроила. Приснилось? Ну да, погано спал сегодня, ну да, кошмары мучили… Бывало с ним такое после рейдов, хоть и не признавался никому в "Хантере"… Бывало - но по улицам с расстёгнутыми штанами он не бегал.
Решать проблемы в одиночку Полухин был не способен категорически.
Надо пойти и посоветоваться.
Советовался он всегда с одним человеком…
Глава 9
Образование Вани к точным наукам отношения не имело. К гуманитарным, впрочем, тоже.
Экономика и право.
Экономика и право - науки объёмные, состоящие из многих дисциплин. Но экстрасенсорику в их число при вёрстке учебных планов как-то не включили. Забыли, видимо…
Хотя Ваня подозревал, что ни гуманитарные, ни технические корочки ему тоже бы не помогли. Возможно, чему-то в этом роде учат в какой-нибудь Академии Космического Разума, но и их бутафорский диплом в дальнем ящике Ваниного стола не валялся…
Осталось полагаться на здравый смысл и логику. Ни то, ни другое у него не хромало.
Итак: что мы имеем?
Некую особенность организма, ранее неизвестную. Шестое чувство.
Что хотим узнать?
Что, что… Известно что: откуда оно взялось? и что с ним теперь делать?
Физиологические аспекты явления - в сторону. После как-нибудь. Вскрытие покажет.
Дано - доказать. Простенькая такая теоремка из учебника шестого класса.
Когда появилось это, Ваня знал. Ночью, на выходе из подвала… Прохор… Прохор соврал ему - и он почувствовал… Стоп. Может, всё началось раньше? А ему просто не лгали? Почему бы и нет, доверять надо людям… Надо найти заведомую ложь.
Он прокручивал ночь и вечер назад, как киноплёнку, - дальше, дальше, стоп… Вот оно! Полухин. Они стоят у ворот, готовят оружие… Славка говорит: крыс немерено… А всё не так… Но Ваня ничего не чувствует.
Хм… Но Полухин-то был уверен! Не стал бы так подставляться с пустым объектом, Прохор ему ещё припомнит. Прохор злопамятный.
Тогда возникает маленький вопрос, даже два: лжёт ли человек, если уверен, что говорит правду? и определяет ли это дар?
Ваня слегка запутался…
Мала статистика, нужен эксперимент.
М-да… а как его поставить? Обратиться к соседям с невинной такой просьбочкой: "Вы соврите мне что-нибудь, но при этом будьте уверены, что всё сказанное - правда!" Надо Думать, результатом смелого опыта станет устойчивая репутация ширяющегося наркомана… Нет, к соседям нельзя… Позвонить кому? И что сказать?
Под конец у него мелькнула даже дикая мысль надиктовать ложь на магнитофон и протестировать себя самого… Препона была та же - несовместимость случайной и заведомой лжи.
Ваня оделся и вышел.
Есть идея…
- Страж стоит на Пути, Спящий проснулся. Царь наречён. Что за сомнение гложет тебя, брат?
Когда кто-то тщится делать не данное ему - это смешно. Чаще всего. Но иногда это страшно.
Даниэль сомневался.
Страшен вид несущего Меру, когда он в сомнениях. И лучше не быть тогда на пути его.
Адель - была, ибо путь их общий.
- Царь. И то, что его надо убить…
- Я понимаю тебя, брат… И скорблю с тобой… Но если он взрастёт и познает силу свою. Он и сейчас силён. Убивающий был бы повержен им. Даже если бы Спящий не проснулся…
- Страшна наша Битва, сестра… И страшен будет Час её.
- Извините. Подскажите, пожалуйста, который час? Прохожий бросил беглый взгляд на циферблат.
- Половина первого.
- Большое спасибо.
Соврал, определённо соврал.
Прохожий отошёл, Ваня достал часы из кармана. Тридцать пять минут. Понятно, отстают часы у мужика или округлил…
Всё ясно. Эксперимент, можно завершать. Десять опытов. Четыре правдивых ответа. Ну, с этими понятно, хорошие часы, идут с точностью до минуты… А вот пятеро лгали, и Ваня это почувствовал… И не важно, спешили или отставали их ходики. Важно иное - ну никакого нет резона преднамеренно врать случайному прохожему о времени… Один, правда, соврал нагло - нет часов, дескать. Спешил, рукав засучить ленился? Какая разница…
Ваня вернулся домой.
