Джош кивнул в сторону подсобки.
- Только, пока я её не позвал, Рич… Ты заявку про спорт видел?
У мальчишки был отличный нюх на провокацию - письмо, которое он перекинул перед обедом, выглядело невинно и скучно, запрос как запрос. Только в нём шла речь о Джоне Смите, а с этим именем была связана история странная и незаконченная.
Знаменитый спринтер из Иллинойса - чистокровный ирландец, что делало его дар уникальным в абсолютно "чёрном" виде спорта, - установил новый рекорд мира на стометровке во время недавней нью-йоркской Олимпиады. Обогнав пятерых своих товарищей по команде, хотя до финального забега показывал только седьмое время.
Сообщение о положительном тесте на допинг прозвучало лишь сутки спустя. Смит, как водится, от всего отказывался и даже ссылался на подмену пробирок - якобы стимулятор принял прибежавший вторым Аткинс-"Носорог", тоже показавший лучшее персональное время. Уже лишившись медали и членства в Федерации, Смит продолжал упорствовать. Дал совершенно неполиткорректное интервью в "Нью-Йорк Таймс", где обвинял тренера сборной в желании видеть на пьедестале "американскую чёрную троицу", и всё в том же духе.
И история эта постепенно забылась бы, поросла мхом и уползла в архивы, если бы не…
Если бы не разбился в лаборатории лоток с пробами крови того злополучного забега. Если бы представитель антидопингового комитета, курировавший лёгкую атлетику, не был найден месяцем позже на дне Гудзона. И если бы Джон Смит не пустил себе в голову пулю сорок пятого калибра у ворот Белого Дома.
А потом на брейн-рынке одна за другой стали всплывать записи забегов Смита за два-три последних года. А это означало, что сумасшедший бегун, до того как покончить с собой, стёр из памяти, перенеся на брейн-карты, все лучшие моменты своей жизни. Все, кроме финального олимпийского забега.
В поисках недостающей записи - если таковая вообще существовала - федералы перетряхнули всех брейнеров. С нулевым результатом. И теперь анонимный автор пришедшей заявки совершенно не внушал Ричу доверия.
- Просто не отвечай. Этому парню нам предложить нечего.
- Оʼкей, - мальчишка кивнул. - Вести?
Рич сел в расшатанное кресло, достал сигарету, покрутил в пальцах и спрятал обратно в пачку. Джош открыл нараспашку дверь в соседнюю комнату.
- Познакомься, Рич…
- … Это Лейла.
В комнату вошла симпатичная турчаночка, напряжённая и заранее напуганная.
- Лейла, это Рич. Лучший продюсер брейн-роликов в Америке - по крайней мере, изо всех, кого я знаю.
Девушка улыбнулась. Рич внимательно следил за её мимикой, повадками, движениями. Если у объекта плохая пластика, клиенту передастся ощущение неудобства и неуклюжести, и ролик будет обречён. Брейнеры давно объединили данные о своём "имуществе", и оценка ролика каждым клиентом влияла на его последующие продажи и цену.
Рич знал, что внешность альбиноса, как правило, людей поначалу отпугивает. Он научился преодолевать это за счёт обаяния и остроумия.
- Привет, Лейла! Садись! Джош сказал, что ты хотела бы попробоваться в сюжетных роликах. - Рич считал себя обязанным лично беседовать с каждым, кому предстояло калечить память. - Ты наверняка слышала, как проходит брейнинг. Расскажи мне.
Лейла чуть нахмурилась, будто в школе на уроке:
- Мне нужно будет просто проехать куда-то. Внимательно всё разглядывать, стараться получить удовольствие. Не думать о своих домашних делах. А потом вы сделаете мне брейнинг, и я всё забуду.
- Всё правильно, - сказал Рич. - Цепочки в твоём мозгу, где сохранятся воспоминания о путешествии, разрушатся под воздействием брейнинг-установки, а резонансные волны будут записаны на брейн-карту - аналоговый носитель памяти. Ты не просто забудешь то, что делала, - этих событий вообще не останется в твоей голове.
Лейла согласно кивнула.
