Аксиния
Конечно, такой подставы, как смена школы, она от предков никак не ожидала. После того как отец потерял работу в редакции, ясно было: где предложат место, туда и придётся ехать. Детройт - не Аляска, что уж.
Город поразил Аксинию. Их фургончик - гигантский лось с привязанным на крыше бабушкиным креслом-качалкой вместо рогов - въехал в пустынные кварталы центра. Из-за опущенных ставень, из полутёмных арок - отовсюду по чуть-чуть сочились рваные такты рэг-рэпа. Нет людей на улицах - лишь там и тут мелькнёт закапюшоненная тень, рыкнет мотоцикл, блеснут отсветы невидимых фар. После кипящего Нью-Йорка этот город казался призраком.
Хорошо, если в одном здании из пяти угадывалось присутствие жизни. Свежая побелка, незапылившиеся тарелки антенн, подметенные пятачки перед входами. В одном из таких домов жила тётя Софи, мамина сестра, там же нашёлся и свободный этаж под заселение. "Группироваться" здесь считалось выгодным, безопасным и престижным.
Почти неделю с мамой и бабушкой распаковывали вещи - отец уже на следующий день погрузился в новую работу и выныривал лишь дважды в сутки - за утренним кофе и во время ужина, изливая на домочадцев впечатления.
- Как можно ограничивать писательскую свободу? - Взмах свёрнутой в рулон газетой. - Неужели они думают, что, сидя в отсеке как радист подводной лодки, я напишу больше или лучше, чем дома?
Бабушка невозмутимо покачивалась в кресле, попыхивая сувенирной индейской трубочкой. Мама сочувственно кивала - получалось, в такт креслу.
- И как нам прикажете себя называть? - кричал отец в другой раз. - Великий романист может публиковать по восемь томов в год - ему пишем мы вчетвером! Кто - мы? Литературные афроамериканцы! Чёрная четвёрка! Ах, тсс! Даже слово "чёрный" может быть использовано против вас! Белый, знай свою "миранду"!
Отец болезненно относился ко всем этническим вопросам - отработав без сна и отдыха всю нью-йоркскую Олимпиаду и вернувшись в редакцию героем - шестьдесят репортажей, восемнадцать интервью - одно эксклюзивное! - он обнаружил за своим рабочим столом симпатичного эфиопа из корректорского отдела. Обвинение в пропаганде расизма, позволившее вскоре уволить отца без выходного пособия, сначала казалось глупой шуткой, потом чудовищной провокацией, потом циничной рокировкой.
- Это всё из-за того интервью, - снова и снова повторял отец своей безмолвной аудитории. - Бедняга Смит, он думал, что поделится со мной славой!
Когда встал вопрос о необходимости переезда в Детройт, выбирали между отдельным домиком в относительно тихом пригороде и квартирой рядом с Софи в совсем не спокойном центре. Отец бравировал врождённым интернационализмом:
- Нам не привыкать!
И вот они оказались здесь. Впрочем, им действительно было не привыкать.
День первого похода в школу неумолимо приближался. Срочно требовался "анализ местности".
Кто владеет информацией, владеет миром. Проведя полжизни в сети, Аксиния - ник "Сова" - любила работать с разобщёнными данными. Ей нравилось представлять себя бесшумной ночной птицей, планирующей над едва видимыми цепочками огней.
Она давно уже не тратила на Интернет карманных денег - в маленьком большом мире можно жить и без них. На второй день в Детройте знакомые украинцы скинули ей в знак уважения коды для безымянного коннекта. К концу первой недели - не для славы, а сугубо в бытовых целях - Сова хакнула местный сервер министерства образования. Аккуратно, вежливо, незаметно.
Теперь у неё появились полные досье на всех учеников школы, преподавателей, административный штат вплоть до уборщиц. Предстояло посмотреть, какой след в сети тянется за будущими одноклассниками, узнать о каждом из них всё возможное и организовать самооборону без оружия. Маленьким белым девочкам всегда лучше рассчитывать только на себя.
Оставалась ещё неделя. И этого времени хватило.
Солнечный Джош
Второе по значимости событие того дня - новенький в "клетке". Преподавательскую часть класса - стол, кафедру и доску - здесь называли так же, как и в других школах, хотя металлические выгородки давно уже были сменены на пуленепробиваемый триплекс.
Адамса в "серьёзные перцы" Джош записал не сразу. В первый день они все серьёзные. Прошлого преподавателя угостили свинчаткой по затылку, и месяца три вместо истории шли тренировки по бейсболу.
