Алана притягивали звуки, доносившиеся из соседней кабинки. Я обрадовался, когда он спросил:
- А как?
- Не знаю, - ответил я. - Помнишь, Анна говорила, что это случится тогда, когда случится.
Тавтология была неутешительной - Анна говорила не совсем так - и Алан не ответил.
- Ты встретишь девушку. Не могу сказать, когда. Но ты ее встретишь. Но сегодня - это плохая идея.
- Это хорошая идея, - ответил он.
- Нет. Мне не следовало этого предлагать.
- Это моя идея, - сказал он.
- Я должен сказать "нет". Прости. Мы не можем.
Мгновение он думал, потом отвернулся. Он сказал все, что хотел, и я тоже. Никто из нас не был удовлетворен, но я обрадовался, что все закончилось. Меня удивило, что он сдался так легко. Официантка принесла колу и торт. Алан ел быстро, не поднимая глаз.
Торт был вкусный, такой, каким я его помнил.
- Как тебе торт? - поинтересовался я.
- Отличный, спасибо, - сказал он.
Мы вернулись в таунхаус во втором часу ночи. Прогулка и холод утомили меня. День был долгий, а в конце его я чуть не натворил дел. Мы тихо вошли в квартиру, но Анна не спала. Она ждала нас, сидя в полутьме - в кухне горел свет - на диване в гостиной. Она была в халате, босиком. Перед ней на низком стеклянном столике стояла чашка чая.
- Привет, - сказал я. - Прости, если разбудили. Мы старались не шуметь. Включить свет?
- Пожалуйста, не надо, - ответила она.
Алан сел на диван рядом с ней. Она прижалась к нему. Положила руку ему на макушку и поцеловала в щеку.
- Вы что-то поздновато, мистер.
- Я хочу спать, - сказал он.
- Тогда иди, - разрешила она. - Почисти зубы.
- Спокойной ночи, - сказал он ей.
- Спокойной ночи, - ответила она. - Сладких снов.
- Спокойной ночи, - пожелал я Алану.
Он вышел из комнаты.
- Где вы были, ребята? - спокойно спросила Анна.
- Прогулялись немного. - Меня захлестнуло чувство вины. - Алан не мог угомониться, и мы прошлись до Скарс-стрит.
- Я знаю, - произнесла она и достала из кармана халата ридер. - Должна признаться, я рада, что у нас есть эта штука. Я действительно беспокоилась.
- Прости, - сказал я. - Это вышло спонтанно.
- Погоди немного. Где вы были?
- Ты на меня сердишься?
- Просто любопытно, - ответила она. - Куда вы ходили?
- Было холодно. Мы проголодались. Я проголодался. Мы зашли в кафе.
- В развлекательной зоне?
- Почти, - сказал я. - Заказали колу. Я предложил Алану яблочный торт со взбитыми сливками. Когда-то мы с отцом ели такой же.
- Ты разрешил ему пить колу?
- Да, сделал такую глупость.
- Он до утра не уснет.
- Надеюсь, что нет, - сказал я. - А ты почему встала?
- Ну, встала, - пожала она плечами. - Не знаю, почему. Заглянула к Алану. Не нашла его. Пошла сказать тебе, но и тебя не оказалось. Я забеспокоилась. Достала ридер, чтобы посмотреть, где вы. Потом стала вас ждать.
- В этом не было необходимости.
- Как оказалось, - кивнула она. - Значит, вы хорошо провели время, ребята?
- Думаю, да. Надеюсь, что так. Все хорошо, что хорошо кончается.
- О чем ты?
- Ни о чем, - сказал я. - О том, что мы хорошо провели время.
- Вот и ладно, - кивнула она. - Я рада это слышать.
На следующую ночь Анна разбудила меня после полуночи.
- Что? - спросил я.
- Вставай, - сказала она. - Алан ушел.
- Что ты говоришь?
Я еще не до конца проснулся, но уже прекрасно понял, что произошло.
- Он снова на Скарс-стрит.
- Ладно, - сказал я.