- И ещё. Помни, что одна брейн-карта стоит почти полтысячи. За пустую болванку! Только от тебя зависит, насколько яркой и красивой получится запись. Не меньше ста человек должны захотеть взглянуть на мир твоими глазами, почувствовать его твоим телом, запомнить твоими ощущениями. Это минимум, оправдывающий расходы. Чтобы застраховать себя от рисков, мы обязаны сделать пробник. Ты придумала, каким событием своей жизни готова поделиться?
Девушка снова торопливо закивала. Ничего из этого хорошего не получится. Рич встал, слегка потянулся. Он редко ошибался в своих прогнозах. Но всё равно надо пробовать и пробовать. Хороший объект для брейнинга - это камень в основании пирамиды. Турчанка тоже поднялась. Рич улыбнулся:
- Тогда пойдём.
Солнечный Джош
О странной новенькой - "событии номер один" того дня - Джош Ричу не сказал ни слова. Наверное, должен был - девчонка вполне могла покопаться в их переписке, - но что-то помешало.
Аксиния утвердилась в классе за считанные дни. "В темноте я бы принял тебя за цветную", - как-то сказал ей Энрике, и это было комплиментом. Джош и сам видел, что те мелочи, которые всегда мешали белым перестать бояться чёрных, а чёрным - почувствовать себя наравне с белыми, для Аксинии словно бы и не существовали. Она понимала "респект", слушала и знача рэг-рэп, могла поспорить о вудуизме или о стрелковом оружии.
Джош косился на неё украдкой, опасаясь, что его внимание будет замечено. Ему нравилось смотреть, как её невесомые пальцы танцуют над клавиатурой, как спадает на лицо золотистая прядь, как…
Вскоре Аксиния легко и непринуждённо вошла в их небольшую компашку. Зависала вместе со всеми у школы, рылась у Джоша в салоне в поисках интересных и дешёвых роликов, стояла на шухере, когда Мустафа раскрашивал в цвета национального флага случайно заехавшую в квартал полицейскую машину.
Но что-то всё равно шло не так. И касалось это не только Аксинии.
Прежде всего, в классе стало на трёх человек меньше. Ни Хосе-Койота, ни Родриго, ни Мигеля в школе больше не видели, и одни слышали от родственников, что парни, переломанные, лежат в больнице, другие утверждали, что видели всех троих на пароме, перевозящем эмигрантов в Канаду, а третьи ссылались на тюремных дружков и плели совсем уж небылицы с криминальным уклоном. Джош склонялся к мысли, что если даже родители Койота молчат, это значит, что на всех здорово надавили.
И тем внимательнее присматривался к мистеру Адамсу.
А тот как ни в чём не бывало продолжал уроки истории и делал это неплохо. Разбазаривал каждый урок по сто долларов, а то и больше. Никому из школьников не пришло в голову рассказать о нововведении кому-либо из старших.
Впрочем, история Адамса была интересна не этим - он умудрялся каждый раз привязать какие-то древние события к сегодняшнему дню. Если говорили о племенах, заселявших Америку до Колумба, то разбирали их обычаи, традиции и различия. И становилась понятнее возможная причина поножовщины в одной из резерваций на прошлой неделе. Если вспоминали вывоз рабов из Африки, то опять-таки разделяли Африку на зоны и смотрели, что где происходило и какими народами была заселена Америка. У Адамса обнаружился редкий дар рассказчика. Джош, как и все остальные, вроде бы отчётливо понимал, что все эти знания не пригодятся никогда и никому, но снова и снова, как кролик перед питоном, застывал, слушая преподавателя.
Адамс никогда подолгу не останавливал взгляд на ком-либо из учеников, кроме Аксинии. Её он изучал пристально, но исподтишка, также как Джош. Словно ждал чего-то. Она не замечала этого - или делала вид, что не замечает.
Однажды Джош не выдержал и спросил Аксинию напрямую, что мистеру-чёртову-Адамсу от неё нужно. Вместо ответа получил вопрос:
- А почему тебя это беспокоит?
Растерялся только на секунду:
- Потому что… Потому что он похож на маньяка!
- Видел многих? - Её явно забавлял разговор.