Всё ясно.
То есть, конечно, ничего не ясно.
Ясно лишь, где он подцепил этот вирус.
В подвале. В очень странном подвале. В подвале, где не было дичи. И где лежала на сырой земле крепко спящая красавица.
Есть версия. Гениальная. Блестящая и неподражаемая. Можно писать фантастический роман в трёх частях с прологом и эпилогом. Ау, где тут ближайшее издательство?
Значит, так. Пару миллионов лет назад грохнулся корабль пришельцев. На территории будущей птицефабрики. Но не простых, не всем знакомых зелёных человечков. Эти особенные. Говорят одну правду - по той причине, что все поголовно чуют ложь. Такая уж у них на планете микрофлора - все заражены вирусом правдоискательства. Короче, грохнулись. Занавес. Акт второй. Наши дни. Место то же. Корабль наконец проржавел, и инопланетная зараза просочилась наверх. И ножки Буша тут ни при чём - фабрика накрылась по другим причинам. Народ с неё побежал. Трудно работать стало. Вахтёр каждого спрашивает: а не выносишь ли ты, милый друг, чего с родного предприятия? И хрен донесёшь родным чадам свежей курятины. Акт третий. Два отчаянных диггера, В. Полухин и…
Стоп. А как же Славка? В нём тоже должно бы прорезаться… Надо…
Как тут же выяснилось, у Полухина могли прорезаться и иные способности. Например, телепатические.
Потому что в этот момент он позвонил в дверь.
Папа поднялся.
Папа вытер губы.
Папа посмотрел вокруг. Далеко посмотрел - не глазами.
При всём несходстве сущностей чувствовал он себя как человек.
Как человек, давший зарок не пить и долго державшийся. А сейчас выпивший первую рюмку. То же самое ощущение лёгкости и облегчения от опостылевших пут, и лёгкое смущение, и некий самообман: ну, одна, ну и что, только сегодня - завтра снова завяжу; и глубокое, запихиваемое ещё глубже знание: что ничего он не завяжет, что впереди пропасть; но! - шальной кураж от предвкушения сладости, пьяняще-пугающей сладости свободного падения; и - подсознательное желание скорее сделать шаг к краю, к краю пропасти…
Именно так всё с папой и происходило…
К тому же то, что лежит сейчас у его ног, - не человек. И никогда не было человеком. Люди чуть по-другому устроены.
А ведь вокруг есть другие не-люди. И много…
- Коряга? - неожиданно говорит вслух папа, вспомнив что-то, выуженное из памяти мертвеца. Тогда ещё живого мертвеца… - Коряга… Мерзкое имя…
С этим мерзким именем на устах папа улыбается.
Улыбка страшная.
Он не должен убивать.
У него есть дом. У него есть жена. У него - и это главное - есть сын. Он не должен убивать людей. И он не будет. Людей - не будет.
Да! Всё так и было. Всё так и есть.
Бродят, бродят по земле не-люди…
И люди…
Вопрос в другом: в грани. В грани меж ними. Спорный вопрос.
Но одно бесспорно: пьяница всегда найдёт причину и повод выпить.
А убийца - убить.
Потом папа вспомнил, как его звали. Звали очень давно, и наречённое имя это было важнее и данного при рождении, и записанного в паспорте… Папу звали - Царь Мёртвых…
- Да-а-а… Хреновый у тебя видок… Надо срочно выправлять положение… Будь другом, достань из холодильника пару пива… Я сейчас закончу…
Ваня делает вид, что увлечённо стучит по клавиатуре компьютера (на деле не загруженного). Сам наблюдает за уныло потянувшимся на кухню Полухиным. Славка исчезает из прямой видимости, но в прихожей - большое зеркало…
Та-ак….
А ведь не для вида туда пошёл…. Изучает нутро холодильника заторможенно, но старательно… Пиво ищет. Которого там нет.
Накрылся сюжет для фантастического романа.
Так что всё твоё, целиком и полностью… Сам владей и сам всё расхлёбывай.