- Не ладно. Вставай. На улице снег. Холодно. Мы должны его найти. И дело не только в том, как он одет. Он взял деньги из моего кошелька. Ты должен мне показать, где он. Так что вставай.
Я встал.
- Дай мне одеться, - попросил я. - Я буду готов через минуту. Сколько денег он взял?
- Много, - ответила она. - Мы должны привести его назад, прежде чем вмешается организация.
- А они могут?
- Его нет дома две ночи подряд. Ты знаешь, где он?
- Надеюсь, что да, - ответил я.
- Что это значит?
- Это значит, что я знаю, где он, если он там, где мы были прошлой ночью.
- Куда еще он может пойти?
- Не знаю. Куда угодно.
- А он знает?
- Я не знаю, что он знает, - сказал я. - Он идет?
- Нет, - ответила она. - Остановился.
- Хорошо. Дай мне одеться, и пойдем за ним.
- Поторопись, - попросила она.
Шел густой снег, и было холоднее, чем предыдущей ночью. Анна шла быстро, и я с трудом поспевал за ней. Я боялся, что Алан пошел сам искать бордель. Еще больше я боялся, что он его нашел. Если нам повезло, то он заблудился и с изумлением бродил по залам игровых автоматов или съежился где-нибудь в переулке. Я раздумывал, говорить ли Анне о том, что я сделал, вернее, не сделал, а собирался сделать. Еще оставался шанс, что Алан отправился в кафе увидеть девушек, которые были там накануне, и в надежде на это я сохранял спокойствие.
Добравшись до кафе, я успокоился, увидев Алана в окно. Он сидел в кабинке, в той же самой, где мы были вчера, но на моем месте, лицом к двери. Он не видел, что мы стоим снаружи. Он был один. Кроме него, насколько мы могли рассмотреть, в кафе никого не было. На Алане была бейсболка "Джетс". На столе перед ним стояла кока-кола и кусок какого-то торта, то и другое нетронутое.
- Вот он, - сказала Анна. - Я его вижу.
Она постучала в окно. Алан повернулся и посмотрел на нее.
- С ним все в порядке, - выдохнула она.
- Хорошо.
Она быстро направилась ко входной двери.
- Идем.
- Иди, - сказал я.
Глава одиннадцатая
В предыдущей главе я писал, что помню последний визит Высокого в Риджайне - похоже, я помню их все, - отчасти потому, что Анна в тот раз попросила у него денег, но в основном потому, что это было накануне нашего отъезда в Калгари, то есть в конце наших счастливых дней, хотя тогда они вряд ли казались нам такими. Незадолго до моего сердечного приступа. Незадолго до того, как мы рассказали клону, кто он такой. Еще я помню, что вскоре после ухода Высокого Алан впервые захотел иметь собственные деньги.
Он сказал нам, что ему не понравилось брать деньги из кошелька Анны; он знал, что такое воровство. И ему не понравилась ее реакция на то, что он их взял. А у всех мальчиков, которых он видел на улице, - было трогательно, что он считает себя мальчиком, такое искаженное осознание самого себя, за которое, возможно, именно мы были в ответе, - есть собственные деньги.
- У тебя есть деньги, - сказал он Анне. - Когда тебе нужны еще деньги, ты просишь их у Высокого, - вообще-то это прозвище Алан и придумал, - и он дает их тебе. У Рэя есть деньги. Почему у меня денег?
- Нам надо об этом поговорить, - сказала Анна.
В ходе занятий Анна объясняла Алану про деньги, чтобы помочь ему овладеть математическими навыками (предполагалось, что этим обучением займусь я). Она также полагала, что он должен уметь обращаться с деньгами. С математикой у него не было проблем - он смог расплатиться за еду и колу на Скарс-стрит, отлично умел подсчитывать сдачу, - но само понятие денег как средства расчетов оставалось для него непостижимым. До него не доходило, как можно отдать что-то ничего не стоящее - кусок бумаги, металлический кружок - и получить взамен нечто ценное.