Новый парень явно знал о педагогике маловато. По крайней мере, ни один из его предшественников не пытался предлагать деньги в обмен на знания. А Адамс с этого и начал.
- Привет, народ! - такими были его первые слова. Некоторые школьники даже прекратили разговоры, чтобы посмотреть на продвинутого препа. - Меня зовут мистер Адамс, и вам придётся так меня называть. Я никого не собираюсь убеждать в том, какой интересный предмет преподаю.
- Так зачем мы здесь сидим? - подал голос Хосе-Койот.
- Вот за этим. - Адамс вынул из внутреннего кармана и плюхнул на стол перед собой толстую пачку десятидолларовых. - Это стимулятор для ваших малотренированных мозгов. Награждаются правильные ответы и - иногда! - правильные вопросы. Первый прозвучал только что. Подойди!
Хосе, помешкав для приличия пару секунд, вразвалочку подошёл к щели для сдачи письменных работ и получил десятку. Класс зашумел.
- Вы сейчас не катаетесь в Швейцарии на горных лыжах. Не смотрите на облака через иллюминатор папиного самолёта. Даже не гуляете с фотоаппаратом по Большому Каньону. Потому что все вы в той или иной степени находитесь в заднице. Ваши родители сидят на пособии. Из таких школ не берут в престижные колледжи. В этом городе уже вряд ли будут делать машины. Если бы ваша семья могла уехать, то уже сделала бы это сотню раз. Кто-то возразит?
Класс молчал.
- Так вот. История - это наука о том, как мы все оказались в заднице. И тем, кто сможет разобраться в этом вопросе, светит шанс найти обратную дорогу. Но не толпой и не строем, а поодиночке. Приступим к лекции?
После уроков старшеклассники обычно застревали у школы - покурить-поболтать. У Джоша было около получаса до встречи с Ричем, и он смотрел, как усевшийся на заборчик Энрике подтягивает струны, касается их тонкими пальцами, пробует на ощупь тревожные и звонкие аккорды. Хосе, уже хорошо попыхтев самокруткой, пристально разглядывал солнечные блики на лезвии своей бритвы. Родриго и Мигель, чуть отвернувшись от остальных, переругивались и делили какие-то деньги. Лейла флегматично отталкивала Мустафу, пытавшегося поцеловать её в шею.
Бронированный преподавательский автобус отъехал от крыльца, натужно кашляя слабеньким спиртовым движком, и скрылся за поворотом. Минут пять спустя с парадного крыльца спустился сутулый человек, одетый в стиле "охота на ведьм" - длинный светлый плащ, низко надвинутая на глаза шляпа. В руке - нелепый портфельчик.
- Он больной, что ли? - Койот аж пропустил затяжку.
- Это кто? - Мигель сунул скрученную вязанку мелких купюр в безразмерный карман и обернулся тоже.
- Наш историк, - сказала Лейла. - Видно, ищет новых историй на свою филейную часть. Или не успел кэш на уроке раздать.
Родриго и Мигель, недоумённо переглянувшись, потянулись за Адамсом. Хосе, чуть подумав, аккуратно потушил папиросу и поспешил следом.
Аксиния
Неожиданностей не было. Ладно скроенный мексиканец - Энрике, клички нет, балуется гитарой и стихами, полицией не привлекался, семейный бизнес - ультразвуковая прачечная около бывшего Уэйнского университета, старший брат отбывает срок за торговлю химией, что там ещё? - с размаху уселся на её парту чуть ли не раньше, чем Аксиния подошла к своему месту в классе.
- Посмотрите, амигос, какая славная белая чика посетила наш гостеприимный уголок! Наверное, девочка-гринго будет рада подружиться с цветными мальчиками. Ке колор тэ густан мас?
- Эль верде, - улыбнулась Аксиния.
- Ответ неверный, - констатировал Энрике, слегка разворачиваясь к ней. - Как твоё имя, безумный ангел? Чем увлекаешься? Много ли мама с папой дают на бутерброды? Говори громче, интересно всем!
Тридцать пар глаз будто красными лазерными точками водили по её лицу и телу. Оценивающе, изучающе, провоцируя, раздевая, ожидая её реакции. Можно сделать вид, что ничего не происходит, и через неделю превратиться в белую моль, уподобившись сидящему рядом носом в парту конопатому очкарику. Можно разъяриться и развести свару, но это, по сути, ничего не даст. Наконец, можно выставить парня в глупом виде, откровенно посмеяться над ним - способностей хватит, - но где гарантия, что по дороге домой не получишь бритвой по лицу от случайного прохожего?
