В данном случае это вполне обоснованно, потому что впереди на дороге кто-то стоит.
Я отдаю команду: стоп.
Какое-то мгновение думаю.
- Вы, унтер-офицер, и вы, прапорщик. Пойдёмте втроём. Чего они от нас хотят…
Помню, что я совсем не боялся, а только испытывал совершенно чистый интерес. Ну, изрешетят из автомата, велика беда. Днём раньше или позже…
Хотя трезвой частью ума я сознавал, что эти ощущения, скорее всего, - до поры. Пока в меня действительно не выстрелили.
А у стоявших на дороге людей в руках и в самом деле были автоматы.
Это были партизаны. Обычные местные партизаны, которые приняли нас за небольшую группу имперцев и вышли, чтобы, напомнив о последних событиях, предложить нам сдаться по-хорошему.
Ничего себе - по-хорошему.
Не далее как в ночь на сегодня в соседней деревне случилось чрезвычайное происшествие: убийство шведского солдата. Командир части незамедлительно связался с городом, и уже утром в деревню прибыл взвод "чёрных воронов" - так здесь прозвали гвардейцев. Методика у них на такие случаи была отработана. За каждого убитого солдата берётся двадцать заложников. Если в ближайшие часы местные жители сами выдают преступников, заложников отправляют в лагерь. Если нет - расстреливают.
Сейчас такие действия были лишены даже тени смысла, но гвардейцев это, похоже, не волновало. Заложники были расстреляны.
А сами гвардейцы - они ещё не ушли. Они остались в деревне. Бог весть - зачем. Может, просто решили задержаться, чтобы там, куда они вернутся, их не бросили в настоящий бой. Такое тоже не исключено…
Именно от партизан я узнал, что Первая дивизия уже в Праге. Сражается против имперцев, и вполне успешно.
Недоразумение было ликвидировано довольно быстро. И что теперь нужно делать - тоже стало ясно так же быстро.
…Не хочу рассказывать про бой. Это и в самом деле очень скучно.
Гвардейцы дрались хорошо, и мы потеряли убитыми семь человек. Это - не считая раненых, которых мы сразу же передали местным жителям: пусть они с ними возятся. Взялись они за это весьма охотно.
Оставшихся в живых гвардейцев, которых, правда, было очень мало, мы тоже передали местным жителям и больше их судьбой не интересовались.
Главная площадь того посёлка, где всё произошло, осталась почти пустой. Хорошее название - главная площадь. Она была шириной метров тридцать, и недалеко от её края красовалась мощная дубовая скамья. Я подошёл к скамье и сел.
Эта сторона площади была затенена рощей платанов, и сразу за этими платанами начинался овраг. И лес шёл дальше. Стоило сделать буквально один шаг с булыжной мостовой - и ты из населённого пункта попадал в этот лес. Как здорово.
Люди - и наши, и местные - начали понемногу группироваться на площади, переговариваясь; и наш броневичок кто-то подогнал сюда же. В прошедшем бою, кстати, он мог пригодиться разве что за счёт своего грозного вида…
И тут у меня наступил какой-то откат. Переполнение. Даже не знаю, как это ещё назвать… В общем, я почувствовал, что - всё. С меня лично - хватило.
Надо было бы отправляться, но я решил: ещё пятнадцать минут. Пусть люди отдохнут.
В этот момент я как раз и услышал отдалённое рычание моторов.
Моторы с востока. Я знал, что это значит. Мы все это знали.
Я повернулся на скамье, чтобы смотреть в сторону леса. Всё равно ничего сделать больше нельзя. Прорываться отсюда с боем - после случившегося было почему-то немыслимо.
Да и куда, интересно, прорываться? Если то, что Маевский сказал о Каирском протоколе, - правда…
Как давно был этот разговор с ним. Вспоминается, как событие многолетней давности. А если посчитать время - не прошло и трёх суток.