Я слушал их разговоры. Мне хотелось сказать Алану (но я не сказал), что главная ценность, которую можно купить за деньги, не считая еды, крова и медицинской помощи, это время. Правда, после смерти Сары у меня был избыток, даже переизбыток свободного времени, и это был настоящий ад. Я был бы счастлив иметь меньше времени. И я рад, что сейчас оно наконец заканчивается.
- Нам надо об этом поговорить, - повторил Алан.
- Что бы ты купил? - спросил я Алана. - Только, пожалуйста, не говори, что купил бы девушку.
- Я бы купил девушку.
- Я так и знал, - кивнул я.
- Ты не купил бы девушку, - заявила Анна. - Мы бы тебе не позволили.
- Я ведь не насовсем, понимаешь? - объяснил Алан.
- Я понимаю, - сказала Анна. - Но нет. Выброси это из головы.
- Это у меня в голове, - ответил он.
- Жаль, - сказала Анна.
Алан обдумывал следующий шаг.
- Если вы дадите мне денег, - сказал он нам, - то я куплю компьютер.
(Эта была его первая конструкция "если… то". Он, конечно, и до этого понимал причинно-следственные связи, но теперь научился использовать их в речи.)
- Я хочу компьютер.
Он знал о существовании компьютеров, знал, что компьютеры есть у всех, но понятия не имел, что он с ним может и будет делать.
- Компьютеры стоят много денег, - сказала Анна.
- У Рэя много денег, - возразил Алан. Потом повернулся ко мне: - Если ты дашь мне свои деньги, Рэй, я куплю компьютер. И свисток.
- Свисток?
- Да. Я куплю свисток, как у рефери, серебряный свисток, и буду в него свистеть.
- Я куплю тебе свисток, - пообещал я.
Я действительно купил ему свисток в спортивном магазине, прежде чем мы уехали из Риджайны. Он висел на шнурке. Алан носил свисток на шее и свистел в него, когда вздумается, но только в доме. Однажды он вздумал засвистеть, когда Анна замешкалась и не подала ему вовремя ужин, но она это быстро пресекла.
Если мы не дадим ему денег, он пойдет работать, сказал Алан. Он знал, что такое работа, понимал, что работают ради денег. Мы были уверены, что он работал почти всю свою жизнь, но при этом, чем бы он ни занимался на Отчужденных землях, - он об этом не говорил - ему не платили. Анна купила книжку, которая называлась "Когда я стану взрослым". Там был перечень профессий, их описания и яркие иллюстрации. Огромное множество занятий, сгруппированных по алфавиту, куча профессий на каждую букву, кроме, пожалуй, "Ы". На букву "Р" был даже "рентгенотехник". Каждая профессия была достойна и заманчива, при этом не было никаких упоминаний о зарплате. За несколько недель на занятиях Анна прочла с Аланом эту книгу, по паре букв в день. В середине процесса Алан ненадолго решил, что хочет стать журналистом. На его выбор повлияла цветная иллюстрация (книга была устаревшей) с изображением красивого, хорошо одетого мужчины, который стоял перед камерой и держал микрофон. На букву "З", как и предполагалось, значились "зоолог" и "зверолов", но кульминацией стал "заливщик льда". Алан решительно настроился стать им.
- У тебя есть работа, - объяснила ему Анна.
Я считал такие разговоры рискованными.
- У меня нет работы, - возразил он.
- Есть, - сказала Анна. - Твоя работа - это учеба.
- Это не работа, - сказал он.
- Работа. Важная работа.
- Тогда дай мне денег, - сказал он.
- Это не такая работа, - вмешался я, чтобы помочь.
- А какая это работа? - спросил он.
- Это работа, которую ты выполняешь, но не получаешь за нее деньги.
- Это не работа, - возразил он.
- Это твое дело, - сказал я.
- Мое дело - учить тебя, - подхватила Анна.
- Это твоя профессия? - спросил он ее.
- Не совсем профессия, - ответила она. - Это дело, которым я занимаюсь. Оно было моей профессией.
- Какая у тебя была профессия? - спросил Алан.
- Я была учительницей.