Дальнейший разговор не получается. Ваня не может сейчас тащить на себе ещё и комплексы, проблемы и заскоки дружка… Скоренько успокаивает шаблонными фразами о нервах, о сорвавшемся очке…
И выпроваживает.
У него ещё есть дела… У него сегодня свидание.
Любовное.
Как бы…
Холёные пальцы брезгливо отталкивают рентгеновский снимок. Он скользит по полировке стола.
- Я не знаю и не хочу знать, как вы это сделали. Механика дешёвых фокусов меня не интересует. Хотя могу догадываться - слепили из дентина фальшивый премоляр с лишним корневым каналом, заполненным чем-то рентгено-контрастным… Не важно. Мне любопытна цель этой… Даже не знаю, как назвать…
- Но, Валентин Степанович…
- Не надо, Наташа! Слушать все эти бредни по второму разу не слишком увлекательно. Мне кажется, что вы не совсем верно оценили ситуацию. Да, я интересуюсь паранормальными явлениями. Да, нам сокращают штаты и из трёх интернов в поликлинике должен остаться один… Но если вы пытаетесь решить свои проблемы таким способом - вы сошли с ума…
Наташа Булатова и сама так думала…
Глава 10
- Ты опять пил… - Голос женщины негромкий, бесцветный. В нём почти нет эмоций, кроме одной - страха. Но страх - такой, что криком его не выразить. Страх, от которого немеют.
А ещё - обречённость.
Он разворачивается и уходит.
Одни говорят, что во многой мудрости есть много печали. Другие попроще: меньше знаешь - крепче спишь. И то, и другое верно, и Ваня убедился в том сполна. На любовном свидании. На любовном. Как бы…
Тамару он не любил.
Хотя надеялся - может, и перерастёт эта постельная дружба в нечто большее. Да и пора, двадцать восемь лет, время задуматься о семье и детях. Недаром старики говорили: стерпится-слюбится. А тут и терпеть не надо, нормальная девчонка, они отлично проводят время…
(Будем реалистами. Юношей бледным со взором горящим Ваня не был. Не пришла пока Любовь - увы! - но не загибаться же по этому поводу от спермотоксикоза…)
Был и ещё один нюанс.
Производственный.
Вице-директору филиала крупной компании не положено в двадцать восемь лет ходить холостым. Особенно если корни компании - на пропитанном традициями и туманами Альбионе. Незачем подавать поводы к подозрениям в беспорядочных связях или, того хуже, в не туда, куда надо, направленной ориентации.
Допустимый минимум - невеста. Обручённая невеста. Таковой Тамара и числилась - палец на Ваниной левой руке уже четыре месяца давило кольцо. И Тамара ненавязчиво и расчётливо вела дело к тому, чтобы со временем переместить его на правую…
Всё шло как обычно - они обычно встретились, и обычно сидели в кафе, и обычно говорили о разном, и назревал обычный культпоход в театр, и ещё дальше на горизонте маячили обычные маленькие радости добрачного секса, и…
В театр они не пошли.
Всё закончилось в кафе.
Совсем закончилось.
Потому что необычным было одно - он ощущал ложь. Её ложь. Всю.
Поначалу - на первой и невинной - это даже порадовало. Пряча улыбку, он представлял семейную жизнь с волей-неволей верной женой… Потом он немного встревожился. Потом стал загибать под столом пальцы. Потом - помрачнев, мёртвым голосом - стал задавать вопросы… Она что-то почувствовала, пыталась успокоить, говорила много и ласково - а детектор в голове щёлкал: ложь, ложь, ложь…
Это была пытка. Для него. И растягивать её не стоило.
Он снял кольцо. Положил на блюдечко. И соврал первый раз за вечер:
- Ты знаешь, я встретил другую. И полюбил.
Он думал, что то была ложь во благо - и ей, и себе.
Нет.
То было предвидение…
Вечерело.
Слава тупо и бесцельно шёл по улице. Он не хотел никуда идти - переставлял ноги, постаравшись полностью отключить от этого процесса сознание. У Полухина была дикая надежда - если шагать именно так, можно неосознанно дойти.
Прийти туда, откуда его позвали. Куда он стремительно бежал и не успел. Туда, где он нужен. Славе хотелось быть кому-то нужным. Он дойдёт и узнает всё, и всё сразу станет понятным, и исчезнут страхи и сомнения, и исчезнут ночные кошмары, и придёт что-то новое, он пока не знает что, и появится…
Он ходил так много часов.