…Если это правда, то нам вообще нельзя было сюда лезть. Оказались между молотом и наковальней…
Простите меня, мысленно сказал я людям своего отряда, с большинством из которых я так и не успел познакомиться. Простите, что я вас в это втянул. Получается, что я расплатился всеми вами за свою глупость, за свои ошибки, за своё бессилие.
Несмотря на то что формально - я совершенно прав. Наверное.
Наверное, так уж устроен мир, что даже самые благородные решения и действия в нём всегда имеют оборотную сторону.
Я повторяю свой вывод по складам.
В этом мире. Благородство. Невозможно.
Ну и чёрт с ним! - подумал я совершенно неожиданно.
Ну и пусть - невозможно. Обойдёмся уж как-нибудь без благородства. Что тут ещё поделаешь…
Автомобиль въехал на площадь и остановился. Его мотор заглушили.
- Пиздец, - сказал кто-то шёпотом у меня за спиной. Я медленно обернулся. Точно зная, что я сейчас увижу, и всё ещё как бы отказываясь в это поверить.
Из машины вышли два офицера. Они явно устали, их форма была измята и запылена, но они были уверены в себе и ничего, абсолютно ничего не боялись. Они стояли как хозяева, и на фуражках у них горели пятиконечные звезды.
Все личные переживания на время ушли. Остались отвлечённые чувства, относящиеся не к людям, а к сюжету и постановке. Как тут красиво; режиссёр хорошо устроил сцену. Тень насмешки над оказавшимся на этой сцене филологом-классиком, одетым по какой-то причудливой случайности в военный мундир. И нотка интереса: что же этот полулитературный персонаж теперь будет делать?…
Я встаю со скамьи. Выбираю взглядом старшего из приехавших офицеров. Подхожу вплотную, стараясь равнять шаг, но, разумеется, не козыряя.
- Господин полковник! Докладывает поручик Рославлев. Состоящая под моей командой отдельная рота Южной группы Русской освободительной армии имеет честь сдаться.
И последняя сцена в этой истории. Она - как фотография.
Центральная площадь в маленьком богемском селении.
С одной стороны к площади подступает тёмный лес - тот самый, уходящий в овраг. Правда, этот овраг незаметен, пока в него не вступишь. Деревья в лесу очень высокие, верхушки платанов и клёнов, растущих на дне оврага, - вровень с теми, которые стоят наверху, у дороги.
Прилегающая к лесу сторона площади затенена деревьями. А на противоположную сторону светит солнце.
Площадь почти пуста. Правда, на ней стоят два легковых автомобиля с открытым верхом. И на солнечной стороне - небольшое скопление людей.
Два прохаживающихся автоматчика в пилотках и выцветших зелёных мундирах.
Автоматчики стоят здесь не просто так: они охраняют четверых разоружённых военных, одетых не в зелёное, а в серое.
Эти четверо сидят прямо на земле, прислонившись к стене длинного дома.
Это офицеры. Прапорщик Ледоховский. Прапорщик Комаров. Подпоручик Тимченко. Поручик Рославлев.
По всему видно, что стеречь пленных слишком долго автоматчикам не придётся. С минуты на минуту часовые получат какое-то распоряжение и их дежурство завершится.
Сами пленные, видимо, тоже это понимают. Они особо не волнуются. Они не разговаривают между собой - разговаривать тут уже, собственно, не о чем. Кто-то из них прикрыл глаза, чтобы не тратить сейчас силы на разглядывание ненужных деталей. Кто-то задумчиво вертит в руке сорванную травинку. А кто-то смотрит в небо.
Удивительно банальное занятие - смотреть на облака.
Банальное - а не надоедает.
Облака. Свободные, беспредельно многообразные, чудесные общие порождения пронзительной небесной пустоты и поднимающихся от земли частичек влаги.
Облака.
Истинные дети Урана и Геи.
Вот ведь оно как…
И тут всё, что можно выразить в понятиях, - отступает.