- Ты была учительницей?
- Да, - кивнула она.
- Тебе давали деньги? Люди, которых ты учителевала?
- Люди, которых я учила, - поправила она.
- Они тебе давали деньги?
- Нет, - ответила Анна. - Дети, которых я учила, не давали мне деньги. Мне платила школа. Рэй тоже был учителем.
- Ты был учителем? - спросил он меня.
- Был.
Он ждал, что я закончу фразу, и сам подсказал:
- Учителем.
- Да.
- Тебе тоже платила школа?
- Платила, - кивнул я. - Сейчас я на пенсии.
- Что ты сказал?
Задавая этот вопрос, он обычно подразумевал: "Что ты имеешь в виду?"
- Я больше не учу, - ответил я. - Закончил работу.
- Закончил работу? - переспросил он.
- Да. Анна тоже на пенсии, - ответил я.
- Она закончила работу?
- Да.
- Ты меня учишь, - повернулся он к Анне.
- Я тебя учу, - согласилась она. - Но это не профессия.
- Он дает тебе деньги, - заявил Алан.
- Кто?
- Высокий.
- Он дает мне деньги, чтобы мы могли жить. Покупать еду.
- У тебя нет работы, - подытожил он, - а Высокий дает тебе деньги. У Рэя нет работы. У него есть деньги. У него много денег. Мне нужны деньги.
Что и требовалось доказать, подумал я.
Прежде чем продолжить отчет, мне бы хотелось поговорить о том, как вы представляете себе клона. Вы представляли его себе, пока я не рассказал вам о нем, просто "клоном". Для меня он тоже был просто моим клоном, моей копией, пока мы не встретились с ним в Оттаве. Я имею в виду ваши художественные представления, образы, с которыми вы сталкивались в книгах, фильмах и телепередачах, хотя, честно говоря, их никак нельзя расценивать как нечто художественное.
Алан не был вымыслом чьего-то воображения, фантазией или аллегорией. Он не был благородным дикарем, хотя имел черты и благородные, и дикарские. Мир, где он оказался, был не воображаемым, но для него - весьма новым. По сути, полным чудес. Кое-какие явления и вещи его действительно изумляли, особенно молодые девушки, а также зеркала, телевидение, хоккей с шайбой, секс между женщинами и мужчинами, шоколадное мороженое с шоколадной крошкой и Анна - возможно, самая удивительная из всех. (Чем был для него я? Трудно сказать. Чем угодно, но не чудом.) Но к большей части того, что он видел за границей Отчужденных земель - если его ничто не пугало и не отталкивало - он оставался безразличным, на удивление нелюбопытным. Он не был диким ребенком, мальчиком, воспитанным волками. Вопрос, кто его воспитывал, если вообще воспитывал, так и остался без ответа. Возможно, ему бы даже больше повезло, если бы его воспитали волки. Он не был монстром, не был жестоким или уродливым. Думаю, он походил на мрачную химеру Франкенштейна, поскольку их обоих создал человек, пошедший против природы, узурпировавший право Бога сотворять жизнь. Но Алан не был сделан из запасных органов - он был предназначен стать их источником. Клонирование дало возможность оживлять мертвых, но Алан не был и призраком из прошлого, Рипом Ван Винклем - честно говоря, это я чувствовал себя таким в его присутствии, - хотя, по сути, он являлся существом из прошлого, пусть и не совсем. Как и все клоны, он был ретроградным, а его существование - реакционным, подавление различий препятствовало эволюции вида. Он не был тем трогательным, привлекательным, тупоголовым болваном, каких упорно изображают в книгах и фильмах, слишком хороших для этого мира и невольно представляющих для него опасность. Алан ни для кого не представлял опасности, однако правительство очень его боялось. Если, как надеется организация Анны, процесс, начавшийся с того, что Алана нашли за границей Отчужденных земель, приведет к отмене клонирования человека, что мы, замешанные в этом оригиналы, будем делать с двумястами пятьюдесятью миллионами уже существующих клонов? Есть ли какой-нибудь гуманный этический выход, кроме как позволить им жить среди нас? Каковы будут последствия? Массовая паника? Массовая истерия? Массовая шизофрения? Всеобщее саморазрушение? Междоусобная война "близнец против близнеца"? Новое учреждение рабства? Не знаю, как организация Анны отвечает на эти вопросы. Мы их переселим? Найдем им место, где они смогут жить, как люди, но обособленно? В Гренландии? На Мадагаскаре? Прецеденты и перспективы ужасают.
