За иллюминатором расстилалось бескрайнее астероидное поле. Если смотреть долго, можно заметить, как тот или иной камень постепенно поворачивает к солнцу блестящие сколы или цепляет соседа, передавая ему своё движение. Чарующая картина, если не задумываться о происхождении этой рукотворной красоты.
- Странно, странно. Я перед поездкой листал старые путеводители, смотрел гиперкарты, и как-то мне запомнилось, что перед последним циклом прыжков к Суо мы пройдём Винную Долину.
- Никогда не слышал. - закрылся я.
Кто же ты такой, безобидный друг? Зачем так в лоб меня пробиваешь? Хочешь услышать правдивую историю Винной Долины - или убедиться, что перед тобой тот, кого ты ищешь? Какие устройства размещены в твоей оправе? Зачем ты летишь на Суо?
Паранойя, в общем-то, но это стандартный диагноз для людей моей профессии. Если можно говорить о стандартах для столь малого круга лиц.
Экран поделён на четыре части, в каждой - своя картинка. На трёх - вооружённые люди бродят вразвалочку по пандусу в полутора метрах от поверхности воды. Когда камеры поворачиваются к воде, виден далёкий чужой берег залива. Когда возвращаются назад - то снова ходят туда-сюда абсолютно невоенные мужики, зачем-то запасшиеся стайерами и тяжёлыми карабинами.
Четвёртая показывает внутренности базы. Большое широкое помещение переполнено людьми. Женщины и дети вповалку спят на полу. В дальнем углу кто-то раздаёт пищевые рационы.
Звука нет, но лица людей, попадающие в кадр, наполнены ожиданием беды. А может быть, я додумываю для них эмоции, зная, что сейчас увижу.
База стоит на сваях и соединена с берегом только мостками. Теперь здесь так больше не строят.
На левой верхней картинке пандус с отдельно стоящим охранником почти уплывает из кадра, когда там что-то мелькает. А мы наблюдаем серую воду, отделённую от белёсого неба неясной полоской суши у горизонта. Камера идёт назад. Охранник с распоротым горлом медленно переваливается через поручень.
В другом кадре видно, как из воды взлетает вверх огромная зеркальная туша. Обтекаемые формы, разверстая треугольная пасть, длинные ласты-руки. В правой зажат длинный кривой нож. Ещё в полёте тварь наотмашь чиркает второго охранника под коленки. Бедолага успевает выстрелить в упор. От высоковольтного разряда тварь судорожно скручивается в воздухе и падает назад в воду.
Но ещё три - уже на мостках. Безупречные рептилии, длиннотелые и длиннолапые. Тяжёлые плоские хвосты - как гигантские мечи. Одна перекусывает шею коленопреклонённому охраннику, другие стремительными прыжками бегут по мосткам на стреляющих в упор защитников базы. Камеры снова отворачиваются к воде.
Теперь уже видны призрачные силуэты, скользящие неглубоко под поверхностью. Их много.
Снова на экране залитый кровью пандус. Живых охранников не наблюдается. На правой нижней картинке три женщины плечом к плечу замерли напротив расположенной под камерой двери, сжимая карабины. Не шевелясь.
Вокруг упавших в воду тел мельтешат карнали, хищные полосатые рыбы. Пандус кишит тварями. Женщины на четвёртой картинке начинают стрелять…
Комендант остановил кадр. Внутри базы все ещё живы. Пусть останется так.
- Позже мы начали пользоваться эхолотами, - сказал Георгий Петрович.
Ещё на Земле я прочёл до последней буквы все материалы о конфликте, статистику, аналитику, прогнозы. Пересмотрел хронику. Но таких записей там не было.
Мы выпили не чокаясь. Комендант словно сошёл с рекламного проспекта программы колонизации - уверенный и открытый немолодой мужчина, чеканный профиль, тяжёлый подбородок, морщинки вокруг глаз. Отец родной, батя. Если бы я собирался осваивать новые миры, то доверился бы именно такому лидеру.