И остаётся только продолжать смотреть на облака, удивляясь, какие они непостижимо лёгкие. Как они увлекают взгляд своими формами, гораздо более сложными и выразительными, чем у цветов, и закрывают чистое небо своей ещё более чистой белизной, и воздвигают зыбкие, тут же разрушающиеся воздушные замки, и уплывают, уплывают, уплывают.
ЗАЧЕМ МЫ НАМ?
Рустам Карапетьян
Принцесса
(Грустная сказка)
Принцесса сидит у окна и грустит. Вообще-то, это не простая, а самая настоящая заколдованная принцесса. Когда-то один злой волшебник (а чтоб вы знали, злых волшебников называют ещё колдунами), так вот, один колдун наложил на принцессу свои чёрные чары. Зачем он это сделал, сказать трудно. Может, настроение у него было плохое, а может быть, потому что он был злой и ему просто нравилось заниматься такими плохими вещами. Он всю ночь напролёт читал свои страшные заклинания, а когда наступило утро, все вдруг забыли, что принцесса - это принцесса, и стали звать её просто по имени - Аня. А король забыл, что он король, и стал просто папой. Теперь он каждый день встаёт в семь утра, завтракает и уходит на работу. А мама собирает Аню в школу (ведь если ты не принцесса, то тебе надо каждый день, кроме воскресенья, ходить в школу). Потом мама тоже уходит на работу, потому что забыла, что она на самом деле королева. Замок тоже стал заколдованным и кажется теперь обычной двухкомнатной квартирой. И вообще, всё так перепуталось, что доходит до смешного. Например, папиным начальником стал бывший королевский шут. А первый министр стал дворником. Никого это, кроме Ани, конечно, не удивляет, потому что никто уже ничего не помнит. Точнее сказать, помнит, но совсем не так, как на самом деле, а как захотел колдун.
Вообще-то, на свете, кроме злых волшебников, живут ещё и добрые феи, которые, как правило, вмешиваются в планы колдунов и всячески их расстраивают. Но наш колдун не только злой, но ещё и очень хитрый. Первым делом он заставил всё позабыть добрых фей, и теперь никто-никто, кроме него самого, не может ничего изменить. А ещё это очень умный колдун. Он догадался, что если вдруг кто-нибудь сам научится колдовать, то однажды чары могут быть разрушены. И тогда он сделал так, чтобы никто, кроме него, ничего не знал про волшебство. И ещё он напридумывал кучу всяких разных природных законов, чтобы все считали, что знают, отчего и как всё происходит.
Например, он придумал ВСЕМИРНЫЙ ЗАКОН ТЯГОТЕНИЯ. Это такой закон, по которому, если камень подкинуть вверх, то он рано или поздно обязательно упадёт вниз. На самом деле камни вовсе не ПАДАЮТ вниз. Просто они такие же живые существа, как и мы с вами. Но жить они могут, только прилепившись к какой-нибудь плоской поверхности. А в воздухе они сразу начинают задыхаться, точно так же, как и мы под водой. Поэтому камни стараются побыстрее спуститься вниз, чтобы к чему-нибудь прилепиться. Камни при этом передвигаются с помощью самого настоящего волшебства. И вот, чтобы люди, глядя на камни, не догадались про волшебство, колдун придумал ВСЕМИРНЫЙ ЗАКОН ТЯГОТЕНИЯ.
Из всех людей только Аня знает, что камни живые. Когда она идёт из школы, она всё время смотрит себе под ноги, и если ей попадётся какой-нибудь одинокий и несчастный камешек, она всегда берёт его к себе домой и бережно ухаживает за ним. У Ани дома есть уже целая коробка таких камней. Она часто берёт их в руки и разговаривает с ними. А камни нагреваются в её ладошках и становятся чуть счастливее. Ведь чтобы сделать кого-то немножко счастливее, надо просто отдать ему частичку своего тепла. Или вот, например, что ещё удумал хитрый колдун. Взял и сделал Землю круглой, смеха ради. А чтобы люди с нее не попадали (одному-то жить скучно), превратил их сердца в каменные. И теперь людей всё время притягивает к земле. И у кого сердце совсем окаменело - вообще еле-еле ноги волочит. А другой, глядишь, прям-таки и летает. Но и он взлететь по-настоящему уже не может. Одно только колдуну осталось неподвластно - людские сны. То ли знаний ему колдовских не хватило, то ли нельзя уж так, чтобы совсем людей переиначить. Вот и снятся людям сны про то, как всё должно быть на самом деле. И летают во снах люди, и с чудищами разными сражаются, и принцесс от драконов спасают.