- Я-то? - Джош аж задрал подбородок. - Ты забыла, где я работаю?
- Расскажи! - тут же навострила уши Лейла, сама на себя не похожая, с новой причёской, в модном колье и серьгах из искусственно заржавленных пластин, - видимо, работа с Ричем давала положительный результат.
- Правда, расскажи! - подключились Энрике и Мустафа.
- Маньяки, - со значением начал Джош, - бывают трёх типов. Самые простые - помешанные на сексе и физиологии. Впаивают себе бессюжетную лабуду, типа "Натали скачет на ослике" или "Первая ночь Барбары". Вторым подавай экстрим - побольше кровищи, боли и грязи. В основном бывшие рейнджеры, ветераны - воевать уже не берут а агрессия осталась. Такие могут ходить зимой в тапках на босу ногу, а пособие спускать на ролики. Недавно загребли одного мафиози, так он, до того как его взяли, чуть не полмозга себе зачистил. Там тебе и тазики с цементом, и стрельба-пальба, и иглы под ногти, и утюги на спину. А на суде говорит - не помню! Ничего, говорит, не помню, клянусь Мадонной!
Все засмеялись. Лейла наморщила нос:
- Неужели кто-то покупает пытки?
Джош цокнул языком:
- Ты удивишься! И о том, как ты, и о том, как тебя. Но самые жуткие маньяки - это третий тип - наподобие нашего мистера Адамса. Ходят, бродят по салону, прицениваются, а что им надо - непонятно!
И, под общий хохот, сделал страшное лицо.
На следующее утро перед уроками Аксиния подозвала Джоша и открыла ему на своём наладоннике коротенький документ.
С угла стандартной учётной карточки на Джоша смотрел сильно помолодевший мистер Адамс.
- И что это значит? - Ох, как не хочется слышать правильный ответ!
- Только то, что ещё год назад наш славный преп работал на Федеральное Бюро.
Аксиния почти натурально улыбалась. И Джошу очень хотелось её защитить - от чего, он пока не понимал.
Намечался день рождения Аксинии. Проблема выбора подарка сводилась к вопросу, о чём ролик. Самая дешёвая впайка стоила, как хот-дог, а долларов за двадцать можно было купить уже целое путешествие.
Только Аксиния недавно отличилась, подарив Энрике набор серебряных струн, чем окончательно растопила державшийся между ними холодок.
Джош задумчиво бродил между полками, выбирая, и выбирая, и выбирая. Пытаясь найти что-то, что подчеркнуло бы его индивидуальность через кусочек чужой памяти. Пока не получалось.
Заурчал лифт. Когда дверная решётка уползла вверх, зарёванная Лейла чуть ли не кубарем влетела в салон, следом появился Мустафа. Джош никогда его ещё таким не видел.
- Я тебя здесь сейчас прирежу, ты понял? - От ярости турка перекосило, он оттолкнул Лейлу, пытавшуюся обнять его, и пошёл Джошу навстречу. - Я тебе вышибу мозги, придурок! Ты что с ней сделал?
- Что? - недоумевая, спросил Джош.
Промелькнула пара мыслей насчёт Лейлы и Рича, или друзей Рича, или сотрудников Рича - но это был бред, Белее Белого никогда бы такого не допустил.
- А то, что она ничего не помнит! Она продала за деньги свою жизнь!
- Погоди, Мустафа, - Джош примирительно выставил руки перед собой. - Ей делали пробник - это маленький кусочек памяти, какое-то одно небольшое событие.
Лейла заревела в голос, снова безуспешно пытаясь приблизиться к Мустафе.
- Одно событие, мозговед хренов?! Да, одно - как мы чуть не свалились с Фишер-Билдинга. Хотели вылезти на крышу по лесам, а там оказались гнилые доски. Да, одно - как мы удирали от копов на мотоцикле Хосе, когда выехали сдуру в белый пригород. Как мы с ней первый раз поцеловались, урод! Тоже - одно событие! Я сначала не понимал, почему она так охотно улыбается и поддакивает, когда я вспоминал о чём-то таком. А потом въехал: она же ничего не помнит! Твои дружки зачистили ей мозги. Мы встречаемся три года, ты понял? А она забыла всё важное, что у нас было…
- Не всё-о-о-о, - заныла Лейла, - я много чего помню. Просто на сюжетке ничего не получалось, а так хотелось делать ролики…
Понемногу Джош успокоил и её, и Мустафу, тогда удалось добиться более связного рассказа.