- Потом мы поняли, что шнехи почти невосприимчивы к электрошоку, очухиваются быстро, зато старая добрая тротиловая шашка глушит их, как обычных карасей. Они стали гораздо осторожней. Но из-за своих традиций так и не начали использовать огнестрельное оружие. Только благодаря этому удалось восстановить баланс.
- Баланс?
- Нанести им соразмерный урон. Решение, Антон Андреич, было чисто интуитивное, но оказалось верным. Мы собрали весь летающий хлам, способный держаться в воздухе, и предприняли рейд к их месту посадки. Если бы мы не уничтожили две трети их центральной базы, никаких бы переговоров и не состоялось.
- Хотел бы я видеть ту вылазку…
Георгий Петрович посмотрел пристально и задумчиво.
- Мы нашли выход не сразу, Антон Андреич. Большой Земле было не до нас. Вы рубились с таймаками и кем там ещё?… А здесь - изоляция. И необходимость срочных решений. Ни устойчивой связи, ни проверенных быстрых коридоров к ближайшим заселённым мирам. Это всё появилось позже.
Комендант потянулся за бутылкой. Я расположился на широченном кожаном диване, выглядящем дико и несуразно здесь, в кабинете первого лица планетарной администрации Суо. Здесь, в настоящей дали. Диван этот принадлежал какой-то рок-звезде, готовившейся к очередному круизу по ближним мирам. Георгий Петрович попросту упёр кожаного монстра с околоземного склада за два часа до старта экспедиции, о чём не преминул рассказать мне в подробностях в первые же минуты знакомства. Пока внимательно вычитывал предъявленные мной документы и сверял голографические коды с какой-то своей инструкцией, стараясь, чтобы я этого не заметил.
Средних лет секретарша Марта приоткрыла дверь, бросила взгляд на стол и, видимо, удовлетворившись увиденным, исчезла.
- Шнехи - такие же колонисты, как и мы, - продолжил Георгий Петрович. - Также уверены, что застолбили планету по всем правилам. Что с того, что ни их, ни нашего флаг-спутника на орбите не наблюдается? Их прилетело приблизительно столько же, сколько нас. Двести тысяч поселенцев для такой планеты - пустяк. И, остановив войну, все задумались о гарантиях мира.
- И кто же предложил обмен заложниками?
- Уж не смеётесь ли вы, Антон Андреевич? В истории Земли и не такие казусы происходили. Ведь каждый колонист - потенциальный родоначальник. Психология, знаете ли. Все тяготы долгого полёта в неизвестность, все неизбежные риски - ради детей.
Я на секунду представил себя мальчишкой и что мой отец за руку ведёт меня по мосту, а навстречу нам ползут две твари, крупная и помельче. На середине моста отец останавливается, а мне надо идти дальше.
Мы выпили.
- Единственной проблемой стало - договориться по срокам и возрасту. Работала совместная комиссия. Срок установили в четыре года.
Я, разумеется, знал об условиях обмена всё. Мне было важно услышать это от коменданта.
- А вот биологический возраст у нас со шнехами разный, поэтому их заложники - семилетки, а наши - двенадцати лет.
Я не удержался и переспросил:
- Двенадцати лет?
Вот так лишнее слово, неправильная интонация, необдуманный жест или ошибка в мимике могут привести к взрыву.
- Да, уважаемый гость! - заорал комендант, вздымаясь из-за стола. - С двенадцати, потому что в этом возрасте человек уже может выдержать собственный страх. И в шестнадцать вернуться к родителям взрослым и вменяемым. Потому что лучше быть тихим и напуганным, чем мёртвым и безразличным. Потому что любому родителю ещё есть дело до двенадцатилетнего чада. И он не разрядит станер в железную ящерку, которая поселилась в опустевшей детской.
Стоп, стоп, стоп! Что я делаю? От этого человека зависит, удастся ли мне…
- И не вздумайте рассказывать мне о нашей жестокости, о конституциях и свободах - я всё знаю и сам! Пока ваши боссы чесали лбы и обсуждали, кто виноват в неправильной планетарной разметке, я потерял двадцать тысяч человек из вверенных мне ста! Объясните им, почему вы не ввели войска - или хотя бы не дали разрешения на полномасштабные действия!