Аксиния аккуратно повесила рюкзак на спинку стула. До начала урока оставалось минут пять, стоило поспешить.
- Всё по порядку, - громко сказала она, обращаясь ко всем и ни к кому, как в театральном кружке, - моё имя - Аксиния…
- Что за диковина? - развеселился маленький смешной перуанец с последней парты. Мутный, непредсказуемый, опасный.
- А вы знаете много имён на букву "А"? - теперь уже обводя взглядом класс, Аксиния остановилась на долговязом чёрном антильского типа парне по имени Джош. Тот поймал её взгляд, чуть прищурился и встряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. - Имя русское, так что насчёт "гринго" Энрике погорячился.
- Я вроде бы не говорил тебе, как меня зовут…
- Итак, моё имя Аксиния, а зовут меня "Сова". Можете не представляться, я уже с вами знакома.
Она прошла к перегородке, за которой неторопливо раскладывала ноутбук темнокожая преподавательница математики, и размашисто вывела губной помадой на толстом стекле девятизначный код.
- Кто в курсе, что это такое, могут свериться.
Энрике смотрел на неё, по-прежнему ухмыляясь недобро:
- Так ты ещё и не простая пташка, А-Кси-Ни-Я? Где нахваталась премудростей? Там учили только ковыряться в кодах или чему полезному? Я слышал, хакерши изобретательны в постели - другая логика, другие эмоции…
Теперь Аксиния повернулась лицом к нему и медленно, сопровождая каждый шаг порцией информации, направилась к мексиканцу.
- Видишь ли, чико, - сказала она, делая первый шаг, - если тебе много рассказывали о хакерах, то ты знаешь, что это не те люди, с кем имеет смысл портить отношения. Чокнутые мстительные существа не от мира сего. Ты цепляешь одного из них, а потом в прачечной сбивается режим стирки и даже самые крепкие ткани расползаются на отдельные нити. Ты приходишь домой и находишь в холодильнике закипевшее пиво. А счета за телефон и свет в конце месяца стирают тебя с лица земли.
Теперь она уже стояла в полушаге от Энрике.
- А дружелюбный хакер - такой, которому ты оставляешь шанс следовать своей дорогой. Я родилась и прожила четырнадцать лет в Гарлеме, там любой подтвердит это правило.
Здесь можно было бы добавить о "пользе дружбы" - маленький рекламный ролик о бесплатных билетах на концерты, вскрытых экзаменационных программах, скидочных картах на машинный спирт… Но в Гарлеме её успели научить не прогибаться.
- И мне не хотелось бы с тобой ссориться. Потому что тогда ты не сыграешь мне "Детройтадо", - широко улыбнувшись, Аксиния забила в эту беседу последний гвоздь. Ни один музыкант не устоит, когда просят исполнить его лучшую песню.
- Оставь её, Энрике, - вмешался Джош. - Русская из Гарлема - это, по крайней мере, прикольно. - И, уже обращаясь к Аксинии, не издеваясь, а, скорее, возвращая должок, добавил: - Никуда от них не спрячешься. Всюду русские идут.
И ослепительно осклабился в тридцать два зуба.
Рич "Белее Белого"
"Хантер-Люкс" - турбоводородный двигатель, удлинённая база, сверхлёгкая керамическая броня, динамическое затемнение стёкол, символ неспокойного успеха и агрессивной надёжности - остановился перед ржавым шлагбаумом на въезде в Совсем Цветную. Эта часть Детройта уже давно жила как бы сама по себе, и здесь Рич держал одну из своих лучших точек.
Из-за обрушенной кирпичной стены завода, ставшей форпостом, появилась чёрная фигура стража порядка. Последнего белого полицейского здесь видели лет десять назад. Толстым и хищным стволом новенького "АК - двадцать первого" страж показал, что надо открыть окно.
На переднем сиденье "хантера" застыли, как богомолы, водитель и телохранитель - намибийцы. Даже не шевельнулись, когда страж провёл по их лицам лучом фонарика.
- Привет, ребята, - тем не менее сказал тот. - Привет, Рич! - в заднее окошко, открытое ровно настолько, чтобы стала различима нереальная белизна кожи пассажира. - До сих пор в толк не возьму, как белый смог приручить таких зомби.