Ноги уже не гудели. И не болели. Их не было. Под брюками мерно двигались чужие механические конструкции, не имевшие к Славе отношения. Всё впустую. Он ничего не найдёт…
Полухин тяжело рухнул на скамейку. Там сидела девушка. Симпатичная шатенка с короткой стрижкой, но Слава подсел к ней не поэтому. Просто механические отростки, сменившие ноги, неожиданно выработали свой моторесурс. Раз - и встали.
На девушку Полухин не смотрел. Он и раньше никогда не знакомился с девушками на скамейках. Он был застенчив, Слава Полухин, хотевший стать мужчиной - убив. И не сумевший.
Бедный глупый Слава…
У девушки был убитый вид - как и у него. Она скользнула по нему равнодушным взглядом.
Через секунду она смотрела на Славу так, как никто из женщин (да и мужчин) на него никогда не смотрел.
С ужасом.
Смотрела туда, где Ваня наложил ночью повязку - теперь грязную, сползшую. Не отрываясь, смотрела в одну точку. Точнее - на две точки…
Чаще бывает так: появляется вещь, которой не было раньше, - и ей придумывают имя - чтобы не ломать язык долгими объяснениями: мол, это почти как вон то, но с перламутровыми пуговицами…
С клубом "Хантер-хауз" получилось наоборот. Сначала в голову Прохору пришло название - красивое и заграничное, но ничего не значащее. Охотничий домик у клуба появился позже… Появился на самых задах спортивного комплекса завода "Луч"…
Спортивный этот комплекс (или просто - стадион) занимал несколько гектаров в пригороде и не имел ныне к заводу никакого отношения. Хотя все говорили по-прежнему: стадион завода "Луч". Иногда имена живут дольше наречённых ими вещей - бывает и так.
Здесь не сходились больше под пьяноватые вопли болельщиков в жарких поединках футбольные команды цехов. Не пыхтели значкисты ГТО, готовясь к труду и обороне. Не совершал утренние пробежки вице-чемпион области по боксу Вася Дроздов, слесарь пятого цеха (родной цех, понятное дело, лицезрел чемпиона лишь в дни зарплаты). Теперь здесь было другое.
Серьёзные люди расслаблялись после серьёзных дел. Говоря по науке - релаксировались. Гольф, теннис, верховая езда, бассейн с сауной… А ещё здесь был - вдалеке, неприметно, с краю - "Хантер-хауз". Охотничий домик.
Изнутри - стены из неошкуренных брёвен. Декорация - под ними кирпич. Здесь много декораций. Трофеи на стенах, например. Чучела зверей и птиц. Как-то сибиряк Максим вытащил в лес, на охоту - не понравилось: комары, под ногами хлюпает, дичь прячется… А главное - нет азарта настоящей охоты. Трофеи - декорация, настоящие укрыты надёжно…
Вокруг огромного стола восемь стульев - по высоким резным спинкам невинно скачут деревянные косули-зайчики. У каждого здесь своё место, всё по табели о рангах… Два стула пусты - Вани и Полухина.
Сигаретный дым уже не клубится - ровное синее марево. Лица в нём странного цвета.
Плохо об отсутствующих говорить не принято. Но в уставе "Хантера" такого пункта нет. О них говорят.
И говорят плохо.
Вечер.
Двое на пустынной улице.
Женщина и ребёнок.
Тяжёлая сумка тянет руку, у мальчика - крохотный рюкзачок за плечами, тоже набит. Из-под клапана рюкзачка высовывается игрушка - радиоуправляемый джип американской полиции.
Это бегство.
Она ушла, нет - она сбежала, собрав за десять минут что можно, потому что ушедший мог в любой момент вернуться, потому что все клятвы нарушены и все печати сняты, она бежала и не знала - куда; были бы деньги, она бы пошла в первое турагентство, лето, полно горящих путёвок, и - не важно куда, далеко, очень далеко - Канары, Тунис, Египет, не важно, как можно дальше, но денег нет, и она не знает, куда бежать, и она уходит - не куда, а откуда, и дорога её страшна, и впереди…