- Георгий Петрович!..
- Потому что шнехи - хищники! Генетически, понимаете вы?! Каждый шнех - воин. Каждая шнеха - воительница. Против метрового шнешонка, появись он в этой комнате, мы, два взрослых мужика, не выстояли бы и пяти минут…
Повисла тяжёлая пауза.
- Георгий Петрович… - Я тоже встал. Отошёл к окну, оказавшись к нему спиной. - Я знаю о шнехах всё, что вы со дня колонизации передавали на Землю. И я здесь не для того, чтобы оспаривать ваши действия. Если вам это не безразлично, решение об обмене заложниками кажется мне великолепным. Вы остановили бойню и перешли к сосуществованию. Но прошло уже пять лет, и нужно двигаться дальше. Разве не так? - Я повернулся и посмотрел ему в лицо.
Комендант, как ни в чём не бывало, усмехнулся.
- Вы извините меня, Антон Андреич. Накопилось, знаете ли. Поделиться хочется. А тут такая возможность - ксенолог из центра, да ещё со спецмиссией. Как же удержаться да пар не выпустить?
- Я не совсем ксенолог. - Как бы теперь комендант ни расшаркивался, нужно было срочно восстанавливать контакт, который я едва не разрушил. - Я специалист по конфликтологии, и занимаюсь больше своими, чем чужими.
- Что ж только одного прислали? Тут и десятку работы хватило бы. Живём как на пороховой бочке.
- А сами как думаете? - я подошёл к столику и без спроса пополнил обе стопки.
- А я не думаю, - сказал комендант. - Я знаю. Учился всё-таки в том же заведении. Сто тысяч населения - пустяк. Это раз. Право на владение территориями ни одна сторона доказать не может. Это два. Цивилизация шнехов не владеет оружием тотального уровня. Это три. Правильно?
Он смотрел на меня выжидающе и доброжелательно. Он искал во мне союзника, как и я в нём. Нам было решительно нечего делить.
Я ничего не ответил. Мы просто чокнулись, выпили без закуски и приступили к обсуждению ситуации.
Средних размеров материк лежал в северных водах. Климатом и рельефом походил на Финляндию. Фьорды, заливы, озёра, болота, реки, ручьи, протоки. Мы собирались осваивать сушу, шнехи - и сушу, и воду.
Сто тысяч колонистов первой - и пока последней - волны расселились просторно. Кто-то занялся сельским хозяйством, кто-то остался жить в центрах (до городов эти населённые пункты пока не дотягивали), налаживая автоматические заводы, разворачивая инфраструктуру цивилизации. Некоторые поселенцы попросту плюнули на первоначальные планы, особенно после короткой и кровопролитной войны, и превратились в полудиких охотников и рыболовов.
Меня всегда удивляла конечная цель всего этого. Не для отдельного человека, а в целом для человечества. Шаг вширь - два шага назад по лестнице прогресса. Из мира в мир мы приносили Дикий Запад.
Кстати, к западу от посёлка, считавшегося столицей, по заболоченной равнине тянулись невысокие холмы. Местные звали их Бугорками. Дальше лежал залив, длинным широким языком вдающийся в сушу с юга. На его другой стороне хозяйничали шнехи.
Я видел много шнешат. Грациозные ящерки казались отлитыми из живого металла. Они жили в семьях, вместе с временными родителями ходили на праздники, которых комендант изобрёл великое множество. Иногда можно было встретить шнешонка с хозяйственной сумкой в зубах, спешащего к пекарне или в аптеку.
А где-то далеко за заливом в чужих гнездах спали и наши дети, учились чужой жизни, впитывали чужой язык.
Мы словно шли по лезвию. Что, если случайно одна из этих юных ящерок свернёт шею? Что, если кто-то из обезумевших поселенцев, потерявших всех своих в стычках со шнехами, не удержится и откроет свой личный счёт в своей личной войне? То, что почти пять лет прошло без подобных инцидентов, казалось мне чудом.