Рич усмехнулся:
- Там, где не справится белый, нужен супербелый.
Шутка была старой и известной, но нравилась всем, передавалась как анекдот и, в целом положительно, работала на имидж хозяина брейн-студий восточного побережья.
Страж поднял шлагбаум, машина бесшумно двинулась вперёд, лишь похрустывая стираемой под колёсами в порошок кирпичной крошкой.
Совсем Цветная не имела чёткой границы - в центре города не было ни блокпостов, ни заброшенных баррикад. Салон, куда ехал Рич, стоял как раз на границе "совсем" и "не совсем" цветной зоны.
Безмолвный телохранитель на время превратился в носильщика - тяжеленный металлический кейс оттянул его руку до земли. Лифт-клеть вознёс их на самый верх полузаброшенной многоэтажки. Рядом с кнопкой последнего, тридцатого, этажа была аккуратно приклеена цветная бирочка-указатель: "Брейнинг-салон "Другое Прошлое"".
Мальчишка ждал у себя - как всегда, жизнерадостный и возбуждённый встречей. Ему работа до сих пор казалась романтикой.
Стены салона прятались за бесконечными стеллажами. Флэш-плакаты с рекламой лучших роликов отвлекали взгляд, как виды из окон скорого поезда. Две брейнинг-установки, собранные на основе старых стоматологических кресел, с тяжёлыми колпаками трансмиттеров, придавали салону вид парикмахерской. Беременная негритянка, сестра Джоша, по-утиному прошлёпала к лифту, невнятно поздоровавшись и попрощавшись одновременно. Рич вёл дела только с мальчишкой.
Обычно Белее Белого сам не приезжал - только передавал новые записи с курьером. Но сегодня у них был повод пообщаться лично.
Сначала "махнулись чемоданами". Телохранитель положил на стол и открыл кейс. В пенопластовой противоударной форме ровными рядами лежали бруски тёмного коньячного стекла, каждый размером с сигаретную пачку - брейн-карты с записанными роликами. Заказ клиентов салона.
Такой же кейс уже стоял в собранном виде и у Джоша. Возврат. Давно не продававшиеся записи либо, наоборот, срочно запрошенные другим салоном Рича.
Брейн-бизнес уникален тем, что каждый ролик существует в единственном экземпляре - как восковые валики дограммофонной эры. Никто ещё не научился дублировать аналоговую запись потока памяти. Да будет так, считал Рич. Штучное всегда лучше фабричного.
Чтобы впаять себе в память какой-нибудь раскрученный ролик, клиенты строились в очередь за месяцы. Они щедро оплачивали возможность почувствовать себя в шкуре тех немногих артистов, политиков, звёзд рекламы и прочих "людей на виду", кто согласился отказаться от кусочка своих воспоминаний и сделать его достоянием общественности.
Но основную часть оборота любого салона составляли тематические записи совершенно неизвестных людей. За карманные деньги можно завладеть кусочком воспоминаний чужого человека - разве не здорово? Проскакать на лошади, даже если у тебя нет ног, нырнуть к коралловому великолепию полинезийских атоллов, пригубить эспрессо, сидя в тени Колизея… Сделать или почувствовать что-то, недоступное тебе в этой жизни, потому что твоя жизнь просто этого не предполагает. Примерить на себя то, чего боялся, испробовать запретное, узнать недоступное. В полном спектре чувств, ощущений, эмоций, настроений - но не поглощая чужое, а укладывая его в память на отдельную полочку.
Ричу нравился брейнинг. И как работа, и как философия. Он не брезговал роликами и регулярно впаивал себе то, что казалось достойным внимания. В конце концов, он же не наркодилер, собственный товар нужно пробовать.
Пока Джош расставлял поступившие брейн-карты по стеллажам, а телохранитель проверял возврат, Рич стоял у окна, пытаясь в далёком тумане разглядеть, как за тёмной рыбьей спиной острова Беллайл река превращается в озеро Сент-Клер. В Детройте он чувствовал себя лучше, чем где-либо. Мёртвые улицы, выбитые окна и расписанные заборы - основа постиндустриальной эстетики. Красота умирания и перерождения.
- Теперь расскажи о девчонке, - сказал Рич, видя, что Джош закончил. - Ты ей всё грамотно объяснил? Неожиданностей не будет?
Мальчишка не ответил, давая понять неуместность вопроса.
- Контракт читала? Вопросы есть?
- Да, - ответил Джош. - Нет.
- Она здесь?