Ох и бесится же колдун. Правда, и тут он хитрую штуку придумал. Называется она - фрейдизм. И вроде как по этому самому фрейдизму сны все объясняются, да ещё не просто так, а с подковырками. С чудищем сражаешься? А это, мол, ты папеньку своего мечом тюкаешь, за то, что он по тебе в детстве ремнём похаживал. Принцессу спасаешь? А это, мол, у тебя нездоровое влечение к маленьким девочкам. Вот такой подковыристый колдун. Правда, про полёты он ничего так и не придумал. Да и рукой махнул. Мол, подрастут дети, сердца у них потяжелеют - сами летать перестанут. А что же принцесса? А она сидит у окна и грустит. И никто её не утешит, ведь никто не знает, что Аня - самая настоящая принцесса, и обращаются с ней, как с обычной девочкой.
Такая вот печальная история. С печальным концом. Потому что принц тоже не помнит, что он принц. И, конечно, он уже не найдёт принцессу и не расколдует её.
Хотя эта история может иметь и другой конец.
Колдуну ведь тоже живётся не очень сладко. Потому что он не только злой и хитрый, но ещё и очень тщеславный. И через какое-то время он обязательно обнаружит, что его никто не боится. Ведь люди уже перестали верить в волшебство. Тогда колдун расстроится и начнёт читать свои заклинания в обратном порядке, чтобы всё стало, как и прежде. И папа снова станет королём, а мама - королевой. А Аня опять станет настоящей принцессой. Очень может быть, что так и будет. Но мы знаем, что колдун всё-таки злой и никогда ничего не делает просто так. И снова будет сидеть принцесса у окна и грустить. Потому что она теперь принцесса. А Вовка - её бывший сосед по парте - теперь всего лишь сын пастуха. И вот никак нельзя по королевским законам им вместе дружить.
Так что это всё-таки грустная сказка. Но виноват в этом вовсе не я, а злой колдун, который всё так перепутал.
Иван Наумов
Гарлем - Детройт
Солнечный Джош
Нет прошлого - только мешанина размытых образов, наслоение аномалий в нейронных цепочках внутри бесценной черепной коробки. Тонкая химия, тонкая физика, хороший бизнес.
И будущего нет. Лишь слабоумные связывают свои фантазии и предчувствия с реальным положением дел на следующем делении бесконечной временной оси. Высокие помыслы, шаткая логика, плохой бизнес.
Скольким-то там миллиардам божьих тварей досталось всего одно настоящее - одно на всех, да и то второсортное, - и кто успел, тот успел. Или ты в обойме, или на помойке. Копаешься в мусоре и провожаешь взглядом платиновые дирижабли, в закатных лучах скользящие над гладью Эри, Гурона или Сент-Клера в сторону мифического канадского рая.
Джошуа в свои четырнадцать работал больше, чем взрослый. День походил на день - конвейерная штамповка. Шесть-тридцать. Убить будильник. Прийти в себя, проглотить хоть что-то и успеть разобрать почту. Простые запросы сбросить сестре, а закавыки закачать в наладонник. По дороге в школу созвониться с поставщиками и, главное, озадачить Рича спецзаказами.
На большой перемене вместо завтрака можно состряпать несколько ответов. Обычно клиенты разбрасывают запросы сразу на несколько адресов, даже не утруждая себя прятать список в "скрытую копию". Если не ответить до полудня, шансы зацапать заказ падают до нуля.