Комендатура занимала двухэтажный особнячок, классический образчик ностальгической архитектуры. Георгий Петрович выделил мне для работы крохотную угловую каморку, но для работы мне было достаточно стола, стула, компьютера и станции связи. Я вгрызся в информационное пространство Суо.
Из-под патриархального уклада новорождённого аграрного государства проступали острые контуры внутренних противоречий, растущих угроз, скрытого недовольства. Полномочия позволяли мне пренебрегать многими условностями, и я потрошил орбитальный сервер без зазрения совести. Пресса, форумы, группы, личная переписка, перечни импортируемых товаров, демографические отчёты, персональные досье - всё шло в дело.
Чем детальнее я изучал местную жизнь, тем более глухим казался построенный договором тупик. Перемирие, зиждящееся на заложниках, раньше или позже должно рухнуть, похоронив под собой жертв нового столкновения.
Ни одного взрослого шнеха на этой стороне залива я не видел. Ни один взрослый человек не собирался на другую сторону.
Первый постулат конфликтолога - не надейся на помощь. Никто из окружающих тебя людей не обладает нужными навыками и знаниями для принятия решения. Даже для его поиска. Ты собираешь информацию, ты анализируешь её, ты проводишь действия, направленные на разрешение конфликта, ты несёшь ответственность за то, что сделал. И за то, что из этого получилось, тоже.
Обстановку в столичном посёлке, как и в остальных приграничных со шнехами районах, спокойной назвать было нельзя. Эхолоты береговой охраны почти каждую ночь регистрировали подозрительные движения рядом с нашим берегом.
Шнешата, живущие среди людей, то и дело становились объектом насмешек и издевательства, особенно в школе. Глядя на частокол зубов в пасти этих подростков, я пытался не вспоминать увиденное в кабинете коменданта.
Георгий Петрович добыл мне обновлённые учебники и словари шнехского. Они разительно отличались от скудных пособий, попавших в земные военные архивы и давно изученных мной от корки до корки. Я включился в обычный режим - двести слов в день наизусть. Наутро из двухсот в памяти оседало около ста, но через пару месяцев я уже мог шипеть что-то вразумительное. Надеялся найти себе учителя среди шнешат, но почему-то не получалось.
Тем временем понемногу возвращались с той стороны залива шестнадцатилетние спасители человечества. Пушечное мясо подросткового возраста. Не задерживаясь надолго в посёлке, не особо разговаривая с местными, они обычно только ночевали, а наутро отправлялись на восток, по домам.
А им навстречу тянулись несчастные семьи. Вариантов отсрочки не существовало. Родители стремились проводить детей до залива, до катера, до того берега - чему, впрочем, препятствовали сотрудники комендатуры. Георгий Петрович постоянно находился в разъездах. Он управлял своим миром железной рукой. Было чему поучиться у этого человека.
От него и пришла новость.
- Антон Андреич, - услышал я сквозь треск помех.
Официально так, будто и не сполз он уже давно на "Антошу" по праву старшего по возрасту.
- Антон Андреич, не затруднит тебя подскочить ко мне? Да, прямо сейчас. Хочу тебя с одним молодым человеком познакомить. Жду.
Парень был занятный - лопоухий, смущённый и самоуверенный. Именно так. Робость уравновешивалась решительностью, неудобство - необходимостью.
Георгий Петрович будто карналя на блесну вытягивал - осторожно и ласково:
- Не обессудь, голубчик, расскажи гостю ещё раз всё, что мне излагал. Антон Андреич у нас как раз в этой отрасли спец, ксенолог, без него нам твой вопрос не решить.
Я присел на краешек комендантского трофейного дивана. Пропорхнувшая мимо Марта наколдовала чаю и конфет на журнальном столике. Парень придвинулся, хлебнул кипятка, обжёгся и отодвинулся снова.
- Я хочу жениться, - вдруг выпалил он.
Я уже хотел вступить в беседу, но комендант предупреждающе поднял палец.
- Меня зовут Ростислав, - сказал парень. - Родители в степи, на комбинате, а я тут обосновался. После плена. Охочусь, рыбачу. У меня заимка за Бугорками, прямо на берегу залива.