Когда Высокий в последний раз пришел к нам в Риджайне - мы уже собирались уезжать, - я спросил его про пупок клона.
Мы с Анной обсуждали это. Может быть, до рождения Алан питался внутриутробно, хотя организация Анны считала, что это поколение клонов не выросло в человеческой матке. Анна рассказывала, как в утробе из эмбриона вырастает пуповина и прирастает к стенке матки. Но если Алана не выносила женщина, как и почему у него появился пупок? Был простой ответ, с которым мы не были готовы согласиться - во-первых, из-за его горечи, и во-вторых, потому, что он ничего не объяснял. Если у зародыша формируется пуповина, разумно предположить, что она формируется независимо от окружающей среды. Есть ли рядом стенка матки, к которой можно прирасти, нет ли - не важно. У зародыша отрастала пуповина, но при альтернативном способе вынашивания зародыша она просто свисала - бесполезно, безнадежно. И, нужная или нет, перерезалась при рождении. Анна допускала, что в неизвестном нам инкубаторе, изобретенном правительством, могло быть гнездо входа: через него питался зародыш и к нему вместо стенки матки присоединялась пуповина.
- Откуда у него пупок? - спросил я.
- Скажу откровенно, Рэй, - ответил Высокий, назвав меня моим настоящим именем. - Мы не знаем. Но я тронут вашей заинтересованностью.
В начале июня Высокий встретил нас, когда мы приехали в Калгари - красивый город, великолепно расположенный, но оказавшийся для нас недобрым. Высокий ждал перед апартаментами на Четырнадцатой улице на юго-западе. Паршивое место, где на нас обрушились несчастья. Встреча была короткой. Высокий вручил нам ключи. Помог занести багаж. Потом уехал. Уезжая, он дал Анне конверт с наличными - меньше, чем она надеялась получить.
Мне казалось, что будет хорошо, полезно - в худшем случае, безопасно - взять Алана на бейсбольный матч. У меня сохранились счастливые воспоминания, одни из самых ярких в моей скудной кладовой, о том, как мы с отцом летом несколько раз ездили в Манчестер, чтобы посмотреть игру "Фишер кэтс". Вечер, проведенный на хоккее в Виннипеге, был для Алана, для нас с Аланом, абсолютным успехом. Он ничего не знал о бейсболе, никогда не видел ни одной игры. Игра не была быстрой или яростной; я не ожидал, что она его взволнует. Но после двух деморализующих походов Алана в Чистилище мне хотелось, чтобы после фиаско на Скарс-стрит он провел со мной время с пользой и удовольствием.
К третьей неделе мая в Риджайне, где зима не сдавалась почти весь апрель, потеплело. В ближнем кафе "Соник", куда я, чтобы выбраться из дома, часто ходил обедать, я купил два билета на игру в субботу вечером, открытие сезона, "Риджайна ред сокс" против своего соперника в Западной бейсбольной высшей лиге "Мелвилл миллионерз".
Накануне матча Анна, Алан и я поехали в молл. Я сказал Алану, что хочу купить ему бейсбольную ловушку. Мы сидели в "Ридьюксе". Анна была за рулем, Алан - рядом с ней. Я сидел сзади.
- Ловушка - это бейсбольная перчатка, - объяснил я ему. - Я хочу, чтобы ты взял ее с собой на игру.
- Перчатка?
- Особая перчатка. Большая.
Я вытянул руку и растопырил пальцы.
- Как у вратаря, - сказал он.
- Да. Поэтому, когда ты ловишь мяч, тебе не больно.
- Я хочу такую.