Белее Белого снял пробник, не покидая Детройта, - вместо третьего ряда сидений в его "хантере" располагалась мини-студия.
- На что это похоже? - спросил Джош, до сих пор не видевший, как делается брейнииг.
- Что ты им отдала? - спросил Мустафа, стараясь, чтобы его голос не звучал угрожающе.
- Когда мне было шесть лет, - Лейла шмыгнула носом и поправила волосы, - мы с родителями попали под дождь, когда возвращались с бабушкиной фермы. Отец как раз утилизировал машину по "бензиновой поправке", и часть компенсации мы тратили на поездки к родственникам. Дождь застал нас в поле. Каждая капля была размером с вишню и тёплая. Родители побежали к автобусной остановке, взяв меня за руки, и я шагала как великан, а прямо перед нами, - она наискось махнула рукой, - встали две радуги.
- Почему же ты это помнишь? - с подозрением спросил Мустафа.
Она посмотрела вызывающе.
- Потому что когда-то писала сочинение "Лучшее лето в моей жизни". Перечитала. Только теперь одни слова и остались. И не заметила, как. Шлемы - те же, что здесь у тебя. Большая консоль, несколько экранов. Закрываешь глаза, ложишься. Он всё спрашивает: что помнишь, что ещё в тот год было, и про бабушку и про папу, и какая была машина, и, наверное, я потом заснула ненадолго. А потом - всё. Тридцатисекундный ролик.
Джошу стало не по себе. Вокруг них в мягком поролоне спали тысячи человеческих жизней - чутким сном, готовым войти в любого, кто заплатит несколько долларов.
Тестеры в Нью-Йорке и Вашингтоне все как один выставили пробному ролику максимум по всем параметрам. Чёткость восприятия, детализация, временной и логический план, эмоциональная окраска, баланс чувств и ощущений.
Удивлённый Рич не задумываясь предложил Лейле ужин с известным киноактёром. Тот не решался или не хотел заняться брейнингом сам, но готов был "поучаствовать".
Поездка на восток, шикарный отель, берег океана, вечернее платье и сам Как-Его-Там. Седые виски, лучезарные морщины, знаменитый чуть картавый говор и сногсшибательная хрипотца в голосе. Омары и устрицы, фуа-гра, кир из "Дом Периньон" и всякие прочие излишества. Репортёр, изводящий гигабайты в ожидании выигрышного кадра для будущей рекламы. Сценарий - выигранная в лотерею встреча с любимым артистом.
И полный провал. Лейле-то казалось, что всё идёт хорошо. Ей действительно понравился вечер, она по-честному радовалась жизни, и когда Рич сказал ей, что ролик запорот, просто отказывалась верить. Оказалось, что даже разговаривая со звездой, она то и дело "соскальзывает" - отвлекается, начинает думать о доме, о школе, о том, что, вернувшись, расскажет подругам. И на брейн-карту эти обрывки мыслей легли на первый план, а великолепный ужин, ожидаемый тысячами поклонниц по всем штатам, записался лишь смутным малозначащим фоном.
С полным диском никому не нужных фотографий в виде утешительного приза Лейла вернулась домой. Надо отдать должное Ричу, он предпринял ещё одну попытку - приблизительно с тем же результатом.
А Лейле хотелось сниматься. И полученный за пробник скромный гонорар только раззадоривал. Она нашла Рича и пересказала ему ещё несколько историй из своей жизни. Тестеры готовы были оторвать материал с руками. И вот.
- Давайте, - не слишком уверенно предложил Джош, - я попрошу Рича привезти все снятые ролики. Ты же можешь посмотреть их обратно…
- Джош, - Мустафа дёрнул головой, словно получил пощёчину, - ты хотя бы себе не ври, а? Даже если ролики лягут удачно, у неё в голове появится что-то про девушку Лейлу. Она никогда не почувствует, что это было с ней самой, правда?