Шаблоны писем отполированы до буквы. Стиль увеличивает шансы. А по сути - вариантов ответа три. "Есть именно то, что вы ищете", "Заказали вчера, потерпите до завтра" и "Можем предложить кое-что ещё лучше, чем вы хотели" - это когда уже совсем безвыходная ситуация.
Подпись всегда одинаковая - "До скорой встречи! Солнечный Джош". Слова о встрече на многих клиентов действуют магически.
Наоми, тридцатилетнюю безмозглую сестрицу, накрыл очередной приступ беременности - будто в этом мире кому-то нужен ещё один черномазый! Теперь она скорбно сидит в салоне только до прихода Джоша, и ему остаётся всего ничего - в одиночку часов десять, до глубокой ночи. А по воскресеньям ей, видите ли, надо всем выводком переться в церковь, рвать связки и оттаптывать пятки. Пятый племянник подсядет на госпел ещё в утробе. И догадайтесь, кому тем временем дежурить в салоне.
От такого режима можно слететь с катушек, но Джош не в обиде. Эльдорадо - понятие преходящее. Особенно в хай-теке. Поймал волну - плыви. Ещё год, три, пять - и корпорации раздербанят частные лавки, а брейнинг из экзотического новшества превратится в полноценную индустрию. И до этого времени надо успеть заработать - если не на всю оставшуюся жизнь, то хотя бы близко к тому.
То утро началось с неожиданности - тихо сдохла младшая вирусоловка. Не системная, а "спамоедка". Пока Джош искал дистрибутив, во "Входящие" навалило всякого.
"Гороскоп на сегодня, - прочёл он. - Тема дня - правильное решение". В корзину.
"Джош! Спасибо за Таити! А есть сафари или что-то африканское? Желательно женское…" Сестре.
"Здравствуйте! У вас есть спортивные ролики?…" Туда же.
"Сколько вы знаете женских имён на "А"…" В мусор.
"Если ты ещё раз подсунешь мне "мазо" вместо "садо", тупая скотина…" Упс. В наладонник. Нет, Наоми просто редкая дура! Придётся извиняться за её ошибку - совсем нехорошо получилось.
"Никто не знает, где скачать "Русские идут"? Только в нормальном качестве…" Это ещё что за хрень? Придётся целиком читать - не поймёшь, о чём и речь. А уже совсем пора бежать.
Рюкзак. Бутерброд, наладонник, ствол, ключи, бабки для Рича, ничего не забыл?
Посмотреть в глазок, у дверей чисто, выключить сигнализацию на пять секунд, "Всем пока!", выйти, захлопнуть дверь.
Здравствуй, Детройт!
Мистер Адамс
- Хотела пожелать удачи! - Директор, мумиеобразная кореянка пенсионного возраста, цепко стиснула его локоть. - Первый урок - как первое свидание! Я уверена, вы им понравитесь!
Коридоры школы ещё пустовали. Преподаватели спешили разойтись по кабинетам.
- Надеюсь. - Адамс осторожно высвободился.
- Провожу вас, - по-своему восприняла его движение та. - Волнуюсь, будто сама иду. Конечно, белых учителей у нас давно не было. Кстати, не вздумайте представляться "учителем". У нас с этим строго, здесь не Нью-Йорк. Много адвокатских детей, быстро привлекут за моральное давление.
Ненатурально улыбнулась - мимическая композиция "Ну, мы-то с вами всё понимаем, вот и не стоит лезть на рожон".
- Также поосторожнее с пристальными взглядами. Нет, я сейчас не про домогательства. Южные мальчики - очень мнительные и скорые в принятии решений. Тем более, вы сразу со старшего класса начинаете. На первое время - минимум диалогов, больше рассказывайте. Будут шуметь - не обращайте внимания. Микрофон вам новый поставили, не фонит, не шуршит. Колесико громкости выведено под стол, сможете прибавить-убавить абсолютно незаметно.
Остановились у дверей его класса.
- Спасибо! - Адамс попытался сразу войти внутрь.
- И загляните ко мне завтра утром! - Директор снова схватила его за рукав. - Поделитесь впечатлениями!