Мы с комендантом выжидающе молчали. Ростислав вздохнул и продолжил - словно на ступеньку поднялся:
- Я давно уже встречаюсь… Почти два года. Мы там познакомились, пока я в плену жил. Теперь я вернулся, а она… Я поэтому к родителям и не поехал. У меня заимка прямо на берегу.
Я забыл, как дышать.
- Молодой человек хочет сказать, - помог парню комендант, - что собирается жениться на шнехе. Они хотят жить вместе на нашей стороне залива.
Ростислав поморщился. Мне тоже не нравилось слово "шнеха", грубое и неопрятное.
- Своих детей у нас, как вы понимаете, не будет… - он совсем замялся, выбирая и вымеряя правильные слова - будто шестом тыкал в болото под ногами. - А после войны и у нас, и у них полно сирот осталось. Вот мы и подумали…
Моя природная бесцеремонность напомнила о своём существовании.
- А как же вы… - видя, как вспыхнули малиновым уши юноши ещё до того, как прозвучал вопрос, я всё-таки успел свернуть в сторону, - думаете решить лингвистическую проблему?
- Так нет же никакой проблемы, - удивился и расслабился он. - Отец с детьми говорит на одном языке, мать на другом. Между собой они - как получится. Шнехам тяжело губные звуки даются, так что лучше с детства тренироваться.
- Интересно, крайне интересно, - подытожил Георгий Петрович. - Ты, голубчик, иди, ясно нам всё.
Ростислав вскочил, сразу оказавшись выше коменданта на полторы головы.
- Я тогда… ждать буду? - пытаясь поймать то мой, то комендантский взгляд, юноша бочком, бочком вышел из кабинета.
- Ну, что скажешь? - По лицу Георгия Петровича я не смог прочесть ровным счётом ничего.
- Скажу? Сначала я должен это видеть.
Но снова встретиться с Ростиславом нам пришлось не скоро. Такая вокруг него заварилась каша, так тряхануло этот маленький провинциальный мирок, что отзвуки докатились до метрополии.
Когда стало казаться, что разрешения или отказа не придёт никогда, я счёл нужным взять ответственность на себя. Границу собственных полномочий я представлял смутно и посоветовался только с комендантом.
- Ну, Антоша, у тебя карт-бланш. Если считаешь, что здесь революции не будет, то махни флажком.
И я махнул.
Они сидели рядом, напряжённые, как крепостные крестьяне перед фотоаппаратом, ещё не верящие в происходящее, одурманенные неизвестностью.
- Георгий Петрович, Антон Андреевич, познакомьтесь, - сказал Ростислав, - это Шуль.
В небольшом пластиковом домике, построенном на старый манер на сваях над водой, по потолку плавали солнечные разводы. Мы стояли на пороге, за нашими спинами шумел лес.
- Здрасстуйте, - сказала Шуль, - очень рриятно оз-накониться.
Мы привыкли искать красоту в хищниках. Восхищаться прыжком тигра, полётом орла, бегом волка. И сейчас я не смог удержаться от разглядывания огромной ящерицы. Продолговатая голова, расходящиеся вниз и вбок нижние челюсти сейчас сомкнуты, зубы почти не видны. Глаза большие и раскосые, радужка цвета перламутра, крошечные чёрточки зрачков. Аккуратные ноздри - как две тильды. Насечка жабр на шее. Мускулистые передние конечности, длинные и изящные, заканчивающиеся далеко не рудиментарными когтями. Плечи покатые, как у пушкинских красавиц.
Разумеется, Шуль не пыталась взгромоздиться на стул. Сидел Ростислав, а его жена полукольцом расположилась вокруг. Кончик её тритоньего хвоста, похожий на столовый нож, лениво скользил по полу. Левой лапой она опиралась на плечо законного мужа, а правую положила ему на колено. "А ведь в ней килограммов двести", - подумалось мне. Но ящерица владела своим телом в совершенстве - было видно, что её прикосновения невесомы.