Джош кивнул. А ещё запись могла лечь неудачно. Из-за возможных последствий перезапись ролика объекту считалась неоправданным риском.
- Сколько роликов вы сняли с Ричем? - спросил он.
Лейла помедлила, а потом почти шёпотом призналась: пятьдесят. Мустафа просто онемел - видимо, он ещё не обо всём её расспросил до прихода к Джошу. Пятьдесят, и за всё Рич платил день в день после оценки тестеров. И кому какое дело, как она зарабатывает эти деньги. Потому что сейчас открыты квоты и они уже почти накопили на канадскую визу для всей семьи… Но тут Мустафа сорвался.
- Шлюха!!! - заорал он, вскакивая с кресла и пытаясь ухватить Лейлу за волосы через стол.
Она пискнула мышью и бросилась прочь, к лестнице. На улице стояла ночь, светящиеся снежинки хаотичным роем неслись мимо окон вниз, к бело-бурой земле, бело-чёрным крышам, бело-серому асфальту.
- Ещё и дура, - констатировал Мустафа. На шестидесяти неосвещённых пролётах можно было не только сломать ноги. Турок подошёл к той двери, через которую только что выбежала Лейла, и, прежде чем выйти, обернулся к Джошу и сказал, сухо и беззлобно:
- Ты мне жизнь сломал.
- Алло, Рич?
- Привет, Джош! Как сестра - ещё ходит на работу?
- Рич, у меня есть тема для ролика.
- Кто-то из знакомых?
- Я сам.
- Хм.
Долгая пауза.
- Продаваемо?
- Рич, я хочу сделать запись за свои деньги. И не выставлять её на продажу.
- Ты знаешь, сколько стоит один ролик?
- Лучше всех.
Мистер Адамс
Кто из них вырастет? Есть ли хоть одна полезная частица в этой свалке шлака?
Адамс крутил на экране туда-сюда список своего заветного класса. Было ещё раннее утро, он заранее проскользнул в "клетку", чтобы разминуться с нудной кореянкой.
Включил радиоканал. Под разглагольствования безымянного проповедника о гордыне в спорте неторопливо проверил почту, набросал пару писем и теперь медитировал перед монитором, намечая дальнейшие шаги.
Если растить поколение за поколением на фальшивых идеях, как скоро фальшь станет истиной или хотя бы правдой? Можно ли ради личной свободы каждого в отдельности душить всех скопом? Подрезать крылья первым для самоутверждения вторых? Холить и лелеять агрессивную посредственность, приучая скот не отбиваться от стада? Кого мы хотим обмануть?
Почему я не историк, подумал Адамс. Не историк в полном смысле слова, не книжный червь, дрожащий над манускриптами и черепками… Тогда я смог бы попробовать найти настоящие ответы, пусть даже только для личного успокоения.
Но такой возможности уже не представится. Другая работа - другая забота.
Щёлкнул по клавишам, прождал несколько гудков. На экране наконец открылось окно терминала и на Адамса уставилась широкая курносая физиономия.
- А, ты… - позёвывая, сказал человек на экране.
- Привет. Микола! - сказал Адамс. - Нужна твоя квалифицированная помощь.
Когда всё было согласовано, класс уже наполнился. Пустоглазые разгильдяи, выряженные в цвета "Тайгерз", "Лайонз" и "Рэд Вингз". Расфуфыренные молодухи, несущие перед собой перламутровые губы и километровые ресницы, но не подозревающие, что боттичеллиеву Венеру им переплюнуть не суждено. Жизнерадостные призраки мёртвого города. Да нет, мёртвой страны.
Или это я в перманентном неверии и отчаянии превратился в сноба? Ведь каждый чем-то одарён по-своему. Может, прямо здесь, передо мной сидят новые Линкольны и Маршаллы, Апдайки и Хемингуэи? Только что же этого не видно? Хоть бы намёком…
"Здравствуй, Сова!" - мысленно поздоровался Адамс, обведя взглядом класс и привычно остановившись на Аксинии.